Социальная психологии в моей жизни 11 глава

{Возврат к среднему.Если мы находимся на исключительно низком уровне, как правило, любые попытки исправить положение покажутся успешными, когда мы вернемся в свое обычное состояние}

И верно: когда все начинает валиться из рук, мы предпринимаем любые шаги, лишь бы исправить положение: обращаемся к психотерапевту, садимся на новую диету и начинаем делать новые упражнения, читаем популярную литературу о самопомощи. Скорее всего, ситуация улучшится, а не ухудшится. Иногда «до нас доходит», что экстремальным ситуациям – как плохим, так и хорошим – должен когда-то наступить конец. Жизнь научила нас тому, что когда все идет слишком уж хорошо, обязательно случится какая-нибудь неприятность, а когда жизнь наносит нам тяжелые удары, всегда есть возможность сохранить надежду на лучшее будущее. Однако нередко мы не распознаем этого эффекта регрессии. Мы ломаем голову над тем, почему бейсболист – звезда прошедшего сезона – в этом году добивается вполне заурядных результатов. Уж не зазнался ли он? А может, стал слишком самоуверенным? Мы забываем о том, что исключительным достижениям свойственна тенденция к регрессии, т. е. к возврату на нормальный уровень.

Имитируя последствия поощрения и наказания, Пол Шаффнер доказал, что иллюзия контроля способна также проникать в человеческие отношения (Schaffner, 1985). Он провел эксперимент с участием студентов Колледжа Боудена, которые должны были приучить некоего вымышленного четвероклассника по имени Гарольд ежедневно приходить в школу в 8.30. В течение трех недель компьютер регулярно фиксировал время прихода Гарольда, и оказалось, что он всегда приходил в школу между 8.20 и 8.40. Выяснив это, участники эксперимента должны были решить, как им реагировать на поведение Гарольда, причем эта реакция могла быть любой – от чрезмерной похвалы до строгого наказания. Как вы, конечно, уже догадались, за ранний приход Гарольда хвалили, а за опоздание – ругали. Поскольку компьютер был запрограммирован Шаффнером на случайное чередование ранних приходов Гарольда и его опозданий, наказания способствовали формированию тенденции к его «исправлению» (время прихода сместилось к 8.30). Например, если Гарольд приходил в школу в 8.39, он точно знал, что получит выговор, и вероятность того, что на следующий день он придет раньше 8.39, была весьма велика. Следовательно, даже несмотря на то что их наказания никак не повлияли на Гарольда, после завершения эксперимента большинство его участников сочли их эффективными.

Этот эксперимент подтверждает дерзкий вывод Тверски и Канемана: природа действует таким образом, что мы нередко чувствуем себя наказанными за то, что вознаграждаем других, и вознагражденными за то, что наказываем их. В действительности – и это известно каждому студенту, изучающему психологию, – позитивное подкрепление за правильное поведение, как правило, более эффективно и имеет совсем немного побочных эффектов.

Настроения и суждения

Социальное суждение включает эффективный, хотя и небезошибочный процесс обработки информации. Он также включает и чувства: наши суждения зависят от нашего настроения. Все мы – эмоциональные существа, а не запрограммированные роботы. О том, в какой мере чувства воздействуют на мыслительные способности, свидетельствуют результаты относительно недавно проведенного сравнительного изучения счастливых и несчастных людей (Myers, 1993, 2000). Несчастные люди, особенно потерявшие близких или пребывающие в депрессии, склонны к апатии, они неконтактны, а порой даже враждебны по отношению к окружающим. Их мысли сосредоточены преимущественно на себе, и они погружены в размышления. Если пребывающие в депрессии люди не полностью утрачивают надежду, угнетенное настроение стимулирует активное мышление – поиск информации, делающей обстановку, в которой они находятся, более понятной и контролируемой (Weary & Edwards, 1994).

Счастливые люди, напротив, поразительно энергичны, решительны, креативны и общительны. По сравнению с несчастными они более доверчивы, сердечны и более склонны к сочувствию. Люди, на долю которых выпала пусть небольшая, но все-таки удача (например, делая покупки в торговом пассаже, они получили какой-то небольшой подарок), спустя несколько минут после этого в ходе опроса, не имеющего к этому событию никакого отношения, непременно скажут, что их автомобили и телевизоры в идеальном состоянии, гораздо более хорошем, если положиться на их слова, чем у тех, кто не получил подарков.

Счастливые люди более устойчивы к фрустрации. Временно ли их счастье или продолжительно, они более дружелюбны, склонны прощать окружающих, спокойнее относятся к критике и правильнее понимают её. Сиюминутным небольшим радостям они предпочитают долгосрочные вознаграждения. Если у них есть возможность выбирать между радостными зрелищами (играющие и смеющиеся люди) и трагическими картинами (похороны, стихийные бедствия), они отдают предпочтение первым и в буквальном смысле слова проводят больше времени, любуясь ими. Несчастные люди преимущественно обращают внимание на мрачные стороны жизни, предпочитают общение с менее благополучными людьми и менее развлекательные романы, кинофильмы и музыку.

Поразительно, какое влияние оказывает настроение на мышление. Немцам, празднующим победу национальной сборной на чемпионате мира по футболу (Schwarz et al., 1987), и австралийцам, посмотревшим фильм «для души» (Forgas & Moylan, 1987), люди кажутся добросердечными, а жизнь – прекрасной. В 1990 г. после матча (но не до него!) между футбольными командами-соперниками Алабамы и Оберна торжествующие победу болельщики команды Алабамы считали войну менее вероятной и потенциально менее разрушительной, чем удрученные фанаты Оберна (Schweitzer et al., 1992). Счастливому человеку мир кажется более дружелюбным, решения, которые ему предстоит принимать, нетрудными, и на память ему чаще приходят хорошие новости (Johnson & Tversky, 1983; Isen & Means, 1983; Stone & Glass, 1986).

Однако стоит только настроению испортиться, как ход мыслей кардинально меняется. То, что раньше виделось в розовом свете, теперь окрашено в мрачные тона. Пребывая в плохом настроении, мы в первую очередь вспоминаем негативные события (Bower, 1987; Johnson & Magaro, 1987). Кажется, что отношения с окружающими испорчены, а Я-образ «пикирует вниз». Будущее погружается в туман, а поведение других людей не предвещает ничего хорошего (Brown & Taylor, 1986; Mayer & Salovey, 1987).

Профессор социальной психологии Университета Нового Южного Уэльса Джозеф Форгас неоднократно бывал поражен тем, насколько глубоко чувства людей, пребывающих в дурном настроении, «проникают в их мышление. Образ их мыслей – их воспоминания и суждения – едва ли не полностью зависит от настроения» (Forgas, 1999). И чтобы понять механизм этого «вторжения настроения», он начал проводить эксперименты. Представьте себе, что вы – участник одного из них. Используя гипноз, Форгас и его коллеги сначала «погружают» вас в хорошее или в плохое настроение, а затем предлагают посмотреть видеозапись вашей беседы с кем-нибудь, сделанную накануне. Если у вас хорошее настроение, вам нравится то, что вы видите, и вы способны заметить немало лестного, характеризующего ваше умение держать себя, ваши интересы и социальные навыки. Если же вас «погрузили» в плохое настроение, при просмотре той же самой видеозаписи вы предстаете в совершенно ином свете – человеком, который нередко бывает зажатым, взвинченным и невразумительным (рис. 3.7). Когда эксперимент заканчивается и исследователь «возвращает» вам ваше хорошее настроение, вы испытываете облегчение, узнав, что ваши суждения зависели именно от него и теперь все в порядке. Можно лишь удивляться этому, но, как отмечают Майкл Росс и Гарт Флетчер, мы не связываем перемены в собственном восприятии с изменениями настроения (Ross & Fletcher, 1985). Мы скорее склонны считать, что мир стал другим.

Рис. 3.7.Сиюминутное настроение – хорошее или плохое – оказывает весьма заметное влияние на то, как люди оценивают свое поведение, записанное на видеопленку. Пребывающие в дурном настроении оценивают его значительно менее лестно для себя

Наше настроение отчасти потому накладывает отпечаток на восприятие нами окружающего мира, что оно воскрешает в памяти прежний опыт, связанный с таким настроением. Когда мы пребываем в дурном настроении, наши мысли более депрессивны. Мысли, связанные с настроением, могут помешать нам думать о чем-то другом, более серьёзном. Так, будучи во власти эмоций – рассердившись или находясь в очень приподнятом настроении, – мы более склонны к скоропалительным суждениям и к тому, чтобы оценивать окружающих исходя из стереотипов (Bodenhausen et al., 1994; Paulhus & Lim, 1994). (Зачем к тому же рисковать прекрасным настроением после матча и погружаться в размышления о чем-то постороннем, например о том, возможна ли война?)

Настроение оказывает менее заметное влияние на примитивное, «автоматическое» мышление, чем на глубокое и требующее усилий (Hartlage et al., 1993). По мнению Форгаса, «вторжение настроения» в мышление более вероятно в тех случаях, когда мы оцениваем нестандартных людей, интерпретируем сложные человеческие конфликты и пытаемся понять, что связывает, казалось бы, совершенно не подходящих друг другу супругов; размышления о заурядных людях, понятных конфликтах и гармоничных супружеских парах менее подвержены влиянию настроения (Forgas, 1994, 1995). И чем больше мы думаем, тем более заметным может быть влияние настроения.

Резюме

Впечатляющая способность разума обрабатывать информацию давно стала предметом исследований психологов. Наши возможности в том, что касается автоматического, эффективного и интуитивного мышления, огромны. Хотя наша когнитивная способность в принципе адаптивна, иногда мы расплачиваемся за это определенными ошибками. Поскольку мы, как правило, не подозреваем, что в наши размышления вкралась ошибка, то порой попадаем в ситуации, при которых формируем и поддерживаем ложные убеждения, т. е. «объяснения необъяснимого».

Во-первых, мы часто переоцениваем свои суждения. Этот феномен чрезмерной самоуверенности отчасти проистекает из того, что нам гораздо легче представить себе причины, по которым мы можем быть правы, чем причины, по которым можем ошибаться. К тому же люди гораздо более склонны к поиску информации, подтверждающей их убеждения, чем к поиску сведений, опровергающих их.

Во-вторых, когда нам рассказывают очень удачные анекдоты или абсолютно бесполезные данные, мы нередко пропускаем мимо важную информацию. Отчасти это связано с тем, что впоследствии легче вспоминается яркая, живая информация (когнитивно она более доступна).

В-третьих, нас часто вводят в заблуждение иллюзорные взаимосвязь и личный контроль. Трудно не поддаться искушению и не увидеть корреляции там, где её нет и в помине (иллюзорная взаимосвязь),или не считать себя способным прогнозировать или контролировать случайные события (иллюзия контроля).

И последнее. Настроение влияет на суждения. Хорошее или дурное настроение «запускает» механизм, извлекающий воспоминания о переживаниях, связанных с этим настроением. Именно от настроения зависит, как мы воспринимаем текущие события. Отвлекая наше внимание, настроение влияет также и на то, серьёзны или поверхностны наши мысли, предшествующие какому-либо суждению.

Самореализующиеся убеждения

Познакомившись с тем, как мы объясняем поведение окружающих и судим о них – эффективно, адаптивно, но иногда неверно, – мы, наконец, подошли к тому, чтобы оценить ту роль, которую играют наши суждения. Имеют ли наши суждения о социальной реальности какое-нибудь значение? Способны ли они изменить её?

Наши социальные убеждения и суждения важны, ибо они обладают силой воздействия. Они влияют на наши чувства и поведение, благодаря чему создают свою собственную реальность. Когда наши идеи толкают нас на совершение поступков, с очевидностью доказывающих их правоту, они превращаются в сбывшиеся пророчества. А это значит, что социальное восприятие хоть и неявно, но влияет на социальную реальность.

Роберт Розенталь, автор широко известных исследований, посвященных «предвзятости экспериментатора», обнаружил, что испытуемые иногда оправдывают ожидания исследователя (Rosental, 1985). В одном из экспериментов исследователи попросили испытуемых оценить, насколько успешны люди, фотографии которых были им предъявлены. Всем испытуемым была прочитана одна и та же инструкция и предъявлены одни и те же фотографии. Тем не менее ожидания экспериментаторов, полагавших, что успешность изображенных на фотографиях людей будет оценена высоко, оправдались: их испытуемые оценили её выше, чем испытуемые тех экспериментаторов, которые ожидали, что сфотографированных сочтут неудачниками. Ещё более поразительной и противоречивой кажется информация о том, что точно так же «ведут себя» и ожидания, которые преподаватели связывают со своими учениками: они тоже иногда превращаются в сбывающиеся пророчества.

Ожидания педагогов и академические успехи учащихся

Ни для кого не секрет, что на одних учеников педагоги возлагают большие надежды, чем на других. Возможно, вы уже и сами успели заметить это, если учитесь в той же школе, где учились ваши старшие брат или сестра, если вас успели признать «одаренным» или «необучаемым» или если вас отнесли к «очень способным» ученикам или к ученикам со «средними способностями». Возможно, благодаря разговорам, которые ведутся в учительской, даже у тех, кто не знаком с вами, уже заранее сложилось определенное мнение о вас. Возможны и другие варианты: новый учитель уже успел тщательнейшим образом изучить вашу школьную жизнь или выяснил финансовое положение вашей семьи. Повлияют ли на академические успехи ученика ожидания такого учителя? Ясно, что мнение учителя коррелирует с достижениями ученика: учитель хорошего мнения о тех учениках, которые хорошо учатся. В основном это результат правильного восприятия педагогом способностей и достижений их учеников (Jussim et al., 1996; Smith et al., 1998, 1999).

Однако можно ли сказать, что это восприятие является не только следствием успеваемости учащихся, но и её причиной?Результаты корреляционного исследования, выполненного Уильямом Крано и Филлис Меллон с участием 4300 британских школьников, позволяют утвердительно ответить на этот вопрос (Crano & Mellon, 1978). Лестное мнение педагога об учащемся может быть не только следствием академических успехов последнего, но также и их причиной.

Есть ли возможность экспериментально проверить этот «эффект ожиданий педагога»? Представьте себе, что мы сказали педагогу: «Отобранные наугад студенты – Дана, Салли, Тодд и Мануэль – чрезвычайно одаренные люди». Будет ли педагог после этого как-то по-особому относиться к ним, а они продемонстрируют вследствие этого необычно высокую успеваемость? Результаты ныне широко известного эксперимента, проведенного Розенталем и Ленор Джекобсон, полностью подтверждают это предположение (Rosenthal & Jacobson, 1968). Отобранные по случайному принципу ученики одной из начальных школ Сан-Франциско, которым было сказано (по итогам процедуры, имитировавшей тест), что они находятся в преддверии весьма значительного «интеллектуального рывка», впоследствии, когда было проведено настоящее тестирование интеллекта, продемонстрировали более высокие результаты, т. е. их IQ возрос.

Эти впечатляющие результаты, судя по всему, намекают на то, что существующая в школах проблема «неспособных детей», возможно, является лишь следствием невысоких ожиданий, которые связывают с ними их учителя. Результаты эксперимента Розенталя и Джекобсон вскоре после его завершения были опубликованы в национальных средствах массовой информации, а также во многих учебниках по психологии и педагогике, предназначавшихся для студентов колледжа. Дальнейший анализ показал, что эффект учительских ожиданий вовсе не так значителен и надежен, как полагали многие специалисты на основании данных этого новаторского исследования. Оказалось, что эти результаты «исключительно трудно воспроизвести» (Spitz, 1999).

По оценке самого Розенталя, только 39% из 448 опубликованных исследований бесспорно подтверждают факт существенного влияния учительских ожиданий на успеваемость учащихся (Rosenthal, 1991). Невысокие ожидания педагога не фатальны для одаренного ребенка, а высокие не превратят чудесным образом неспособного ученика в «гордость класса». По своей природе человек не столь податлив.

Но судя по всему, высокие ожидания педагога способны повлиять на тех неуспевающих учеников, для которых его поддержка может оказаться глотком свежего воздуха, помогающего им удержаться на плаву (Madon et al., 1997). Как ожидания учителя передаются ученику? По мнению Розенталя и других исследователей, педагоги преимущественно смотрят на тех учащихся, «чей потенциал высок», они чаще улыбаются и одобрительно кивают им. Учителя могут также и учить в первую очередь своих «способных учеников», ставить перед ними более серьёзные цели, чаще вызывать их и предоставлять им больше времени для обдумывания ответов (Cooper, 1983; Harris & Rosenthal, 1985, 1986; Jussim, 1986).

«Чтобы оценить сердечность и энтузиазм школьного учителя или профессора, достаточно лишь краем глаза взглянуть на него – всего лишь несколько секунд. Ambady & Rosenthal,1992, 1993»

В одном из своих исследований Элиша Бабад, Фрэнк Берниери и Розенталь снимали на видеопленку учителей, говоривших либо с самими учениками, на которых они возлагали большие надежды или «поставили крест», либо о них. Зрителям, как взрослым, так и детям, выбранного наугад 10-секундного клипа было достаточно, чтобы по выражению лица учителя или по его голосу сказать, как он относится к ученику и хороший это ученик или плохой. (Это не опечатка – 10 секунд). Хотя педагоги и склонны считать, что умеют скрывать свои чувства, учащиеся очень чувствительны к выражению их лиц и к их движениям.

Читая об изучении учительских ожиданий, я не мог не задуматься о влиянии тех ожиданий, которые учащиеся связывают со своими педагогами. Приступая к изучению того или иного курса, вы, конечно, были уже наслышаны о том, что на лекциях «у профессора Смита интересно», а «у профессора Джоунса – смертная тоска». Роберт Фелдман и Томас Прохазка нашли, что подобные ожидания способны повлиять как на ученика, так и на педагога (Feldman & Prohaska, 1979; Feldman & Theiss, 1982). Результаты их экспериментов свидетельствуют о том, что студенты, надеявшиеся учиться у компетентного педагога (сам педагог ничего не знал об этом), были о своем педагоге более лестного мнения, чем студенты, которые имели более скромные ожидания. Но это ещё не все: такие студенты приобрели больше знаний. В своем втором эксперименте Фелдман и Прохазка снимали на видеопленку педагогов и потом просили испытуемых оценить их действия. Более компетентными были признаны те педагоги, которые беседовали со студентами, невербально выражавшими им свое позитивное отношение.

Чтобы выяснить, проявляются ли подобные эффекты и в реальных учебных заведениях, группа исследователей во главе с Дэвидом Джемисоном провела эксперимент в четырех классах средней школы провинции Онтарио (Канада), в которых преподавала учительница, лишь незадолго до этого переведенная туда. Во время индивидуальных бесед с учащимися экспериментаторы сказали им, что и они сами, и другие ученики оценивают новую учительницу очень высоко. По сравнению с учащимися из контрольного класса участники эксперимента отнеслись к учебе более серьёзно. В конце семестра они также получили более высокие оценки и положительно охарактеризовали свою учительницу. Складывается такое впечатление, что мнение учащихся о педагоге не менее важно, чем мнение педагога об учащихся.

Мы получаем от других именно то, чего ждем от них

Итак, ожидания экспериментаторов и педагогов, хотя об этом и следует говорить с известной осторожностью, в некоторых случаях играют роль самоосуществляющегося пророчества. Какие общие правила можно вывести из этого? Можно ли говорить о том, что мы всегда получаем от других то, чего ждем от них? Бывают ситуации, когда, ожидая от кого-либо неприятностей, мы становимся сверхпредупредительными по отношению к этому человеку, вынуждая его платить нам той же монетой и опровергать тем самым наши ожидания. Однако чаще исследователи, изучающие социальное взаимодействие, получают результаты, которые свидетельствуют об обратном: да, в известной мере, мы получаем именно то, чего ждем (Olson et al., 1996).

В играх, которые проводятся в лабораториях, неприязнь едва ли не всегда порождает ответную враждебность: испытуемым, воспринимающим своих оппонентов как людей, не склонных к сотрудничеству, нетрудно превратить их именно в таких – в людей, не склонных к сотрудничеству (Kelley & Stahelski, 1970). Любой конфликт всегда изобилует самоосуществляющимся пророчеством. Если один участник конфликта считает другого агрессивным, обидчивым и мстительным, этот другой – в целях самозащиты – будет вести себя именно так, и порочный круг замкнется. На мое отношение к жене может повлиять то, в каком настроении я ожидаю увидеть её – в мрачном или в приподнятом и доброжелательном, а это вынудит её подтвердить мои ожидания.

Значит ли это, что идеализация партнерами друг друга идет на пользу близким отношениям? Сбываются ли позитивные надежды на верность партнера? Или они чаще оборачиваются разочарованием, потому что подобные ожидания в принципе нереалистичны, и в конце концов жизнь это доказывает? Результаты исследования, проведенного Сандрой Мюррей и её коллегами в Университете Ватерлоо, говорят о том, что идеализация партнера является для влюбленной пары хорошим предзнаменованием (Murray et al., 1996, 2000). Идеализация помогала смягчать конфликты, способствовала большей удовлетворенности и превращала тех, кто считал себя «лягушками», в принцев и в принцесс. Любовь помогает нам становиться более похожими на тех людей, которых в нас видят любящие. Любовь помогает превращать мечты в реальность.

Несколько экспериментов, проведенных Марком Снайдером в Университете штата Миннесота, показывают, как ошибочные убеждения относительно социального мира, стоит им только возникнуть, могут навязать другим конформность по отношению к ним, феномен, названный бихевиоральным подтверждением(Snyder, 1984). Вэксперименте, ныне ставшем классическим, испытуемым-мужчинам нужно было поговорить по телефону с женщинами, фотографии которых им заранее показали и которых они сочли привлекательными или нет (Snyder, Tanke & Berscheid, 1977).Ошибочные убеждения мужчин превратились в сбывшееся пророчество: мужчины вели себя так, что вынудили женщин продемонстрировать такое поведение, которое подтвердило распространенное среди мужчин мнение, будто красивые люди всегда приятны в общении.

{Интернет открывает новые возможности не только для общения, но и для бихевиорального подтверждения, ибо люди делают предположения о своих невидимых собеседниках}

«Чем чаще он вел себя с ней так, словно она и вправду очень мила, тем больше Лотти расцветала и становилась все милее и милее, и тем энергичнее он, пораженный этим превращением, выражал ей свое уже совершенно искреннее восхищение. Так они и шли по кругу. Но это был не порочный, а в высшей степени добродетельный круг. Элизабет фон Арним,Очарованный апрель, 1922»

Бихевиоральное подтверждение проявляется и тогда, когда мы думаем, что люди неравнодушны к нам. Представьте себе, что вы – один из участников эксперимента, проведенного недавно Робертом Риджем и Джеффри Ребером, в котором приняли участие 60 молодых мужчин и столько же молодых женщин (в печати). Каждый мужчина должен проинтервьюировать одну из женщин и решить, подходит ли она на должность помощника учителя. Перед этим мужчине говорили, что женщина, которую ему предстоит интервьюировать, либо симпатизирует ему (на основании его ответов на вопросы биографического опросника), либо нет. (Представьте себе, что некто, с кем вам предстоит беседовать, проявил повышенный интерес к предстоящему знакомству с вами и к возможным последующим встречам или продемонстрировал полное равнодушие.) Результатом стало бихевиоральное подтверждение. Претендентки, интервьюеры которых считали, что они неравнодушны к ним, вели себя более кокетливо, даже не осознавая этого. По мнению Риджа и Ребера, не исключено, что этот процесс – одна из возможных причин сексуальных домогательств. Если мужчине кажется, что поведение женщины подтверждает его предположения на её счет, он может «активизироваться» и перейти к столь откровенным действиям, которые женщина уже не сможет интерпретировать иначе как неприемлемые и оскорбительные.

Ожидания влияют и на поведение детей. Увидев, сколько мусора набросано в трех классных комнатах, Ричард Миллер и его коллеги попросили учителя одного из классов и его помощников как можно чаще напоминать детям о том, что нужно соблюдать чистоту и порядок (Miller et al., 1975).Благодаря этим напоминаниям количество мусора, который оказывался в специальных корзинах, возросло с 15до 45%, но эффект был лишь временным. Второй из трех классов, который тоже отправлял в корзину не более 15% мусора, систематически хвалили за аккуратность. После восьми дней регулярных похвал и даже спустя две недели после того, как они прекратились, ученики этого класса продолжали оправдывать ожидания взрослых: они бросали в корзины более 80% мусора. Не уставайте твердить детям, что они трудолюбивы и добры, а не ленивы и упрямы, и не исключено, что они будут именно такими.

Эти опыты помогают нам понять, почему такие социальные убеждения, как гендерные стереотипы, стереотипные представления об инвалидах или о представителях той или иной расы, могут стать самореализующимися убеждениями. Окружающие относятся к нам так же, как мы сами и другие люди относимся к ним.

Как и все прочие социальные феномены, тенденция, выражающаяся в том, что поведение окружающих подтверждает наши ожидания, имеет свои пределы. Нередко ожидания прогнозируют поведение просто потому, что они справедливы (Jussim, 1993). Кроме того, люди, заранее предупрежденные о том, какие надежды на них возлагают, могут стремиться превзойти ожидания (Hilton & Darley, 1985; Swann, 1978). Если Чак знает, что, по мнению Джэйн, у него «ветер в голове», он, возможно, захочет сделать все, чтобы опровергнуть это впечатление. Если Джэйн знает, что Чак не ждет от нее дружеского участия, она, возможно, постарается доказать ему обратное.

Проблема крупным планом. Психология самореализующихся ожиданий и фондовая биржа

Вечером 6 января 1981 г. Джозеф Грэнвилл, популярный во Флориде советник по инвестициям, телеграфировал своим клиентам: «Цена акций резко упадет. Завтра продайте». Информация Грэнвилла распространилась с молниеносной быстротой, и 7 января стало самым страшным днем во всей истории Нью-Йоркской фондовой биржи. По общему мнению, держатели акций потеряли не менее $40 миллиардов.

Около полувека тому назад Джон Мэйнард Кейнс сравнил подобную психологию фондовой биржи с популярными конкурсами красоты, которые проводили лондонские газеты. Победителем конкурса становился тот подписчик, кто выбирал из сотни лиц те шесть, на которых наиболее часто останавливали свой выбор остальные подписчики. В результате, как писал Кейнс, «каждый участник конкурса должен был выбрать не те лица, которые ему самому показались самыми привлекательными, а те, которые он считал наиболее вероятными “претендентами на внимание” других участников».

Аналогичным образом ведут себя и инвесторы: они предпочитают не те акции, которые привлекли их собственное внимание, а те, на которые «положат глаз» другие инвесторы. Эта игра называется «Предскажи поведение другого». Как сказал руководитель одного из Уолл-стритовских фондов, «вы можете соглашаться с точкой зрения Грэнвилла или не соглашаться с ней, но это не имеет принципиального значения». Если вы считаете, что его совет заставит других продать акции, то захотите продать свои прежде, чем цены упадут. Если вы полагаете, что другие будут акции покупать, вы – чтобы сбить ажиотаж – не станете откладывать свою покупку.

Психология самореализации, присущая фондовой бирже, в максимальной степени проявилась 19 октября 1987 г., когда индекс Доу-Джонса для акций промышленных компаний упал на 20%. Одним из непременных компонентов подобных обвалов является повышенное внимание средств массовой информации и всевозможных слухов к любым доступным плохим новостям, способным объяснить их. Став достоянием гласности, подобная аналитическая информация вызывает дальнейшее снижение людских ожиданий, что, в свою очередь, провоцирует ещё большее падение цен. Процесс можно направить и в противоположную сторон, если распространять хорошие новости, когда цены растут.

В апреле 2000 г. рынок энергоемких технологий вновь продемонстрировал психологию самореализации, которая на этот раз получила название «инвестирование, обладающее движущей силой». В течение двух лет акции активно раскупались (ибо цены на них росли), а затем люди начали поспешно избавляться от них (ибо цены стали падать). Подобные резкие колебания рыночной конъюнктуры – «иррациональное» бурление, бьющее через край, – за которыми следует крах фондовой биржи, являются, по словам экономиста Роберта Шиллера, преимущественно самогенерируемыми (Schiller,2000).

---

По мнению Уильяма Свонна и Робина Илай, существует и иное условие, при котором мы, скорее всего, не оправдаем ожиданий, связываемых с нами другими: когда их ожидания входят в противоречие с нашей четкой Я-концепцией (Swann & Ely, 1984). Так, исследователи сообщают: когда «заядлую тусовщицу» интервьюировал человек, ожидавший увидеть перед собой интроверта, изменялось не поведение интервьюируемой, а представление о ней интервьюера. Напротив, неуверенные в себе интервьюируемые чаще всего оправдывают ожидания интервьюеров.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: