IV. БОГИ И БОГИНИ, МУЖЧИНЫ И ЖЕНЩИНЫ

Мифология, онтология и психология

Среди основных признаков традиционного мира — осознание изначальной противоположности, полярности полов. Это выражено в чисто метафизических категориях под видом божественно-мифологических фигур, всэплощающих космические элементы — богов и богинь.

Современные историки религий полагают все это чистым антропоморфизмом: считается, что человек творит богов по своему образу и подобию, в частности, переносит на них половое деление, свойственное нам, простым смертным. Все божественные диады и дихотомии таким образом — фантазия, порожденная единственным подлинным содержанием — человеческим опытом в области секса.

На самом же деле все наоборот. Человек традиционного мира не творил божество, а искал в нем свои истоки, в том числе и сущность пола. Половое деление прежде своего физического существования было и есть трансцендентным принципом, присутствующим в области священного, космического, духовного. Среди множества мифологических фигур богов и богинь четко прослеживается природа вечно мужского и вечно женского, порождение чего и есть деление людей на два пола. Тезис историков должен быть как бы перевернут: не половые отношения людей породилй мужские и женские мифологемы — но, напротив, эти последние и есть ключ к глубинам и универсалиям пола. Эти фигуры, видимые "вещим зрением", индивидуальные и коллективные формы сверхчувственной природы обнаруживают смысл абсолютной мужественности (вирильности) и абсолютной женственности в их фундаментальном аспекте, через постижение которых мы можем определять наличие некоторых "постоянных" внутри распадающихся и гибридных форм эмпирического пола, расовых и цивилизованных различий. Из глубин sacrum ми-

фологии пола вырастают наиболее глубинные ростки психологии. Это — главная отправная точка. Если не подчеркнуть этого со всей основательностью, то дальнейшее изложение для неподготовленного читателя будет казаться не только новым, но и странным.

Да, принимаемая нами за отправную традиционная точка зрения как противоположна натуралистическим объяснениям, так и отлична от посылок современного психоанализа. В свое время мы уже говорили, что абсолютная мужественность и абсолютная женственность не просто умозрения, удобные для анализа эмпирических форм, связанных с сексом, но категории самодостаточные и самодовлеющие. Мы не можем считать их просто "идеями" или "идеями-типами", существующими только в умственных построениях или как нечто приблизительное, пригодное для "черновых" описаний явлений. Напротив, эти принципы обладают абсолютной бытийной реальностью в смысле греческого άρχαι, entia; это принципы-потенции сверхличного порядка, благодаря которым каждый мужчина есть именно мужчина, а женщина — именно женщина. В то же время они существуют поверх каждого отдельного смертного человека, мужчины или женщины, и помимо их исчезающей индивидуальности. Они есть "метафизическая экзистенция". Этот взгляд, наиболее полно выраженный в учениях тантрических и сахаических школ, предполагает присутствие в делении на мужчин и женщин строго онтологических начал, выраженных как Шива и Шакги или, в мифологии, как Кришна и Радха.

Таков же взгляд и платонизма с его антиномическим, реалистическим и магическим характером: учение об "вдеях" или "архетипах", понимаемых не как абстрактные концепции человеческого происхождения, но как корень реальности и сама же реальность, но высшего порядка. Эти силы невидимо присутствуют во всякой облекаемой ими индивидуальности, сквозь которую они же себя и проявляют; эти "боги" или сущности пола живут и обнаруживают себя в разных видах и в разной степени, среди всего множества мужчин и женщин, в любом месте и в любое время. Все многообразие их ко-

нечных, приблизительных, даже "лярвических" форм теряет сопричастность вечному.

В этом и есть отличие нашего подхода от современных учений, даже почитаемых наиболее высокими, которые, однако, не метафизичны, а "психологичны". Если Юнг не сводит "действующих лиц" сексуального мифа к фантазиям и вымыслам, признает их за драматически взаимосвязанные "архетипы", существующие повсюду и автономно, он все равно описывает их в психологических терминах, сводя к коллективному бессознательному и "потребностям", проявление которых "темно" и атавистично оттеняет ясность личного сознания. Это касается не только терминологии, но и практики: в соответствии с концепцией "вины", лежащей в бессознательном, все сводится к феноменологии психопатического поведения и соответственно к "мерам" чисто человеческого воздействия. Если каждый принцип по природе своей транс- цендентен, то, чтобы начать с ним "экспериментировать", его надо свести к "психологическому факту"— в этом фундаментальная разница между обычной психологиеи и той, которая понимает, что она лишь частица и проявление онтологии. На деле толкования Юнга оканчиваются очень банально — все его рассуждения о сверхличном и "архетипах" пола уничтожаются его же методом профессионального воздействия на сознание, осуществляемого психиатром или психоаналитиком, отсутствием подлинных докгринальных коррекций.

Различие подходов особенно заметно в области практического применения. Сам занимавшийся психотерапией Юнг всерьез полагает, что целью всех религий, мистерий и посвящений древности было то же самое: освобождение индивидов от психических травм и преодоление бессознательного. Он стремится "разбавить" архетипы, лишить их мифичности и очарования — тала — придающего им неотвязность, и свести к нормальным психическим функциям, в частности, сделать мужской и женский архетипы частью обыденного сознания.1 Зна-

1 См. C.C.Jung. Dic Beziehungen zwiscben dem Ich uad dem unbewussten. Zurich- Leipzig, 1928, с. IV.

Глубокую критику идей Юнга см. Inttroduzione alla magia quale scienza delle Io ( под руководством "grupo di Ur"), Roma, 1956, VIII, p.411 sqq.

ние же метафизической реальности архетипов, напротив, служило в традиционных обществах предпосылкой для сакрализации пола, практик и ритуалов, не навязывающих простую "нормальность" и лечение "комплексов", но выводящих за пределы просто человеческого, за пределы "Я", в сферы, которые Юнг видел лишь как необъяснимые гало бессознательных образов.

К тому же в традиционном мире существовала система связей между реальностью и символами, действиями и мифами — мир божественных персонажей определял не только наиболее глубокие проявления пола, но и нормативные принципы половых отношений, которые в любой здоровой цивилизации жестко определяют связи между мужчинами и женщинами. Так эти отношения и связи приобретали глубокий смысл, становились "подзаконны". При том, что в развитых цивилизациях закон учитывал и случайности, неожиданности, чисто личные ситуации.

Рассмотрим кратко эту сторону метафизики пола.

Метафизическая диада

Из элементарных двойственностей рассмотрим прежде всего наиболее общие, метафизические, освобожденные от мифологизаций и символизаций.

Основной традиционный принцип всегда заключается в том, что творение или проявление постоянно есть результат двойственности главных основ, составляющих высшее единство, подобно тому, как зарождение животной жизни всегда порождено соединением самца и самки.

Касаясь происхождения жизни, Аристотель писал: "Мужское — форма, женское — материя. Последняя, как и женщина, пассивна, в то время как мужское начало активно".1 Эту полярность можно проследить во

всех концепциях греческой философии, в ее идеях, имеющих материалистическое происхождение и при-

1 Aristotel, Degen. anim. I, II, 716 а; I, XX, 729 а; ср.тж. II, I, 732 а; II, IV, 738 Ъ.

нявших разные облики, частично уже отделенные от первоначального истока и живущие самостоятельной жизнью. Мужское — это форма, женское — материя; форма имеет в себе силу определять, осуществлять принципы движения, развития, становления; материя — среда и средство любого развития, чистая и неопреде­ленная возможность, субстанция, "вещь в себе", кото­рая, чтобы стать чем-то, должна быть возбуждена и про­буждена к становлению. Греческое слово, обозначающее материю, — υλη, не относится ни к органической, ни вообще к физической ее части; трудно определимое со­временным мышлением, оно в данном контексте наме­кает на таинственную, неуловимую, бездонную сущ­ность, которая и есть и не есть, чистую возможность "природы" уже как, становления и развития. В пифаго­рейской терминологии, это принцип диады, бинера, Двойного, противу Единого лежащего; Платон именует эту категорию θάτερον, как нечто извечно "другое", вме­щающее в себя χώρα, бытие, подобно "матери" или "кор­милице" становления.1 В традиционной метафизике именно таково, в наиболее ; абстрактном виде, соотно­шение вечно мужественного и вечно женственного.

В более поздней интерпретации мужеское и женское соответствуют сущему (в наиболее возвышенном смы­сле) и становлению, всему, что по сути есть само и дру­гое, или же причине (неподвижной, дородной) и жизни (изменчивой, одушевленной, материнской субстанции становления). Плотин, в свою очередь, говорит о мужском сущем — ους или ον — и о женском воспол­няющем начале вечно мужского, ούσια, о вечно сущем и вечно приемлющем, что можно отождествить с "при­родой" или "божественной душой" (Психеей или Жизнью, Зоей Зевса). По Плотину, сущее находится в некоторой связи с νους; это слово сегодня очень трудно понять в его истинном значении — приблизительно это "умный", олимпийский принцип, неподвижный и чис­тый свет, Логос, оплодотворяющий и движущий мате­рию, космическую сущность. Напротив, женское — это жизненная сила, подобная Психее, "жизнь всего су-

1 Тimee, 50 b-d.

щего", это то, в чем Единое проявляет себя и принимает форму; женское "хронифицирует" сущее, то есть разворачивает его во времени, в становлении, в положениях, когда оба принципа смешаны; мужское же, или Логос, есть всюду и во всем присутствующий, тождественный самому себе неподвижный, чистый принцип формы.1

"Природа" у греков совсем не то, что в сегодняшнем материализме; без сомнения, можно отождествить ее именно с женским началом. В традиционном символизме вообще сверхчувственное, сверхприродное отождествляется с мужским, в то время как категории природы и становления — с женским. Согласно Аристотелю, эти два начала полярно противоположны: перед лицом неподвижного чистого принципа находится "природа", в которой "неподвижный двигатель" пробуждает реальное движение, возможность существования "материи", проявления индивидуации. На ту же самую двойственность намекает диада Неба и Земли, полярность принципов уранического и теллурического (хтоничес- кого), эти космические символы вечно мужского и вечно женского.

Для женского начала есть еще символ, о котором мы уже говорили, — Вода. У нее много символов: прежде всего недифференцированная жизнь, предшествующая форме, не нашедшая эту форму; далее — все, что течет, струится, все настойчивое и переменчивое, и, наконец, это принцип рождения в мире, именуемом древними подлунным; вода — начало всяческого плодородия и роста, происходящего на земле. С одной стороны, говорят о "влажном родовом начале", с другой — о "водах жизни" и даже о "божественных водах". Добавим, что вода символизирует горизонтальное, в аристотелевских категориях — лежащее — χείθαι, противоположное всему вертикальному, εχειν,, восстающему, прямому, правому,

мужскому началу, изображаемому древними помимо всего прочего символикой фаллической или итифаллической (стоящего фаллоса).

1 Об ЭТОМ см.: Plotin, EnnSades III, VII, 4; III, VII, 10; ??, VIII, 1; I, I, 8; III, II, 2; V, VIII, 12.

В противовес Воде — началу женскому — возникает первая мысль о мужском характере Огня. Однако, как и в большинстве других случаев, следует иметь в виду поливалентность традиционных смыслов, так сказать, их способность принимать разные значения, не исключающие друг друга, но подчиняющиеся разной перспективной логике. Так, при рассмотрении "мужского" Огня выступают разные его аспекты (например, в индийской традиции, двойное рождение Агни, в классической — двойственность теллур о - вулкан ичес кого и небесно-уранического огня); Огонь, взятый как пламя согревающее и питающее, в равной степени можно считать символом женского, и в этом качестве он играет важную роль в индоевропейских культах: Астарта, эллинская Гестия и римская Веста персонифицируют именно этот смысл огня (Овидий, VI, 291: Веста — живое пламя); огонь в домашних и общественных культах, например, вечный священный огонь, горевший во- времена Цезарей и выносимый на официальные церемонии, огонь, сопровождающий в походах каждое греческое и римское войско и горевший при нем день и ночь, означал женский аспект божественного — жизненную силу, оживляющий элемент. Отсюда античная идея — лишение культового огня есть знак смерти, это уже не полнокровное бытие, но исчезающая, рассыпающаяся жизнь.

Двигаясь на восток, находим те же символические связи. Дальневосточная традиция знает диаду Небо- Земля, в которой Небо отождествляется с "активным совершенством" (k'ien), а Земля — с "пассивным совершенством" (khuen). В Великом Трактате1 читаем: "Мужское соответствует творящему, женское — воспринимающему", и далее2: "Творящее порождает великие начала, воспринимающее приводит к благому концу их следствия... Земля оплодотворяема Небом и проявляется тогда, когда это необходимо... Следуя Небом, она встречает своего Хозяина и идет его путем, соответственно мировому порядку". Как и у пифагорейцев, на востоке бинер (двойка) соответствует женскому началу, нечет-

1 Та Ckiuan. I, §4

2 Ibid, I, §5.

ныс числа — Небу, четные — Земле. Единица есть мужское начало, двоица — женское, триада — снова мужское и возвращение к Единице, но уже не к Единице-в- себе, чистому Небу, а как бы Небу, прошедшему сквозь Землю (1+2=3); таким образом, в мире становлений все несет отпечаток высших начал, отраженных в образах.1 Вообще нумерический символизм всеобщ. Мы находим его и на Востоке, и в европейском средневековье, у Данте. Он лежит в основе древнего правила: Numero seus impare gaudo.2

В дальневосточной традиции метафизическая диада наиболее полно выражена в форме пары yang-yin, начал, уже упоминавшихся нами, которые являются опреде- ляюще-элементарными (eul-hi). Yang есть небесное, деятельное, позитивное, мужское, а yin — земное, пассивное, отрицательное женское. В графической символике yang обозначается прямой чертой "—" а yin — прерывистой "—", что соответствует идее "двух" или, в платонизме, — "другого".

В "Книге перемен", фундаментальном тексте китайской традиции, представлены триграммы и гексаграммы, составленные из этих элементарных знаков, — они являются шифром и одновременно ключом к любой ситуации в мире — в природном цикле, во вселенной, равно как и в человеческих и общественных отношениях. Все явления, формы, сущности есть лишь изменения в шкале сочетаний yang -yin; из них складывается окончательное и онтологическое и динамическое единство. В динамическом аспекте yin-yang противоположны и одновременно взаимодополняющи. Свет и солнце имеют природу yang, тьма и луна — yin; горы — yang, равнина — yin; дух — yang, душа и жизненная сила — yin; чистое, светлое — yang, темное, подспудное — yin, и так далее. Преобладание yin определяет женщину, yang — мужчину, потому, что чистые yin и yang выступают как субстанции абсолютно женского и абсолютно мужского. Переводя все это на язык эллинистической традиции, свойствами yin являются холод, влага и тьма,

1 Sbino-kua I, comm.

2 За каждым нечетным числом следует возобновление двоицы (лат.).

свойствами yang — сухость, ясность, просветленность. В том, что касается принадлежности холода к yin, возникает представление о противоречии с вменением женскому началу тепла, огня и жизненной силы; но в то же время следует помнить о холодном лунном свете, о холодности таких богинь, как Диана, персонифицирующая этот свет; и в то же время, чтобы понять женское, женщину, мы должны рассматривать все это в совокупности. Началу yin принадлежат тень, темнота, нераскрытые силы, предшествующие форме, все, что у человека составляет витальную, ночную сторону души, что относится к связи ночных и женских божеств, к земным глубинам, к ночному, Nux, извдическому, материнско-колыбельному по отношению к рождающемуся дню; день же имеет черты ясности, просветленности, солнечности, черты yang, находящие выражение через погружение в двусмысленную тьму рождающих сил, женскую субстанцию, первоматерию.

В индийской традиции мы встречаем все те черты все того же символизма, о котором здесь рассказывается. Система Samkhya пронизана основной темой дуальности принципов punisha, изначального мужского prakrti, "природы", первосубстанции или первоэнергии всякого становления и движения. Purusha — отдельное, бесстрастное, "олимпийское", чисто световое — находится в бездействии, подобно аристотелевскому "неподвижному

двигателю", эллинскому νους. Через некий акт присутствия — "отражения" — это первоначало как бы оплодотворяет prakrti, нарушается равновесие возможностей (guna) и начинается развертывание мира проявлений. В метафизическом и интеллектуальном тантризме эта концепция переживает самое интересное развитие. В индуизме бог Шива — андрогин, Ardhanigvara. В Тантре же мужское и женское начала божества разделяются, Ри- rusha — Шива, а prakrti или "природа" — Шакги, понимаемая как его супруга или "могущество" — санскритское слово gakti одновременно означает эти два понятия. Через их союз, их любовные объятия рождается мир: точная формула — Qiva — Qakti — samyogat jayate

sashtikalpaia.1 Согласно Samkhya, мужское начало или Шива занимает "неподвижное" положение, определяющее движение; Шива пробуждает Шакти; но именно последняя действует активно, начинает и "порождает". Эта нцея содержится, среди прочего, в символизме сексуального союза, в котором женщина, Шакти, субстанция огня, гарает активную роль и первая обнимает божественного, созданного из световой субстанции мужа, скипетроносца, остающегося всегда неподвижным. Это то, что именуется viparita-maithuna, перевернутое объятие, которое мы часто встречаем на священных инд о-тибетских изображениях, в частности, на статуэтках, называемых Yabyum chudpa.2 Среди других божественных персонификаций, Шакти соответствует Kali, "черная богиня", изображаемая как существо из пламени или же окруженная огненным ореолом, таким образом соединяя в себе два основных атрибута женского архетипа: домировую бесформенную тьму и огонь. В проявлении "Кали" Шакти выступает как энергия никем и

ничем не ограниченная, следовательно, как богиня-разрушительница.3 В остальном, подобно китайцам, видящим в реальности множество форм игры yin и yang в их сочетаниях, тантрическая традиция рассматривает творение в виде сочетания двух начал — cit-gakti или siva- gakti и mayй-gakti. В сакральном тексте богиня говорит: "Все во вселенной есть одновременно и Шива и Шакти, ты, о Махшвара (мужское божество — Ю.Э.) в двух качествах и я в двух качествах. Ты во всем, и я во всем".4 Более точно можно сказать, что Шива присутствует в неподвижном, сознательном, духовном, однородном, а Шакти — в изменчивом, бессознательно-жизненном,

природном и вообще во всем проявленно-существующем.5 Богиня неотъемлема от временных форм, и именно через них она является причиной всякого изме-

1 Woodroff Creaton as explained?? the Tantra. Calcutta, s.d., p.9.

2 E.Pander. Das Pantbeon des Tschangtscha Hutuku (Ein Beitrag zu Ikonograchic des Lamaismus). Berlin, 1890.

3 Evola. Lo Yoga della potenza. cit, p.53,54,58 sqq.

4 WoodrofF. Loc.cit

5 CfJ.Woodroff. ShaktiandShakta. cit, II sect, ch.XIV-XIX.

нения и особенно всемогущей в периоды распада вселенной.1

В женском интеллектуальном тантризме Шакти соответствует Майе. Это слово, хорошо известное из всем знакомых концепций и особенно из Веданты, означает иллюзорный, ирреальный характер видимого мира, проявляющегося в двойственностях. Оно используется в магических операциях, часто как сочетание maya-sakti, представляя женское начало "божественной магией", где богиня — магическая роженица проявленных форм, для образования которых нужно, согласно индийской традиции, реальное воздействие абсолютного, светоносного,, вечного, вне становления или погружения в сон, бытия. Иначе говоря, женское представляет собой ночной, магический мир, мир очарований и обольщений: те же мотивы мы находим в образе греческой и пеласгской Гекаты, подземной и одновременно лунной богини, дарующей мощь колдовству, указывающей магические

формулы, покровительствующей чародейкам и соблазнительницам, обученным ею этому искусству и ставшим жрицами (подобно Медее, жрице храма, посвященного Гекате). Тем же самым, чем Геката, занимается Диана, которую иногда отождествляют с первой, — руководит магическими операциями: например, на гамильтонских вазах мы находим изображения ворожащих женщин, обращенных к Диане. "Обольстительница врага богалюбви" — вот одно из определений Великой Богини у индусов.

В том же кругу представлений находятся индийские доктрины о проявлении как "смотрении вовне" — bahirmukhe — своего рода экстравертом движении, "выходе" или "исходе", осуществляемом Единым или Вещью-в-себе: одна из функций Шакти — помогать,

способствовать этому. Но так как одно из наименований Шакти — Kamarapini, то есть "созданная из желания", а обозначение вагины — перевернутый треугольник, что тождественно знаку желания, мы, продолжая тему, укажем, что есть движение в сторону "другой вещи", к чему-то внешнему. Буддизм основой внешней, условной

1 А. et E.Avalon. Hymns the Goddess. London, 1913, ? 46-47.

реальности считает женское желание или жажду — kama, trshua или tanha. В Шакти, супруге Шивы, корне желания, желания космического, совпадающего с "Водой" и "Материей", мы находим черты того, что греки называли "лишением", "умалением", черты платоновской Пении, недостаточности бытия,1 которую бытие жаждет, начала, противоположного звездному и неподвижному бытию метафизически мужского, вечного. Так, говорится, что "Шива без Шакти не способен ни к какому движению", "неактивен", и, напротив, Шакти, или prakrtf без Шивы бессознательна — acit — так сказать, лишена светового начала. Божественные пары индуистского и инд о-тибетского пантеона символизируют постоянные сочетания шиваистского и тактического начал во всех проявлениях мира. Плотин (III, ?. 8) определил мужские божества как νους, женские как psyche и утверждал, что каждый νους соединяется со своей psyche, при этом psyche Зевса — Афродита, отождествляемая жрецами и мудрецами с Герой.

Мы не будем перечислять все сходные мотивы всех традиций, ибо везде найдем те же самые, обозначенные нами фундаментальные структуры. Дополним уже сказанное сведениями из еврейской Каббалы и христианского гностицизма. Согласно первой "женское начало божества" — hubka — противоположное duchra — персонифицировано Шехиной, "супругой Царя"; Каббала говорит о "священной свадьбе" — zivugi kadisha — Царя и Царицы, Бога и Шехины.2 Важным аспектом этой женской ипостаси божества является "вечно женственное", под покровом которого находятся все женщины мира;3 это начало можно даже считать эквивалентом Духа Святого Животворящего, являющегося источником присущей творению "славы", отдельной от Божества, более того, трансцендентно от него удаленной (как, впрочем, и сама Шакти есть нисходящая фаза проявления); в Каббале даже говорится об изгнании Шехины. Но Ше-

1 Плутарх (De Js et Os. 56) утверждает, что Пения есть "первоматерия, в

самой себе являющая недостаток, но наполненная благом (синоним бытия), направляется ко благу и в его жизни участвует."

2 Zohar. 1,207 b, III7 а

3 ibid, I, 288 b.

хина, как "слава, пребывающая в мире", вполне вписывается в цепочку прежде упоминавшихся идей. В действительности, в древности "слава" это не персонифицированная абстракция, но, скорее, сила божественного огня, как, например, в иранской доктрине hvarend, в уже упоминавшейся персонификации "божественного огня"— Весте, которая через превращения, раскрытые Ф.Кюмоном,1 постепенно, в историческом развитии образа становится "дополняющим" женским божеством, Фортуной, в частности, в его аспекте "Fortuna Regia".

В христианстве — религии, вобравшей в себя мотивы очень разных традиций, — черты "Духа" не вполне ясно определены. В целом Он не носит черты "женского", подобно Святой Деве или же "Духу Божию нашашуся верху воды" в Ветхом завете (по-древнееврейски и арамейски "дух" — женского рода). Но в христианском гностицизме, что наиболее явно выражено в "Евангелии от Евреев", Христос говорит: "Мать Моя, Дух Святый";2

πνεύμα, по гречески "дух" соответствует индийскому ргапа, слову, означающему жизненную силу, в самом же Святом Духе, сходящем в виде пламени, мы узнаем черты Шехины. С другой стороны, Святой Дух изображается в виде голубя, что тут же вызывает ассоциации с великими средиземноморскими женскими божествами

— критской Потнией, Иштар, Цирцеей, Милиттой, самой Афродитой — в тех случаях, когда они выступают как некое "веяние".3 Именно голуби приносят Зевсу его пищу, амброзию.4

1 F.Cumont Les Mysteres de Mithra. Bnixelles, 1913, p.96 sqq.

2 μητερ μου, το αγιον πνεύμα у Оригена "На ИоаннаII, 12, у св.Иеронима толк, на Маггф. II, VII, 7 — встречается то же еврейское слово женского рода — niaeh. От переводчика: православное святоотеческое богословие не определяет отношения внутри Пресвятой Троицы никакими геоморфными или антропоморфными понятиями. Отношения Лиц Пресвятой Троицы не могут быть описаны человеческим языком, ибо Бог Троица абсолютно трансцендентен всему придодно-косми- ческому миру. Через раскрытие божественных энершй в мистико- аскетическом опыте Пресвятая Троица открывает себя, однако это раскрытие не подвержено словесной рационализации, подобной описанной.

3 См. G.Glotz. La civilisation 6g6enne. В этой книге говорится о богине-голубице, о богине голубиц, о голубице — символе богини, отождествляемым с него самого. "Эманация богини, голубка есть дух, освя-

. Божественная жена в гностицизме — несомненно, прежде всего София, выступающая под разными лицами и именами, часто отождествляемая с Самим Святым Духом, в разных своих проявлениях она есть Универсальная Мать, Мать Живых, Мать Сияющая, Высшая Держава, "Левая Рука" (в дополнение ко Христу, ее супругу и "Правой Руке", Сладчайшая, Мировое Лоно, Дева, Супруга, Хранительница совершенных тайн, Святая Голубица Духа, Небесная Мать, Утраченная, Елена (то есть Селена, Луна); все это как бы имена Мировой Души, женского аспекта Логоса.1 В "Великом раскрытии" Симона Гностика тема диады и андрогина представлена так: "Это и то, что есть, и то, что будет, муже- ско-женская сила, существующая до существования, неограниченная, не имеющая ни начала, ни конца, поскольку существует внутри Единого. Эта неограниченная сила, хранимая в Едином, выходя за его пределы, становится двумя... Отсюда вытекает, что все проявляющееся, истекая из единого, становится двумя, мужеским и женским, тогда как до проявления есть лишь мужчина, содержащий женщину в самом себе."2

3 2. Архетипы деметрические и афродические. Девственность. Глубинная нагота

Рассмотрев изначальную полярность в самом общем метафизическом виде, можно перейти к тем же, но уже персонифицированным смыслам, воплощенным в божественных образах. Как мы уже говорили, для древнего мира боги представляли из себя archees, реальные целостности. Подчиняясь им, люди приближались к глубинному экзистенциальному измерению, в частности, и в области пола — смысл мироздания проявлялся в культах, учреждениях, ритуальных действиях. Говоря обо

щающий все существа и предметы, которых она касается; божественная власть осуществляется через ее нисхождение". 4 Гомер. Одиссея. XVIII, 63.

1 G.R.S. Mead. Fragments ofa faith forgotten. cit, p.247-248.

2 Ibid, p. 129-130

всем этом, будем исходить из присущей нам способности различения смыслов. Действительно, почти всегда образы многосмысленны — их приходится рассматривать во всем объеме внешних, исторических, мифологических измерений как в различных цивилизациях, так и внутри одной и той же.

Что же до женского начала — вообще все множество его смыслов и проявлений можно свести к двум основным архетипам — афродическому и деметрическому, иначе говоря, матери и любовницы. Они воплощают два проявления "божественной силы", onsia, hule или gakti, способной принять в себя вечно мужское, то есть быть "жизнью", питающей собою чистую "форму".

Деметрический тип был известен всему западному миру со времен позднего палеолита, в течение всего неолитического периода, в эпоху богинь-матерей доэл- линских цивилизаций на всем пространстве от Пиренеев до эгейской культуры, от Египта и Месопотамии до еще доарийской Индии и Полинезии. Тема плодородия здесь первична — Великая Богиня одновременно и сама жизнь и источник жизни — это ясно выражают уже широкозадые палеолитические идолы, предшествующие целомудренной эллинской Де метре; однако, к материнскому типу восходят и очень древние обнаженные богини, в основном лежащие на спине, с укороченными руками — так, чтобы можно было ясно видеть их половые признаки, из которых как бы истекает магическая энергия, sacrum или mana плодородия, присущая Genitrix — первоначальной Матери, Maje.1 У некоторых "примитивных" народов те же самые смыслы были остро выражены графическим обозначением матки — перевернутым треугольником V, также напоминающего внутренний угол — образ вульвы, источника как плодородия, так и ужаса, одно приближение к которой отбрасывает вспять.2 Таким же наводящим ужас в древности

1 J.Przyluski. La grand DSesse. Payot, Paris, 1950, pp.26-27, 48, 50, 127, 156-157. U.Pestalozza. La religione mediterranea. Milano, 1951 C.Contenau. La d6esse nue babylonianne Paris, 1914.

2 Ploss.-BafteIs. Das Weibin derNatur — und Volkerkunde. v.I, p.137-138. Как показывает этот автор, перевернутый треугольник есть одновременно символ Воды, Шакти и сильного желания.

было ανασυρμα — поднятие вверх одежды, показывающее сокрытые части тела — жест, которым, согласно легендам, ликийские женщины отпугивали посылаемую

Посейдоном волну, и откидывание вуали Лунной богиней аль-Узза, по исламским преданиям, повергшее вспять посланцев Пророка, пришедших по его приказанию рубить принадлежащую ей священную рощу.1

Назовем еще некоторые очень реальные образы Великой Богини в ее аспекте Magna Mater Genetrix, то есть деметрическом. Это Мать Сыра Земля. Это иранская Ardui, которую Ахура Мазда называет "своей водой",

богиня, отождествляемая с потоком, нисходящим с высот на землю, силами жизни, плодородия и изобилия. Это неоплатоническая Rhea — важное начало, составляющее элементарную субстанцию Богини; имя ее происходит от rein — течение, поток, река. Вот почему де- метрических богинь, таких, как Гера, равно как и богинь воинственного типа (Афина Паллада) мы видим и в их превращении в воду, первоначальную субстанцию, обновляющую и восстанавливающую природу.2 По рассказам о мистериях Геры, их средоточием были омовения в водах источника Канатос,3 откуда богиня выходила снова девственной. Нечто подобное происходило и в римских культовых ритуалах в честь Весты, совершаемых девами-весталками. Ритуал заключался в погружениях в очистительные воды — aqiia vivis fortibus amnibusquehausta.4 То же самое было и в Индии — Великая Богиня уподоблялась водам Ганга, смывающим прегрешения своими водами, своими проявлениями, своей "жидкой формой".5

Высшей ипостасью Великой Богини была, подобно гесиодовской Гайе, богиня, рождающая без мужа и лишь единожды оплодотворенная героем, бывшим одновременно ее сыном и возлюбленным — сам он считался хотя и царем, но смертным и царствовавшим лишь милостью богини. Таков Таммуз — сын Реи-Кибелы, Аттис

1 Altheim. Der unbesiagtegott. Hamburg, 1957, p.31.

2 Pestalozza. Religione muditerranea. cit, p.405-408.

3 Tacite. Ann., IV, 53.

4 Вода, почерпнутая из живых источников и рек (лат.).

5 А. et ?. Avalon.

— сын Ишгар. Царь-герой несамодостаточен, источник жизни только у богини. В истории этот архетип проявлялся в "царстве матерей", деметрической гинекократии, не обязательно связанной с социальным превосходством женщин, но всегда с почитанием материнского начала

— упадок этого царства сказался близ его конца в явных проявлениях "теллурической", "материнской" аморальности. В мире же собственно архетипов абсолютизация женского начала только как материнского, изначально связанного с Землей, могла деформировать целостность образа и верховной небесной правительницы, Magna Mater Deoram. Внутренне противоречивой оказалась египетская Исида. Теллурическая богиня, в природно-космической символике "черная земля Египта, омываемая потоками Нила, воплощенными в мужском божестве Осириса", постепенно "овладела" небесным миром и стала "Госпожой Неба", "Дарующей Небу свет", "Царицей всех богов".1 Но по-своему это закономерно. Эламитская богиня, облеченная в символизирующую мировую власть тиару, "держит в правой руке чашу, из которой смертные пьют опьяняющую влагу жизни, а в левой — кольцо, символ бесконечного круговорота рождений". Здесь есть и небесное, и земное. Великая Богиня может на какое-то время по своей воле прекратить быть Матерью Землей и принять форму лунного божества, и это, по сути, — череда проявлении основных мировых смыслов. Луна — светило изменчивое; поэтому она отождествляется с текучестью и движением, как и Вода, как и космическое. Светило ночи, царица ночи — в моралистической трактовке "звезда измены" — все это очень женское и естественно отождествляется с божественным женским архетипом; потому возрастающий месяц — признак иранской Ardvi, водной ипостаси Ahura Mazda. Это уже весьма далеко от материнского.

Но Великая Богиня проявляет себя не только в нематеринском, но и в прямых противо -материнских эпи- фаниях — у индусов это Kali, Bhairavi, Karala и, наконец,

1E.A.Wallis Budge. Thegods oftbe Egyptions. London, 1904, v.II, p.213-216. Apulee M6t, XII, 5.

Durga — различные проявления cakti или супруги "божественного мужа", то есть, иначе говоря, афро- дического начала примордиально женского — разрушительные, экстатические, глубинные проявления пола. Эти черты несут как все та же Иштар, в аспекте богини любви, так и многие другие — Милитта, Астарта, Танит, Ашера, Анаис. Обратим внимание на одну фундаментальную черту. Одно из имен индийской богини этого ряда "Дурга" — "Недоступная", но она же — богиня оргиастических ритуалов. Средиземноморские богини любви часто принимали эпитет "девственниц", παρθένος. Иштар — "дева", но она же "великая Блудница", "Небесная Блудница".1 "Девами" назывались ибогиня Kali и Aya-Kali (Kuma-rirupa dhaxini) — афродические богини, имевшие любовников, в отличие от богинь деметрических — матерей. Ponie Hetaaiira, Panemos — все это эгео-анатолийские богини-"блудницы", они же"девы". Великая Богиня, "Дева-Мать" китайцев Shing-Moo одновременно — покровительница проституток. <...> Глубину этого контекста явно не понимали авторы-этнографы, пытавшиеся объяснить, что в древности "девой" называлась не женщина, не имевшая сексуального опыта, а просто незамужняя, у которой могли быть отношения с мужчинами, не оформленные юридически.2 Намек на более глубокое понимание может содержать то, что "первоматерия" принимает и воспринимает любую форму, не повреждаясь в своем основании, корне, "последних глубинах".3 Девственность, таким

1 Имя богини Иннини-Иштар принимали на себя священные блудницы (храмовые проститутки), которые сами себя называли "девами", ishtaritu — до сих лор обычных проституток в быту называют "девочками"; некоторые из них просто именовали себя как часть богини, но, возможно, речь шла о неких сокровенных свойствах природы. См.

1.Langdon. Tammus andlsbtar. Oxford, 1914, р.75-76,80-82.

2 LFamell. Tbe Cults oftbe Greek states. Oxford, 1896, v.H, p.413, 442, 449. R-Brif- fault Tbe Motbers. New-York. 1927, v.III, p.169-170. Слово kuman, которое в

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: