Органическое и неорганическое тело человека

Удивительно и непонятно: тело — мое, мозг — мой, а где же я сама?

(Из размышлений студентки МГУ Н. Корнеевой)

Та конкретность, то единство многообразных явлений, внутри которого реально существует личность как нечто целое, и есть, как упомянуто было выше, «ансамбль социальных отношений». От начала и до конца лич­ность ,— это явление социальной природы, социального происхождения. Мозг же — только материальный орган, с помощью которого личность осуществляется в органическом теле человека, превращая это тело в пос­лушное, легко управляемое орудие, инструмент своей (а не мозга) жизне­деятельности. В функциях мозга проявляет себя, свою активность совсем иной феномен, нежели сам мозг, а именно личность. И только так, а не наоборот, как получается у редукционистов, видящих в личностно-психических явлениях внешнее проявление работы мозга.

Проанализируем это обстоятельство несколько подробнее, заранее имея в виду возражение такого рода: зачем, мол, противопоставлять один тезис другому? Разве так уж неверно утверждение, согласно которому индивидуальная психика есть не что иное, как совокупность «психических функций мозга», совокупность проявлений, обусловленных его устрой­ством?

Пока физиолог остается физиологом, т. е. до тех пор, пока его интере­сует именно мозг, а не личность, он так и должен рассуждать. И это вполне понятно: если вы изучаете мозг, то вас все остальное интересует лишь постольку, поскольку в этом остальном так или иначе проявляется устрой­ство и работа мозга. Но если ваша цель— изучение личности, то вы на мозг должны смотреть как на один из органов, с помощью которых ре­ализуется личность, представляющая собой куда более сложное образо­вание, чем мозг и даже чем вся совокупность органов, образующих живое тело индивида.

Физиолог исследует все то, что происходит внутри органического тела индивида, внутри биологической единицы. И это его монополия. А чтобы понять, что такое личность, надо исследовать организацию всей той сово­купности человеческих отношений конкретной человеческой индивидуаль­ности ко всем другим таким же индивидуальностям, т. е. динамический ансамбль людей, связанных взаимными узами, имеющими всегда и везде социально-исторический, а не естественно-природный характер.

Тайна человеческой личности потому-то веками и оставалась для науч­ного мышления тайной, что ее разгадку искали совсем не там, где эта личность существует реально. Совсем не в том пространстве: то в прост­ранстве сердца, то в пространстве «шишковидной железы», то вообще вне пространства, то в особом «трансцендентальном» пространстве, в особом бестелесном эфире «духа».

А она существовала и существует в пространстве вполне реальном — в том самом пространстве, где размещаются горы и реки, каменные то­поры и синхрофазотроны, хижины и небоскребы, железные дороги и те­лефонные линии связи, где распространяются электромагнитные и акусти­ческие волны. Одним словом, имеется в виду пространство, где находятся все те вещи, по поводу которых и через которые тело человека связано с телом другого человека «как бы в одно тело», как сказал в свое время Б. Спиноза, в один «ансамбль», как предпочитал говорить К- Маркс, в одно культурно-историческое образование, как скажем мы сегодня,— в «тело», созданное не природой, а трудом людей, преобразующих эту природу в свое собственное «неорганическое тело».

Таким образом, «тело» человека, выступающего как личность,— это его органическое тело вместе с теми искусственными органами, которые он создает из вещества внешней природы, «удлиняя» и многократно уси­ливая естественные органы своего тела и тем самым усложняя и много-образя свои взаимные отношения с другими индивидами, свою «сущ­ность».

Личность не только существует, но и впервые рождается именно как «узелок», завязывающийся в сети взаимных отношений, которые возника­ют между индивидами в процессе коллективной деятельности (труда) по поводу вещей, созданных и создаваемых трудом.

И мозг как орган, непосредственно реализующий личность, проявляет себя таковым лишь там, где он реально выполняет функцию управления «ансамблем» отношений человека к человеку, опосредствованных через созданные человеком для человека вещи, т. е. там, где он превращается в орган отношений человека к человеку, или, другими словами,— человека к самому себе.

Личность и есть совокупность отношений человека к самому себе как
к некоему «другому» — отношений «Я» к самому себе как к некоторому
«Не-Я». Поэтому «телом» ее является не отдельное тело особи вида
«homo sapiens», а по меньшей мере два таких тела — «Я» и «Ты», объеди­
ненных как бы в одно тело социально-человеческими узами, отношениями,
взаимоотношениями.

Внутри тела отдельного индивида реально существует не личность, а лишь ее односторонняя («абстрактная») проекция на экран биологии, осуществляемая динамикой нервных процессов. И то, что в обиходе (и в мнимо материалистической традиции) называют «личностью», или «ду­шой», не есть личность в подлинно материалистическом смысле, а лишь ее однобокое и не всегда адекватное самочувствие, ее самосознание, ее само­мнение, ее мнение о самой себе, а не она сама как таковая.

Как таковая же, она не внутри единичного тела, а как раз вне его, в системе реальных взаимоотношений данного единичного тела с другим таким же телом через вещи, находящиеся в пространстве между ними и замыкающие их «как бы в одно тело», управляемое «как бы одной душой». При этом непременно через вещи, и не в их естественно-природной опре­деленности, а в той определенности, которая придана им коллективным трудом людей, т. е. имеет чисто социальную (и потому исторически из­меняющуюся) природу.

Понимаемая так личность — отнюдь не теоретическая отвлеченность, а вещественно осязаемая реальность. Это «телесная организация» того коллективного тела («ансамбля социальных отношений»), частичкой и «органом» которого и выступает каждый отдельный человеческий инди­вид.

Личность вообще есть единичное выражение жизнедеятельности «ан­самбля социальных отношений вообще». Данная личность есть единичное выражение той по необходимости ограниченной совокупности этих отно­шений (не всех), которыми она непосредственно связана с другими (с не­которыми, а не со всеми) индивидами — «органами» этого коллективного «тела» — тела рода человеческого.

Разница между «сущностью» и «существованием» человеческой инди­видуальности (личности, «Я») — это вовсе не разница между тем «абстрактно-общим», что свойственно «всем» индивидам (точнее, каждо­му из них, взятому порознь), и индивидуальными уклонениями-вариация­ми от этого «абстрактно-общего». Это разница между всей совокупностью социальных отношений (которая есть «сущность человека вообще») и той локальной зоной данных отношений, в которой существует конкретный индивид, той их ограниченной совокупностью, которой он увязан непосред­ственно, через прямые контакты.

Опосредствованно, через бесконечное количество отношений, каждый индивид на земном шаре реально связан с каждым другим, даже с тем, с которым он никогда непосредственно не входил и не войдет в контакт. Петр знает Ивана, Иван знает Фому, Фома знает Ерему, и, хотя Петр Ерему не знает, тем не менее они опосредствованно — через Ивана и Фо­му — связаны друг с другом и прямыми, и обратными связями. И именно поэтому они — специфические частички — «органы» одного и того же коллективного тела, одного и того же социального ансамбля — организма, а вовсе не потому, что каждый из них обладает суммой тождественных, каждому из них порознь присущих признаков.

Пониманию марксистского решения проблемы «сущности человека», сущности человеческой индивидуальности (личности, «души») как раз и мешает архаическая логика мышления, согласно которой «сущность» у всех людей должна быть одна и та же, а именно биологическая одинако­вость устройства их тел, а «различия» между ними определяются индиви­дуальными вариациями этой биологической природы.

Чтобы покончить с дуализмом биосоциального объяснения личности и психики вообще, нужно прежде всего распрощаться с этой устаревшей логикой, с ее пониманием отношения «сущности» к индивидуальному «су-

ществованию» (к «экзистенции») и принять прямо обратную логику мыш­ления. Ту самую, которую разрабатывал и которой пользовался К. Маркс.

Согласно марксовой логике, «сущность» каждого отдельного индивида усматривается не в абстрактной одинаковости их, а, наоборот, в их кон­кретной совокупности, в «теле» реального ансамбля их взаимных отно­шений, многообразно опосредствованных вещами. «Существование» же каждого отдельного инидивида понимается не как «конкретное искаже­ние» этой абстрактной «сущности», а, напротив, как абстрактно-частичное осуществление этой конкретной сущности, как ее фрагмент, как ее явле­ние, как ее неполное и потому неадекватное воплощение в органическом теле каждого индивида. Личность здесь понимается вполне материалисти­чески, вполне вещественно-телесно — как реальная телесно-вещественная совокупность вещественно-телесных отношений, связующих данного инди­вида с любым другим таким же индивидом культурно-историческими, а не естественно-природными узами.

При таком понимании личности исчезает не только необходимость, но и сама возможность объяснять неповторимость человеческой индивидуаль­ности особенностями морфологии ее органического тела. Наоборот, осо­бенности фактически данной морфологии тела тут придется объяснять особенностями ее социально-исторического статуса, социальными при­чинами, особенностями тех взаимоотношений, в системе которых обра­зовалась данная личность. Только на этом пути можно найти ответ на вопрос, как и почему одна и та же биологическая единица может стать та­кой или иной личностью, обрести такие или прямо противоположные лич­ностные черты, почему «состав» личности никак не задан и не может быть задан заранее, а тем более однозначно.

Марксистская логика обязывает к ходу мысли, обратному тому, ко­торый вытекает из представлений о биологической предзаданности всех особенностей личности, якобы лишь обнаруживающихся (а не воз­никающих!) в поле социальных отношений к другим людям и вещам. А именно совокупность реальных, вещественно-телесных особенностей тех отношений, в которые поставлено единичное тело человека, обнаруживает­ся и внутри его единичного тела, в виде своеобразия тех динамических «церебральных структур», их индивидуально-неповторимого конкретного сочетания, которое и надлежит рассматривать как морфофизиологичес-кую проекцию личности, но не как саму личность.

Только на таком пути можно снять дуализм «души» и «тела» материа­листически: никакого взаимоотношения между «душой» и «телом» чело­века нет и быть не может, ибо это — непосредственно — одно и то же, то­лько в разных его проекциях, в двух его разных измерениях; «одушевлен­ное тело» — совокупность («ансамбль») вполне телесно-вещественных процессов, осуществляемых этим телом.

Личность не внутри «тела особи», а внутри «тела человека», которое к телу данной особи никак не сводится, не ограничивается его рамками есть «тело» куда более сложное и пространственно более широкое, включающее в свою морфологию все те искусственные «органы», которые создал и продолжает создавать человек (орудия и машины, слова и книги. телефонные сети и радиотелевизионные каналы связи между индивидами рода человеческого), Те все то «общее тело», внутри которого функциони­руют отдельные индивиды как его живые органы.

Это «тело» (его внутреннее членение, его внутреннюю организацию, его конкретность) и приходится рассматривать, чтобы понять каждый его отдельный орган в его живом функционировании, в совокупности его прямых и обратных связей с другими такими же живыми органами,

при этом связей вполне предметных, телесно-вещественных, а вовсе не тех эфемерных «духовных отношений», в системе которых всегда пыта­лась и пытается рассматривать личность любая идеалистически ориенти­рованная психология (персонализм, экзистенциализм и т. п.).

Так рождается личность

...Предмет, как бытие для человека, как предметное бытие человека, есть в то же время наличное бытие человека для другого человека, его человеческое отношение к другому человеку, общественное отношение человека к человеку.

К. Маркс

В 1844 году, говоря о будущей материалистической психологии — о нау­ке, которая в то время еще не была создана, К. Маркс писал, что именно «история промышленности и сложившееся предметное бытие про­мышленности являются раскрытой книгой человеческих сущностных сил, чувственно представшей перед нами человеческой психологией» и что «такая психология, для которой эта книга, т. е. как раз чувственно наиболее осязательная, наиболее доступная часть истории, закрыта, не может стать действительно содержательной и реальной наукой» '.

Рассматривая личность как чисто социальную единицу, как конкрет­ный ансамбль социальных качеств человеческой индивидуальности, психо­логия обязана абстрагироваться от отношения личности к тем вещам, которые не имеют к ней внутренне необходимого отношения, и исследо­вать лишь отношения-связи, которые опосредствуют личность с самой со­бою, т. е. одну личность с другой такой же личностью. «Внешняя вещь» в этом исследовании должна приниматься во внимание лишь постольку, поскольку она оказывается опосредствующим звеном между двумя (по ме­ньшей мере) человеческими индивидами.

В качестве примера такой «внешней вещи» можно указать на слово — созданную человеком для человека («для самого себя») форму общения. Но слово — далеко не единственная (и даже не первая) из таких форм. Первыми (и по существу и во времени) являются те непосредственные формы общения, которые завязываются между индивидами в актах кол­лективного труда, совместно осуществляемых операций по изготовлению нужной вещи. Эта последняя и выступает в данном случае как опосред­ствующее звено между двумя изготавливающими ее или хотя бы совмест­но пользующимися ею индивидами.

Таким образом, человеческое отношение всегда предполагает, с одной стороны, созданную человеком для человека вещь, а с другой стороны, другого человека, который относится по-человечески к этой вещи, а через нее — к другому человеку. И человеческая индивидуальность существует лишь там, где одно органическое тело человека находится в особом — социальном — отношении к самому себе, опосредствованном через отно­шения к другому такому же телу с помощью искусственно созданного «ор­гана», «внешней вещи» — с помощью орудия общения.

Только внутри такой состоящей из «трех тел» системы и оказывается возможным проявление уникальной и загадочной способности человека «относиться к самому себе как к некоему другому», т. е. возникновение личности, специфически человеческой индивидуальности. Там, где такой

1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 42. С. 123. 396

системы из «трех тел» нет, есть лишь биологическая индивидуальность, есть лишь естественно-природная предпосылка рождения человеческой индивидуальности, но ни в коем случае не она сама как таковая.

Морфологически необходимость появления человеческой индивидуаль­ности в единичное биологическое тело особи вида «homo sapiens» не «встроена», генетически не предусмотрена. Она «встроена» лишь в более сложное и обширное «тело» — в коллективное «тело человеческого рода». По отношению к организму отдельного человека она выступает поэтому как необходимость «внешняя», давящая на него «извне» и вполне прину­дительно преобразующая его тело таким образом, каким оно само собой никогда бы не преобразовалось.

Биологически (анатомо-физиологически) человеческий индивид не предназначен даже к прямохождению. Предоставленный самому себе, ре­бенок никогда не встанет на ноги и не пойдет. Даже этому его приходится учить. Для организма ребенка научиться ходить — это мучительно труд­ный акт, ибо никакой необходимости, диктуемой ему в том «изнутри», нет, а есть насильственное изменение врожденной ему морфофизиологии, про­изводимое «извне».

Предоставленный самому себе, организм ребенка так и остался бы чис­то биологическим организмом — животным. Человеческое же развитие протекает как процесс вытеснения органически «встроенных» в биологию функций (поскольку они ещё сохранились) принципиально иными функци­ями — способами жизнедеятельности, совокупность которых «встроена» в морфологию и физиологию коллективного «тела рода».

Ребенка принуждают встать на задние конечности вовсе не в силу какой-либо биологически оправданной целесообразности, не потому, что две конечности лучше приспособлены для передвижения. К прямохожде­нию ребенка принуждают именно для того (и только для того), чтобы ос­вободить его передние конечности от «недостойной» работы для труда, т. е. для функций, навязываемых условиями культуры, формами предме­тов, созданных человеком для человека, и необходимостью с этими пред­метами манипулировать по-человечески.

Биологически (анатомически и физиологически, структурно и функци­
онально) передние конечности человека вовсе не устроены так, чтобы они
могли держать ложку или карандаш, застегивать пуговицы или переби­
рать клавиши рояля. Заранее морфологически они для этого не предназ-
начены. И именно потому они способны принять на себя исполнение лю-
бого вида (способа) работы. Свобода от какого бы то ни было заранее
«встроенного» в их морфологию способа функционирования и составляет
их морфологическое преимущество, благодаря которому передние конеч-
ности новорожденного и могут быть развиты в органы человеческой дея-
тельности, могут превратиться в человеческие руки.

То же самое и с артикуляционнымаппаратом, и с органами зрения. От рождения они не являются органами человеческой личности, челове­ческой жизнедеятельности. Они лишь могут стать, сделаться таковыми, и только в процессе их человеческого, социально-исторически (в «теле куль­туры») запрограммированного способа употребления.

По мере того как органы тела индивида превращаются в органы чело­веческой жизнедеятельности, возникает и сама личность как индивидуаль­ная совокупность человечески-функциональных органов. В этом смысле процесс возникновения личности выступает как процесс преобразования биологически заданного материала силами социальной действительно-сти, существующей до, вне и совершенно независимо от этого мате-риала.

Иногда этот процесс называют «социализацией личности». На наш взгляд, это название неудачно, потому что уже предполагает, будто лич­ность как-то существует и до ее «социализации». На деле же «социализи­руется» не личность, а естественно-природное тело новорожденного. кото-рому еще лишь предстоит превратиться в личность в процессе этой «cо~ циализации», т. е. личность еще должна возникнуть. И акт ее рождения не совпадает ни по времени, ни по существу с актом рождения человечес­кого тела, с днем физического появления человека на свет.

Поскольку тело младенца с первых минут включено в совокупность че­ловеческих отношений, потенциально он уже личность. Потенциально, но не актуально, ибо другие люди «относятся» к нему по-человечески, а он к ним - нет. Человеческие отношения, в систему которых тельце младенца включено, тут еще не носят взаимного характера. Они односторонни, ибо ребенок еще долгое время остается объектом человеческих действий, на него обращенных, но сам еще не выступает как их субъект. Его пеленают, его купают, его кормят, его поят, а не он одевается, не он купается, не он ест и пьет. Он «относится» ко всему окружающему еще не как человек, а лишь как живое органическое тело, которому еще лишь предстоит прев-ратиться в «тело личности», в систему органов личности как социальной единицы. По существу, он еще не отделился от тела матери даже биологи­ чески, хотя пуповина, физически соединяющая его с материнским телом, уже и перерезана ножом хирурга (заметьте, человеческим способом, а не зубами).

Личностью — социальной единицей, субъектом, носителем социально-человеческой деятельности - ребенок станет лишь там и тогда, когда сам начнет эту деятельностъ совершать. На первых порах с помощью взросло-го, а затем и без неё.

Подчеркнем еще раз, что все без исключения человеческие способы деятельности, обращенной на другого человека и на любой другой пред: мет, ребенок усваивает извне. «Изнутри» ни одно, пусть самое пустячное, специфически человеческое действие не возникает, ибо в генах запрограм­мированы лишь те функции человеческого тела (и мозга, в частности), которые обеспечивают чисто биологическое существование, но никак не социально-человеческую его форму.

Личность и возникает тогда, когда индивид начинает самостоятельно, как субъект, осуществлять внешнюю деятельность по нормам и эталонам. заданным ему извне — той культурой, в лоне которой он просыпается к человеческой жизни, к человеческой деятельности. Пока же человеческая деятельность ооращена на него, а он остается ее объектом; индивидуаль­ность, которой он, разумеется, уже обладает, не есть еще человеческая ин­дивидуальность. И лишь постольку, поскольку ребенок усваивает, перени­мая от других людей, человеческие способы отношения к вещам, внутри его органического тела и возникают, формируются, образуются и специ­фически человеческие органы, завязываются нейродинамические струк­туры, управляющие его специфически человеческой деятельностью (в том числе и тот нервный аппарат, который управляет движениями мышц, поз­воляющими ребенку встать на две ноги), т. е. структуры, реализующие личность.

Таким образом, функция, заданная извне, создает (формирует) со­ответствующий себе орган, необходимую для своего осуществления "мор-фологию" — именно такие, а не какие-ли6о другие связи между нейрона-ми, именно такие, а не иные «рисунки» их взаимных прямых и_обратных связей. Поэтому же возможен любой из «рисунков», в зависимости от того, какие функции приходится осуществлять телу человека во внешнем ми-

398

ре — в мире за пределами его черепа и кожного покрова. И подвижная «морфология» мозга (точнее, коры и ее взаимоотношений с другими отде­лами) сложится именно такая, которая требуется внешней необходимо­стью, условиями внешней деятельности человека, той конкретной совокуп­ностью отношений данного индивида к другим индивидам, внутри которой этот индивид оказался сразу же после своего появления на свет, тем «ан­самблем социальных связей», который сразу же превратил его в свой «жи­вой орган», сразу же поставил его в такую систему отношений, которая принуждает его действовать так, а не иначе.

Речь идет, конечно, о тех «церебральных структурах», которые реали­зуют личностные (специфически человеческие) функции индивида, его психические функции, а не о тех морфологически встроенных в тело мозга структурах, которые управляют кровообращением, пищеварением, газо­обменом, терморегуляцией, работой эндокринной системы и прочими фи­зиологическими процессами, совершающимися внутри тела индивида.

Отсюда ясно, что материалистический подход к психической деятель­ности состоит в понимании того, что она определяется в своем течении не структурой мозга, а системой социальных отношений человека к чело­веку, опосредствованных через созданные и создаваемые человеком для человека вещи внешнего мира.

Это и дает нам право настаивать на тезисе, согласно которому в теле индивида выполняет себя, реализует себя, осуществляет себя личность как принципиально отличное от его тела и мозга социальное образование («сущность»), а именно совокупность («ансамбль») реальных, чувствен­но-предметных, через вещи осуществляемых отношений данного индиви­да к другому индивиду (к другим индивидам).

Эти отношения могут быть только отношениями деятельности, отно­шениями активного взаимодействия индивидов. Именно в силу взаим­ного характера таких отношений возникает ситуация, когда активное действие индивида, направленное на другого индивида, возвращается рикошетом обратно к нему, «отражается» от другого индивида как от своеобразного препятствия и тем самым превращается из действия, направленного на «другое», в действие, направленное (опосредствованно через «другое») на самого себя.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: