Сделай Сам Свою Работу на 5

Командир штурмового корпуса 11 глава





Летчики-испытатели НИИ горячо поддержали предложение Супруна.

— Ты, Степан, депутат Верховного Совета, поезжай в Кремль и доложи все это непосредственно наркому, — посоветовал Стефановский.

На том и порешили.

Герой Советского Союза генерал-майор в отставке Петр Михайлович Стефановский вспоминает разговор, который состоялся тогда после возвращения Супруна из Кремля. [462]

Он сообщил, что обратился к И. В. Сталину с просьбой разрешить ему сформировать из летчиков-испытателей полк и немедленно вылететь на фронт. На это Сталин ответил:

— Это очень хорошо, что испытатели готовы помочь нам и на фронте. Но одного полка мало. На войне нужны десятки, сотни полков. Постарайтесь организовать в НИИ возможно больше добровольцев...

На формирование полков было дано трое суток. Последовали и соответствующие распоряжения.

Через некоторое время в Кремль пошло донесение: на базе НИИ и Наркомата авиапромышленности можно создать шесть авиационных полков — два истребительных на МИГ-3, один штурмовой на ИЛ-2, два бомбардировочных на пикирующих ПЕ-2 и один дальнебомбардировочный на ТБ-7 (ПЕ-8). Командирами этих частей соответственно предлагались С. П. Супрун, Н. И. Малышев, А. И. Кабанов, В. И. Жданов, В. И. Лебедев и П. М. Стефановский.



На третий день Супрун, Кабанов и Стефановский были вызваны в Кремль, где они доложили о ходе формирования частей. Штаб ВВС присвоил авиаполкам особого назначения свою нумерацию. Они подчинялись непосредственно Ставке Верховного Главнокомандования.

Ночью 30 июня 1941 года поступил приказ — полкам вылетать на фронт в пункты назначения.

Вскоре С. П. Супрун стоял в кабинете начальника. Он слушал и записывал его указания. По некоторым тут же мысленно принимал решения. Ведь времени на подготовку к вылету оставалось совсем мало.

Отдав распоряжения о подготовке к перелету, Степан вырвал из блокнота небольшой листок и торопливым почерком написал:

«30.6.1941 г.

Дорогие родные! Сегодня улетаю на фронт защищать свою Родину, свой народ. Подобрал себе замечательных летчиков-орлов. Приложу все свои силы, чтобы доказать фашистской сволочи, на что способны советские летчики. Вас прошу не беспокоиться.



Целую всех. Степан».

Глазами пробежал записку. Теплая волна сыновьего чувства подкатилась к сердцу. Вспомнились мать, отец. Война нарушила их спокойную мирную жизнь, которой они так долго добивались. Отец в 1911 году, гонимый нуждой и голодом, выехал вместе с другими, такими же, как он, обездоленными крестьянами-украинцами [463] в Канаду, искать счастья. Жизнь здесь оказалась еще безрадостнее и тяжелее, чем в царской России. В 1924 году семья Супруна вернулась на родину, в Советскую Россию. Здесь-то они и нашли свое настоящее счастье и радость. Поселившись в родных местах, в городе Сумы, отец работал на машиностроительном заводе. Дети приобрели специальность, получили высшее образование. Степан поначалу пошел на завод, к отцу в механический цех. А потом комсомол, общественная работа, призыв в армию, летная школа... Началась новая интересная жизнь. Но ее прервал вероломный враг.

Солнце клонилось к закату. Дневной зной быстро спадал. Становилось как-то тише, и все отчетливее слышались раскаты орудийных залпов, гудение моторов, стрекотание пулеметов. Казалось, что бой идет совсем рядом с лесным аэродромом Зубово в Белоруссии, куда два часа тому назад приземлился 401-й истребительный авиационный полк особого назначения.

Остроносые МИГ-3 стояли в глубине опушки леса, окаймлявшего летное поле с трех сторон. Летчики, техники, механики — все готовились к боевому вылету, к первой встрече с врагом. Подполковник С. П. Супрун, приехав от командира дивизии, беседовал с летчиками.

— Вражеские танки и пехота рвутся в глубь нашей Родины. Фашистов надо остановить. И мы, летчики, должны для этого сделать много, — говорил Степан Павлович. — Еще до войны наши истребители испытывались для штурмовых действий, значит, кое-какой опыт у нас есть. Теперь нам нужно как можно лучше использовать его на поле боя.



В небе вдруг послышался монотонный гул. Супрун поднял голову, и в голубой дали, где по-прежнему спокойно плыли белые облака, увидел маленькую точку. Она приближалась и росла.

— Фашистский разведчик, — сказал кто-то из летчиков, — идет курсом на наш аэродром!

— А мы ему сейчас покажем! — бросил Супрун товарищам и, схватив лежащие рядом шлем и очки, устремился к своему самолету.

Новый советский истребитель по многим своим качествам превосходил лучшие иностранные самолеты этого класса. Он имел максимальную скорость 655 километров в час, быстро набирал высоту. Супрун, взлетев, мгновенно поднялся выше вражеского разведчика и зашел ему в хвост со стороны солнца. Фашист, видимо, его не замечал и преспокойно шел прежним курсом. Только когда Супрун атаковал разведчика, фашистский [464] стрелок открыл огонь. Но было уже поздно — короткая очередь советского летчика сразила гитлеровца. Разворот — снова атака. И вот вражеский самолет, скользнув на крыло, пошел к земле...

Ночь была теплая и тихая. Но Степан Павлович не мог уснуть. Первая стычка с врагом возбудила его. Он думал о Родине, о горе, которое принесли ей фашисты. В эти первые дни войны враги вели себя нагло: ночью жгли костры, бои старались вести точно по расписанию. Вдруг Супруну пришла в голову мысль: «А если посмотреть, что делается на переправе, по которой мы должны завтра утром нанести удар?» Он встал, подошел к столу, зажег свет, раскрыл планшетку и снова начал рассматривать карту, уже изученную до мельчайших подробностей. Синюю ленту реки, вьющейся среди зеленого леса, карандашные кружки, обозначающие места сосредоточения гитлеровских войск, — все это он знал на память. Но ему захотелось побывать здесь еще раз. «Полечу, посмотрю переправу», — решил Степан Павлович.

— Вызовите первого, — приказал он дремавшему рядом телефонисту.

Командир дивизии тут же ответил. Он тоже не спал. Степан доложил свой план и получил разрешение на вылет.

Вскоре механик сообщил, что самолет готов. Степан Павлович отдал нужные распоряжения начальнику штаба и заместителю по политической части и отправился на разведку. Теперь ему пригодился опыт ночных полетов, приобретенный в боях с японскими захватчиками.

Рассвет еще не наступил, а личный состав полка поднялся, хотя никто никого не будил, — все ждали возвращения командира. Начальник штаба часто поглядывал на часы: время, на которое был рассчитан запас бензина в самолете Супруна, истекало, поэтому он начинал беспокоиться. Наконец кто-то крикнул:

— Вон он, идет!

...Супрун энергично спрыгнул на землю, сбросил парашют и пошел навстречу начальнику штаба, идущему к нему с группой командиров.

Он сообщил, что фашисты наводят переправу, подтягивают к ней танки и машины с войсками.

— Какие будут приказания? — спросил начштаба.

— Подвесить бомбы, пополнить боекомплект, заправить и хорошо осмотреть машины, накормить людей.

Посмотрев на часы, Супрун добавил:

— Полетим через два часа, когда фашистов [465] скопится там побольше, вылетим на штурмовку всем полком. А сейчас — командиров эскадрилий ко мне.

Вскоре командир излагал план действия полка, давал последние указания.

— Вот здесь, на реке, — говорил Супрун, показывая карандашом на карту, раскинутую на каком-то ящике, — находится переправа, справа и слева дороги, в лесу, — танки, машины, пехота. Бомбовый удар нанесем по переправе, заходить будем вот отсюда, — и он провел по карте карандашом, указывая направление. — Потом раза два-три пройдем вдоль дороги и прочешем из пулеметов. Держаться всем дружно, оберегать друг друга в бою.

Атака началась успешно — бомбы ложились точно в цель. Начали рваться загоревшиеся автомашины с боеприпасами и горючим. У переправы поднялась паника, но вскоре фашисты открыли огонь. Супрун собрался было подать команду уходить, но вдруг увидел, как от попадания зенитного снаряда, пикируя на цель, взорвался самолет старшего лейтенанта Кругликова.

— Еще раз дадим по фашистам, братцы! За Кругликова!

И Супрун резко ввел свою машину в пикирование. С такой же яростью ударили по врагу остальные летчики, хотя горючее и боеприпасы были уже на исходе.

День был напряженным: летчики совершили по нескольку вылетов, вновь штурмовали вражеские войска, вели воздушные бои. А вечером командование сухопутными частями благодарило летчиков за то, что они вовремя разрушили переправу и тем самым помогли нашим наземным войскам задержать продвижение крупных сил противника.

Супрун подвел итоги боевого дня. Подробно разобрав штурмовые действия, заключил:

— Нужно серьезней подумать об использовании истребителей в качестве штурмовиков. Пусть бьют по автоколоннам, паровозам, мостам. Результат будет хороший! Надо как следует обобщить тактику штурмовок с истребителей и распространить ее среди других авиационных частей.

В те дни полк Супруна вел напряженные бои в небе Белоруссии. Советские летчики не знали устали. Они совершали по 10 — 12 вылетов в сутки. Умение и мужество, непрерывные поиски новых приемов позволяли им в самых трудных условиях побеждать врага. Открыли и умножили свой боевой счет летчики-испытатели А. Г. Кубышкин, Л. М. Кувшинов, В. И. Хомяков и другие. В один из июльских дней полк сбил семь вражеских самолетов, не потеряв ни одного своего. [466]

В полку стало правилом каждый день подводить итоги боев, делиться опытом, обобщать его. И командир был здесь первым. На одном из разборов он говорил:

— Фашисты ничего нового еще не придумали. Машины те же. Вы их знаете. Правда, пока у них самолетов больше. Но наши заводы с каждым днем увеличивают выпуск новых самолетов, которые превосходят гитлеровские. Так что у нас есть полная возможность побеждать. Для этого надо полнее использовать возможности своих истребителей.

Далее Степан Павлович рассказал ряд эпизодов из своей боевой практики.

— Вот пример — вчерашний бой с МЕ-110. Интересный бой. Я атаковал фашиста сзади. С первого захода не сбил и проскочил вперед. Он — за мной. Жарит вслед из всех шести точек. Я — вверх: ведь в наборе высоты ему за мной не угнаться. Но фашист-то этого не знал, лезет и лезет вверх. Ну, думаю, надо ему показать, где раки зимуют. Сбавил скорость и давай его на высоту заманивать. А он уже обрадовался. «Догоняю», — думает и ведет огонь без передышки. А я — рядом, прямо над его кабиной. Лечу и жду: ведь, как только он захочет прицелиться, ему обязательно надо сильно задрать нос машины, а я в это время отхожу дальше. Ну и получается, как в пословице: близок локоть, да не укусишь. А фашист в такой азарт вошел, что увлекся, передрал машину, потерял скорость и клюнул носом вниз. Я только того и ждал. Развернулся, настиг его и одной очередью сбил. Вот вам преимущество нашей машины перед вражеской!

Супрун постоянно заботился о том, чтобы обобщенный в полку опыт стал достоянием всех строевых летчиков. С этой целью летчики-испытатели бывали в других боевых частях и передавали там новые приемы воздушной борьбы с гитлеровцами.

Многие из этих приемов были разработаны подполковником Супруном. Вот один из них. Заметив как-то, что фашисты летают по одной трассе, он стал устраивать своеобразные воздушные засады. Группы «воздушных охотников», ведомые самим командиром, вылетали наперехват и уничтожали врага. Такие «воздушные охотники» вскоре появились и в других авиационных частях.

— Степан Павлович Супрун, — рассказывает П. М. Стефановский, — человек необыкновенной храбрости. Он участвовал в каждом вылете, смело вступал в бой с большими группами гитлеровских истребителей и почти ежедневно сбивал по одному [467] самолету врага. Летчики 401-го авиаполка только за два дня, 2 и 3 июля, сбили восемь самолетов противника.

Слава о Степане Супруне, о его смелых и мужественных летчиках уже широко разнеслась по фронту. Не 4 июля 1941 года стало известно, что Степан Павлович не вернулся с боевого задания. Никто не хотел верить, что командир полка погиб. Лелеяли надежду на его возвращение. Время шло. Поиски летчика и самолета в районе, где предположительно он мог быть сбит, не увенчались успехом. Вскоре этот район был оккупирован немецко-фашистскими войсками.

В июле 1941 года Президиум Верховного Совета СССР посмертно наградил депутата Верховного Совета СССР подполковника Степана Павловича Супруна второй медалью «Золотая Звезда».

401-й истребительный авиационный полк особого назначения продолжал сражаться до тех пор, пока летчиков-испытателей не отозвали с фронта. Командование полка после гибели С. П. Супруна принял его заместитель К. К. Коккинаки, ныне1 Герой Советского Союза, лауреат Ленинской премии, заслуженный летчик-испытатель СССР, мировой рекордсмен.

За три месяца войны летчики полка, продолжая традиции своего боевого командира, сбили 54 фашистских самолета.

Когда Советская Армия освободила Белоруссию от гитлеровцев, розыски дважды Героя Советского Союза С. П. Супруна были возобновлены. Долгое время они оказывались безрезультатными. Лишь летом 1960 года удалось обнаружить самолет С. П. Супруна и останки летчика. Газета «Правда» рассказала, как это было.

После длительных поисков в материалах архива Министерства обороны было найдено донесение бывшего командира 23-й авиадивизии В. Е. Нестерцева. В нем указывалось, что С. П. Супрун погиб в районе города Толочина. Через некоторое время в толочинской районной газете «Ленинец» было опубликовано письмо с просьбой оказать помощь в розысках летчика. На второй день в редакцию пришел из деревни Сурневка колхозный кузнец Михаил Ефимович Покатович. В начале войны он служил в частях воздушного наблюдения. 4 июля М. Е. Покатович дежурил на наблюдательном посту. Он явился свидетелем воздушной схватки одного советского истребителя с шестью вражескими самолетами. В этом неравном бою советский летчик сбил фашистский истребитель, но и его самолет оказался подожженным и стал снижаться. За машиной тянулся шлейф дыма... [468]

— Вместе с начальником поста, — рассказывал Михаил Ефимович Покатович, — мы поспешили к деревне Монастыри, где приземлился горящий самолет. В нем мы увидели обгоревший труп летчика. Левая рука его лежала у борта кабины, сжимая какой-то рычаг. На ней еще держались потемневшие часы. У открытой раны на сердце блестела «Золотая Звезда» Героя Советского Союза, значок депутата Верховного Совета СССР.

Позже нашли и примерное место захоронения летчика. Но никто точно не знал, где могила летчика. Местные жители Д. П. Василевский и А. Е. Акулович, которые похоронили его 5 июля, погибли в годы фашистской оккупации. Из бесед с колхозниками выяснилось, что, опасаясь гитлеровцев, они спешили и не могли сделать гроб. Выкопали неглубокую могилу, положили на дно лист металлической обшивки самолета, на него — останки летчика и сверху еще один, такой же лист. Затем все сровняли с землей.

Могилу нашли. Тут же были обнаружены и детали самолета — это был МИГ-3 — самолет С. П. Супруна.

Останки героя перевезены и захоронены в Москве, на Новодевичьем кладбище.

* * *

В городе Сумы в Петровском сквере возвышается бронзовый бюст Степана Супруна. Сотни людей — старые кадровые рабочие и молодежь машиностроительного завода им, Фрунзе, где работал Степан Супрун, жители улицы, носящей его имя, пионеры, колхозники и воины — приходят сюда. Мужественный образ героя призывает их быть такими же верными Родине, каким был их славный земляк, отдавший свою жизнь за счастье народа.

А. Крылов

Воспитанник Качи

ТАРАН ПАВЕЛ АНДРЕЕВИЧ

Павел Андреевич Таран родился, в 1916 году в селе Шолохове Никопольского района Днепропетровской области в семье крестьянина. По национальности украинец. Член КПСС с 1942 года. После окончания школы ФЗО работал электриком на Никопольском металлургическом заводе. Без отрыва от производства учился в аэроклубе. В 1937 году был принят в Качинскую военную авиационную школу летчиков. Участвовал в освобождении Западной Украины.

Когда началась Великая Отечественная война, П. А. Таран командовал авиазвеном, затем командовал эскадрильей, гвардейским бомбардировочным авиаполком. Участвовал в боях на Украине, в Крыму, Белоруссии, Прибалтике, водил самолеты в глубокий тыл врага, вплоть до Берлина. Всего за годы войны совершил 386 успешных боевых вылетов. 20 июня 1942 года П. А. Тарану присвоено звание Героя Советского Союза. 13 марта 1944 года он удостоен второй медали «Золотая Звезда». Награжден также многими орденами и медалями.

После войны успешно окончил Академию Генерального штаба. Ныне генерал-лейтенант авиации П. А. Таран продолжает службу в Советской Армии.

С дважды Героем Советского Союза Павлом Андреевичем Тараном, ныне генерал-лейтенантом авиации, мы служили вместе в последний год Отечественной войны и хорошо знали друг друга. Но случилось так, что начиная с середины сорок шестого года наши служебные пути неожиданно разошлись. И с тех пор мы ни разу не виделись.

И вот встреча через многие годы. Смотрю на Павла Андреевича, и кажется, что он совсем не изменился. Все та же веселая улыбка, молодцеватый вид.

Павел Андреевич пригласил меня в свой кабинет. В руках он держал книгу «Крылья Качи».

— Только что прочитал. Очень интересная книжка о Качинском авиационном училище. В 1938 году после Никопольского аэроклуба и мне посчастливилось его закончить, — воодушевляясь, сказал генерал. — Я горжусь этим! Горжусь потому, что на качинском летном поле получили путевку в небо покоритель штопора Арцеулов, главные маршалы авиации Жигарев и Вершинин и маршалы авиации Руденко, Скрипко, Судец, Жаворонков, прославленные летчики Покрышкин, Амет-Хан Султан, Дмитрий Глинка и многие другие. Читаешь их летные биографии, и сердце наполняется гордостью за нашу славную авиацию...

Качинское училище для П. А. Тарана — начало его богатой авиационной биографии. Потом первые шаги в строевой части и первый бой на Карельском перешейке. Тогда ему было всего 23 года. За смелые и дерзкие налеты на объекты врага командир воздушного корабля Павел Таран был удостоен первой правительственной награды — ордена Красной Звезды. [471]

— Великую Отечественную войну начал командирой звена, — продолжает рассказывать Павел Андреевич. — Затем стал командиром эскадрильи. Остальное сам знаешь...

Остальное — это напряженная боевая работа над просторами Украины, в небе Крыма и Северного Кавказа, над лесами Белоруссии и на других участках советско-германского фронта. Остальное — это сложнейшие и опаснейшие удары по важнейшим военным, стратегическим объектам, требовавшие высшего летного мастерства, храбрости, исключительного напряжения всех моральных и физических сил.

Павел Андреевич — скромный человек, он не любит рассказывать о себе. Родился на Днепропетровщине в бедной крестьянской семье. Простоту и скромность унаследовал от отца Андрея Андреевича. Как и отец, Павел не любит высокопарных фраз, кичливости, а слова «героизм», «отвага» в применении к себе терпеть не может.

При разговорах о боевых полетах чаще всего употребляет слово «работа»: «За Днепром, под Киевом и Запорожьем довелось поработать немало», «Над Керчью, Данцигом и Варшавой пришлось здорово попотеть!..» Слушаешь его, и кажется, что речь идет об обыкновенном будничном деле человека мирной профессии.

Боевую работу Павел Таран начал на второй день Великой Отечественной войны. Эскадрилья поднялась по тревоге и взяла курс на запад. Экипажам тяжелых бомбардировщиков предстояло необычное задание — нанести бомбовый удар по скоплению танков в населенных пунктах западнее Ровно. Таран вел в том полете одно из звеньев. Ни атаки вражеских истребителей, ни заградительный огонь зениток не остановили мужественных авиаторов. Они вышли точно на цель. И штурман лейтенант Быков поджег два танка, которые загорелись, словно факелы.

Другие экипажи и звенья также действовали смело и решительно. Они подожгли несколько танков и автомашин. Врагу был нанесен ощутимый урон. Но не успели бомбардировщики отойти от цели, как на них набросились истребители противника. Завязался воздушный бой. Павел Таран умело маневрировал, и стрелок-радист сержант Сытник сбил «мессера». Еще две победы в бою одержали другие экипажи. За действиями звена наблюдал в воздухе командир полка майор Микрюков. После посадки он поздравил Тарана с успехом и сказал:

— Хвалю за умелые и смелые действия. Так держать и дальше, старший лейтенант! [472]

И офицер Таран с честью и достоинством выполнял свой воинский долг.

Фронт борьбы становился все шире и шире. Не только полк, но подчас даже эскадрильи стали выполнять разные задачи: одни бомбили скопление войск в населенных пунктах и на дорогах, другие летали на разведку, третьи уничтожали живую силу и технику врага на железнодорожных станциях и узлах. Павел Таран и его боевые товарищи понимали, что все задания трудные, для их выполнения необходимы не только смелость и решительность, но и умение, находчивость каждого члена экипажа. И они настойчиво учились в боях.

В очередной полет Павел Таран повел пятерку бомбардировщиков, чтобы уничтожить крупный склад боеприпасов противника. Штурман точно вывел группу на поворотный ориентир, откуда самолеты должны были взять боевой курс на цель. Таран подал команду:

— Боевой! Группе сомкнуться для удара! Как только бомбардировщики развернулись, из-за облаков со стороны солнца показалась девятка вражеских истребителей.

— Справа впереди истребители, — немедленно предупредил Таран. — Приготовиться к отражению атаки!

Летчики заняли строй для боя. Пока штурманы вели боковую наводку и прицеливание по дальности, воздушные стрелки-радисты прильнули к прицелам. И когда фашистские летчики ринулись в атаку, их встретили дружным огнем. Два «мессера» из ведущего звена загорелись и стали падать на землю. Атака других не имела успеха. Тем временем штурманы вывели бомбардировщики на объект. Бомбовый залп пришелся по территории склада, и тотчас языки пламени взметнулись высоко вверх.

— Молодчина! — крикнул штурману Таран.

Повторные атаки «мессеров» стоили им еще двух истребителей. Пятерка, ведомая Тараном, вернулась на базу в полном составе.

Но не всегда шло так гладко, как бы хотелось. Однажды группа бомбардировщиков получила задачу нанести удар по скоплению живой силы и техники противника на шоссе возле города Дубно. И вот, придя в район цели, звенья растянулись, некоторые экипажи увлеклись индивидуальным бомбометанием. Неожиданно налетели истребители врага. В неравном воздушном бою в экипаже Тарана был убит штурман лейтенант Быков и смертельно ранен стрелок-радист сержант Сытник. Правая плоскость самолета загорелась. [473]

Фашистские летчики считали, видимо, что с бомбардировщиком все покончено, они развернулись и ушли на запад. Таран стал бросать самолет вниз, в стороны и резким скольжением сбил пламя. В этот момент отказало управление. Машину резко накренило влево, и она стремительно пошла к земле. Павел открыл колпак, и его, как пылинку, вышвырнуло из кабины. На низкой высоте он дернул за кольцо парашюта и приземлился недалеко от упавшего самолета. С помощью прибежавших из деревни колхозников летчик отыскал останки дорогих ему людей — Быкова и Сытника и похоронил их на окраине села в братской могиле.

Через три дня Таран был уже в родном полку. Он получил другой самолет. Штурманом в его экипаже стал старший лейтенант Федор Дудник, радистом — старший сержант Женя Ермоленко, а воздушным стрелком — Степан Бондаренко. Экипаж коммуниста Павла Тарана, как и другие экипажи, по нескольку раз в день вылетал на боевые задания, огнем фугасок и зажигалок, меткими пулеметными очередями уничтожал живую силу и технику врага. Постепенно экипаж освоил полеты ночью, стал выполнять самые сложные задачи.

Как-то разведка донесла, что у одного населенного пункта сосредоточилась танковая колонна, скопилось несколько батальонов пехоты. Необходимо было нанести бомбовый удар. Командир выделил для этого полета пятерку экипажей, ведущим которой назначил Павла Тарана. Ставя задачу, командир предупредил:

— Погода на маршруте и в районе цели плохая. Удар придется наносить с минимальной высоты.

Сделав круг над аэродромом, группа легла на заданный курс. Низкая облачность и моросящий дождь затрудняли ориентировку. Но, несмотря на это, Таран вместе со своим штурманом Федором Дудником точно вывели самолеты на цель, и пятерка под его командованием с ходу ринулась на врага.

Нервы у летчиков были напряжены до предела, под огнем врага штурманы вели боковую наводку и прицеливание. «Только бы не промахнуться», — стучало в голове офицера Дудника. А навстречу, будто светлячки, уже летели пучки трассирующих пуль. Несмотря ни на что, он энергично делал довороты самолета. Нажата боевая кнопка — и тут же вниз в гущу танков посыпались бомбы. Ведомые экипажи сбросили бомбы, выполнив прицеливание индивидуально, что значительно повысило эффективность удара. [474]

По команде Тарана группа быстро сомкнулась. После разворота летчики вновь атаковали противника.

Выполнив задание, наши бомбардировщики вернулись на свой аэродром в полном составе.

Вскоре в полк от командующего наземной армией пришла телеграмма: «Благодарим за смелый и точный бомбовый удар. Соединение переходит в контрнаступление. Ходатайствуем о представлении участников полета к правительственным наградам».

Такая оценка боевого полета, полученная от наземного командования, окрыляла воздушных воинов, и они с еще большим желанием рвались в бой. Пока летчики отдыхали, техники осмотрели и заделали пробоины в плоскостях и фюзеляжах самолетов, заправили их горючим, боеприпасами. И когда наступили сумерки, Таран и его товарищи на этих же боевых машинах ушли в дальний полет бомбить железнодорожный узел, на котором скопилось много воинских эшелонов с техникой и живой силой противника.

И так почти каждый день.

Никогда не забудется в памяти Павла Тарана день 21 июня сорок второго года. На рассвете экипаж ушел на разведку. После фотографирования объектов встретился в воздухе со звеном вражеских истребителей. Ведя огонь и маневрируя по высоте и скорости, экипаж вырвался из клещей и благополучно прилетел на свою базу.

Во второй половине дня в составе эскадрильи Таран вылетел на бомбежку наступающего на юге противника. Поздно вечером экипажи вернулись с задания. Как только самолет зарулил на стоянку и летчик вылез из кабины, его окружили однополчане и горячо поздравили с присвоением ему звания Героя Советского Союза. Павел Андреевич старался быть спокойным, но такую радость трудно было сдержать.

— Друзья, товарищи! — взволнованно говорил он. — Вместе с вами радуюсь я этому событию и от всей души благодарю партию и правительство за высокую оценку нашей с вами боевой работы...

Вскоре звание Героя Советского Союза получили летчики полка Василий Осипов, Степан Кретов и Василий Давыдов. Многие летчики, штурманы, радисты, воздушные стрелки были награждены орденами.

Ордена Ленина был удостоен штурман эскадрильи Федор Дудник.

— С Федором Федоровичем, — вспоминает Павел Андреевич, — мы [475] совершили около 150 боевых полетов. Бесстрашный он человек, не жалел себя, лишь бы бомбы угодили в цель. Ушел из эскадрильи с повышением.

В глубокий тыл врага П. А. Таран летал с майором Акимом Павловичем Карпенко, который, по словам Павла Андреевича, был превосходным тактиком, настоящим мастером самолетовождения и бомбометания. У Карпенко особенно проявились эти качества при бомбометании военно-промышленных объектов врага. В сложнейших погодных и навигационных условиях выводил он бомбардировщик на заданный объект и метко поражал его. Под стать ему были стрелок-радист Селиванов и воздушный стрелок Ахтырский.

...Полк бомбардировщиков подготовился к налету на железнодорожный узел и порт Кенигсберг. Экипажи полка один за другим стартовали с аэродрома в ночное небо. Майор Таран поднялся в воздух одним из первых и тут же попал в сплошные облака. Так и летели до линии фронта вне видимости земли. Самолет все время бросало из стороны в сторону. Таран с трудом удерживал на заданном курсе нагруженный бомбами и горючим самолет. От напряжения немели ноги, штурвал вырывался из рук. А облачности и болтанке, казалось, не будет конца. Но экипаж настойчиво пробивался к заданному объекту.

Постепенно облака стали редеть, и через некоторое время на небе показались звезды. Пока летчик и штурман уточняли силу и направление ветра и договаривались о своих дальнейших действиях, стрелок-радист запросил от разведчиков погоду в районе Кенигсберга. Оказалось, что над целью облачность позволяла выполнять задание.

Со времени взлета прошло уже больше четырех часов. Самолет в составе боевого порядка полка продолжал полет на запад. Штурман Карпенко снимал пеленги боковых радиостанций, прослушивал позывные радиомаяков и полученные данные наносил на карту. Все это делалось для того, чтобы как можно точнее определить свое действительное место, чтобы меньше уклониться от линии заданного пути.

— Через пятнадцать минут выйдем на берег Балтийского моря, — доложил Карпенко.

— Селиванов, Ахтырский, усильте наблюдение за воздухом, — распорядился Таран.

Впереди показался Кенигсберг. Павел Андреевич хорошо видел, как над городом, железнодорожным узлом и портом одна [476] за другой повисли на парашютах осветительные бомбы. Над объектами удара появились первые взрывы. «Молодцы ребята», — отметил майор Таран, а вокруг Кенигсберга уже виднелся целый лес прожекторов. К самолетам тянулись трассы зенитных снарядов.

Самолет Павла Тарана благополучно миновал первую зону ПВО. Вот он уже в центре огненного кольца, подошел к цели. Здесь настоящее пекло. Но летчик в эти секунды как бы забыл о возможности маневра. «Только бы выдержать боевой курс, только бы обеспечить меткое попадание бомб», — думает командир.

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.