ГЛАВА 23 Экстренное собрание

Со всех сторон люди стекались на Главную улицу. Хмурые, с озабоченными лицами шли мужчины, женщины с маленькими детьми на руках, родители с детьми постарше. Все шли молча, лишь изредка кое–кто шепотом задавал вопросы, на которые отвечали тоже тихо: «В чем дело, вы не знаете?» — «Понятия не имею» — «Должно быть, что–то серьезное?» — «Возможно, связано с пророчицей». Людской поток двигался мимо темных витрин магазинов, которые в этот день закрылись раньше, мимо пустынного парка… На собрание спешили чуть ли не все жители Йонвуда. Никки точно знала, что не все: не придет Хойт Маккой, Гровер, потому что он убежал в лес, и еще несколько горожан, которые не жаловали Бренду Бисон.

Миновав давку в дверях, Никки очутилась в длинном зале, заставленном деревянными скамьями. Окна из цветного стекла не пропускали много света — уже наступили сумерки, — и в зале горели свечи, освещавшие проходы, скамьи, но верхняя часть зала и потолок растворялись в темноте.

Люди расходились по церкви, усаживаясь на скамьи. Никки села на самой дальней. Горожане тихо шептались в тревожном ожидании.

Наконец дверь за кафедрой открылась, и в церковь вошла миссис Бисон. Она поднялась на кафедру, оглядела собравшихся, и шепот тут же стих.

На этот раз миссис Бисон была без шляпки, в красном платье, к которому был приколот значок–пуговица с изображением башни. Миссис Бисон выдержала долгую паузу, глядя на лица собравшихся, а потом заговорила:

— Друзья, мы живем в трудное время.

Гул согласия прошелестел над скамьями.

— Наша пророчица увидела ужасную беду для мира, возможно, грядущую войну. Вероятно, это связано с террористом, который прячется в нашем лесу.

Толпа вновь загудела.

— Но пророчица пытается сказать нам, как спастись от этой беды. Я называю это чудом. Нас с вами словно взяли под крыло Бога.

Миссис Бисон улыбнулась, и Никки показалось, что все ощутили тепло ее улыбки.

— Мы стремимся выполнять указания нашей пророчицы, но не всегда можно понять, о чем она говорит. Иногда она произносит то, что даже я не могу истолковать. Например, она говорит: «Никаких слов». Если она имеет в виду не ругательства, без которых мы и так обходимся, то я в полном замешательстве. Она часто произносит еще одну фразу, которую я не могла правильно понять. Но теперь, когда нависшая над нами опасность становится реальной, я думаю, у этой фразы есть только одно толкование.

Миссис Бисон замолчала и посмотрела на сидящих перед ней людей. «Она выглядит как королева, — подумала Никки, — синеглазая, в рубиново–красном платье, с подсвеченными пламенем свечей волосами». Люди в церкви затаили дыхание.

Наконец миссис Бисон расправила плечи и заговорила вновь:

— Все, что я сейчас скажу, принесет нам всем пользу. Мы должны повиноваться, понимаем мы, почему это нужно сделать, или нет. Пути Господни для нас непостижимы.

В церкви повисла мертвая тишина. От напряжения Никки стало не по себе.

Миссис Бисон заговорила почти шепотом, но голос ее наполняла такая сила, что все слышали каждое ее слово:

— Алтия повторяла эту фразу снова и снова, но я не хотела ее слышать. «Никаких собак, — говорит она. — Никаких собак». Совершенно ясно, собаки каким–то образом стоят у нас на пути.

— Что?! — вдруг воскликнула женщина, сидевшая около кафедры.

Миссис Бисон повысила голос:

— Да, я все понимаю и испытываю те же чувства к моей маленькой Сосиске. Но почему мы должны отдавать животному любовь, которая могла быть отдана нашим семьям? Почему мы должны отдавать животному любовь, которую могли бы подарить Богу? Я знаю, друзья, это трудно, но собаки, все до единой, должны нас покинуть.

Сердце Никки учащенно забилось. Что она такое говорит?

В церкви поднялся шум.

Миссис Бисон вскинула руки, напоминая ангела, готового взмыть к небесам.

— Послушайте! Все замолчали.

— Это больно, я знаю. Но ужасные времена требуют огромных жертв. Мне представляется, пророчица пытается донести до нас простую истину: чем чаще мы говорим «нет» всему мирскому, к чему мы так привязаны, тем больше у нас возможностей сказать «да» Богу. Когда веришь, что ты прав, тогда ради этого ты можешь сделать все что угодно. Все что угодно!

Несколько человек встали и вышли из церкви. Кто–то, уходя, крикнул: «Она не права!» — но большинство осталось на своих местах в ожидании инструкций миссис Бисон.

— Значит, так. Послезавтра я пошлю автобус, — продолжала она, — в который соберут собак из всех домов, и их увезут в дикие места за много километров отсюда. Собаки вернутся в природу, которой они принадлежат. Ни одному животному не будет причинен вред, а мы в Йонвуде продолжим выполнять заповеди нашей пророчицы и сможем любить Бога всем сердцем.

У Никки кровь прилила к лицу. «Они не возьмут Отиса, — подумала девочка. — Никогда!»

Но вдруг ее осенила мысль, что за Отиса можно не беспокоиться: никто, кроме Аманды и Гровера, не знал, что в «Зеленой гавани» живет собака. Правда, гулять с ним теперь нужно осторожно, а когда продадут дом, Никки увезет его с собой, подальше от Йонвуда.

Она уже знала, что ей не достичь цели номер один — поселиться в «Зеленой гавани» с родителями. Никки по–прежнему любила этот дом и Йонвуд, но уже не хотела жить в том месте, где миссис Бисон и пророчица отдавали приказы от имени Бога.

ГЛАВА 24 Браслет

В пятницу утром, когда Гровер шел в школу, двое мужчин загородили ему дорогу, выскочив из–за гаража. Они схватили его, надели ему на руку браслет и нажали кнопку на пульте дистанционного управления, активируя его.

Гровер вырвался и убежал, но было уже поздно. Браслет гудел на его запястье. Мальчик тряс рукой, словно хотел скинуть вцепившегося в нее скорпиона или отмахивался от роя пчел, но гудение продолжалось. Гровер не мог придумать ничего другого, как убежать из города. Он помчался по Лесной дороге, по которой редко ходили люди. Прочь из города, прочь! Гровер, сопровождаемый мерзким гудением, пробежал мимо школы, потом по краю игрового поля и добрался наконец до тропы, уходящей в лес.

Пробежав минут десять, он остановился. Браслет гудел, словно огромный комар около уха. С этим следовало что–то сделать, решил Гровер. Утро выдалось холодным, но от бега ему стало жарко. Он снял с себя куртку и свитер, снова надел куртку, а свитер обмотал вокруг руки, чтобы приглушить гудение, но любой человек, оказавшийся поблизости, мог его услышать. Гровер снял с себя футболку и обмотал ею руку. В результате его кисть стала как футбольный мяч, а вся рука напоминала гигантский леденец на палочке или булаву. Гровер с удовольствием треснул бы ею по голове Тедди Крейна и Билла Уилларда, попадись они ему на пути.

Двойная защита почти заглушила гудение. Гровер решил, что с этим уже можно жить, и двинулся дальше.

Он не знал, что ему делать. Он хотел только одного — исчезнуть из города, не видеть устремленных на него глаз. Нет, он должен найти способ избавиться от этой штуковины и не пойдет домой до тех пор, пока не освободится от нее.

Гровер поднимался все выше по склону, кипя от ярости, и вскоре вышел к ручью, где недавно добывал обед для краснобрюхого. Он решил отдохнуть, обдумать ситуацию, к тому же ему хотелось пить.

Опустившись на колени, он зачерпнул ладошкой воду и вдруг вспомнил движущееся белое пятно, которое увидел почти на этом месте. Гровер поднял голову и прислушался. Вокруг — ни шуршания опавшей листвы под ногами, ни хруста веточек, лишь слабое гудение браслета, доносящееся сквозь «повязку», словно далекая сирена.

Гровер вытер руку о штаны и пошел дальше. Он подумал, не начать ли ему петь, чтобы окончательно заглушить этот противный звук, но решил, что, если в лесу действительно скрывается террорист, пение привлечет его внимание. И Гровер попытался настроиться на пение птиц.

Тропинка поднималась все выше в гору. Иногда деревья редели, и тогда мальчик видел лежащий внизу городок. Школьные занятия уже начались, и его отсутствие наверняка не осталось незамеченным. Билл и Тедди, конечно, зашли к нему домой, сказали родителям, и, может быть, кто–нибудь уже ищет его…

К полудню Гровер почувствовал голод. В кармане его куртки оказалось печенье, но его было мало, а в лесу в это время года — почти ничего съестного. Ягоды отошли, грибы, правда, были, но Гровер в них не разбирался. Он понял, что какое–то время ему придется поголодать. К счастью, в это утро он плотно позавтракал.

Увидев небольшую поляну, он решил остановиться и попытаться снять браслет. Он сел на камень и развязал свитер и футболку.

Браслет представлял собой плоское кольцо тусклого серебряного цвета. Гровер не понимал, как добраться до источника звука — не было ни выключателя, ни сдвижной панели.

Он попробовал стянуть браслет, но кисть в него не пролезала. Гровер попытался сломать шарнир, но добился только того, что кромка браслета впилась в кожу. В раздражении он стукнул браслетом по камню, но лишь поцарапал его. Гудение продолжалось, сводя мальчика с ума.

И тогда Гровер предпринял еще одну попытку избавиться от ненавистного браслета. Он нашел небольшой камень и принялся бить им по браслету. Пять минут отчаянных усилий привели к маленькой вмятине на поверхности браслета и большой ссадине на руке. Гровер в отчаянии отбросил камень и снова завернул руку.

Он лег на нагретый солнцем камень и посмотрел в небо, где в вышине кружил ястреб. Что, думал Гровер, он сделал плохого? Ничего. Кому причинил вред? Никому. Так за что его так мучили? Алтия Тауэр набормотала, что змеи — это зло? Гровер не знал, что ему делать.

Словно загнанный в угол, мальчик закрыл глаза. Под лучами солнца его разморило, и он заснул.

Проснулся Гровер уже к вечеру. В лесу заметно похолодало. Гровер приуныл. Что ему делать, когда наступит ночь? И что делать завтра? Ему хотелось есть, и он начал замерзать, потому что остался только в байковой рубашке и куртке. Так что лучше — тепло и сводящее с ума гудение браслета или холод и едва слышное жужжание? Гровер решил, что лучше терпеть холод.

Впервые он осознал, что ему предстоит провести ночь в лесу. Темнота наступила бы раньше, чем он успел бы спуститься в город, да он и не хотел туда возвращаться.

Гровер стал готовиться к ночи. Первым делом нужно было соорудить спальное место и поискать какую–нибудь пищу.

Гровер решил устроиться на ночь под деревьями, а не на открытом месте. Он пересек поляну и начал пробираться через кусты. Ветки царапали ему ноги и руки, под ногами была каменистая, усыпанная листьями, влажная земля. Нет, не лучшее место для ночлега.

Обследовав окрестности, Гровер нашел ложбинку, окруженную соснами. Дно ее было устлано толстым слоем иголок, из которых мальчик соорудил что–то вроде матраса. Получилось неплохо. Теперь пришло время подумать о еде.

Последние лучи солнца, опускавшегося за гору, освещали деревья на другой стороне поляны. Гровер пробирался через кусты к опушке и вдруг заметил, что кто–то шевелится среди деревьев. Гровер остановился и скрылся в кустах. Если б он захватил с собой бинокль! Неужели это террорист, услышавший гудение браслета?

Медленно двигаясь, белая фигура выбиралась на поляну. Гровер затаил дыхание. Наконец террорист вышел из укрытия.

Гровера как гром поразил: он увидел перед собой медведя, белого медведя! Он и не знал, что такие водятся в здешних лесах.

Медведь прихрамывал, вероятно, повредил лапу. Он шел, опустив морду и покачивая головой из стороны в сторону. Теперь Гровер разглядел, что медведь был не чисто белый, а грязно–кремовый.

Зверь приближался. Мальчик затаил дыхание, но не думал, что медведь нападет на него. Ему и раньше приходилось видеть в лесу медведей, и он помнил: главное — не напугать медведя своим внезапным появлением. Надо заранее дать ему знать о себе, и тогда он просто уйдет.

И все–таки Гровер нервничал: близилась ночь, он один в лесу, и этот звук, который зверь скоро услышит.

Едва он об этом подумал, как медведь поднял голову, остановился и посмотрел на Гровера.

Гровер поступил так, как посчитал правильным. Он вышел из кустов на поляну, поднял правую руку, на которой жужжащий шар напоминал знак «Стоп», и крикнул, насколько мог, твердым голосом: «Медведь! Здесь я, твой друг, а не твой обед!»

Они смотрели друг на друга. Гровер успел разглядеть светло–коричневый нос медведя и глаза, блестевшие в солнечном свете, как маленькие рубины. Размахивая правой рукой, Гровер кричал: «Ты должен уйти! Тебе грозит опасность!»

Медведь повернулся и, не торопясь, стал уходить с поляны. Через несколько минут он скрылся в лесу.

Гровер провел ночь на сосновых иголках. Вместо подушки он подложил под голову свою обмотанную футболкой и свитером правую руку. Браслет жужжал ему в ухо, отчего во сне Гровер видел пикирующий на него боевой самолет. Проснувшись утром, замерзший и очень голодный, он понял, что ему не остается ничего другого, как идти домой. По крайней мере, сегодня суббота, и никто не отправит его в школу.

ГЛАВА 25 Показ дома

В субботу утром дом выглядел прекрасно. Отполированный пол, свежая краска, нигде ни пылинки. Среди антикварной мебели стояли большие вазы.

Кристал порхала по комнатам первого этажа, выискивая последние недочеты, которые могли отпугнуть покупателя. Трещина в штукатурке? Прикроем портретом в золоченой раме. Царапина на полу? Положим персидский ковер! Она ни минуты не стояла на месте и все время говорила: «Лампа от Тиффани — вот здесь ей самое место! Диванные подушки… Никки, принеси зеленые из спальни. Да, так лучше. Действительно, отлично смотрятся. Хотя… секундочку… А почему бы нам не поставить столик для игры в карты вот сюда? Никки, помоги передвинуть его».

Так пролетел час с небольшим. Никки думала об Отисе, который сидел наверху без еды, невыгулянный, и мог в любой момент заскулить или залаять. Но Кристал впервые за многие дни никуда не собиралась уезжать.

В десять часов она включила радио.

— Должны же передать какие–то новости, — сказала она и села к кухонному столу.

«В любую минуту мы ожидаем заявление Белого дома, — сообщил диктор. — Срок, объявленный президентом, истек вчера, но до сих пор у нас нет оценки нынешней ситуации».

Прошло уже немало новостей, но никакого заявления так и не передали. Сообщили о каком–то мятеже, о свадьбе кинозвезды, и наконец диктор объявил, что заявления пока не ожидается.

— Странно, — удивилась Кристал, выключая радио. — Но, по крайней мере, это еще не война.

Она продолжила свое занятие, еще полчаса наводя лоск в комнате, а потом села на красный диван в большой гостиной и оглядела результаты своего труда.

— Неплохо! — произнесла она и посмотрела на часы. — Десять сорок две. Мы открываем дом в одиннадцать. Лен должен вот–вот подъехать.

— Я тебе больше не нужна? — спросила Никки.

— Нет–нет. — Кристал помахала рукой. — Можешь идти поиграть.

— Хорошо, только мне надо забрать кое–что сверху.

Кристал кивнула и, взяв пульверизатор, окатила водяным туманом папоротник в горшке.

Никки взлетела по ступеням. Бедный, бедный Отис. Он стоял у двери, ждал ее и отчаянно повизгивал.

— Не волнуйся, Отис, подожди еще две минутки, — уговаривала Никки щенка. — Я знаю, ты голоден, но сначала нам нужно выйти отсюда, поэтому ты должен вести себя очень и очень тихо.

Она прицепила поводок к ошейнику Отиса, другим концом обмотала ему морду, чтобы не лаял, и понесла его вниз. На втором этаже Никки остановилась и прислушалась, но не поняла, где Кристал. Спустившись на первый, она пошла по коридору, который вел на кухню, и тут до нее донеслись голоса.

— Все выглядит превосходно! — воскликнул Лен. — Как и ты.

— Ну, спасибо. Ты просто душка!

Никки поняла, что они стоят у парадной двери, и ее это вполне устраивало. С Отисом на руках она прошмыгнула на кухню, схватила со стола яблоко и сдобу, крикнула: «Пока, я ухожу! Удачи!» — и захлопнула за собой дверь черного хода.

Для прогулки день выдался не самый лучший. Небо было затянуто серыми облаками, дул холодный, пронизывающий ветер. Никки надела свою самую теплую куртку, шерстяной шарф и вязаную шапочку, но все равно мерзла. Чтобы согреться, она старалась идти быстро. Отис сидел у нее на руках, уткнув мордочку в ее шарф.

Как только они повернули на Папоротниковую улицу, а потом на тропу, уходящую в лес, Никки опустила Отиса на землю.

Настроение у нее сразу улучшилось, холод уже не имел значения. Перед ней расстилался лес, таинственный, неисследованный. Здесь ей не грозила встреча с ненавидящей собак пророчицей или с ее шпионами, а если по лесу бродил террорист… что ж, увидев его, она спрячется — и дело с концом.

Никки не шла, а летела, довольная тем, что выбралась из города. Под ногами у нее потрескивали прихваченные морозцем опавшие листья, комочки земли и мелкие сучки. Со всех сторон ее окружали высокие деревья. Под ветром они раскачивались, и с них слетали последние листья.

Хотя близился полдень, у Никки не возникло желания где–нибудь присесть и съесть булку и яблоко, которые она взяла с собой, — ей хотелось только шагать и шагать.

Тропа поднималась все выше, с обеих сторон к ней подступали деревья, но потом они вдруг поредели, и Никки увидела внизу крыши Йонвуда, который издалека казался маленьким и мирным. Людей она, разумеется, разглядеть не смогла и попыталась найти «Зеленую гавань», но — увы. Ей стало очень грустно, когда она смотрела на городок, куда мечтала переехать. Она–то думала, что это идеальное место, тихое и прекрасное, не знающее бед мегаполисов. Если б кто–нибудь заранее сказал ей, что в Йонвуде борются с силами зла, пытаясь построить щит добра, она бы только обрадовалась. А теперь она не желала иметь никаких дел с этими «строителями».

Никки продолжала идти. Отис время от времени останавливался, нырял под куст или начинал рыться в опавшей листве. Некоторые места вызывали у него такой интерес, что он надолго застревал там, обнюхивая их. Никки не мешала ему. Она стояла и смотрела, как с ветки на ветку перелетали птицы. В небе медленно плыли облака. Иногда в просветы между ними врывались солнечные лучи, которые освещали лес, траву, тропу. В такие моменты льдинки на земле блестели, как осколки стекла.

Через час Никки подумала, что пора отдохнуть и поесть, и начала искать место, где можно было бы присесть. Вскоре она нашла упавшее дерево, увитое лианами и поросшее зеленым мхом. Очистив небольшой участок ствола, она привязала конец поводка к ветке, села и стала есть сдобу и яблоко. Последний кусочек сдобы перепал Отису.

Внезапно она услышала шаги. Кто–то спускался по тропе и приближался к ней. Сердце у Никки стало биться сильнее. Что же делать? Нырнуть в кусты? Спрятаться за деревом? Но Отис, почуяв приближение незнакомца, навострил уши и громко, пронзительно залаял. Теперь прятаться не имело смысла. Их уже заметили, и оставалось только надеяться, что это не террорист и не какой–нибудь бандит и что он не обратит внимания на сидящую на бревне девочку.

Никки сидела и ждала, и через несколько секунд перед ней появился… Гровер.

Он увидел Никки, остановился и скорчил зверскую гримасу, растянув губы и выпучив глаза.

— А–а–а–а! — завопил он. — Ужасный террорист! Жуткий монстр! Спасите меня, спасите!

— Прекрати! — отмахнулась Никки, улыбнувшись и радуясь тому, что Гровер жив и здоров.

Отис подбежал к мальчику, Гровер наклонился, чтобы погладить его, и тут Никки услышала гудение браслета.

— Можно мне посмотреть? — спросила она.

— Пять долларов.

— Да перестань.

Он развязал свитер и футболку, и гудение стало таким пронзительным, что Никки ужаснулась:

— И ты не можешь разбить его камнем или чем–нибудь еще?

— Не сломав руку — нет. Я пробовал. — Гровер вновь завернул руку в футболку и свитер. — А что ты тут делаешь?

— Дом сегодня показывают покупателям. Пришлось увести Отиса. Но не только по этой причине — еще из–за пророчицы.

Гровер присел на бревно.

— Почему?

Никки рассказала о выступлении миссис Бисон на экстренном собрании.

— Завтра собираются увезти всех собак.

Гровер вытаращил глаза.

— Я потрясен!

— Я тоже. Согласись, она не права, что собаки получают от людей слишком много любви, которая должна доставаться Богу?

— Я так не думаю, — сказал Гровер, покачав головой.

— Но за Отиса можно не тревожиться — о нем почти никто не знает. Ты же не скажешь, правда?

— Нет, — ответил Гровер и потрепал Отиса за уши. — Знаешь что?

— Что?

— Я видел террориста.

— Да перестань. Правда, что ли?

— Да. — И он рассказал Никки о медведе. — Это альбинос. Я уверен в этом, хотя никогда не слышал о белых медведях, за исключением полярных, а такие в Северной Каролине не водятся. — Мальчик вдруг погрустнел. — Я велел ему уходить ради его же блага. Люди не любят тех, кто чем–то выделяется.

— Он красивый? — спросила Никки.

— Пожалуй, нет. Скорее грязный. Весь в пятнах. И он хромал.

— Ты испугался?

Но Гровер не ответил, нахмурился, а потом вдруг его брови взлетели вверх:

— Я все понял!

— Что?

— Кто разбил окно. Готов спорить, что это медведь. Он просунул лапу через стекло.

— В ресторане?

— Да. Он схватил курицу и когтем зацепил полотенце. Она говорила, что это какая–то буква, а я всегда думал, что это просто пятно. Готов спорить, что это кровь медведя. Готов поспорить на что угодно.

Он объяснял — Никки слушала.

— И никто не догадался! — восхищенно произнесла она.

Они умолкли, и было слышно, как гудит браслет.

— Ты должен его снять, — заявила Никки. — Что ты собираешься делать?

Ветер усилился, с востока наползали черные облака.

— Придется расстаться со змеями, — сказал Гровер, вставая. — Я их выпущу. Я уже долго изучал их. Все равно собирался выпустить их летом, перед отъездом.

Никки удивленно посмотрела на мальчика:

— Ты уже собрал нужную сумму?

— Соберу. В каком–нибудь конкурсе победа будет за мной.

Они шли вниз по тропе, и Гровер рассказывал об альбиносах, о том, как редко они встречаются, как когда–то давно люди считали их священными. Никки слушала вполуха. Она грустила, грустила потому, что Гровер скорее всего не добудет денег и не отправится в поход за змеями, и потому, что у «Зеленой гавани» появится новый владелец, который не будет любить дом так, как полюбила его она. К грусти добавилась усталость, да и холод пробирал до костей.

Облака совсем затянули небо.

— Похоже, пойдет снег, — предположил Гровер.

ГЛАВА 26 Катастрофа

— Как прошел показ? — спросила Никки.

— Отлично, — ответила Кристал.

— Кто–нибудь захотел купить дом?

— Да, мы получили предложение. — Никки показалось, что голос Кристал звучал не очень счастливым.

— От кого?

— От семейной пары по фамилии Хардести. Дети у них уже выросли, они на пенсии и решили организовать центр здоровья для пожилых. Витамины, травяные чаи, тренажерный зал, библиотека со специальной литературой, например о том, как бороться с выпадением волос или лечить больные суставы, и все такое. — Кристал выглядела подавленной. — Мне это совершенно не нравится, но они предложили хорошую цену и готовы подписать все бумаги, как только продадут свой дом. Я позвонила сестре, твоей маме, и она сказала, что мы должны принять предложение.

«Все кончено, — подумала Никки. — Цель номер один недостижима, надеяться не на что».

Утром Никки поднялась еще до рассвета и вывела Отиса на прогулку. Потом она отвела его в детскую, спустилась в свою спальню и стала дожидаться прихода дня. Когда совсем рассвело, она встала, оделась, прошла в холодную кухню, съела на завтрак гренки с молоком и отправилась в город посмотреть, как помощники миссис Бисон начнут собирать собак.

На Главной улице Никки увидела школьный автобус, в котором не было детей. На перекрестке с Триллиумной улицей автобус повернул направо. За ним последовал синий мини–вэн с надписью на боку «Церковь огненного откровения», в котором рядом с водителем сидела миссис Бисон, а за ними, на задних сиденьях, — какие–то люди.

Никки быстрым шагом пошла за машинами, которые вскоре остановились у небольшого дома с коричневыми оштукатуренными стенами. Миссис Бисон и несколько мужчин зашли на крыльцо, и полицейский постучал в дверь.

Из дома вышел мужчина, державший на поводке спаниеля. Он погладил своего питомца, отдал поводок полицейскому и ушел, захлопнув за собой дверь. Полицейский завел спаниеля в автобус, все сели в мини–вэн и отправились дальше.

Никки шла следом и наблюдала. По дороге к ней присоединились другие люди, и среди них был Мартин, который, похоже, с одобрением относился к тому, что происходило. И теперь Никки не могла понять, почему она вдруг решила, что он ей нравится.

Горожане активно обсуждали действия миссис Бисон, и большинство полагало, что она все делает правильно. «Это трудно — поступать правильно, не так ли? — говорила полная женщина средних лет в зеленой вязаной шляпе. — У меня нет собаки, но, если бы была, я бы с ней рассталась ради такой благородной цели».

Лысый мужчина в круглых очках с ней соглашался:

— Я знаю, какое это трудное решение, но человек, принявший его, может гордиться собой. Ведь он тем самым покажет свою силу. Вы понимаете, о чем я говорю?

Никки вспомнила, что она чувствовала, отказавшись от горячего шоколада. Да и гордость, и силу оттого, что смогла принять для себя трудное решение. Но разве можно было почувствовать то же самое, когда речь шла о ее любимой собаке, зная, что Отиса оставят в лесу умирать от голода и холода? Ведь это не человек что–то отрывал от себя — это собак лишали дома, а может, и жизни.

Женщина в зеленой шляпке кивнула:

— Мы должны верить нашей пророчице и не потворствовать своему эгоизму. Это же ради нашего общего блага.

Но Никки не видела ничего хорошего в том, что происходило у нее на глазах. Автомобили останавливались у дома, где держали собаку, полицейский подходил к двери, звонил, ждал, когда ему передадут собаку на поводке, и отводил ее в автобус. Некоторые хозяева держали себя в руках, как тот мужчина в первом доме: погладив своего любимца или любимицу, уходили, закрыв за собой дверь. В других домах, особенно если там жили дети, разыгрывалась трагедия. В доме начинались рыдания, ребенок вырывался из родительских рук, выбегал на улицу, хватался за ошейник собаки, крича: «Нет, нет, вы не можете забрать моего песика!» Тогда полицейскому приходилось отрывать ребенка от собаки, а родители уводили рыдающее чадо в дом. И лишь в считаных домах дверь не открывали, и миссис Бисон записывала их адреса в блокнот.

Примерно через час, когда к первому автобусу добавился второй, а чуть позже и третий, Никки начало трясти, словно все страдающие сердца бились в каждой части ее тела. Она дрожала всем телом, как от холода. Никки поняла, что больше не выдержит. Она побежала домой, чтобы спрятать Отиса, на случай если автобус с собаками все–таки остановится у «Зеленой гавани».

Девочка бежала и говорила себе: «Все хорошо, все хорошо, никто не знает, что он там. У меня есть время, он будет в безопасности, никто о нем не знает, кроме Аманды и Гровера, так что ничего с ним не случится». А в ушах у нее стоял отчаянный собачий лай и детские крики.

Кристал, наверное, была дома, но Никки уже не тревожило, что тетя узнает о существовании Отиса, — все равно она узнала бы в самое ближайшее время. Кристал наверняка помогла бы спрятать щенка, не позволила бы увезти его.

Но, вернувшись к «Зеленой гавани», Никки не увидела автомобиля тети. Она взлетела по ступеням, открыла дверь и бросилась наверх, но на втором этаже неожиданно столкнулась с Амандой, которая держала в руках Отиса.

Никки очень удивилась, но с облегчением вздохнула:

— Ой, ты тоже об этом подумала?

Аманда непонимающе смотрела на девочку.

— О чем? — Отис лизнул ее в шею, и она вскинула подбородок.

— Что Отиса нужно спрятать, чтобы они его не нашли! Хотя никто не знает, что он здесь, будет лучше…

— Они знают, что он здесь, — прервала ее Аманда.

— Знают? Тогда нам нужно поторопиться! Откуда они знают?

— Я сказала миссис Бисон, — холодным, ровным голосом ответила Аманда.

— Ты? — У Никки оборвалось сердце.

— Да, потому что не могла не сказать. Ты думала, я пойду против пророчицы?

Никки подскочила к Аманде и схватила Отиса обеими руками. Аманда вырвала его.

— Нет! Она сказала — никаких собак! Я должна его взять!

— Ты не возьмешь его!

Никки вновь бросилась к Отису. Щенок рвался из цепких рук Аманды, но она отскочила в сторону и повернулась к Никки спиной, прижимая Отиса к груди. Никки схватила Аманду за руку, и она так толкнула девочку, что та отлетела, едва устояв на ногах. Аманда метнулась на лестницу. Никки бросилась за ней следом.

Аманда была уже на верхней ступеньке лестницы, когда Никки, поборов в себе желание толкнуть ее, схватилась за подол ее юбки. Аманда вырвалась, а Никки упала на лестницу.

Пока она поднималась, Аманда уже миновала лестницу, выбежала по дорожке к тротуару и со всех ног помчалась к перекрестку Облачной и Триллиумной улиц, где как раз показался тупоносый желтый автобус.

И тут Никки зарыдала. Из глаз ее покатились слезы, она бежала и плакала, пока не увидела, как из автобуса вышел мужчина, взял у Аманды Отиса и унес его в автобус. Никки остановилась и закричала. Автобус повернул за угол. Никки побежала за ним, слезы душили ее, но, когда она добралась до поворота, автобус уже скрылся из виду.

В девочке боролись два желания: догнать Аманду и задушить ее и найти Кристал, чтобы они могли поехать за автобусом и вызволить Отиса.

Никки стояла на улице, оглядываясь по сторонам и не зная что делать. Может, Кристал оставила ей записку в «Зеленой гавани»? Она побежала домой, металась из комнаты в комнату, но записки не обнаружила. Может, Кристал поехала в ресторан? Трясущимися руками Никки перелистывала справочник, пока не нашла телефон «Уютного уголка». Кристал в ресторане не было. Никки снова побежала на улицу. Автобус наверняка был уже далеко. Что же делать? Мысли у нее путались, с губ срывались рыдания, сердце грозило выпрыгнуть из груди, из глаз катились слезы, и она ничего не могла с собой поделать.

И вдруг из–за поворота показался автомобиль Кристал. Через мгновение Никки подскочила к нему и забарабанила кулачками по стеклу.

— Они забрали Отиса! — прокричала Никки. — Аманда… она предала меня, украла Отиса! Ты должна помочь! Пожалуйста! Пожалуйста! Если мы поедем следом, то сможем забрать его…

Кристал была поражена.

— Что ты такое говоришь? — спросила она, держа бумажный стаканчик с недопитым кофе и белый пакет из пекарни.

— Они забирают собак! — почти простонала Никки. — Объяснять нет времени! Пожалуйста, отвези меня! По пути я все расскажу!

Перекошенное от страха и волнения лицо Никки убедило Кристал.

— Хорошо, — сказала она. — Садись в машину.

ГЛАВА 27 Погоня

Никки быстро и коротко описала ситуацию.

Кристал с удивлением слушала племянницу, глядя на нее большими глазами и порой прерывая ее вопросами:

— Ты хочешь сказать, что в доме все время жила собака? Девушка пряталась в стенном шкафу? Ты сражалась с силами зла?

Но Никки интересовало только одно: куда поедут автобусы?

— Не важно, не важно, — с трудом произносила она, потому что горло постоянно перехватывало. — Потом я тебе все расскажу. Поехали туда. — Никки указала на перекресток. — Они поехали на Березовую… Я не знаю, где теперь автобус.

Кристал направила автомобиль к перекрестку.

— И куда, по мнению пророчицы, нужно отвезти собак?

— Она сказала, в лес, на природу, которой они якобы принадлежат. Она считает, что собаки должны жить на воле, как и положено животным.

— Странно, — удивилась Кристал, прибавив газу. — Собаки не жили на воле тысячи лет. Они нуждаются в нас.

— А мы — в них! — воскликнула Никки. — Мне нужен Отис!

Они повернули на Хвойную улицу, на которой не было ни людей, ни машин, миновали Скворцовую и выехали на Главную. Пошел небольшой снежок. Кристал включила дворники.

— Смотри! — воскликнула она. Далеко впереди, в самом конце улицы мелькнул желтый автобус.

Но через мгновение автобус свернул с Главной улицы и исчез.

— Это Вершинная дорога. Собак вывозят из города! Ты можешь ехать быстрее? — с волнением говорила Никки.

Кристал надавила на педаль газа.

— Допустим, мы догоним автобусы. А что потом?

— Будем ехать за ними, пока они не остановятся, — сказала Никки, обеими руками вцепившись в приборный щиток. — А потом, когда они будут выпускать собак, заберем Отиса.

— А как же остальные собаки?

— Не знаю. Хорошо бы, конечно, спасти всех.

— А если нам не отдадут Отиса?

— Не знаю, не знаю! — взвизгнула Никки. — Давай поедем чуть быстрее.

Они повернули на узкую, извилистую дорогу, по обочинам которой росли деревья. Снег усилился, видимость упала, и Кристал снизила скорость. Если впереди и ехали автобусы, они их не видели.

— Не знаю, может, эта идея не из лучших, — с сомнением произнесла Кристал.

Никки молча смотрела перед собой, словно пыталась прожечь взглядом белую пелену. Разве Отис сумеет выжить в такой снегопад? Он совсем маленький и не знает, где найти еду.

Кристал взглянула на племянницу.

— Почему ты мне ничего о нем не говорила?

— Боялась, что ты отвезешь его в собачий приют. Ты ведь сказала, что отвезешь.

— Я сказала? — Кристал покачала головой. — Так ты все время ухаживала за ним?

Никки кивнула, к горлу подступил ком, и слезы вновь покатились из ее глаз.

— Странно, — проговорила Кристал, пожав плечами. — Эта пророчица говорит, что любовь, которую ты даешь собаке, уменьшает любовь к Богу. Я правильно поняла?

Никки кивнула. Небо все темнело, превращая день в вечер. Тени от деревьев стали такими густыми, что она уже ничего не могла разглядеть.

— Тогда то же самое можно сказать о кошках, о попугайчиках, о белках и даже о людях? Как определить, кого можно любить, а кого — нет?

— Не знаю, — ответила Никки.

Ей не хотелось говорить об этом. Она почти упиралась лбом в ветровое стекло, пытаясь хоть что–то разглядеть. Кристал включила фары, но они освещали лишь падающие на дорогу снежинки. Ну почему Кристал так медленно ведет машину?

— Мне кажется, любовь — это любовь. При условии, что ты не любишь грабить, взрывать самолеты, похищать маленьких детей.

— Мы можем ехать быстрее? — спросила Никки.

— Нет, если не хотим вылететь с дороги, — твердо сказала Кристал. — И мы сейчас прекратим погоню. Это слишком опасно. — Она сбросила скорость перед очередным поворотом, а потом с такой силой нажала на педаль тормоза, что автомобиль потянуло в сторону. Навстречу им, из ослепляющей белизны, надвигалась большая желтая машина.

— Автобус! — вскрикнула Никки. — Он едет обратно!

Кристал съехала на обочину и остановилась. За первым автобусом проскочил второй, третий; несколько мгновений — и они растворились в снежной пелене.

— Они повезли собак обратно или уже выпустили их? — спросила Никки.

Кристал вновь выехала на дорогу.

— Я думаю, водители, как и я, поняли, что ехать дальше опасно. Почти наверняка они выпустили собак, развернулись и поехали в город.

— Тогда давай поедем дальше! — воскликнула Никки и забарабанила кулачками по приборному щитку. — Мы сможем их найти!

Кристал подчинилась, но хмурилась, глядя на дорогу, и все сбрасывала скорость. Они проехали еще минут десять, и вдруг деревья поредели, а справа у дороги открылось поле, припорошенное снегом. Никки увидела на нем черные следы от колес.

— Стой! — закричала она. — Я думаю, здесь автобусы и развернулись. Давай посмотрим.

— Мы тоже тут развернемся, — ответила Кристал, но остановила машину.

Никки выскочила и оглядела окрестности. На краю поля она заметила две или три собаки, которые бежали к лесу.

— Отис! — крикнула Никки, хотя эти собаки были значительно больше ее маленького щенка. — Отис, Отис, иди сюда! Вернись!

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: