ОБЩИЙ ХАРАКТЕР ДИАЛЕКТИКИ КАК НАУКИ 1 глава

(Развить общий характер диалектики, как науки о связях, в про-тивоположность метафизике).

Таким образом законы диалектики были отвлечены из истории природы и человеческого общества. Но они не что иное, как наи-более общие законы обеих этих фаз исторического развития, а

также самого мышления. По существу они сводятся к следующим трем законам:

Закон перехода количества в качество, и обратно.

Закон взаимного проникновения противоположностей.

Закон отрицания отрицания.

Все эти три закона были развиты Гегелем на его идеалистиче-

ский манер как простые законы мышления: первый —в первой части «Логики» – в учении о бытии, второй занимает всю вторую и наиболее значительную часть его «Логики», учение о сущности, наконец, третий фигурирует в качестве основного закона при построении всей системы. Ошибка заключается в том, что законы эти не выведены из природы и истории, а навязаны последним как законы мышления. Отсюда вытекает вся вымученная и часто ужасная конструкция: мир --хочет ли он того или нет—должен согласоваться с логической системой, которая сама является лишь продуктом определенной ступени развития человеческого мышления. Если мы перевернем это отношение, то все принимает очень простой вид, и диалектические законы, кажущиеся в идеалистической философии крайне таинственными, немедленно становятся простыми и ясными.

Впрочем тот, кто хоть немного знаком с Гегелем, знает, что Гегель приводит сотни раз из естествознания и истории поразительнейшие примеры в подтверждение диалектических законов.

Мы не собираемся здесь писать руководство по диалектике, а желаем только показать, что диалектические законы являются ре-альными законами развития природы и значит действительны и для теоретического естествознания. Мы поэтому не будем заниматься вопросом о внутренней связи этих законов между собой.

1. Закон перехода количества в качество, и обратно. Закон этот мы можем для своих целей выразить таким образом, что в природе

могут происходить качественные изменения – точно определенным

для каждого отдельного случая способом – лишь путем количественного прибавления, либо количественного убавления материи или движения (так называемой энергии).

Все качественные различия в природе основываются либо на различном химическом составе, либо на различных количествах или формах движения (энергии), либо – что имеет место почти всегда – на том и другом. Таким образом невозможно изменить качество какого-нибудь тела без прибавления или отнимания материи, либо

движения,т.е. без количественного изменения этого тела. В этой форме таинственное гегелевское положение не только приобретает рациональный вид, но кажется вполне ясным.

Нет никакой нужды указывать на то, что и различные аллотропические и агрегатные состояния тел, зависящие от различной группировки молекул, основываются на большем или меньшем количестве движения, сообщенного телу.

Но что сказать об изменении формы движения или так назы-ваемой энергии? Ведь когда мы превращаем теплоту в механи-ческое движение, или наоборот, то здесь качество изменяется, а количество остается тем же самым? Это верно, но относительно изменения формы движения можно сказать то, что говорит Гейне -[135] о пороке: добродетельным может быть каждый про себя, для порока всегда необходимы два субъекта. Изменение формы движения является ВСЕГДА ПРОцессом, происходящим по меньшей мере между двумя телами, из которых одно теряет определенное количество движения такого-то качества (напри-мер теплоту), а другое приобретает соответствующее количе-ство движения такого-то другого качества (механическое движе-ние, электричество, химическое разложение). Следовательно количество и качество соответствуют здесь друг другу взаимно. До сих пор еще не удалось превратить движение внутри отдель-ного изолированного тела из одной формы в другую. Здесь речь идет пока только о неорганических телах; этот же самый закон применим и к органическим телам, но он происходит при гораз-до более запутанных обстоятельствах, и количественное изме-рение здесь еще и ныне часто невозможно.

Если мы возьмем любое неорганическое тело и мысленно будем делить его на все меньшие частицы, то сперва мы не за-метим никакой качественной перемены. Но так процесс может итти только до известного предела: если нам удастся, как в слу-чае испарения, высвободить отдельные молекулы, то хотя мы и можем в большинстве случаев продолжать и дальше делить эти последние, но при этом этом| исходит полное изменение качества. Молекула распадается на свои отдельные атомы, у которых совершенно иные свойства, чем у нее. У молекул, которые состоят из различных химических элементов, место составной молекулы занимают атомы или молекулы этих элементов, у элементарных молекул появляются свободные атомы, обнаруживающие совершенно отличные по качеству действия: свободные атомы кислорода in statu nascendi играючи производят то, что никогда не сделают связанные в молекулы атомы атмосферного кислорода.

Но и молекула уже отлична качественно от той массы, к ко-торой она принадлежит. Она может совершать независимо от последней движения, в то время как эта масса кажется нахо-дящейся в покое; молекула может например совершать тепло-вые колебания; она может благодаря изменению положения или связи с соседними молекулами перевести тело в другое, алло-тропическое или агрегатное, состояние и т. д.

Таким образом мы видим, что чисто количественная операция деления имеет границу, в которой она переходит в качественное различие: масса состоит из одних молекул, но она по существу отлична от молекулы, как и последняя в свою очередь отлична от атома. На этом-то отличии и основывается обособление механики – как науки

о небесных и земных массах, от физики – как механики молекул и от химии -- как физики атомов.

В механике мы не встречаем никаких качеств, а в лучшем случае состояния, как <покой> равновесние, движение, потен-циальная энергия, которые все основываются на измеримом пе-

ренесении движения и могут быть выражены количественным образом. Поэтому, поскольку здесь происходит качественное изменение, оно обусловливается соответствующим количест-венным изменением.

В физике тела рассматриваются как химически неизменные или безразличные; мы имеем здесь дело с изменениями их моле-кулярных состоячний и с переменой формы движения, при кото-рой во всех случаях вступают в действие —по крайней мере на одной из обеих сторон -- молекулы. Здесь -[136] каждое изменение есть переход ко-личества в качество—следствие коли-чественного изменения присущего телу или сообщенного ему количества движения какой-нибудь формы. «Так, например, температура воды не имеет на первых порах никакого значения по отношению к ее капельно-жидкому состоя-нию; но при увеличении или уменьшении температуры жидкой воды наступает момент, когда это состояние сцепления изменяется и вода превращается в одном случае в пар, в другом—в лед» (Hegel, Enzyklopadie, Qesamtausgabe, Band VI, S. 217)-[137]. Так необходим определенный минимум силы тока, чтобы плати-новая проволока стала давать свет; так у каждого металла имеется своя теплота плавления; так у каждой жидкости имеется своя определенная, при данном давлении, точка замер-зания и кипения, поскольку мы в состоянии при наших средствах добиться соответствующей тем-пературы; так, наконец, у каждого газа имеется критическая точка, при которой соответствующим давлением и охлаждением можно превратить его в жидкое состояние. Одним словом так называемые константы физики суть большею частью не что иное, как названия узловых точек, где количественное <изменение> прибавление или убавление движения вызывает качественное изменение в состоянии соответствующего тела, – где следовательно количество переходит в качество.

Но открытый Гегелем закон природы празднует свои величай-шие триумфы в области химии. Химию можно назвать наукой о качественных изменениях тел, происходящих под влиянием изменения количественного состава. Это знал уже сам Гегель (Hegel, Gesamtausg., III, S. 433) -[138]. Возьмем кислород: если в молекулу здесь соединяются три атома, а не два, как обыкновенно, то мы имеем перед собой озон – тело, определенно отличающееся своим запахом и действием от обыкновенного кислорода. А что сказать о различных пропор-циях, в которых кислород соединяется с азотом или серой и из

которых каждая дает тело, качественно отличное от всех других тел! Как отличен веселящий газ (закись азота N2O3)! от азотного ангидрида (двупятиокиси азота N2O5)! Первый – это газ, второй, при обыкновенной температуре—твердое кристал-лическое тело! А между тем все отличие между ними по составу заключается в том, что во втором теле в пять раз больше кислорода, чем в первом, и между обоими заключаются еще другие окиси азота (NO, N2Оз, N2O7), которые все отличаются качественно от них обоих и друг от друга.

Еще поразительнее обнаруживается это в гомологичных рядах

углеродистых соединений, особенно в случае простейших углево-

дов. Из нормальных парафинов простейший – это метан СН4 . Здесь 4 единицы сродства атома углерода насыщены 4 атомами водорода. У второго парафина—этана С2Н4—два атома углерода связаны между собой, а свободные 6 единиц связи насыщены 6 атомами водорода. Дальше мы имеем C3H8, C4H10,—словом, по алгебраической формуле, CnH2n+2, так что благодаря прибавлению каждый раз группы СН2 мы получаем тело, качественно отличитное от предыдущего тела. Три низших члена ряда – газы, высший известный нам, гексадекан, С16Н34,—это твердое тело с точкой кипения 2700С. То же самое можно сказать о выведенном (теоретически, из парафинов ряде первичных алкоголей с формулой СnH2n+2O и об одноосновных жировых кислотах(формула СnН2n О2). Какое качественное различие приносит с собой количественное прибавление C3Н6, можно узнать на основании опыта: достаточно принять в каком- нибудь пригодном для питья виде, без примеси других алкоголей, винный спирт С2Н6О, а в другой раз принять тот же самый винный спирт но с небольшой примесью амильного спирта С5Н12О, являющегося главной составной частью гнусного сивушного масла. На следующее утро наша голова почувствует, к ущербу для себя, разницу между обоими случаями, так что можно даже сказать, что охмеление и следующее за ним похмелье от сивушного масла (главная составная часть которого, как известно, амильный спирт) является тоже перешедшим в качество количеством: с одной стороны—винного спирта, а с другой, – прибавленного к нему СзН6.

В этих рядах гегелевский закон выступает перед нами еще в дру- гой форме. Нижние члены его допускают только одно-единствен-ное взаимное расположение атомов. Но если число объединяющих-ся в молекулу атомов достигает некоторой определенной для каждого ряда величины, то группировка атомов в молекулы может происходить несколькими способами; могут появиться два или несколько изомеров, заключающих в молекуле одинаковое число атомов С, Н, О, но качественно различных между собой. Мы в состояии даже вычислить, сколько подобных изомеров возможно для каждого члена ряда. Так в ряду парафинов для С4Н10 существуют два изомера, для С5Н12—три; для высших членов число возможных изомеров возрастает очень быстро <как это также можно вычислить>. Таким образом опять-таки количество атомов в молекуле обуславливает возможность, а также – поскольку это показано на опыте -реальное существование подобных качественно различных изомеров.

Мало того. По аналогии с знакомыми нам в каждом из этих ря- дов телами мы можем строить выводы о физических свойствах не- известных нам еще членов такого ряда и предсказывать с некоторой степенью уверенности – по крайней мере для следующих за известными нам членами тел—эти свойства, например точку кипения и т. д.

Наконец, закон Гегеля имеет силу не только для сложных тел, но и для самих химических элементов. Мы знаем теперь, «что хими- ческие свойства элементов являются периодической функцией атом ных весов» (Roscoe-Schorlemmer, Ausfuhrliches Lehrbuch der Chе- mie, II Band, стр.823) [139], что следовательно их качество обуслов-

лено количеством их атомного веса. Это удалось блестящим образом подтвердить. Mенделеев показал, что в рядах сродных элементов,расположенных по атомным весам, имеются различные пробелы, указывающие на то, что здесь должны быть еще открыты новые элементы. Он наперед описал общиe химические свойства одного из этих неизвестных элементов,—названного им экаалюминием, потому что в соответствующем ряду он следует непосредственно за алюминием, – и предсказал приблизительным образом его удельный и атомный вес и егo атомный объем. Несколько лет спустя Лекок-де-Буабодран действительно открыл этот элемент, и оказалось, что предсказания Менделеева оправдались с незначительными отклонения- экаалюминий воплотился в галлий (там же, стр. 828). Менделеев, применяя бессознательно гегелевский закон о переходе количества в качество, совершил научный подвиг, который смело можно поставить рядом с открытием Леверрье, вычислившего орбиту еще неизвестной планеты—Нептуна.

Этот самый закон подтверждается на каждом шагу в биологии и в истории человеческого общества, но мы предпочитаем ограни-чиваться примерами из области точных наук, ибо здесь количество можно указать и точно измерить.

Весьма вероятно, что те самые господа, которые до сих пор славляли закон перехода количества в качество как мистицизм и непонятный трансцендентализм, теперь найдут нужным заявить, что это само собой разумеющаяся, банальная и плоская истина, что они ее применяли уже давно и что таким образом им не сообщают здесь ничего нового. Но установление впервые всеобщего закона развития природы, общества и мысли в форме общезначимого начала останется навсегда подвигом всемирно-исторического значения. И если эти господа в течение многих лет позволяли количеству переходить в качество, не зная того, что они делали, то им придется искать утешения вместе с мольеровским господином Журданом, который тоже всю свою жизнь говорил прозой, не догадываясь об этом *.

* [В рукописи следует после этого страница с выдержками из «Логики»

Гегеля о «ничто» и «отрицании», далее три страницы с вычислениями формул за- конов движения.]

ОСНОВНЫЕ ФОРМЫ ДВИЖЕНИЯ

Движение, рассматриваемое в самом общем смысле слова, т. е. понимаемое как способ существования материи, как внутренне присущий материи <качество> атрибут, обнимает собой все происходящие во вселенной изменения и процессы, начиная от простого перемещения и кончая мышлением. Само собой разумеется, что изучение природы движения должно было исходить из низших, простейших форм его и объяснить их прежде, чем могло дать что-нибудь для объяснения высших и более сложных форм его. И действительно мы видим, что в историческом развитии естествознания раньше всего была создана теория простого перемещения, механика небесных тел и земных масс; за ней следует теория молекулярного движения, физика, а тотчас же вслед за последней, почти наряду с ней, а иногда и раньше ее наука о движении атомов, химия. Лишь после того как эти различные отрасли познания форм движения, господствую-щих в области неорганической природы, достигли высокой степени развития, можно было приступить к объяснению явлений движения, представляющих процесс жизни, причем успехи его шли параллельно прогрессу науки в области механики, физики и химии. Таким об-разом в то время как механика уже давно умеет сводить к господ-ствующим в неодушевленной природе законам все действия костных рычагов, приводимых в движение сокращением мускулов, физико-химическое обоснование прочих явлений жизни все еще находится в зачаточном состоянии. Поэтому, собираясь приступить здесь к изучению природы движения, мы вынуждены оставить в стороне органические формы его. Сообразно с уровнем научного знания мы вынуждены будем ограничиться формами движения в неорганиче-ской природе.

Всякое движение связано с каким-нибудь перемещением – пере-мещением небесных тел, земных масс, молекул, атомов или частиц эфира. Чем выше форма движения, тем мельче это перемещение. Оно нисколько не исчерпывает природы соответствующего движения, но оно неотделимо от него. Поэтому его приходится исследовать раньше всего остального.

Вся доступная нам природа образует некую систему, некую со-вокупную связь тел, причем мы понимаем здесь под словом тело все материальные реальности, начиная от звезды и кончая атомом и даже частицей эфира, поскольку признаем реальность последнего. Из того, что эти тела находятся во взаимной связи, логически следует, что они действуют друг на друга, и это их взаимодействие и есть именно движение. Уже здесь обнаруживается, что материя немыслима без движения <что вместе с данной массой материи дано также и дви-жение>. И если далее мы заметим, что материя противостоит нам как нечто данное, как нечто несотворимое и неразрушимое, то отсюда

следует, что и движение несотворимо и неразрушимо. Этот вывод стал неизбежен, лишь только начали рассматривать вселенную как систему, как связь и совокупность тел. А так как философия пришла к этому задолго до того, как эта идея укрепилась в естествознании, то понятно, почему философия сделала за целых двести лет до естествознания вывод о несотворимости и неразрушимости движения. Даже та форма, в которой она его сделала, все еще выше современ-ной естественно-научной формулировки его. Теорема Декарта о том, что сумма имеющегося во вселенной движения остается всегда неизменной, страдает лишь формальным недостатком, поскольку в ней выражение, имеющее смысл в применении к конечному, прилагается к бесконечной величине. Наоборот, в естествознании имеются теперь два выражения этого закона: формула Гельмгольца о сохранении| силы и новая, более точная формула о сохранении энергии, причем, как мы увидим в дальнейшем, каждая из этих формул резко противо-речит другой и каждая вдобавок выражает лишь одну сторону инте-ресующего нас отношения.

Если два тела действуют друг на друга, причем в результате этого получается перемещение одного из них или обоих, то перемещение это может заключаться лишь в их взаимном приближении или уда-лении друг от друга. Они либо притягивают друг друга, либо оттал-кивают. Или же, выражаясь терминами механики, действующие ме-, жду ними силы – центрального характера, действуют по напра-влению прямой, соединяющей их центры. Для нас в настоящее время сама собою разумеющаяся истина, что это происходит всегда и без исключения во вселенной, как бы сложны ни казались нам иные движения. Мы считали бы нелепым допустить, что два действую-щих друг на друга тела, взаимодействию которых не мешает никакое препятствие или же воздействие третьих тел, обнаруживают это вза-имодействие иначе, чем по кратчайшему и наиболее прямому пути, т. е. по направлению прямой, соединяющей их центры *. Но, как известно, Гельмгольц (Erhaltung der Kraft, Berlin, 184?, Abschn. I u. II) w дал также математическое доказательство того, что цент-ральное действие и неизменность количества движения обусловли-вают друг друга и что допущение действий нецентрального характера приводит к результатам, при которых движение может быть или создано или уничтожено. Таким образом основной формой всякого движения являются приближение и удаление, сокращение и расши-рение, – короче говоря, старая полярная противоположность при-тяжения и отталкивания.

Подчеркнем здесь: притяжение и отталкивание рассматрива-ются нами тут не как так называемые «силы», а как простые формы движения. Ведь уже Кант рассматривал материю как единство при-тяжения и отталкивания. В свое время мы увидим, какое значение имеет понятие «силы»,

Всякое движение состоит во взаимодействии притяжения и оттал-кивания. Но оно возможно лишь в том случае, если каждое отдель-ное притяжение компенсируется соответствующим ему отталки-ванием в другом месте, ибо в противном случае одна сторона полу-

* Кант на стр. 22 [141] говорит, что благодаря существованию трех измере-ний пространства это притяжение или отталкивание совершается обратно про-порционально квадрату расстояния.

чила бы с течением времени перевес над другой, и тогда бы движение под конец прекратилось. Таким образом все притяжения и все отталкивания вo вселенной должны взаимно уравновешиваться. Бла-годаря этому закон о неразрушимости и несотворимости движения сводится к положению о том, что каждое притягательное движение во вселенной должно быть дополнено эквивалентным ему отталки-вательным движением, и наоборот, или же—как это выражала задолго до установления в естествознании закона о сохранении силы resp. энергии прежняя философия,—что сумма всех притяжений равна сумме всех отталкиваний.

Но здесь невидимому все еще имеются две возможности для пре-кращения со временем всякого движения, а именно: либо отталки-вание и притяжение под конец когда-нибудь действительно уравно-весятся, либо все отталкивание окончательно сосредоточится в одной части материи, а все притяжение – в другой части ее. Но с диалек-тической точки зрения эти альтернативы уже a priori не реальны. Раз диалектика, основываясь на результатах нашего опытного изучения природы, доказала, что все полярные противоположности обусло-вливаются вообще взаимодействием обоих противоположных полю-сов, что разделение и противопоставление этих полюсов существует лишь в рамках их связи и объединения и что, наоборот, их объеди-нение существует лишь в их разделении, а их связь лишь в их про-тивопоставлении, то не может быть и речи ни об окончательном урав-новешивании отталкивания и притяжения, ни об окончательном рас-пределении и сосредоточении одной формы движения в одной половине материи, а другой формы его – в другой половине ее, т. е. не может быть и речи ни о взаимном проникновении, ни об абсолютном отде-лении друг от друга обоих полюсов. Утверждать это значило бы то же самое, что—прибегая к примеру—требовать, в первом случае, чтобы северный и южный полюсы какого-нибудь магнита нейтрализи-ровали друг друга и друг через друга, а во втором случае, чтобы распилка магнита посредине, между обоими его полюсами, дала в одной части северную половину без южного полюса, а в другой части южную половину без северного полюса. Но хотя недопустимость по-добных предположений следует уже из диалектической природы полярной противоположности, все же благодаря господствующему среди естествоиспытателей метафизическому образу мышления по крайней мере вторая гипотеза играет еще известную роль в физиче-ских теориях. Об этом будет еще речь в своем месте.

Как же представляется движение во взаимодействии притяжения и отталкивания? Лучше всего мы это разберем на примере отдельных форм движения. В итоге мы получим тогда общий вывод.

Рассмотрим движение какой-нибудь планеты вокруг ее централь-ного тела. Обычная школьная астрономия объясняет вместе с Ньюто-ном описываемый этой планетой эллипс из совместного действия двух сил – из притяжения центрального тела и из тангенциальной силы, увлекающей планету в направлении, перпендикулярном к этому при-тяжению. Таким образом школьная астрономия принимает, кроме центральной формы движения, существование еще другого направле-ния движения, перпендикулярного к прямой, существование соеди-няющей центры наших тел так называемой «силы». Но благодаря этому она становится в противоречие с вышеупомянутым основным

законом, согласно которому к нашей вселенной всякое движение может происходить только в управлении прямой, соединяющей центры действующих друг на друга тел, или же, как обычно выра-жаются, что всякое движение может вызываться лишь центрально действующими силами. Благодаря этому она вводит в теорию такой элемент движения, который, как мы это тоже видели, неизбежно приводит к идее о сотворении и уничтожении движения (и поэтому предполагает также творца) *. Поэтому нужно было свести эту таинственную тангенциальную силу к некоторой центральной форме движения: это и сделала канто-лапласовская космогоническая теория. Согласно этой гипотезе, как известно, вся солнечная система воз-никла из вращающейся, крайне разреженной газовой массы путем постепенного сжатия ее, причем на экваторе этого газового шара вращательное движение было естественно сильнее всего и отрывало от массы отдельные газовые кольца, которые сгущались в планеты, планетоиды и т. д. и стали вращаться вокруг центрального тела в направлении первоначального вращения. Само это вращение объяс-няется обыкновенно из собственного движения отдельных газовых частичек, происходившего в самых различных направлениях, причем, однако, под конец получался избыток в одном определенном направле-нии, вызывавший таким образом вращательное движение, которое вместе с ростом сжатия газового шара должно было становиться все сильнее. Но, какую бы мы ни приняли гипотезу насчет происхо-ждения вращения, при любой из них мы избавляемся от танген-циальной силы, которая превращается в особую форму проявления некоего происходящего в центральном направлении движения. Если один, центральный, элемент планетного движения представлен тяжестью, притяжением между планетой и центральным телом, то другой, тангенциальный, элемент является остатком, в перенесен-ной или превращенной форме, первоначального отталкивания от-дельных частичек газового шара. Таким образом процесс существо-вания какой-нибудь солнечной системы представляется в виде взаи-модействия притяжения и отталкивания, в котором притяжение по-лучает постепенно все более и более перевес благодаря тому, что отталкивание излучается в виде тепла в мировое пространство и таким образом все более и более теряется для системы.

С первого же взгляда ясно, что форма движения, рассматривае-мая здесь как отталкивание, есть не что иное, как так называемая современной физикой «энергия». Система потеряла благодаря про-цессу сжатия и вытекающему отсюда выделению отдельных тел, из которых она в настоящее время состоит, «энергию», и потеря эта, по известному вычислению Гельмгольца, равняется теперь уже 453/454 всего находившегося первоначально в ней, в форме отталкивания, количества движения.

Возьмем, далее, какую-нибудь телесную массу на самой нашей земле. Благодаря тяжести она связана с землей, подобно тому как земля, с своей стороны, связана с солнцем: но в отличие от земли эта масса неспособна на свободное планетарное движение. Она может быть приведена в движение только при помощи внешнего толчка. Но и в этом случае, по миновании толчка, ее движение вскоре пре-

* [Последние слова прибавлены карандашом позже. ]

кращается либо благодаря действию одной лишь тяжести, либо же благодаря этому действию в соединении с сопротивлением среды, в которой движется наша масса. Однако и это сопротивление является в последнем счете действием тяжести, без которой земля не имела бы никакой сопротивляющейся среды, никакой атмосферы на своей поверхности. Таким образом в случае чисто механического движения на земной поверхности мы имеем дело с таким положением, в котором решительно преобладает тяжесть, притяжение, в котором следова-тельно для получения движения необходимо пройти две фазы: сперва действие совершается в направлении, противоположном тяжести, а затем дают действовать тяжести, – одним словом, сперва поднимают массу, а затем дают ей упасть.

Таким образом, мы имеем снова взаимодейстеие между притяже-нием, с одной стороны, и между формой движения, действующей в противоположном ему направлении, т. е. отталкивательной формой движения – с другой, но эта отталкивательная форма движения не встречается в природе в рамках земной чистой механики (оперирую-щей массами с данным, неизменным для них агрегатным состоянием и состоянием сцепления). Физические и химические условия, при которых какая-нибудь глыба отрывается от горы или же при кото-рых становится возможным явление водопада, лежат вне сферы ком-патенции этой механики. Таким образом в земной чистой механике отталкивающее, поднимающее движение должно быть создано искус-ственным образом: при помощи человеческой силы, животной силы, силы воды, силы пара и т. д. Это обстоятельство, эта необходимость искусственно бороться с естественным притяжением, вызывает у ме-хаников убеждение, что притяжение, тяжесть или, как они выра-жаются, сила тяжести является самой существенной, основной фор-мой движения в природе.

Согласно ходячей механической концепции, если например под-нимают какой-нибудь груз, сообщающий благодаря своему прямому или косвенному падению движение другим телам, то движение это сообщается не подниманием груза, а силой тяжести. Так на-пример у Гельмгольца «наилучше известная нам и наипростейшая сила—тяжесть действует в качестве движущей силы... например в тех стенных часах, которые приводятся в движение каким-нибудь грузом. Груз не может следовать за импульсом тяжести, не приводя в движение всего часового механизма». Но он не может привести в дви-жение часового механизма, не опускаясь сам, и он опускается до тех пор, пока, подконец не развернется вся цепь, на которой он висит. «Тогда часы останавливаются, тогда на время исчерпывается способ-ность к работе их груза. Его тяжесть не пропала и не уменьшилась;

он попрежнему притягивается с той же силой землей, но способность этой тяжести порождать движение пропала... Но мы можем завести часы при помощи силы нашей руки, причем груз снова поднимается вверх. Раз это сделано, то груз снова приобрел свою прежнюю спо-собность к действию и может снова поддерживать часы в состоянии движения» (Helmgoltz, Populare Vortrage, В. II, стр. 144) [142].

Таким образом, по Гельмгольцу, не <положительная работа> активное сообщение движения, не поднимание груза приводит в дви-жение часы, а пассивная тяжесть груза, хотя сама эта тяжесть выво-дится из, состояния пассивности только благодаря подниманию и

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: