Сделай Сам Свою Работу на 5

Мастер стремительных рейдов 3 глава





Вот он ринулся на одного из «фокке-вульфов» с высоты. Потом налетел на второго спереди, снизу... По всем законам воздушного боя самолеты врага должны быть сбиты. Но они не падают! Они не падают! Потому что у него нет патронов!..

В этом памятном бою летчик применил все существующие фигуры, оттягивая вражью стаю к нашему аэродрому. И он их перехитрил. Вот и аэродром. Оттуда начали бить по «фокке-вульфам» зенитки. Резким маневром Покрышев вырвался из огненного кольца вражеских истребителей и сел на своем аэродроме. На его машине не было ни одной пробоины. Нового командира восторженно поздравляли с победой.

Ничто так не сближает людей, как вместе пережитые опасности. И после первых же совместных полетов летчики полка почувствовали в Покрышеве не только командира, но и близкого друга. Он внимательно приглядывался к молодым летчикам своей новой части, много думал о каждом из них.

Вот пришедший в авиацию из рудников Донбасса капитан Петр Лихолетов. Храбрость этого летчика сочетается с умением тонко чувствовать машину. Недаром на фюзеляже его самолета написано «Валерий Чкалов» — он продолжает традиции Чкалова, все время совершенствуя свое мастерство, чтобы стать сильнее и искуснее врага.



Вот молодые командиры эскадрилий Валентин Веденеев и Виктор Зотов. Их неожиданные и стремительные удары по «юнкерсам» и «фокке-вульфам» приносят полку все новые победы.

Особенно привлекал его младший лейтенант Владимир Серов. Двадцатилетний юноша, кубанец с веселыми серыми глазами, Серов дрался как первоклассный мастер воздушного боя. И по вечерам, во время разбора полетов, Покрышев заставлял Серова подробно рассказывать летчикам о проведенных им боях, в которых сочетались смелость и искусство.

С нескрываемой гордостью слушал Покрышев рассказ Серова о том, как его восьмерка «лавочкиных», прикрывая пехоту, дралась с сорока вражескими самолетами.

— Мы сбили семь «юнкерсов» и один «фокке-вульф», — говорил, радостно улыбаясь, Серов, — а наша восьмерка пришла домой без единой царапины.

Но порой Серов по-иному выражал свои чувства. Возвращаясь на аэродром, он у самой земли «крутил бочки». Его самолет бешено проносился над аэродромом, и техники по количеству «бочек» определяли, сколько вражеских самолетов сбил Серов. Этого Покрышев не мог поощрять. После первого увиденного «циркачества» он сделал летчику строгое внушение. [184]



— Ты должен усвоить две вещи, — сказал он, — во-первых, после воздушного боя ты усталый — летчики устают, как и все люди, и «бочки» на малой высоте, при пониженном внимании могут кончиться для тебя трагически: врежешься в землю. Во-вторых, когда ты крутишь свои «бочки» над аэродромом, может прилететь с задания твой же товарищ на поврежденной машине. Ему нужно садиться немедленно, а садиться из-за «художеств» Серова некуда... Понимаешь теперь, что ты делаешь?

— Понимаю, — ответил Серов и уже больше не повторял своих «художеств».

Многие асы Геринга нашли свой бесславный конец на Ленинградском фронте в боях с Покрышевым и летчиками его части. Стоило только Покрышеву показаться в воздухе, как фашистское радио начинало тревожно кричать: «Внимание! Внимание! Будьте осторожны! В воздухе Покрышев! В воздухе Покрышев!»

Имя Петра Покрышева стало на фронте воплощением летного искусства, отваги и презрения к смерти. Он совершил уже более 300 боевых вылетов, провел свыше 40 боевых схваток, одержал немало воздушных побед. 30 красных звезд были нарисованы на фюзеляже его самолета.

И еще пример, характеризующий Покрышева и как командира, и как друга летчиков.

Как-то в августе 1943 года Покрышев тренировал над аэродромом вернувшегося из госпиталя молодого летчика. В светло-синем небе истребитель послушно и четко вычерчивал одну за другой сложные фигуры пилотажа. В момент, когда машина была на высоте 300 метров, Покрышев заметил на капоте мотора небольшие огненные струйки: загорелся мотор!..



— Беру управление в свои руки, — сказал он летчику по радио и развернул машину. Она летела теперь под углом к посадочному знаку. Сделать круг и садиться от старта уже нет возможности: огонь все сильнее — дорога каждая секунда.

Прыгать нельзя — до земли не более ста метров. Машина идет уже поперек аэродрома. Садиться? Площадка для пробега мала. Самолет наверняка скапотирует... Зная, что при такой посадке машина неизбежно перевернется через мотор и упадет на спину, и он, сидя в передней кабине, примет на себя весь удар, Покрышев приземлил самолет поперек взлетно-посадочной полосы.

К месту посадки примчалась санитарная машина...

Покрышев пришел в сознание в полевом госпитале. Около его койки стоял парторг полка. [185]

— Поправляйся скорей, Петро! Поздравляю тебя! — проговорил он.

— С чем это? — горько усмехнулся Покрышев. — Скажи лучше, что с летчиком? Как машина?

— Летчик здоров, ни царапинки. Машина отремонтирована и уже снова в строю. А ты почитай вот это, — и парторг развернул номер «Известий» с Указом Президиума Верховного Совета СССР о награждении Героя Советского Союза гвардии майора Покрышева Петра Афанасьевича второй медалью «Золотая Звезда».

11ркрышев прочитал указ, помолчал, а потом улыбнулся и сказал:

— 24 августа, в самый день моего рождения!..

В этот день Петру Афанасьевичу Покрышеву исполнилось двадцать девять лет.

Не закончив положенного ему после госпиталя курса лечения в санатории летчиков, Покрышев вернулся в свою часть.

Холодный январский рассвет неторопливо вставал над Ленинградом, над военными кораблями, над заиндевевшими окопами, блиндажами, аэродромами, когда грозный и все нарастающий грохот артиллерийских орудий возвестил начало дня, которого много месяцев ждал Ленинград, ждали все воины Ленинградского фронта.

Покрытое густыми снеговыми облаками небо загудело, наполненное огромным количеством самолетов. Наши летчики вместе с артиллерией бомбовыми и штурмовыми ударами выкорчевывали врага из насиженных дотов и дзотов и расчищали дорогу пехоте и танкам.

15 января в сознании Покрышева слилось с последующими днями в один большой день. Он видел как двигались, все сметая на своем пути, танки. Пылал закат, и четко обрисовывались на его фоне Пулковские высоты. С вечерней зарей сливалось зарево страшного пожара. Горели подожженные гитлеровцами дворцы... Около Пушкина все было затянуто багровым дымом — там шли яростные бои.

Покрышев первый со своим истребителем перелетел на новый, только что отбитый у гитлеровцев аэродром.

Взяты Красное Село, Ропша, Дудергоф... Прорваны укрепления немцев у Петергофа и южнее Ораниенбаума...

А еще через несколько дней, 27 января 1944 года, Покрышев увидел озаренный огнями салюта Ленинград, праздновавший свое освобождение от вражеской блокады. [186]

Бои за Карельский перешеек. Бои за Нарву. Бои за Советскую Эстонию. Новые возвращенные к жизни города и села. Новые и новые занятые аэродромы. Командные пункты с непрерывно звонящими телефонами, с развернутыми на столах картами и планами наступления. Возбужденные голоса летчиков в радионаушниках. Все это было жизнью командира полка. Полка, в котором выросли Петр Лихолетов, Владимир Серов, Валентин Веденеев, Виктор Зотов, Дмитрий Ермаков — люди большой отваги и большого мужества, чьи имена увенчаны званием Героя Советского Союза.

После освобождения Прибалтики Петр Покрышев с группой других летчиков был командирован на учебу в Москву. Здесь, в столице Родины, вместе со всем советским народом пережил он великую радость победы над фашистской Германией. В Москве открылся ему мир настойчивой работы и точных знаний, мир глубокого изучения всех вопросов, связанных с развитием и ростом авиации.

По окончании учебы Покрышев был назначен командиром другой части. Сюда были присланы новые, созданные советскими конструкторами самолеты.

Покрышев быстро овладел новым самолетом.

— Этот самолет для летчика — мечта. И летать на нем — счастье, — говорил он.

Прошло немного времени. Покрышев и его ученики стали летать на новых машинах так, как если бы всегда на них летали.

...Проходят годы. Традиции Покрышева, традиции своих крылатых отцов и, братьев продолжает новое племя рожденных летать. На самолетах, далеко обгоняющих скорость звука, советские летчики проносятся в небе Родины, оберегая неприкосновенность ее границ, мирный созидательный труд советского народа.

Всю страсть мечты,
Дерзаний вдохновенных,
Какими наша Родина живет,
Они вложили в необыкновенный,
Весь к солнцу устремившийся полет.

Они летят по океану света,
В нетронутой, прозрачной высоте,
Встают пред ними ближние планеты
В их чистой, первозданной красоте.

На солнце курс!
Они, как жизни ветер,
Летят, и новый их встречает век,
Летят, чтоб мир свободен был и светел,
Чтоб на Земле был счастлив человек.

М. Голышев, О. Назаров

Крылья истребителя

ПОКРЫШКИН АЛЕКСАНДР ИВАНОВИЧ

Прославленный советский летчик Александр Иванович Покрышкин родился в 1913 году в Новосибирске в семье рабочего. По национальности русский. Член КПСС с 1942 года. В Советской Армии с 1932 года.

После окончания семилетней школы работал на заводе слесарем, вечерами учился на рабфаке. В 1933 году окончил Пермскую военную школу авиационных техников, а в 1939-м — Качинскую военную авиационную школу.

В годы Великой Отечественной войны командовал эскадрильей, авиаполком, авиадивизией. Совершил 600 боевых вылетов, провел 145 воздушных боев, сбил 59 вражеских самолетов. 24 мая 1943 года А. И. Покрышкину присвоено звание Героя Советского Союза. 24 августа 1943 года он удостоен второй медали «Золотая Звезда», а с 19 августа 1944 года стал трижды Героем Советского Союза. Награжден также многими орденами и медалями.

После Великой Отечественной войны А. И. Покрышкин с отличием окончил Военную академию имени М. В. Фрунзе, а затем с золотой медалью Академию Генерального штаба. Был на ответственных военных постах в войсках ПВО. Избирался депутатом XIX — XXIV съездов КПСС, депутатом Верховного Совета СССР восьми созывов, является автором книг «Небо войны» и «Крылья истребителя». В 1969 году ему присвоена ученая степень кандидата военных наук.

Ныне маршал авиации А. И. Покрышкин возглавляет Добровольное общество содействия армии, авиации и флоту.

В апреле 1945 года гвардейская истребительная авиационная дивизия, которой командовал трижды Герой Советского Союза А. И. Покрышкин, принимала участие в наступлении на Берлинском направлении.

Советские войска, развивая успех в ходе Висло-Одерской операции, завершили освобождение польских земель и глубоко вклинились на территорию гитлеровской Германии. Наши войска, поддерживаемые с воздуха советскими летчиками, сметали очаги вражеской обороны и стремительно продвигались к Берлину.

Наступление наших войск радовало всех советских воинов. Однако для действий авиации это наступление создавало дополнительные трудности. Они состояли в том, что линия фронта быстро отодвигалась от полевых аэродромов все дальше на Запад, а новых взлетных полос было крайне мало. Время-то было весеннее. И вот настал момент, когда наши истребители почти всю свою заправку горючего расходовали на то, чтобы достичь переднего края, побыть над полем боя считанные минуты и, возвратившись, сесть с сухими баками.

«Шел апрель, — вспоминал те дни Герой Советского Союза полковник А. И. Труд. — Погода выдалась дождливой, земля буквально раскисла. Взлетать было прямо невмоготу, того и гляди скапотируешь. Наши аэродромщнки замучились, уплотняя грунт щебенкой, соломой, фашинником. Создалась угроза, что мы накрепко завязнем и выключимся из боевой работы. И это — под самым Берлином!

Помню, наш комдив с аэродромщиками метался на машине по полям, изъездил десятки населенных пунктов. Возвращался мрачный, недовольный. Его мучила проблема аэродромного [189] базирования как одна из главных. Надо было найти выход из, казалось бы, самого безвыходного положения. И наш командир нашел этот выход.

О задуманном эксперименте нам, летчикам, он ничего тогда не сказал. Аэродромщикам приказал выслать куда-то передовую команду, а мы должны были быть в готовности к вылету. Полковник Покрышкин взлетел первым, сделал круг и взял курс на запад. Вскоре и летчикам была дана команда перелетать на новый аэродром. И тут мы услышали новое, неожиданное: садиться на автостраду!

Это был риск, огромный риск. И вместе с тем — смелость, дерзость. Вон она — полоса автострады, в ширину меряй хоть сто раз, больше двадцати метров не намеряешь, а для посадки нам нужна полоса шириной хотя бы в полсотни метров! Но на нее первым тогда сел Покрышкин, значит, мы должны повторить его расчет и посадку.

Ленточка автострады казалась сверху просто ниточкой. Как на нее угодить, как по ней сделать пробег, не уклониться в сторону ни на шаг? Ведь лента шоссе зажата с обеих сторон кюветами, чуть уклонился на пробеге, и... поминай, как звали...

Но сели благополучно. Колесами касались асфальтовой дороги прямо возле посадочного знака. Техники и механики расставили машины на обочине, замаскировали. И началась работа! Для фашистов это было такой неожиданностью, трудно представить! Как же их наземные и воздушные разведчики стремились разгадать, где мы базируемся, с какого аэродрома работаем! Ведь они свою аэродромную сеть знали, как свои пять пальцев, все площадки обшарили и убедились, что советских летчиков там нет. Не могли они предположить, никак не могли допустить возможности полетов с дороги».

Гвардейская истребительная авиационная дивизия, которой командовал А. И. Покрышкин, в битве за Берлин вписала немало ярких страниц в свою боевую летопись. Гвардейцы внесли весомый вклад в общее дело разгрома врага. И не только в воздухе, где они уничтожили десятки «мессеров», «юнкерсов», «фоккеров». Гвардейцы громили врага и на земле. Их командир умел драться с фашистами на всех высотах, он знал, как бить гитлеровцев и на земле, его искусство истребителя-бомбардировщика не раз проявлялось в бою.

Случилось так, что наземные войска окружили крупную вражескую группировку между Берлином и Котбусом. Но кольцо окружения было не очень плотным, и фашисты попытались массированным [190] ударом прорваться из окружения. Трудно пришлось нашим наземным войскам. И вот командование поставило задачу бомбардировщикам и истребителям обработать лесной массив, заполненный живой силой и техникой врага.

Полковник Покрышкин повел эскадрилью истребителей на штурмовку вражеской группы. К этому гвардейцы были готовы, они заранее, в дни передышки, овладели искусством бомбометания с пикирования и ведения пулеметно-пушечного огня по наземным целям.

Это умение пригодилось в трудную минуту. Гвардейцы совершили сотни боевых вылетов на штурмовку. В период Берлинской операции дивизия Покрышкина уничтожила на земле более 30 вражеских танков и штурмовых орудий, около 200 автомашин и транспортеров, несколько складов боеприпасов и горючего, много живой силы.

Еще пылали фашистские самолеты в воздухе и на земле, догорали чадными кострами возле оголенных деревьев Тиргартена и на центральном берлинском аэродроме Темпельгоф, а гвардейцы дивизии Покрышкина, сделав прощальный круг над Берлином, взяли курс на Прагу, чтобы участвовать в уничтожении последней сопротивлявшейся вражеской группировки. Там, в небе Чехословакии, выполняя свою интернациональную миссию, гвардейцы-истребители провели свой последний воздушный бой, сбив последнего фашистского аса, победно закончив великие битвы войны.

С чего же началась боевая слава Покрышкина? Как выковывалось его высокое летное мастерство, как вырабатывались его новаторские поиски и открытия в тактике индивидуальных и групповых воздушных боев, его командирский талант?

Мечта о полете в воздушном океане возникла в сознании юного Александра Покрышкина в тридцатые годы. В годы первых пятилеток страна обрела могучие крылья. Советские летчики, такие, как М. М. Громов, В. П. Чкалов, В. К. Коккинаки; как первые Герои Советского Союза А. В. Ляпидевский, М. В. Водопьянов, Н. П. Каманин и другие; как первые мастера воздушных сражений, ставшие дважды Героями Советского Союза, — Я. В. Смушкевнч, С. И. Грицевец, Г. П. Кравченко и их многочисленные крылатые сподвижники, на весь мир убедительно и зримо доказали силу отечественной авиации.

В те годы комсомол шел навстречу крылатой мечте молодежи, и тысячи комсомольцев по путевкам Ленинского Союза Молодежи шли в аэроклубы, летные школы, авиационные [191] училища. И нет ничего удивительного в том, что слесарь одного из новосибирских заводов, двадцатилетний Александр Покрышкин, по путевке комсомола поехал в авиационную школу.

Только школа оказалась не летной, она готовила техников. Первое разочарование в самом начале пути! Добился приема у начальника школы, тот успокоил: учись, стань хорошим знатоком техники, а мечта о полетах выведет тебя в стратосферу, поверь! И Покрышкин поверил.

Успешно окончив школу, он стал работать авиационным техником. В часы подготовки машины к вылету подолгу сидел в кабине, запускал двигатель, выводил его на различные режимы работы, следил за показаниями приборов, брал ручку управления на себя и от себя, давил то левую, то правую ножную педаль, мысленно взмывал в бездонную синеву неба. А небо звало властно, призывно.

Начальники на рапорты о переводе в летное училище отвечали односложно: отказать. Пришлось пробиваться своим, особым путем. Приобрел гору учебников по самолетовождению, пилотированию, аэродинамике и штудировал их долгими вечерами. Весной 1938 года Александр смело явился к начальнику Краснодарского аэроклуба, высказал свою мечту. Тот удивился: авиатехник в щеголеватой синей военной форме с двумя кубиками в петлицах, просится в аэроклуб, сугубо гражданский, осоавиахимовский! Такого еще не бывало. И о чем просит? Всего за один месяц отпуска хочет сдать и теорию и практические полеты за весь курс обучения. Наверное, очень горячо и настойчиво просил Александр Покрышкин начальника аэроклуба, потому что тот уступил, хотя в душе был уверен в несбыточности намеченного.

Да, этот месяц был для Александра Покрышкина жарким, трудным. Он сдал все зачеты по теории, поднялся на планере, прыгнул с парашютом, вылетел самостоятельно по кругу на самолете ПО-2 и закончил всю летную программу с отличной оценкой. Инструкторы отметили, что учлет Покрышкин хорошо чувствует самолет.

Вернулся в часть с удостоверением об окончании аэроклуба. Написал еще один рапорт. На этот раз начальники единодушно решили: послать воентехника 2-го ранга Покрышкина в летное училище.

Знаменитая «Кача» — Качинская авиационная школа летчиков была окончена, как и аэроклуб, на «отлично». Покрышкину предложили остаться работать в школе инструктором, но он попросил направить его в строевую часть. Прав оказался начальник [192] авиационно-технической школы: бывшему технику самолет-истребитель давался легче, чем другим летчикам.

Маневренный пилотаж в воздушном бою был освоен. Для Покрышкина это означало лишь вступление на длительный путь поиска и эксперимента, совершенствования и шлифовки тактических приемов.

Особое пристрастие Покрышкина — разработка тактических приемов воздушного боя. Он осмысливает существующие типовые атаки, анализирует их, до конца выясняет летно-тактические возможности своего самолета и затем ведет учебные воздушные бои с опытными летчиками полка.

Другая составная формула победы — огонь. Покрышкин хорошо знал: как ни маневрируй, с каким искусством ни пилотируй самолет, но если не умеешь метко вести огонь из бортового оружия, не видать победы. Только снайперский огонь, разящий врага намертво, должен венчать атаку.

В те годы летчики учились стрельбе по конусу на попутно пересекающихся курсах. Сначала у Покрышкина не все шло гладко. Маловато пробоин насчитывали в конусе после его стрельбы, а иногда и вовсе их не было. Стал тренироваться на земле, засел за расчеты, научился с математической точностью определять дистанцию открытия огня, нашел оптимальное исходное положение для ведения огня с предельно короткой дистанции. Тренировал глазомер, руки, нервы. И упорная, настойчивая учеба дала отличные результаты.

В 1941 году авиационный полк, в котором Александр Покрышкин был командиром эскадрильи, стоял на западных, границах нашей Родины, возле реки Прут. На рассвете 22 июня над аэродромом раздался вой сирены, возвестивший боевую тревогу. Война началась.

Первое боевое задание оказалось несложным. Покрышкин со своим звеном сопровождал группу наших бомбардировщиков. В районе цели они отбомбились и возвратились на свой аэродром. Встречи с вражескими истребителями не было.

В первые дни войны пришлось выполнять задачу намного сложнее. В паре с летчиком И. Я. Лукашевичем Покрышкин вылетел на разведку вражеского аэродрома в районе Ясс. На подходе к аэродрому они встретили пятерку «мессершмиттов». Три вражеских самолета шли ниже нашей пары, а два — выше. Покрышкин решил идти в атаку на тройку, находившуюся внизу. Покачав машину с крыла на крыло, он ринулся вниз. Резкий маневр — и вот уже отчетливо виден хвост вражеского самолета. В этот момент на машину Покрышкина свалился один из «мессеров» [193] сверху и дал очередь. Пришлось уходить из-под удара резко вверх, так что потемнело в глазах от перегрузки. Маневр был совершен, высота вновь набрана. Опять стремительное пикирование на «мессершмитты» и выход на предельно малую дистанцию. Меткая очередь для врага оказалась роковой. Фашистский самолет загорелся, свалился на крыло, затем в штопор и врезался в землю.

В первые дни и месяцы войны таких боев было много, но немало было и неудачных. Один из них запомнился на всю жизнь, потому что для Покрышкина этот бой чуть-чуть не оказался последним. Это было под Запорожьем. Он вылетел в паре с летчиком Степаном Комлевым на разведку. Вскоре они обнаружили танки и автомашины врага. Надо было возвращаться назад, чтобы добытые сведения о враге быстрее доложить командованию. Но вдруг целая группа «мессеров» свалилась на пару наших разведчиков.

Завязался неравный бой. Покрышкин разорвал кольцо вражеских самолетов, сбил один из них, но и его машина получила серьезное повреждение. Заглох мотор, осколки снаряда разбили приборную доску, кровь залила лицо. И все-таки летчик посадил свою машину недалеко от линии фронта. В селе перевязали раны. Отступавшие на восток наши пехотинцы предлагали ему вместе с ними выходить из окружения, а самолет сжечь. Но Покрышкин не послушал их. Летчик попросил пехотного командира, чтобы он разрешил привязать хвост самолета к грузовику. И так вместе со своим «ястребком» он стал пробиваться из окружения. Попадали под минометный огонь. Дважды кидались в атаку — и вырвались.

В свой полк Покрышкин вернулся через несколько дней, когда его считали уже без вести пропавшим, а машину вписали в графу боевых потерь. Вскоре он был в строю, вновь крылья истребителя взметнули пилота в поднебесье, навстречу врагу. На новые бои звала преданность Родине, любовь к ней!

Глубокой осенью 1941 года на своем видавшем виды самолете Александр Покрышкин снова вылетел на разведку. Командующий армией поручил ему разыскать, где прячутся танки гитлеровского генерала Клейста. Это было под Ростовом в дни ожесточенных боев на Южном фронте.

Осенне-зимняя непогодь. Туман, снегопад, метель — погода, конечно, нелетная. Но летать надо было, очень надо. Требовалось во что бы то ни стало найти эти танки Клейста, иначе они могли нанести внезапный таранный удар огромной силы там, где их не ждут. [194]

Покрышкин летел на бреющем, почти вплотную прижимаясь к белесой степи. Он искал танки, искал долго и нашел, когда горючее было уже на исходе, по едва заметным следам гусениц. Свой бронированный кулак Клейст упрятал и замаскировал у стогов соломы, в лесопосадке, в степной балке. Клейсту не удалось внезапно атаковать наши войска. Капитан Покрышкин получил высокую награду Родины — орден Ленина.

Эскадрилья Покрышкина не раз высоко оценивалась командованием за успешное выполнение боевых заданий. Не раз бывало, что она встречалась с большими группами вражеских бомбардировщиков, прикрываемых истребителями. Силы бывали явно неравными. Но Покрышкин умел быстро найти наиболее правильный в сложившейся ситуации тактический прием. Наши истребители шли в атаку и добивались победы.

Наступать, а не обороняться, атаковать расчетливо, стремительно, дерзко — таково было важнейшее правило летчиков эскадрильи.

— Тактика боя не что-то застывшее, данное раз и навсегда. То, что было хорошо вчера, может устареть завтра. Тактика боя все время видоизменяется, совершенствуется. Это закон нашей авиации, — внушал своим подчиненным командир эскадрильи.

Во время сражения над Кубанью в эскадрилью пришли новые летчики: А. Ф. Клубов, Н. Л. Трофимов, Г. Г. Голубев и другие. Некоторые из них успели побывать в воздушных боях, но на самолетах другой конструкции. Нужно было быстро ввести молодежь в строй и в то же время успеть привести в соответствие горячность, смелость этой группы молодых, рвущихся в бой летчиков с их уровнем выучки, боевого мастерства. На первом этапе становления летчика все мысли должны быть о летном деле. Летное дело — это искусство, которое требует от человека любви к своей профессии, знаний, навыков, сил. Равнодушие нетерпимо, оно дорого будет стоить в бою. Так учил летчиков Покрышкин.

И вот — первый боевой вылет с новыми летчиками. Главное в этом вылете — вселить в душу летчика уверенность в победе. Как это сделать? Очевидно, личным примером командира.

Получено боевое задание, и эскадрилья вместе с вновь прибывшими летчиками поднимается в воздух. Командир должен был не только показать личное умение вести воздушный бой, но и уметь его организовать. Это второе важное требование, предъявляемое к каждому авиационному командиру.

Зная тактику противника, летные характеристики его самолетов, Покрышкин в соответствии с этим и построил боевой [195] порядок группы. Пара опытных летчиков была выделена для прикрытия сверху и поднялась на большую высоту.

Пришли в назначенный район. Молодые летчики по радио докладывали командиру о воздушной и наземной обстановке. Этим проверялась их способность вести наблюдение и верно оценивать обстановку.

— Над линией фронта «мессершмитты», — передали с пункта наведения.

Воздушный бой был коротким, но результативным. В двух стремительных атаках Покрышкин уничтожил два «мессершмитта», и одного уничтожила пара Трофимова.

Этот предметный урок в воздухе вполне удался: командира радовало, что молодые летчики подмечали все детали скоростных атак, верно оценивали воздушную обстановку, выдерживали свое место в строю.

Вскоре молодые летчики уже летали ведущими пар, а потом звеньев и сумели добиться успехов в боях. Некоторые из них стали прославленными летчиками. А. Ф. Клубов, сбивший несколько десятков самолетов, был удостоен звания дважды Героя Советского Союза.

Много вражеских самолетов, автомашин, зениток и другой боевой техники уничтожил Покрышкин за годы войны. Но не меньше пользы принес он и своими предложениями об изменении тактики воздушного боя, тем, что научил многих летчиков-истребителей действовать умело, творчески соединяя теорию и практику при подготовке к воздушному бою и в самом бою.

Вспоминается разговор Покрышкина с советским писателем Алексеем Толстым. Вот как писал об этом Покрышкин в своей книге «Небо войны»: «Я спросил Толстого, почему наши литераторы так мало пишут об авиации, о летчиках-фронтовиках.

— Это верно, — согласился Алексей Николаевич. — Но не пишут они не потому, что советская авиация не заслужила повестей и романов. Просто наши писатели мало ее знают. Взять, к примеру, воздушный бой. Даже внешне он являет собой захватывающую картину. А ведь это, кроме всего, сгусток храбрости, воля, мастерство. Это — своего рода произведение военного искусства. Надо обладать глубокими знаниями, чтобы показать его динамику, четко, образно выписать все его оттенки. Значит, мне и другим писателям нужно хорошенько изучить ваше дело, прежде чем браться за перо».

Да, каждый воздушный бой — это сгусток храбрости, воли, мужества. Кроме того, ведь каждый воздушный бой неповторим, [196] каждый требует анализа обстановки и новых приемов в действиях летчика-истребителя. Любое упущение, любой просчет тут недопустимы.

12 апреля 1943 года над Кубанью, патрулируя на большой высоте, гвардии капитан Покрышкин увидел две пары «мессершмиттов». Они находились выше его. Излюбленная тактика фашистских истребителей: внезапно, в спину нанести неожиданный удар и снова скрыться. Но Покрышкин упредил фашистов. Резко, так что перегрузка сдавила тело, взметнул он свой истребитель вверх. Набрав высоту, перевалил его и с пикирования устремился в атаку. Меткая очередь — и один «мессер» пошел к земле.

Еще в момент набора высоты Покрышкин заметил, что пару наших истребителей атакует четверка «мессершмиттов». Поэтому он не стал атаковать ведомого сбитого им фашиста, а устремился на помощь товарищам. Сверху ударил снарядами по одному, проскочил вниз, резко развернул самолет и пошел в лобовую на третий вражеский истребитель. Вспыхнув, стал разваливаться в воздухе третий самолет, сбитый им в этом бою.

Все в этой воздушной схватке решили секунды. Три атаки — и каждая своеобразна. Сверху, снизу, лобовая атака — все было. И в каждом положении нужно было находить и мгновенно претворять в действие свое решение. К знаниям, опыту, тренировкам нужно было добавлять то, что в доли секунды воздушного боя заставляло чуть-чуть изменить маневр или прием, внести что-то новое, рожденное порой только что мелькнувшей, как вспышка, мыслью. Это умение мгновенно обновлять известное, заранее подготовленное и продуманное не раз помогало Покрышкину в бою.

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.