ПУБЛИЦИСТИКА АНГЛИЙСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ (XVII ВЕК) 6 глава

Следующим их делом была перемена управления в лондонском Сити. Для этой цели они, к великому удовольствию жителей Сити, ввели в Уайтхолл и другие места несколько полков конницы и пехоты; еще раздражение было произведено заключением в Тауэр (без всякого суда и несмотря на поданные петиции) лондонского лорд-мэра и нескольких ольдерменов; арестованные были потом преданы суду лордов вопреки известному закону страны, но после того как они отказались от такой юрисдикции, они были без всякого суда освобождены от ареста. Это было явным террором по отношению к Сити, равно как и смена городских властей, произведенная ими в целях подчинения управления Сити своим целям.

Около этого же времени они начали применять свою военную власть к лицам, не принадлежащим к армии; так, был приговорен к смерти в Уайтхолле мистер Уильям Томпсон. А затем снова началось переформирование армии. С этою целью высшие офицеры под предлогом уменьшения государственных расходов (как будто вновь набранный полк для Тауэра не был тягостью) стали распускать лейб-гвардию. В действительности это было сделано потому, что эти части состояли из наиболее сознательных лиц, верных своей стране и прежним обещаниям. Подобным же образом многие другие добрые люди были выброшены из других полков. Это был план путем чистки лучших и наиболее решительных людей превратить армию в банду наемников, рабских исполнителей низких желаний и беззаконного произвола кучки людей.

Когда же эти добрые люди отказались быть распущенными, ссылаясь на нью-маркетское соглашение (где говорится, что пока цели не будут вполне достигнуты, армия не должна быть распущена), – генералы стали применять тиранические меры, арестовывая их и приговаривая к смерти. А ведь когда-то они сами отказывались распустить армию (несмотря на приказание парламента) по тем же самым мотивам и в силу того же обязательства! Из всего этого очевидно, что они, согласно принципу политиканов, считают себя совершенно свободными там, где другие люди чувствуют себя связанными, и что для них обязательства имеют только временный характер и характер простой церемонии, а хорошим и справедливым для них является только то, что содействует их коррупции и их ближайшим честолюбивым планам.

Таким образом, наиболее удобный случай, какой когда-либо предоставлялся Англии для восстановления нашей свободы, был упущен благодаря их указанным изменчивым решениям и произвольным, не оправдываемым разумом поступкам. В результате этого борьба партий дошла до крайнего обострения, а над народом прямо издевались, обманывая его красивыми обещаниями, и все это делалось под личиной религии. И вот армия, которая лишь несколько месяцев тому назад была предметом радости и надежды для всех слоев сознательного народа, теперь стала, если так можно выразиться, посмешищем и позором для всей нации. Дело дошло до того, что если раньше для солдат ничего не жалели (в надежде на их добрые обещания и декларации), то теперь этим солдатам стали отказывать даже в хлебе и готовы были забросать их камнями всюду, куда они приходили.

Торговля остановилась, бедность возросла, число недовольных увеличилось и наконец вспыхнул такой пожар, какого еще никогда не было; и нет сомнения, что это было лишь естественным результатом того страшного разочарования, которое охватило нацию и которое ведет к всеобщему восстанию и бунту, то есть к тому, к чему не могли привести даже прежние политики. Нация теперь находится в большей опасности, чем тогда, когда ей угрожали насилие и замыслы ее врагов. И все это должно быть приписано несправедливым, пристрастным и вероломным действиям этих людей.

Но когда они [офицеры] неожиданно увидели, что им угрожает серьезнейшая опасность от врагов, они, которые прежде проявляли величайшее упрямство, теперь серьезно стали раскаиваться (что, как доказывает последующее, впрочем, также было лишь притворством). Видит Бог, как нам хотелось верить им и их искренности. С выражением величайшей скорби они признали, что они руководились гнилыми принципами политиков; что они заслужили порицания за свои действия против честных людей, что они называли левеллеров иезуитами и другими бранными словами, но что впредь этого от них уже никогда не услышат, и что если нации суждено быть счастливой, то лишь при условии принятия левеллерских принципов. Они призвали всех забыть всякие несогласия, простить взаимные обиды и объединиться всем против общего врага, чтобы, если Богу будет угодно (при наших соединенных усилиях), освободить нас от этого моря опасностей; они торжественно заверяли, что никогда не отступят от справедливых принципов, никогда не будут преследовать честных людей, не будут замыкаться в особую партию и т.д., но будут всецело руководствоваться Народным соглашением для будущего устроения мира этой нации.

Как они выполнили свои обещания, это будет видно, если мы беспристрастно рассмотрим дальнейший ход событий, доказывающий их новое падение и раскрывающий их крайнее лицемерие. Лишь только (по милости Божией и с помощью наших друзей) они закончили кольчестерскую кампанию, они немедленно привлекли к ответственности ряд лиц, выступавших в Сент-Ольбансе в защиту капитана Рейнольдса; последние предпочитали скорее лишиться службы, чем быть под командой жестоких офицеров, которые, кроме того, на коленях пили за здоровье короля и заявляли, что они скорее готовы сражаться против левеллеров, чем против кавалеров. Обвиняемые были приговорены к смерти, но вскоре освобождены. Мы считаем, что такого рода дисциплина ведет лишь к удручению и понижению духа английского народа. Далее, так как полковник Рейнсборо когда-то противодействовал их несправедливым действиям, они выбросили его под благовидным предлогом из армии, предоставив ему номинальное командованием морскими силами; здесь, вследствие узких полномочий, предоставленных ему как адмиралу, он не мог управлять ни кораблями, ни офицерами, почему и не был в состоянии подавить мятеж и, по желанию моряков, был удален с должности. По его возвращении высшие офицеры, найдя, что он по-прежнему неуклонно противится их целям, назначили его на опасную и тяжелую службу под Помзрет. Он отправился туда с большой неохотой и недоумевая о причине такого назначения. Своим друзьям он откровенно говорил, что его душа предчувствует несчастье, которое потом действительно и разразилось. Но что особенно заставляет огорчаться его друзей и подозревать, – это то, что его брат не только не получает помощи, но скорее встречает всяческие помехи в поисках и преследовании виновников этого кровавого и бесчеловечного убийства.

На севере ввиду боевых действий и недостатка армии левеллеры (как их называют) сначала пользовались покровительством; они были отправлены в Бузм, где, забыв все прежние обиды и оскорбления, мужественно рисковали своей жизнью, нисколько не подозревая об обмане и вероломстве. Когда же опасность миновала и враги были подавлены, они снова впали в немилость и стали предметом еще большей ненависти и презрения, чем раньше.

Во-первых, были подвергнуты штрафу многие солдаты за подачу петиции в пользу майора Рейнольдса о том, чтобы он был назначен вместо майора Хентингтона, причем им угрожали раскроить черепа, а некоторых из них подвергли побоям. Далее, был смещен майор Джон Кобетт, несмотря на то, что он с исключительным мужеством отвоевывал Тайнмаузский замок, от каковой опасной операции отказался его непосредственный начальник. Вместо него комендантом замка был назначен один член парламента вопреки акту о самоотречении. Наконец, майор Уайт, который выполнял самые рискованные операции на севере в качестве подполковника и одновременно нес обязанности майора в полку генерала Ферфакса, за то, что он был человеком непоколебимых взглядов, был лишен должности подполковника и получил назначение в другой полк. Так поступали они не только в отношении этих джентльменов, но и всех других, офицеров и солдат, на севере и на юге, так как политика их Совета была одинакова здесь и там.

И как раньше, лишь только был достигнут первый крупный успех против Сити, когда народ с законным правом ожидал, что столь славное и неожиданное благословение Божие будет использовано к благу и выгоде республики (как на это дали право надеяться их последние раскаяния, обещания и заявления), события обнаружили, что генералы стремились к совершенно иному. Они с еще большею наглостью вернулись к своим прежним намерениям стать абсолютными господами над республикой, но здесь они встретили одно существенное препятствие: единодушное и всеобщее выступление жителей Вестминстера, решивших напролом защищать свое дело.

Это особенно выявилось при подаче петиции в сентябре прошлого года, где содержалось требование о принятии Народного соглашения, от которого генералы и офицеры не могли еще отречься.

Тогда офицеры снова закричали о единении и приказали своим агентам собирать митинги и договариваться с теми, которые раньше всех стояли за Народное соглашение и которые включили в петицию 11 сентября основные требования этого Соглашения.

На деле и это было не чем иным, как маневром со стороны офицеров, чтобы ошеломить деятельную и бдительную партию и усыпить ее, в то время как они будут продолжать по частям выполнять свою работу.

Внешне казалось, что они только и заняты Народным соглашением, в действительности же это было только забавой, обманом и надувательством по отношению к тем людям, которые искренне желали проведения Народного соглашения в жизнь. Офицеры затемнили, запутали смысл Народного соглашения, сократили его и извратили во многих отдельных пунктах, хотя постоянно клялись, что очень желают его. Тем временем, отвлекши внимание добрых людей, они тайно и спешно преследовали совершенно другие цели. Тогда добрые люди, убедившись, что офицеры преследуют чуждые им цели, принялись со всей искренностью вырабатывать свой совершенный и полный проект Народного соглашения, включив в него все основные свободы и все требования об устранении общественных бедствий, как это пространно излагала петиция 11 сентября.

Многие из этих петиционеров выражали желание, чтобы Народное соглашение было принято без каких-либо особенных и жестоких судебных процессов, как это имело место недавно, без введения армии в Лондон, без раздробления палаты, без предания короля суду чрезвычайного трибунала, чего никогда не было в истории английского правления.

Петиционеры правильно предвидели, что офицеры своим мнимым сочувствием к Народному соглашению хотят лишь обмануть народ. Действительно, установление господства в Государственном совете и через него во всей стране – вот что было главным делом, чего домогались и к чему стремились офицеры. Они низлагают короля, уничтожают палату лордов, терроризируют палату общин и сводят ее до роли канала, через который проводятся декреты и постановления тайного совета кучки офицеров. Одновременно с этим они создают свою судебную палату, свой Государственный совет и провозглашают народ верховной властью, а парламент – высшим авторитетом.

Все эти мероприятия (многие из которых были предметом желания благомыслящих людей), однако, были проведены в такой форме, что содействовали исключительно целям офицеров, устраняя все, что стояло на их пути к власти, богатству и господству.

И хотя все это нами предвиделось, все же так показались убедительны их внушения для многих добрых и благомыслящих людей из народа, как солдат, так и других, что они действительно поверили офицерам, стали надеяться на них и сочли, что не могут лучше использовать свое время и способности, как оказывая им всяческую помощь и поддержку.

Единственно, чего боялись офицеры, это того, что им помешают наши разоблачения их лицемерия и предательства и что нам будут верить в этом.

С этою целью они прежде всего строгими мерами заставили замолчать печать; далее они обрушились на нас клеветой и всякого рода ложными доносами, какие только могла изобрести их злоба против нас. И как чудовищно низки были они в этой травле, что старались проникнуть во все наши дела, использовали всякое наше знакомство и дружескую близость, и в заключение выставили против нас такие скандальные обвинения, какие обыкновенно выставлялись лишь прежними государственными деятелями и которые, если их исследовать, противоречат друг другу и ни в малейшей степени не соответствуют действительности.

Этими средствами они снова укрепили свою власть, до тех пор, пока Бог не воздвигнет против них наших врагов как заслуженное наказание за их низкое отступничество или пока их многочисленные и жестокие насилия настолько умножатся, что народ сам сбросит их с высоты узурпированного ими величия.

Они уже потеряли любовь народа и держатся теперь одной силой; те немногие добрые люди, которые еще поддерживают их, когда-нибудь поймут, орудием кого они являются; поймут, насколько противоречит их интересам содействие планам кучки этих надменных и властных людей и как легко для них обратить свои способности в силу к лучшему, к целям, преследующим благо общества и выраженным в их прежних обязательствах. И когда жалобы отягощенного народа и их собственное сознание уяснит добрым людям это, они будут жалеть, почему они так долго уклонялись от истинного пути, и тогда они обратят все свое мужество и энергию на то, чтобы освободить свою угнетенную страну от того страха и пленения, под тяжестью которых она теперь стонет.

Правящие офицеры говорят о свободе, но какая это свобода, если они заставили замолчать печать, которая по праву является и считается у всех свободных народов самым существенным признаком свободы? Не напоминают ли они этим Иуду-предателя, величайшего преступника и злодея, которого даже епископы и Звездная палата постыдились бы признать своим.

Какая это свобода, когда честных и достойных уважения солдат присуждают к позорным экзекуциям, заставляют их проезжать публично верхом с лицом, обращенным назад, и ломают мечи над их головами только за то, что они подали петицию, в которой защищали свободу? Разве это не новый способ сокрушить дух английского народа, чего никогда не снилось ни Страффорду, ни архиепископу Лоуду? Мы, право же, не видим никакой разницы между теми и другими.

Также в отношении свободы совести. Что мы можем ожидать здесь, судя по делу одного достойного члена вашей палаты, если будет продолжаться их господство?

Что касается заключения мира, то какого мира можно ждать, если высшие офицеры армии господствуют в вашей палате и в Государственном совете и являются всем во всем в Армейском совете, если военная власть в действительности господствует над властью гражданской? Мы открыто признаем, что мы не видим,

чтобы что-нибудь делалось для достижения мира, мы видим только, что народ ежемесячно облагается громадными налогами, как будто война стала единственным ремеслом страны или как будто народ обязан содержать армию, независимо от того, хорошо у него идут дела или плохо, есть у него хлеб или нет.

И относительно благополучия нации – что сделано в этом направлении? Ничего. С того времени, как офицеры стали у власти, только увеличились злоба, ненависть и вражда, которые породили наши прошлые несчастные разногласия. Офицеры как будто полагали все свое счастье во всеобщем разделении нации, не содействуя ни в малейшей степени делу примирения, не заботясь о том, чтобы сделать народ веселым и довольным, что приводит к успеху в делах и изобилию, не стремясь к тому, чтобы были забыты отдельные печальные воспоминания и устранены различия партий. Ни о чем об этом не заботятся, а делают лишь то, что ведет к озлоблению народа, этому источнику беспорядков, бедности и нищеты.

Разве не увеличилось бремя налогов оттого, что судьям, являющимся их креатурой, назначено жалованье по 1000 фунтов в год, не считая обычных судебных доходов? Судебные пошлины давно уже считаются тяжелым бременем; но было ли произведено какое-либо их сокращение или что было сделано по борьбе с судебной волокитой? Коснулись ли они такого всеобщего бремени, как десятины, разъедающей подобно язве промышленность и сельское хозяйство? Или что они сделали в отношении акцизов, которые за счет желудка трудящихся и бедняков обогащают ростовщиков и прочих жадных червей республики?

А что они сделали для установления свободы торговли, для уничтожения невыносимых таможенных пошлин? Ничего, кроме того, что посадили сотни новых жадных мух на старые язвы народа.

Что существенного предложили они вам в своей последней петиции, за которую вы так много благодарили их? Вы назвали их желания умеренными и скромными, когда из ее содержания очевидно, что офицеры намерены только закрыть рты своим солдатам и погрузить их в приятную дремоту, в то время как сами они заняты своими планами установления абсолютного господства. А где их судебное обвинение против исключенных членов вашей палаты? Почему они не находят в своей среде преступников, раздававших должности своим креатурам и родственникам?

Почему они не привлекают к ответственности тех, которые раздавали щедрые подарки с ежегодными доходами в сотни и тысячи фунтов в то самое время, когда государственный кредит поколеблен, а многие семьи вынуждены голодать, до крайности разоренные участием в гражданской войне? Почему они терпят тех, которые незаконно раздавали во владение епископские и роялистские земли? Вместо этого они сами приобрели в короткое время крупнейшие поместья – факт, на который следует особенно обратить внимание.

Почему также они не протестовали против главного судьи и других высших судей за то, что те сохранили за собой свои должности, хотя эти должности были пожалованы им (как и многим другим) парламентом, когда в нем заседали исключенные ныне члены? Почему они не привлекают к ответственности тех вероломных людей, которые бессовестным образом нарушали закон о самоотречении? Не является ли причиной их молчания здесь то, что эти люди – их креатуры и что в этом деле они сами заинтересованы?

О, несчастная Англия, которая видит это и все же терпит своих несносных хозяев!

Чего же можно ожидать от таких офицеров, которые, как это часто обнаруживалось, жаждут крови народа и солдат, наиболее активно борющихся за общую свободу, мир и благоденствие республики?

Или чего можно ожидать от Армейского совета, который требует от верховной власти издания закона, в силу которого совет офицеров мог бы присуждать к смерти всех гражданских лиц, вносящих, по его мнению, смуту в армию?

Конечно, все это только обнаруживает их истинную сущность, их внутренние намерения и стремления, которые со всей очевидностью свидетельствуют перед вами и всем миром о том опаснейшем положении, в котором когда-либо была нация.

Если у вас есть еще совесть, то все, что мы вам здесь сказали и что вам самим прекрасно известно, не может не произвести глубокого впечатления, если только вы не сообщники их планов и не находитесь во власти немногих испорченных личностей.

Впрочем, может быть, наша столь долго обманываемая и несчастная нация находится в столь отчаянном положении, что среди вас не найдется уже и одного, который был бы верен тем известным принципам, какие еще звучат в ушах каждого человека по всей стране и на которые вы из-за страха или низкого пресмыкательства закрываете свои глаза. И все же мы не раскаиваемся в том, что мы изложили здесь или в наших предыдущих петициях. Наоборот, мы особенно радуемся тому, что мы явились свидетелями истины и разоблачителями их обманных и вероломных планов, имеющих целью обмануть и поработить государство их гордости, честолюбию, страстям и жадности и установить тиранию (если не герцогскую или королевскую власть). Из последних их действий можно ясно заключить, что власть, в конце концов, будет единоличной. Какова будет ее форма, это покажет время (если только им в этом не помешают); во всяком случае, для нас одно ясно, что наше будущее так плохо, как это только может быть.

Но мы уверены, что в нашей палате есть еще члены, добросовестно выполняющие обязанности высшего народного представительства, которое действительно и реально принадлежит вам всем в целом.

Кто бы мог против этого возразить? Ни измена, ни насилие не могут лишить вас этого высшего авторитета. Но если даже вы все заражены коррупцией, – чего не дай Бог, – мы и в таком случае не будем жалеть о том, что мы представили здесь и опубликовали. Ведь это откроет глаза и поднимет дух всех добросовестных людей, как солдат, так и народа, и заставит их так остро почувствовать опасность угрожающего им рабства, что эти люди, эта шайка офицеров никогда не посмеет осуществить свои негодные намерения.

Величайшим позором является то, что им [офицерам] позволили зайти так далеко. Ни одна партия не является столь виновной, как эта партия. В самом деле, король и его партия были вовлечены в гражданскую войну вследствие их ложного воспитания, условий их жизни, духа времени (хотя это, конечно, не извиняет его и его партию). Также Голлис и его партия применяли меры насилия против народа, верного республике, из ложной ревности против так называемых сектантов и в целях установления пресвитерианского единообразия (хотя это очень мало извиняет их преступления). Однако ни та, ни другая из этих партий не нарушала так открыто столь многие и великие обязательства любви и уважения к народу, как сделала эта партия, ибо намерения и стремления этих людей поработить республику и увековечить ее бедствия без обращения малейшего внимания на дороговизну и упадок торговли превосходят по своему характеру и размеру всю порочность обеих первых партий, взятых вместе.

Обсудив это должным образом и перечислив все их вероломные и изменнические действия в отношении армии, парламента и государства, мы, в интересах самих себя и в интересах всего благомыслящего народа, перед всей вашей почтенной палатой и пред лицом Всемогущего Бога протестуем против их [офицеров] вероломного отношения к армии, против роспуска совета агитаторов и против захвата ими власти и распространения влияния армии на парламент и народ; против расстрела солдат в Уэре и жестокостей их по отношению к другим лицам с целью смирить дух солдат и сделать армию послушной исполнительницей их планов; против их безответственной политики по отношению к королю и его партии, – политики, приведшей нацию к новой и опасной войне.

Мы протестуем также против их притворного раскаяния, совершенно недостаточного по сравнению с их отвратительными преступлениями, и против их чрезвычайных актов: против введения ими армии в Лондон (к еще большему разорению торговли), против раздробления палаты, причем ни одному члену не было предъявлено обвинение в отдельности. Мы протестуем также против чрезвычайных судов и их смертных приговоров с единственной целью достигнуть таким образом абсолютного господства.

Мы протестуем против создания высшей судебной палаты как учреждения, несправедливого само по себе и опасного в будущем, так же, как и против Государственного совета, считая его противоречащим тексту даже того Народного соглашения, которое представлено вам офицерами.

Мы выступаем, наконец, против всяких митингов офицеров вроде того, который был в четверг 2 февраля [1649 года] и на котором была принята резолюция о кровавом законе, угрожавшем виселицей всякому, кто, по их мнению, вносит смуту в армию. Мы считаем, что совет офицеров не обладает властью ни выражать настроение всей армии, ни судить гражданских лиц, ни вмешиваться каким бы то ни было образом в дела государственного управления в большей степени, чем это могут делать простые солдаты и гражданские лица.

Мы протестуем против всего этого как несправедливого, отвратительного и опасного, и объявляем, что если мы теперь не получим справедливого удовлетворения или помощи, то мы не остановимся перед тем, чтобы, когда сочтем удобным, снова прийти и просить вас об этом справедливом удовлетворении.

В заключение наших суждений мы заявляем, что мы с удовольствием подчинились бы почтенной палате, если бы высокая рука офицеров не владела вами. Поэтому мы и спешим воззвать к новому представительству, справедливо избранному, как это выражено в наших серьезных пожеланиях, представленных вам. Кроме того, мы желаем, чтобы вы предложили армии выбрать представителей, состоящих из лучших лиц, избранных каждым полком, как это было в Нью-Маркете.

Мы покорнейше просим не принимать решения нескольких офицеров за настроение всей армии; офицеры армии имеют не более власти издавать законы для армии, чем государственные чиновники, назначенные исполнять законы в интересах народа. Те и другие учреждены только для дисциплины и управления.

Мы надеемся, что вы ускорите дело с Народным соглашением и в соответствии с нашими пожеланиями, выраженными в наших петициях, быстро рассмотрите его и осуществите его требования и тем предотвратите угрозу надвигающегося рабства.

В начало

ДЖЕРАРД УИНСТЕНЛИ

(1609–1653)

До начала Гражданской войны Уинстенли преуспевал в торговле, у него было собственное предприятие в лондонском Сити. В годы революции он разорился, бедствовал, участвовал в различных церковных организациях и сектах. С установлением в Англии республики Уинстенли начинал писать памфлеты на злобу дня. Он стал идеологом движения диггеров («истинных левеллеров»), которые выражали интересы городской и особенно деревенской бедноты и выступали за совместную обработку общинных земель. Большинство памфлетов Уинстенли посвящено обоснованию требований диггеров и оправданию их действий.

Уинстенли-публицист близок к идеалам утопического коммунизма. В своем главном произведении «Закон свободы» он предложил план полного переустройства общества на основе ликвидации частной собственности на землю.

Знамя, поднятое истинными левеллерами^[4],

или Строй общности, открытый и предлагаемый Сыном Человеческим, Вильямом Эверардом, Джерардом Уинстенли, Джоном Пальмером, Ричардом Кудгрумом, Джоном Саутом, Томасом Старром, Джоном Куртоном, Вильямом Хогриллом, Вильямом Тэйлором, Робертом Сойером, Кристофером Клиффордом, Генрихом Биккерстаффом, Джоном Баркером, Джоном Тэйлором и др., начавшими засеивать и удобрять пустошь на холме св. Георгия в приходе Уолтон в графстве Сёррей.

Лондон

Напечатано в году MDCXLIX

КО ВСЕМ МОИМ СОБРАТЬЯМ ПО ТВОРЕНИЮ,

КОТОРЫЕ УЗРЯТ НИЖЕСЛЕДУЮЩИЕ СТРОКИ

Бог сего мира, ослепив очи мирских людей, получил власть над ними и их жизнями, правлениями и царствами и всеми мерами противится вечному духу, царю справедливости, напрягая всю свою хитрость и силу, чтобы уничтожить этот дух во всем творении и погубить тех людей, в коих он обитает, коих он направляет и коими правит, – создавая законы, а также изобретая кары, преследующие ту цель, чтобы все народы, языки и наречия пали ниц и поклонялись этому богу, стали подданными и даже рабами его и тех людей, в коих он пребывает. Но бог мира сего есть гордыня и алчность, корни всякого зла, от которых проистекает все зло, свершающееся под солнцем, как коварство, тирания и любоначалие, презрение к своим собратьям, убийство и уничтожение тех, кто не хочет, либо не может подчиняться их тирании и поддерживать их господскую власть, гордыню и алчность.

Я провел несколько бесед с автором нижеследующей декларации и лицами, подписавшими ее, и из опыта общения с ними увидел, что они мягкосердечно поступают и что ими руководит вечный дух, князь мира на путях справедливости, дабы они не осмелились посягнуть на несправедливый поступок, но желали бы поступать по отношению ко всем так, как они хотели бы, чтобы поступали по отношению к ним, и чтобы в них царили мир и радость, сопряженные и соединенные в одном духе славы, истины и любви ко всем собратьям, довольство пищей и одеждой и проявление смирения и кротости духа. Такие люди будут участниками обетованного царства: «Блаженни кротции, яко тии наследят землю».

Во-вторых, этот их поступок, пахота земли при разработке пустошей, есть поступок, исполненный правоты и справедливости, свидетельство любви и милосердия к своим собратьям; в нем нет ничего от бога мира сего, ни от гордыни, ни от алчности, ни от себялюбия, ни от прославления плоти.

Удостойте прочесть или хотя бы просмотреть нижеследующие строки, вы, властители земли. О, если бы разум царил в сердцах ваших, как судия. Я заверяю вас, что ничто здесь не написано по злобе или ненависти к вашим лицам, но из любви к вам, собратьям по творению, но против того, что принудило ваш собственный дух к рабству; если бы вы могли говорить беспристрастно, то ваша совесть могла бы быть моим свидетелем, а она только вносит колебание в ваше самопринуждение осуществлять тиранию, бичуя и попирая ногами ваших собратьев, особенно тех, чьи глаза открыты и могут ясно видеть великого диавола, тиранию, гордыню и алчность, владеющих вашим духом и царящих в вас; они приведут вас к гибели: ангелы, не сохранившие своего первоначального состояния, пребывают в цепях тьмы до великого судного дня.

Все творение проникают ангелы вечного духа справедливости, все они – духи наставляющие, внушающие каждому созданию на его языке волю отца. «Сонмы Господни составляют 20000 тысяч ангелов».

Но великие люди земли, властители мира сего, вы – ангелы, не сохранившие своего первоначального состояния и пребывающие ныне в цепях тьмы: вашим первоначальным состоянием были невинность и равенство с вашими собратьями по творению, но ваша господская власть над ними, над их личностями и совестью, ваше гордое плотское самообольщение, ваше преувеличенное мнение о себе, все это – плоды тьмы, в которую вы впали. Все творения стонут в рабстве и поныне, ожидая освобождения и должно ждать до тех пор, пока не будет отстранен тот, кто препятствует ему, этот человек греха, этот Антихрист, восседающий на троне в сердцах людей мира сего, властителей земли, надо всем, что носит имя Божие.

Я знаю, вы высокого мнения о себе, думаете, что вы много знаете и многое видите, но свет, который вы носите в себе, есть тьма. И как велика эта тьма! Те, кто живет в свете духа, различают, что она – мрак, принимаемый вами за свет.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: