К. Тараданкин, С. Ковалев 8 глава

Кончился короткий период отдыха после боев. Наступил последний год Великой Отечественной войны. В морозный январский день танковая бригада Драгунского снова пошла вперед, на запад.

Почетная и трудная задача выпала на долю танкистов Драгунского — действовать в передовом отряде. Она по плечу лишь смелым, выносливым, сильным духом людям. Передовой отряд действует впереди главных сил, удаляясь от них на 40 — 60, а иногда и больше километров. Этим обеспечивается стремительное продвижение наступающих войск. В таких условиях нужны высокие качества командира, умение самостоятельно принимать решения, действовать быстро, без промедления.

И 'не случайно гвардии полковнику Драгунскому так часто приходилось возглавлять передовые отряды. Генерал Рыбалко говорил, что его не только не надо подгонять, а порою приходится сдерживать в бою.

На второй день боев бригада далеко оторвалась от главных сил корпуса. Но вот на подступах к городу Енджеюв первый танковый батальон встретил колонну вражеской артиллерии танков, намеревавшуюся занять подготовленный рубеж, чтобы не допустить дальнейшего продвижения наших войск. Возглавлял батальон Герой Советского Союза майор Федоров. Воевал он вместе с Драгунским уже давно. Понимали друг друга с полуслова. А в условиях фронтовой жизни это очень важно. [364]

Медлить нельзя. И вот уже у комбрига созрело решение: батальону Федорова незаметно обойти врага и ударить по колонне с фланга. Как только раздались орудийные залпы танков первого батальона, колонна противника начала спешно разворачиваться. В этот момент другие батальоны стремительно атаковали с фронта. В течение часа все было кончено. В беспорядке на поле боя стояли, опустив стволы пушек, подбитые танки, дымились остатки разбитых автомашин, торчало из снега развороченное железо.

Танкисты на полном ходу ворвались в город. На окраине они захватили аэродром с не успевшими взлететь «юнкерсами» и «мессершмиттами». Уж очень дерзко действовали наши танкисты. Еще вчера до линии фронта была сотня километров. А сегодня... Даже командующий армией усомнился, получив донесение о таком успехе бригады.

Что ни день, все дальше на запад уходили танкисты Драгунского. Форсировали реки Чарна-Нида, Пилица, Варта и Одер. Вступили на землю врага.

В первых числах февраля бригада вышла к городу Бунцлау, что стоит на реке Бобер. Враг упорно оборонялся, понимая, что, овладев этим городом, наши войска открывали себе пути для дальнейшего наступления на Лаубен, Котбус, Дрезден и Берлин.

После короткой, но решительной атаки бригада Драгунского во взаимодействии с другими частями 10 февраля овладела городом Бунцлау. Здесь, по этим дорогам, около 130 лет назад шли русские воины с Кутузовым во главе.

...В Бунцлау Драгунский с начальником политотдела Дмитриевым и командирами батальонов поехали осматривать исторические места. В центре города — трехгранный гранитный обелиск. На нем высечены простые, волнующие слова: «До сих мест князь Кутузов-Смоленский довел победоносные русские войска, но здесь смерть положила предел славным делам его. Он спас Отечество свое и отверз путь к избавлению Европы. Да будет благословенна память героя».

Бригада покидала Бунцлау. Танки проходили там, где героические русские войска отдали последние воинские почести прославленному полководцу. Драгунский остановил колонну. К памятнику приблизился танк. На его башне было написано: «Кутузов». Он служил трибуной. Подполковник Дмитриев открыл короткий митинг, посвященный памяти великого русского полководца и русских воинов, прошедших по этим дорогам.

Один за другим поднимались на трибуну танкисты. Говорили о славе русского оружия, клялись быть достойными [365] памяти своих героических предков. Прогремел трехкратный салют в память славных воинов России и их великого полководца. Танки уходили дальше на запад.

В первых числах марта Драгунскому снова пришлось покинуть бригаду: открылась старая рана. Узнав об этом, генерал Рыбалко приказал лечиться.

В начале Берлинской операции Драгунский вернулся в родную бригаду. Он прибыл туда в разгар боев, 18 апреля 1945 года. Танкисты уже форсировали реку Шпрее. Как раз в это время армия генерала Рыбалко повернула на Берлин. Это известие обрадовало всех танкистов. Им предстояло вместе с другими частями нанести последний, решающий удар по врагу.

С каждым днем все ближе фашистское логово. Какой-то шутник вывел на броне танка: «До Берлина хватит одной заправки». Стремителен был удар с юга на Берлин. Уже 23 апреля развернулись бои в пригородах. Каменные постройки, приспособленные врагом для обороны, осложняли наступление. Противник яростно сопротивлялся.

На одной из улиц артиллерийский огонь преградил путь нашим танкам. Было подбито несколько машин. Все попытки выбить гитлеровцев из глубокого подвала оказались безуспешными. Недоставало пехоты. Комбриг решил обойти сильный опорный пункт. Танки уже начали разворачиваться в другом направлении. Но что это? Внезапно огонь прекратился. Уж не ловушка ли здесь?

Нет, никакой ловушки не было, Когда танковый батальон продвинулся вперед и занял улицу и опорный пункт, все стало ясно. В одном из подвалов, где было установлено противотанковое орудие, бойцы увидели четырех убитых фашистов. На казенной части пушки, намертво схватившись с пятым гитлеровцем, лежал убитый советский солдат. Это был Виктор Лисунов, боец разведывательного взвода бригады, девятнадцатилетний комсомолец.

26 апреля 1945 года танковая бригада полковника Драгунского овладела стадионом «Рейхспортфельд», металлургическим заводом в Рулебене.

И опять новая боевая задача: перерезать шоссе Берлин — Потсдам, соединиться с войсками 1-го Белорусского фронта, наступавшими с севера, и замкнуть кольцо окружения вокруг Берлина. Эта задача была выполнена. 30 апреля внутреннее кольцо окружения берлинского гарнизона было замкнуто. Танкисты полковника Драгунского соединились с воинами 35-й гвардейской механизированной бригады 1-го Белорусского фронта, наступавшей [366] с севера. Радости не было предела. Летели вверх промасленные шлемы танкистов. Люди обнимались, целовали друг друга. Близилась долгожданная победа.

...Недолго отдыхали танкисты после боев в Берлине. Всего три дня простояли они в лесу южнее города. Едва успели заправить танки, пополнить боеприпасы. Даже отремонтировать вышедшие из строя машины не было времени. И снова получен боевой приказ. Взывала о помощи восставшая Прага. Над древним городом нависла опасность.

5 мая 1945 года танкисты двинулись вперед. Мощные танковые колонны на сей раз устремились на юг. Днем и ночью шли они по узким, извилистым горным дорогам, преодолевали лесные завалы, крутые подъемы и спуски. Опять, но теперь уже в последний раз танковая бригада полковника Драгунского действовала в передовом отряде.

Последняя сотня километров. На рассвете 9 мая 1945 года танкисты Драгунского в числе первых ворвались на северо-западную окраину города Праги. Немцы ожидали русских с юга, востока, но только не с северо-запада: ведь там Рудные горы. Но ничто не могло остановить советских танкистов.

Вот Драгунский с капитаном Гулеватым и другими офицерами остановился у отеля «Астория». Они рассматривают план города Праги, уточняют обстановку. И в это время радостный крик начальника связи бригады капитана Зосименко:

— Товарищи! Победа! Германия капитулировала!

Вставало солнце над Прагой. Над городом развевались красные и трехцветные знамена. Народ заполнял улицы и площади древней столицы. Пражане чествовали своих освободителей.

...За умелое руководство действиями бригады в период штурма Берлина и проявленные при этом личное мужество и отвагу, а также за стремительный бросок бригады на Прагу гвардии полковник Драгунский был награжден второй «Золотой Звездой» Героя Советского Союза.

Поныне служит в рядах Советской Армии Давид Абрамович Драгунский, генерал-полковник танковых войск. За его плечами суровая школа Великой Отечественной войны. Свой боевой опыт он передает молодому поколению офицеров, учит их искусству управления войсками в современном бою.

Генерал ведет большую общественную работу: выступает перед молодежью, рассказывает ей о героическом подвиге советского народа в годы Великой Отечественной войны.

В. Смирнов

А. Синицын

Гвардейская хватка

ЕВСТИГНЕЕВ КИРИЛЛ АЛЕКСЕЕВИЧ

Кирилл Алексеевич Евстигнеев родился в 1917 году в селе Большие Хохлы Шумихинского района Курганской области в семье крестьянина-бедняка. По национальности русский. Член КПСС с 1943 года.

Огромное желание стать летчиком привело молодого рабочего Челябинского тракторного завода в армию. В 1940 году его приняли в военную авиационную школу пилотов. Когда началась война, К. А. Евстигнеев был уже инструктором авиационной школы, находившейся на Дальнем Востоке.

После настойчивых просьб в начале марта 1943 года его откомандировали в действующую армию. На фронте пробыл до конца войны. Совершил 300 боевых вылетов, участвовал в 120 воздушных боях, лично сбил 53 и в группе 3 вражеских самолета.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 2 августа 1944 года Кириллу Алексеевичу Евстигнееву присвоено звание Героя Советского Союза. 23 февраля 1945 года за новые боевые подвиги удостоен второй медали «Золотая Звезда». Награжден также многими орденами и медалями.

После войны окончил Краснознаменную Военно-воздушную академию, а затем Академию Генерального штаба. Многие годы гвардии генерал-майор авиации К. А. Евстигнеев продолжал служить в рядах Советской Армии, готовил молодую смену летчиков, передавая им свой, богатый боевой опыт. В октябре 1972 года по состоянию здоровья уволен в запас. В настоящее время живет и работает в Москве.

Фронт был совсем рядом. Ожесточенные бои, развернувшиеся по всей линии Курской дуги, продолжались уже несколько дней. С раннего утра и до позднего вечера отчетливо слышались взрывы бомб, приглушенная дробь крупнокалиберных пулеметов, отрывистое постукивание зенитных пушек. Надсадно гудели, не затихая ни на минуту, моторы. На небольшой высоте с пронзительным свистом проносились над землей самолеты, каждый раз заставляя со звоном вздрагивать оконные рамы эвакогоспиталя. Очистившийся за ночь воздух снова наполнился запахами гари и дыма. И лишь яркие солнечные лучи, прорывавшиеся сквозь густые кроны деревьев, напоминали о том, что наступило лето.

Еще вчера, вот таким же жарким солнечным днем, Кирилл Евстигнеев дрался с фашистами в запорошенном серой дымкой фронтовом небе. Во время сопровождения группы наших бомбардировщиков в районе Стрелецкого, что под Курском, в завязавшемся воздушном бою сразил выстрелами из пушек «мессершмитта». Это была седьмая личная победа Евстигнеева за время Курской битвы. При возвращении на свой аэродром его самолет был атакован сразу шестью «мессершмиттами» и двумя «фокке-вульфами». Огненные иглы пуль, выпущенных вражескими истребителями, ударили почти одновременно сверху и сбоку, хлестнули по плоскостям и фюзеляжу машины. Что-то резко кольнуло в ноги, болью отдаваясь в сердце. И вот — фронтовой эвакогоспиталь.

Кирилл Евстигнеев, несколько осунувшийся за ночь, проведенную в хирургическом отделении, устало закрыл глаза и, стараясь восстановить в памяти все, что с ним произошло, снова задумался. В ушах еще звучал ровный, казалось, совершенно [369] равнодушный голос военного хирурга: «Видимо, отлетались, молодой человек».

А может быть, он прав, этот удивительно спокойный человек в белоснежном халате? Ведь через его руки, руки опытного хирурга, прошло уже столько раненых. Многолетняя практика, огромные знания. Неужели, правда, не придется больше летать? А вдруг действительно отвоевался?

«Нет, уважаемый доктор, ошибаетесь! Мы еще повоюем! Обязательно повоюем! — Евстигнеев приподнялся и решительно сбросил с себя одеяло: — Хватит валяться, не в санатории. Долечиваться будем потом, после войны». Но вдруг снова — обжигающая резкая боль. «Отвоевался»... А как рвался на фронт, сколько затрачено усилии, чтобы попасть в действующую часть!

...Страшная весть о войне молниеносно облетела городок авиационной школы, все ее подразделения. В комнату то и дело забегали курсанты и взволнованно спрашивали:

— Что делать, товарищ командир? Война началась!

— Как «что делать»? Продолжать учебу, продолжать с удвоенной, утроенной энергией, — сдерживая волнение, отвечал Кирилл Евстигнеев.

Для себя инструктор Евстигнеев уже твердо решил: с первым же эшелоном отправляется на фронт. В тот же день он подал командованию рапорт с просьбой отправить его добровольцем в действующую часть. Но ответа не последовало. Второй рапорт. И снова ожидание. После третьего рапорта его пригласил к себе начальник школы Н. Ф. Пушкарев.

— Значит, хотите на фронт?

— Так точно, товарищ полковник, — радостно ответил Евстигнеев. Наконец-то его просьба удовлетворена, решил он.

— Это хорошо, даже отлично, — продолжал начальник школы. — Вполне понимаю и разделяю ваши благородные патриотические чувства и желания.

— Разрешите сдать дела?

Вместо ответа полковник протянул Евстигнееву объемистую папку, в которой хранились исписанные различным почерком листы бумаги.

— Вот, почитайте. Это заявления сержантов и офицеров нашей части. Как и вы, все они хотят добровольцами идти на фронт. Не скрою, я тоже хотел бы быть на передовой. Но партия и правительство приказали нам готовить для фронта боевое пополнение. На сегодня это наше основное боевое задание. Мы выполняем приказ Родины! [370]

Кирилл понял, что разговор окончен и что судьба его решена. Где-то в глубине души он еще надеялся, что вот сейчас начальник школы выйдет из-за своего стола, подойдет к нему и, пристально вглядываясь в глаза, как он это делал обычно на экзаменах, скажет свое любимое «добро».

— Есть еще вопросы? — прервал размышления инструктора полковник.

Да, у Кирилла были вопросы. Но по тону начальника школы, по его взгляду понял, что дальнейшие объяснения излишни.

И снова потянулись дни летной учебы. Они казались Евстигнееву однообразными, а то и просто скучными. Ну что интересного в полетах по заданному кругу и в посадках на давно и до мельчайших подробностей изученный аэродром в глубоком тылу? Да и самолет старый, учебно-тренировочный, а не боевой.

Но вот выпущена первая группа курсантов. Молодые летчики отправились на фронт. На их место пришли другие, еще робкие новички. Предстояло подготовить новый отряд смелых, выносливых, тактически грамотных, отлично владеющих боевой техникой летчиков. И сделать это необходимо было в самые сжатые сроки. Действующая армия требовала все большее пополнение.

Вскоре с фронта от бывших курсантов школы пришло первое письмо. Читали всем курсом. А затем письма стали приходить все чаще и чаще. В них летчики сообщали об успешно проведенных боях, о количестве сбитых самолетов, сердечно благодарили за хорошую выучку. Это радовало, придавало новые силы.

Кирилл Евстигнеев стал иными глазами смотреть на свою работу инструктора. Все свободное время он проводил теперь среди курсантов, помогал им быстрее осваивать новую боевую технику. Не один десяток летчиков-истребителей воспитал он, вооружил их навыками пилотирования, умением тактически грамотно вести воздушный бой, метко стрелять по движущимся мишеням. Это был его, инструктора Евстигнеева, личный вклад в общее дело разгрома врага.

Двадцать два месяца проработал Кирилл Евстигнеев в авиационной школе. И лишь после этого попал на фронт. Ранней весной 1943 года прибыл он под Воронеж, где в то время шли непрерывные бои. Фашисты стремились взять реванш за свое крупное поражение под Сталинградом. За короткое время Евстигнеев совершил несколько боевых вылетов, сбил в воздушных боях девять фашистских самолетов, из них семь под [371] Курском. В последнем бою — это было в середине июля 1943 года — был ранен в обе ноги. Да, недолго довелось повоевать.

Евстигнееву ясно припомнился разговор с начальником авиашколы в первые дни войны, письма курсантов, торжественные проводы его на фронт, дружеские напутствия «бить врага по-гвардейски». И вот он здесь.

«Уйду, обязательно уйду! Не для того рвался на фронт, чтобы отлеживаться, — думал Кирилл Евстигнеев. — Вот только уговорить бы врача, чтобы на денек задержал отправку в далекий тыл на лечение».

Он встал с постели и неуверенно прошелся по комнате, опираясь на костыли. Ноги отяжелели, стали словно свинцовые.

О своем решении убежать из госпиталя Евстигнеев не решился рассказать соседям по палате: знал, что не одобрят. Пришлось уйти, не попрощавшись.

До своей части Кирилл Евстигнеев добрался уже поздно вечером. Еще издали заметил, как в фанерном домике, где размещался штаб их 240-го истребительного авиационного полка, мигает коптилка, сделанная летчиками из гильзы крупнокалиберного пулемета. Дверь почти не закрывалась: в помещение то и дело входили и выходили, о чем-то шумно спорили.

— Убежал? — встретил его вопросом командир полка.

— Так точно, товарищ командир, убежал. Но убежал на фронт, а не с фронта.

— На фронт, говоришь? А разве вам, лейтенант Евстигнеев, не известно, что нарушать дисциплину на фронте тем более не положено?

— Виноват, товарищ командир полка. Вину искуплю в первом же воздушном бою.

— Ну, до воздушного боя вам еще далеко. С простреленными-то ногами — и в полет!? Посмотрим, что еще скажут врачи, — уже более спокойно продолжал командир.

Крепко досталось ему тогда от командира полка подполковника Н. И. Ольховского. И хотя обратно в эвакогоспиталь не отправили, но и летать не разрешили до полного выздоровления.

Когда раны на ногах затянулись, Кирилл Евстигнеев попросил полкового сапожника сшить ему из старой плащ-палатки сапоги — в брезентовых сапогах легче ходить. Тогда же начал тренировочные полеты над аэродромом. А вскоре был разрешен и боевой вылет. Помог случай. В одном из тренировочных полетов Евстигнеева атаковал фашистский самолет. Завязался бой. Он проходил здесь же, на небольшом удалении от аэродрома. Это была безрассудная дерзость врага, и Евстигнеев решил проучить фашиста. [372]

Но враг был опытным, уверенным в своих силах. Он хитрил, увертывался от открытого боя, старался увести советского летчика в сторону от зенитных батарей. Евстигнеев разгадал его замысел и решил ответить военной хитростью. Прикинувшись неопытным, необстрелянным летчиком, он сделал вид, что уходит от боя, допуская ошибки при разворотах. И когда фашист на какое-то время утратил бдительность, он стремительно настиг его и сразил меткими выстрелами из пушек. Это была десятая личная победа Кирилла Евстигнеева на фронте. В тот же день на фюзеляже его самолета полковой художник нарисовал еще одну звездочку.

Вечером Евстигнеева вызвал к себе командир полка.

— Поздравляю с очередной победой, товарищ лейтенант, — торжественно пробасил командир. — Славно сражался. Вижу, что поправился. Разрешаю принять командование своей эскадрильей.

Не знал еще тогда подполковник Ольховский, что раны на ногах у Евстигнеева не зажили окончательно, что ходит он, опираясь на палку, которую всякий раз предусмотрительно прячет перед входом на командный пункт. Когда же подполковник узнал об этом, отменять приказ было поздно: к тому времени командир эскадрильи был совершенно здоров.

Вернувшись в строй, Кирилл Евстигнеев с еще большей смелостью обрушивал удары на врага. Из месяца в месяц росло число сбитых им фашистских самолетов. Его боевые дела стали широко известны в частях и соединениях. О его воздушных подвигах писали многие фронтовые газеты.

— Гвардейская хватка! — говорили опытные воины о молниеносных ударах летчика-истребителя Кирилла Евстигнеева.

Хорошо знал силу гвардейского удара Евстигнеева и враг. Всякий раз, как только во фронтовом небе появлялся расцвеченный звездочками истребитель отважного летчика, немецкие наблюдатели начинали неистово кричать по радио:

— Внимание! Внимание! В воздухе советский ас! Будьте особенно внимательны!

Услышав это предупреждение, фашистские летчики поспешно покидали поле боя, уходили под защиту своих зенитных батарей. Даже при значительном своем численном превосходстве гитлеровцы не всегда решались вступать в открытый бой с этим русским богатырем.

Кириллу Евстигнееву не раз приходилось сопровождать на территорию врага наши бомбардировщики и штурмовики, блокировать аэродромы противника, летать на разведку войск и [373] техники фашистов, на перехват немецких самолетов, на «свободную охоту». Но особенно часто вылетал он на прикрытие наших наземных войск на линии фронта. И не было случая, чтобы он пропустил врага, дал ему возможность прицельно бомбить, уйти безнаказанно. Пехотинцы и артиллеристы, танкисты и кавалеристы знали, что если в воздухе дежурит эскадрилья Евстигнеева, то фашистские летчики на этом участке не прорвутся, что их достойным образом встретят наши соколы. Не раз получала эскадрилья Евстигнеева благодарность от наземных войск за отличные действия против гитлеровских налетчиков, за героизм, проявленный при отражении воздушного нападения. Несколько благодарностей было получено лично от командующих фронтами Маршалов Советского Союза И. С. Конева и Р. Я. Малиновского.

Из всех боев, проведенных над линией фронта, Кириллу Евстигнееву особенно отчетливо запомнился бой на юге Украины. И запомнился он не потому, что это был особый, исключительный бой. Нет, это был обычный бой, каких немало провел он за годы войны. Правда, тяжело тогда пришлось, но на войне нет легких побед, как нет и случайных поражений, неудач.

Эскадрилья Кирилла Евстигнеева получила в тот день срочный приказ: прикрыть наши наземные войска в районе ожесточенных боев за Днепром, не дать возможности фашистским летчикам бомбить наши подразделения, вклинившиеся в немецкую оборону.

Как только советские истребители появились над плацдармом, занятым нашими войсками, с земли предупредили, что на горизонте показалась большая группа фашистских самолетов. «Отразить налет врага», — прозвучала в эфире команда.

Но Евстигнеев уже знал о появлении противника. Гитлеровских летчиков первым заметил лейтенант Алексей Тернюк. Не зря прозвали его в полку «глазами эскадрильи».

Фашистские самолеты шли тремя группами, в каждой из которых было по 9 «юнкерсов» и 6 «фокке-вульфов». 9 против 45! На один советский самолет — пять фашистских! Но не в правилах Кирилла Евстигнеева считать врага. Главное — опередить противника в действиях, не дать ему возможности перестроиться, подготовиться к отражению атаки.

Командир эскадрильи решил немедленно вступить в бой. Приказав лейтенанту Алексею Амелину со своим звеном связать боем вражеские истребители, Евстигнеев вместе с Алексеем Тернюком и Валентином Мудрецовым устремился на ведущую девятку. С первой же атаки командир эскадрильи сразил [374] одного из фашистов. В это же время лейтенант Тернюк сбил второго «юнкерса». Остальные, не принимая боя, повернули назад.

Разделавшись с первой группой фашистских бомбардировщиков, Евстигнеев вместе с ведомыми с ходу атаковал вторую. С первого же захода были сбиты еще два «юнкерса». Фашисты, поспешно побросав бомбы, повернули обратно. Но в это время тяжелое положение создалось в группе лейтенанта Амелина. Имея значительное численное превосходство, вражеские истребители взяли в кольцо наши самолеты и пытались их расстрелять поодиночке. Прекратив преследование вражеских бомбардировщиков, командир эскадрильи устремился на выручку своим товарищам. И это было очень своевременно. Опоздай он на несколько минут, и неизвестно, чем бы закончился бой группы наших истребителей с «мессершмиттами» и «фокке-вульфами».

Всего в том бою летчики эскадрильи Кирилла Евстигнеева уничтожили шесть фашистских самолетов, не потеряв ни одного своего. Три самолета из шести были сбиты лично командиром эскадрильи. И здесь сказалась его гвардейская хватка! За этот бой Евстигнеева наградили вторым орденом Красного Знамени.

В наградном листе Кирилла Евстигнеева, написанном во фронтовой обстановке, по свежим следам только что проведенных боев, есть такая фраза: «В воздушных боях показал себя смелым, решительным, стойким и отважным летчиком, не знающим страха в героических сражениях за социалистическую Родину».

Краткая, лаконичная запись. Но как много кроется за этими словами! Воздушный бой. Немало их провел Кирилл Евстигнеев. В каждый из них он вложил свою страсть и ненависть к врагу, знания и талант. В каждый из них он внес что-то новое, свое. В самом трудном, казалось, безвыходном положении он находил в себе силы, чтобы не только преодолеть трудности, но и выйти победителем.

Мало кому известен небольшой населенный пункт Беленихино. Но никогда не забыть его Евстигнееву. Именно здесь, в этом районе, в тяжелом бою истребитель командира эскадрильи получил несколько десятков пробоин. Положение было критическим. Но выдержка и на этот раз не изменила летчику. Сбив в бою три фашистских самолета, советский ас сумел довести и посадить израненную машину на свой аэродром. Трудно представить, каких неимоверных усилий и напряжения стоило это Кириллу Евстигнееву. Но он не любит об этом говорить. Не забыть Евстигнееву и район Бородаевки, где в пяти воздушных [375] боях он уничтожил девять вражеских самолетов — пять «юнкерсов» и четыре «мессершмитта». По одному самолету было сбито в воздушных сражениях в районах Калужина, Кочетовки, Лиховки, Мещурина Рога, Пятихатки, Скулян.

Случилось так, что Евстигнеев на протяжении многих месяцев войны сражался против фашистов в одном полку с Иваном Кожедубом. Оба они пришли в полк сержантами, рядовыми летчиками. Затем стали командирами эскадрилий. Часто вылетали вместе на выполнение боевых заданий, не раз приходили друг другу на выручку во время сражений, обменивались боевым опытом. Крепко подружились они тогда на фронте.

Уже много лет спустя после окончания Великой Отечественной войны Кирилл Евстигнеев познакомил меня с многочисленными материалами личного архива, среди которых хранится и небольшая вырезка из фронтовой газеты за 28 марта 1944 года. Эта вырезка, изрядно пожелтевшая от времени, особенно дорога Кириллу Евстигнееву. В заметке рассказывается, что в течение одного дня в трех ожесточенных боях 22 самолета «Лавочкин-5» из группы Кирилла Евстигнеева и Ивана Кожедуба сражались со 156 самолетами противника и сбили в воздушном бою девять вражеских машин. Шесть из них были уничтожены группой Евстигнеева: два самолета сбил лично командир эскадрильи и по одному самолету уничтожили летчики Жигуленков, Карпов, Мудрецов и Тернюк. Иван Кожедуб сбил в том бою 35-й самолет, Кирилл Евстигнеев — 30-й. Поистине знаменательный бой!

Много таких боев было в годы войны. Евстигнеев дрался с врагом над полями центральных областей страны, над Белгородом и Харьковом, Полтавой и Кишиневом, над широким Днепром и полноводным Дунаем, над зелеными Карпатами и изрезанными равнинами Венгрии. Его краснозвездная машина не раз появлялась над Яссами, Будапештом, Веной, Прагой и многими другими городами Европы. Уже к октябрю 1944 года летчики его эскадрильи совершили несколько сот боевых вылетов, провели более 100 воздушных боев, в которых сбили 71 самолет противника. К концу войны этот счет был почти удвоен.

Из сохранившихся документов военных лет видно, что командование всегда высоко ценило Кирилла Евстигнеева как большого мастера воздушного боя. И действительно, его военное мастерство, знание боевой техники, умение отлично ориентироваться во время воздушного боя были безукоризненными. Несмотря на это, Евстигнеев постоянно совершенствовал свои военные знания, учился на лучших примерах боевой деятельности [376] других фронтовиков. Этого же он требовал и от подчиненных.

— В совершенствовании боевого мастерства нет предела, — не раз говорил Евстигнеев летчикам своей эскадрильи. — Надо научиться бить врага из любых положений, в любой обстановке. Главное же — уметь предугадать, предвидеть маневр противника, уметь опережать его действия, бить наверняка!

Почти каждый воздушный бой Кирилла Евстигнеева стоил гитлеровцам одного, а то и нескольких сбитых самолетов. Советский летчик действовал стремительно, напористо, смело. Его меткие выстрелы почти всегда достигали цели. Каждый раз он на какую-то долю секунды опережал маневр противника и добивался победы. Враг не успевал следить за его неожиданными разворотами, сложными фигурами полета. Его не останавливали ни численное превосходство противника, ни его атаки.

Уже через год и четыре месяца после прибытия на фронт Кириллу Алексеевичу Евстигнееву за выдающиеся подвиги в боях за социалистическую Родину было присвоено звание Героя Советского Союза. А еще через два с половиной месяца за новые героические подвиги его вторично представили к присвоению звания Героя. К тому времени на счету прославленного летчика уже было 46 лично сбитых фашистских самолетов. Это был действительно выдающийся успех прославленного сокола нашей страны!

...Шли последние дни войны. Гвардии майор Кирилл Евстигнеев патрулировал в небе Венгрии. В это время на горизонте показались 18 «фокке-вульфов». Фашисты не ожидали, что их может атаковать четверка советских истребителей. Но не в правилах советских воинов пасовать перед численным превосходством врага. Да и разница в соотношении сил не так уж велика. Были бои и посложнее!

Наши летчики стремительно врезались в строй врага. Атака была настолько неожиданной, что ошеломила противника, не дала ему возможности подготовиться для встречного боя. Этим и воспользовались советские летчики. Евстигнеев настиг один из самолетов фашистов и с короткой дистанции поджег его. «Фокке-вульф» на какую-то долю секунды замер в воздухе, а затем камнем полетел вниз. Так была одержана последняя фронтовая победа!

Всего за 26 месяцев отважный сокол сбил в воздушных боях 56 вражеских самолетов. Настоящая гвардейская хватка!

П. Асташенков

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: