От первого военного дня до победного 10 глава

Богданов отчетливо представлял себе природу боя всех родов войск, а танковых в особенности. Он организовывал взаимодействие с той тщательностью, даже скрупулезностью, без которых может застопориться наступление танков. Высокий темп, массирование сил и средств на важнейших направлениях — такими были его непреложные правила.

И вот в морозные дни середины января в прорыв были введены 1-я и 2-я гвардейские танковые армии. С танкистами Богданова взаимодействовали пехотинцы 5-й ударной армии генерала Н. Э. Берзарина. Мощь танковых корпусов дополнялась и приданными им двумя корпусами авиации — бомбардировщиков и истребителей.

К вечеру наши танки продвинулись до 80 километров в тыл противника. Это был необычайно высокий темп наступления. Час освобождения многострадальной польской столицы был близок.

2-я танковая образовывала как бы острие, которое тем глубже врезалось во вражеский тыл, чем быстрее наступали другие наши армии. Острие все время было в движении, направление у него было одно — на запад.

Танкисты с боями брали город за городом. Быдгощ был чуть правее пути армии. Но город этот являлся важным опорным пунктом гитлеровцев, и генерал Богданов бросил туда две танковые бригады. Погода стояла прескверная. Туман не позволял вести авиационную разведку. Но и без нее танкисты действовали уверенно. Город захватили быстро, 23 января, совместно со 2-м гвардейским кавалерийским корпусом.

В те дни большого наступления дерзость в действиях наших воинов проявлялась особенно часто.

Западнее города Быдгощ разведывательный мотоциклетный батальон наткнулся на отходивший по дороге немецкий полк. Наши мотоциклисты, как говорится, поддали огоньку. Поначалу гитлеровцы растерялись. Правда, быстро пришли в себя, но командира полка уже не было среди них. Наши лихие разведчики увезли этого офицера, да еще его адъютанта прихватили.

— Огромное дело сделал этот батальон, — вспоминал Богданов много лет спустя. — Пленный полковник дал нам показания, которым цены не было.

Полученные сведения были учтены, и это очень помогло танкистам. [132] В Штаргард вошли, вовсе не встретив сопротивления. Враг вывел свои войска, оставив только сотни раненых. Бощанову донесли: раненые изголодались, есть нечего. Противник в бинтах — это уже не противник, и, коль он нуждается в пище, надо накормить его. Так и сделали. Вчерашним солдатам Гитлера выдали хлеб, картошку, масло, которого они давно уже не видели.

...2-я танковая приближалась к Одеру. С начала наступления она прошла с боями добрых 500 километров. А впереди — еще одно серьезное водное препятствие. Как же быть? Сделать оперативную паузу, не доходя до Одера, или обойтись без нее, двигаться вперед? Пауза — это опасная потеря времени, таково было мнение штаба фронта. В этом был убежден и генерал Богданов. Но надо было заразить своей убежденностью подчиненных.

Богданов поехал в корпус генерала С. М. Кривошеина. Поставил перед ним ближайшую задачу — захватить город Чарнкув. Решил вместе с корпусом продвигаться к этому городу, подтягивая и остальные корпуса армии.

В Чарнкув танкисты ворвались стремительно. Вышли к мосту, причем так быстро, что противник бежал, не успев взорвать его, толовые шашки висели неподожженные.

2-я и соседняя с ней 1-я танковые армии были уже на Одере. Но противник начал собирать силы для мощного контрудара. Об этом стало известно при таких чрезвычайных обстоятельствах. Поздно ночью к генералу Богданову прибыл начальник разведотряда армии подполковник Костромин. Богданов знал и ценил его как настоящего разведчика — смелого, дельного, точного во всем. Если Костромин прибыл ночью, значит, неспроста — что-то важное стряслось.

Так оно и было. Костромин вручил генералу портфель с документами немецкого офицера, погибшего в подбитом нашими летчиками самолете. Из документов выяснилось, что только что сформированная группировка противника должна ударить по флангу наших войск и выйти в район Вислы. Приказ об этом и вез командующему группировкой офицер гитлеровского генштаба. Привезли же этот приказ в штаб нашего 1-го Белорусского фронта. И уже через день 2-я и 1-я гвардейские танковые армии были повернуты от Одера на север, с тем чтобы сорвать контрудар.

Когда закончилась Висло-Одерская операция, генерал Богданов был снова представлен к присвоению звания Героя Советского Союза. В Ставку ушел его наградной лист, в котором

сжато и убедительно излагались боевые действия 2-й гвардейской танковой армии в начале последнего военного года. В этом документе одна лишь краткая оценка: «Войска 2-й гвардейской танковой армии, руководимые гвардии генерал-полковником танковых войск Богдановым, в наступательных операциях войск 1-го Белорусского фронта в 1945 году показали образцы смелых, дерзких и стремительных ударов по противнику». А дальше приводятся только факты, которые и сами звучат как высокая оценка: «...Части 2-й гвардейской танковой армии первыми вышли к границам Померании, успешно форсировали реку Потец и вторглись в пределы Германии»; «...Ведя бои в Померании, армия тов. Богданова первой вышла к реке Одер и обеспечила захват чрезвычайно важных для последующих операций плацдармов на западном берегу реки Одер»; «...2-я гвардейская танковая армия, войдя в прорыв в район Арнсвальде, успешно выполнила свою задачу — вышла к побережью Балтийского моря в районе г. Каммин».

Итак, вместе с боевыми товарищами из соседних армий танкисты перешагнули границу государства, откуда расползлись по Европе щупальца свастики. Пробились за Одер. Заглушили двигатели своих танков у самого Балтийского взморья, разгромив там противника наголову. Так воевала армия Богданова в сорок пятом году. Так проявлялись мастерство и храбрость ее воинов с командующим во главе.

2-я танковая готовилась к последним боям. Столица фашистского рейха — почти рядом. Но обреченный враг упорен и ожесточен до крайности. Последние бои требовали от наших воинов умножения ратных усилий, порыва, большой воли.

Богданов сознавал, как важно воодушевить людей именно сейчас, когда до полного разгрома противника остались считанные дни. Штабных дел у него было очень много, но решил сам побывать на вручении бригадам гвардейских знамен.

В 34-й мотострелковой говорил горячо, убежденно:

— Теперь ваша бригада пойдет на Берлин с гвардейским знаменем. В русской армии была гвардия, девизом которой было: «Старая гвардия не сдается, а умирает». Для нас это не годится. Нашим девизом должно стать: советская гвардия не сдается, не умирает, а побеждает. Желаю вам одержать победу и под гвардейским знаменем первыми войти в Берлин.

Плечом к плечу с 1-й гвардейской танковой армией, с общевойсковыми соединениями 2-я гвардейская танковая прорвалась к Берлину. В этом громадном городе мера расстояния множилась на меру упрямого сопротивления отчаявшихся фашистских [134] войск. Дни и кварталы, кварталы и дни — так прошла неделя, декада. И наступил необыкновенный Первомай — Первомай победы.

Все сбылось, как мечталось. Но кто сосчитает могилы однополчан на 6-тысячекилометровом боевом пути 2-й танковой, от курской земли до берлинских улиц? Ценою жертв, мук и необычайного напряжения вместе со всей Советской Армией пришла к победе и 2-я танковая. С гвардейскими знаменами и орденами на них. С 221 Героем Советского Союза и 103 тысячами воинов, имевших боевые награды.

В Берлине для генерала Богданова и закончилась война. А начал он воевать в Пружанах, в мало кому известных Пружанах, под Брестом, по боевой тревоге, которую сам объявил в 4 часа утра в черное июньское воскресенье сорок первого года.

Тот, первый день войны сохранился в памяти Богданова так, как, может быть, ни один другой. Сохранился в памяти по часам, от утра до вечера.

6 часов. Части его дивизии вышли в район сбора, юго-западнее Пружан. Где другие части — неизвестно, связи с ними нет. Повел своих танкистов в район сосредоточения, который был предусмотрен планом обороны государственной границы. Авиация противника бомбила жестоко и почти непрерывно.

13 часов. Достигли указанного района. Никакой передышки — впереди подразделения 18-й танковой дивизии противника. Начался встречный бой.

15 часов. Авиация противника становится еще активнее, чем утром. В каждом налете участвует минимум полсотни самолетов. Части 18-й дивизии снова наседают. Приходится отражать одну контратаку за другой, час за часом. Долгий, неравный бой.

Наступила темнота. Вспыхнул ночной бой. Тоже упорный. Но это уже начинался второй день войны. Первый, едва ли не самый тяжкий из всех 1418 военных дней, уже ушел, а горе, которое он принес, отковалось гневом и мужеством танкистов Богданова, всей нашей армии, всего народа.

Очень трудно было и осенью того же первого военного года, когда полковник Богданов командовал Можайским укрепленным районом. Протяженность этого района по фронту составляла больше 100 километров. 30 тысяч невоенных людей рыли окопы. Оружия же у полковника Богданова было всего ничего.

Так начинался боевой путь Богданова в эту войну. И вот ее финал — в Берлине. Полковник Богданов был уже генерал-полковником, а вскоре после победы он получил звание [135] маршала бронетанковых войск. Старый воин, удостоен вы и первого ордена Красного Знамени еще в двадцатом году, стал и дважды Героем, кавалером многих орденов. Красноармеец, командир, маршал — таковы вехи его военной жизни.

В личном деле маршала Богданова есть рапорт, который он написал на имя министра обороны. Речь в этом рапорте идет об увольнении в отставку по состоянию здоровья. Строгие, приличествующие документу строки. И вдруг врываются иные строки — щемящие, просто за душу берущие. Это — прощание с армией, это — благодарность ей за все, чему научила.

«Беззаветно, не щадя своей жизни, — писал Богданов, и в этот нелегкий для себя час, подводя итог сделанному, он имел право так заявить, — защищал; Советское государство с самого его зарождения и до настоящего дня: 1917, 1920 — 1921, 1941 — 1945 гг.». А дальше — горестные меты биографии: «Непосредственно в боях с врагами четыре раза ранен... В боях с врагами нашего Советского государства погибли сын, три брата, сестра». И заключение: «Работал в полную силу на благо нашей Родины и Коммунистической партии».

Именно так: в полную силу.

В Ленинграде установлен бюст маршала. Это город его рабочей юности. Здесь, на знаменитом Путиловском заводе, отец Богданова проработал без малого 40 лет. Сам он двенадцатилетним мальчишкой был определен на меднолитейный завод Боровского. Сперва слесарь-ученик, потом самостоятельный слесарь.

За партой бы еще сидеть Семену Богданову, но не получилось: большая семья жила трудно. А учиться хотелось. И, как ни уставал у тисков, выкраивал вечером часок-другой для чтения. Так сам прошел 6-классный курс реального училища и сдал экзамены экстерном.

В начале 1916 года Богданова призвали в армию. Была у него уже крепкая пролетарская закваска, войну он воспринимал трезво, настроения солдатской массы улавливал чутко. Командовал взводом, дослужился до подпоручика. Всегда был с солдатами, которые уважали его за храбрость и справедливость.

Октябрьскую революцию принял безоговорочно, в нюне восемнадцатого года записался добровольцем в 14-й Костромской полк, квартировавший в Петрограде. Вскоре был назначен командиром взвода, затем командовал ротой и батальоном. Жив остался, хоть и не раз попадал в тяжкие переделки. Но вот два брата не вернулись в отчий дом — сложили головы в боях за Советскую власть. [130]

В последующие годы Богданов командовал стрелковыми подразделениями. Когда в пору первой пятилетки пошли в рост наши танковые войска, получил мехбригаду.

И все в шинели — от одной большой войны до другой. Почти 40 лет — в родной Советской Армии, среди коммунистов-товарищей.

Отшумели бои. Шли годы. Путь 2-й гвардейской стал уже достоянием военной истории. А для ветеранов это не просто история — дорогая память о крепком армейском братстве, о ратной страде, которая была и нелегкой, и радостной, когда приносила она успехи, добытые потом и кровью.

Нам довелось встретиться с маршалом Богдановым незадолго до его скоропостижной кончины. Беседовали мы с ним, и чувствовалось: не позабыл маршал своих гвардейцев, следит за их судьбами. Он говорил с гордостью:

— Сколько генералов дала 2-я танковая! И сколько директоров предприятий, председателей колхозов! А как приятно бывает узнать, что воин из твоей армии — заслуженный офицер или знатный рабочий, сельский механизатор. Может, и не видел его раньше, но он же незнакомый друг по фронту.

И казалось: если б мог маршал, пожал бы руку всем товарищам военных лет и пожелал бы им служить народу так, как служили они в Великую Отечественную.

А. Журавский

Дерзость танкистская

БОЙКО ИВАН НИКИФОРОВИЧ

Иван Никифорович Бойко родился в 1910 году в селе Жорнище Ильинецкого района Винницкой области в семье крестьянина. По национальности украинец. Член КПСС с 1940 года. В Советской Армии с 1930 года. Участвовал в боях на Халхин-Голе.

В годы Великой Отечественной войны командовал танковым полком, бригадой. Особенно отличился в боях под Курском, Киевом, при овладении Казатином, при форсировании Днестра, Прута, в боях на Сандомирском плацдарме.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 10 января 1944 года Ивану Никифоровичу Бойко присвоено звание Героя Советского Союза. 26 апреля 1944 года за новые боевые подвиги он удостоен второй медали «Золотая Звезда». Награжден также многими орденами и медалями. После войны окончил академические курсы усовершенствования офицерского состава при Академии бронетанковых и механизированных войск Советской Армии. Был командиром танкового полка, заместителем командира корпуса. С 1956 года полковник И. Н. Бойко в запасе, живет в Киеве.

Перед войной Иван Бойко служил в Забайкалье. Он хорошо помнит тот летний день, когда вместе с другими командирами своей танковой части уезжал к новому месту назначения. Ехали без семей, тревожились: неспроста же поспешно перебрасывают их из одного конца страны в другой.

Иван Никифорович беспокоился, пожалуй, больше других; жена лежала в больнице, двое малолетних детей оставались под присмотром соседей.

Прощаясь с женой, заверил: как только приедет на новое место, сразу же вызовет ее с детьми. Встретятся через месяц-другой, не позднее.

И верил, что так будет, и не верил: вдруг все-таки война начнется?

Им суждено было встретиться только через три военных года, когда Иван Никифорович стал уже дважды Героем, прославленным танкистом.

Первые дни войны и первые бои для Бойко — это едино. И еще — первые бомбежки. Все пришло сразу. Готовился к этому долгие годы, еще с той поры, когда, робея, сел за рычаги управления танком в Ульяновском танковом училище, а включаться во фронтовую жизнь приходилось с ходу.

Уже в первую военную неделю Бойко заменил выбывшего из строя командира батальона. Вместе со всем фронтом покидал родную Украину. Сражался южнее Москвы. Был тяжело ранен — провел немало дней в госпитале. Поправился — и опять фронт.

В сентябре 1942 года Бойко — уже командир танкового полка. Действовал полк под Ржевом, потом — под городом Белым. Шли будничные бои, но на редкость упорные, изнурительные, бесконечные. [139]

Весной 1943 года Бойко — под Курском. Учил своих танкистов, пользуясь каждым днем передышки. А в июле его полк пропял участие в Курской битве. Исторической ее назвали потом. Тогда же было только ощущение ее размаха и напряженности. С такими массами танков противника ни Бойко, ни другом обстрелянным воинам встречаться еще не доводилось. В ту боевую страду его полк понес тяжелые потери. Но противнику досталось больше: за несколько дней боев танкисты Бойко уничтожили 60 вражеских танков.

И снова он был ранен. Надо бы сдать командование полком и тотчас направиться в медсанбат. Силы убывали, требовалась срочная врачебная помощь. Но разве мог Бойко оставить свою часть в такое горячее время? И, ослабевший, измученный, он продолжал командовать своими подразделениями.

В сорок первом пересек едва ли не всю Украину скорбным путем отступления. В сорок третьем он вместе с армией вернулся в родные края, чтобы двигаться уже вперед, тоже многотрудным, но окрыляющим путем побед.

Хорошей традицией стало у нас избирать почетными гражданами городов тех, кто сделал для них нечто значительное, незабываемое. Бойко удостоен этой чести и в Казатине, в Черновцах. В освобождении этих городов — весомая доля его энергии, самоотверженности, командирской находчивости. Именно Казатин и Черновцы — самые приметные вехи его военной биографии.

О казатинских днях, последних днях сорок третьего военного года, говорится в его наградном листе:

«Гвардии подполковник тов. Бойко Иван Никифорович блестяще выполнил боевую задачу, поставленную перед его полком... В ночь с 27 на 28 декабря 1943 г. получил боевой приказ овладеть городом Казатин — крупным узлом сопротивления противника, железнодорожным узлом, важным пунктом в тактическом отношении. Тов. Бойко И. II., командуя своим полком, совершил 35-километровый ночной рейд по тылам противника от села Вчерейше до гор. Казатин и с ходу, внезапно для противника, действуя смело и решительно, 28.12.43 г. в 9.00 ворвался в город».

Так оно и было. С ходу, внезапно ворвались в город. Но какой собранности, какого умения и мужества потребовала эта операция от Бойко, от всех его воинов!

Смелым дерзким был замысел. Противник многочислен и силен; ударить по нему нужно там, где он меньше всего ждет, а точнее — вовсе не ждет удара. На подступах к станции. [140] Но как к ней подойти танкам? По железнодорожным путям.

Это было ново. Такого, говоря без преувеличения, история танковых войск не знала.

И вот, громыхая по шпалам, колонной идут танки. Шум, издаваемый двигателями, уже явственно слышен на станции. Гитлеровцы недоумевают: «Танки? Откуда, чьи? По какой дороге движутся?»

И тут танкисты обрушивают на противника огневой вал небывалой силы. Враг сбит с толку, растерян. Но, оправившись от испуга, начинает сопротивляться. Однако все же не уверен в себе, боится окружения и предпочитает бегство.

Но и для наших танкистов бой был трудным, ожесточенным. Ведь численное превосходство было на стороне гитлеровцев.

Бойко командовал передовым отрядом со спокойной решительностью, воодушевляя воинов своей храбростью, боевой энергией. В наградном листе сказано: «Тов. Бойко сам лично несколько раз ходил в атаку на своем танке. Он первым ворвался в город Казатин».

Еще не пошла по армейским инстанциям сводка о трофеях — их просто не успели еще подсчитать, — а танкисты ликовали. Сколько автомашин враг побросал — это же тьма-тьмущая (установили, что их число было близко к полутора тысячам). Орудий тоже немало, и разных калибров, вплоть до самых крупных. А сколько военного имущества и всякого добра на складах — их же, складов этих, больше десятка!

Трофеи радовали, но Бойко понимал, что, несмотря на успех, положение его полка непрочное, уязвимое. Да, враг отступил. Но может вернуться, убедившись, что ему противостоит всего лишь одна танковая часть, ожидающая подхода вторых эшелонов, находящихся еще на изрядном расстоянии от Казатина.

Вот почему Бойко внушал подчиненным, что бдительность, боевая готовность должны быть предельными. Конечно, в последние дни с боями пройдено до 100 километров. Будь у него на то право, он и сам бы, распив чарку-другую за победу в Казатине, завалился спать. Но рано поднимать чарки. Нельзя спать. Враг оправится от испуга, предпримет контратаку. И не смеют танкисты-гвардейцы пропустить его. Казатин надо удержать во что бы то ни стало до прихода наших.

Долгих 35 часов сражались танкисты Бойко в городе. День, ночь и еще день. Сбились со счета — сколько же раз контратаковал противник? Но свой рубеж удержали. Счастливые, обнимали подоспевших пехотинцев и артиллеристов. [141]

Новый, сорок четвертый год танкисты Бойко встретили в отличном настроении. За Казатин часть воинов получила благодарность от командования, Бойко было присвоено звание Героя Советского Союза. Скажи ему тогда, что всего лишь через три с половиной месяца он будет награжден второй «Золотой Звездой», не поверил бы ни за что. А так и получилось.

Если бы на фронте Бойко составлял список городов и сел, в которых довелось ему побывать со своей частью, набралось бы несколько сот названий. Где уж тут все упомнить! Но вот вместе с крупными городами цепко засел в памяти мало кому известный крохотный населенный пункт Новосельце. Название это будит воспоминания о предпоследнем мартовском дне сорок четвертого года. Как ликовали его хлопцы, войдя в Новосельце! Это ведь граница. Вот она, Румыния, рядом. А позади вся Родина, версты и версты, пройденные с боями от самого Белгорода.

Торжество было настоящее: и импровизированный салют, и неуклюжие мужские объятия. Видавшие виды танкошлемы с озорным присвистом подбрасывали в воздух.

Так закончилась для Бойко очередная фронтовая операция. А началась она 10 дней назад, когда танковая бригада, которой он теперь командовал, вместе с другими частями корпуса форсировала Днестр, выйдя туда из района Тернополя. Трудное было форсирование. Река вздыбилась, распертая половодьем. Еще не сошел лед, огромные глыбы громоздились друг на друга. Утро было холодное, туманное. С противоположного берега била артиллерия. Танкисты искали брод, наконец один местный житель показал: вот тут когда-то на лошадях переправлялись. В полутьме саперы быстро — куда уж быстрее! — проверили брод. И танк лейтенанта Никитина первым вошел в воду. За ним другие. Временами машины почти совсем скрывались под водой. Вот так, напрягая силы, призвав на помощь все свое умение, переправились. Стремительно сбили противника с крутого, поросшего лесом берега. И без передышки — к Пруту. Между Днестром и Прутом в тех местах не меньше 70 километров. Покрыли это расстояние на высоких скоростях.

Наступая врагу на пятки, танкисты Бойко форсировали и Прут у Черновиц, завязали бой на станции. Противник не успел увести эшелоны с танками, другим вооружением, боеприпасами. Они остались на путях. А появись наши танкисты несколькими минутами позже, ушли бы.

Станция была в руках танкистов. Станция, но не город. И повторилось то, что было в Казатине. Бригада Бойко сражалась [142] с противником одна в ожидании подхода частей 2-го гвардейского корпуса. Выстояла и на сей раз.

После Черновиц бригаде присвоили имя этого города. Краснознаменная Черновицкая продолжала движение на запад, к Берлину.

В семейном альбоме Бойко есть примечательный снимок. Зеленая лужайка. Стол президиума солдатского собрания, накрытый кумачом за отсутствием красного сукна. В президиуме Бойко, другие офицеры-танкисты. Да, идет собрание личного состава. Но где? Под Берлином. По какому случаю собрались воины? На эти вопросы исчерпывающе отвечает лозунг: «Да здравствует великая победа над фашистской Германией!»

Вот они, дни, о которых мечталось всю войну! Вот он, долгожданный мир, ради которого четыре долгих года миллионы воинов вели кровопролитные сражения, защищая честь и независимость Отчизны! Конец войне. Поистине выстрадана, завоевана потом и кровью победа. И идет под Берлином торжественное солдатское собрание.

Награды, которых удостоен Иван Никифорович Бойко в военное время, с трудом умещаются в шкатулке солидных размеров...

Награды — дома, в Киеве. А бронзовый бюст героя — в родном селе Жорнище, на Винничине.

Бюст воина, прошагавшего нелегкий путь по дорогам и мирным, и фронтовым. Не таким знали Ивана Бойко его односельчане, когда двадцатилетним хлопцем ушел он добровольно в армию. Кто же мог подумать, что средний сын Никифора Антоновича Бойко — парень скромный, работящий, но ничем не отличавшийся от других, — станет через десяток с небольшим лет знаменитым героем!

А ныне колхозные ветераны, молодежь, проходя по площади в Жорнище, с гордостью смотрят на установленный здесь бронзовый бюст.

Бойко ушел в запас, когда ему не было пятидесяти. Если б одни годы! Тут и ранения, и тревоги, и не ахти какое здоровье, о котором вею жизнь некогда было думать. Однако это не мешает активно участвовать в общественных начинаниях, встречаться с воинами — сынами танкистов его поколения. И не только о былых походах ведет он разговор. О мере ответственности молодых, о том, что дала им Родина и чего ждет от них.

Г. Нехонов

Подвиги штурмовика

БОНДАРЕНКО МИХАИЛ ЗАХАРОВИЧ

Михаил Захарович Бондаренко родился в 1913 году в селе Богдановка Ковалевского района Полтавской области (ныне Яготинский район Киевской области) в семье крестьянина. По национальности украинец. Член КПСС с 1940 года.

После окончания семилетней школы Михаил Бондаренко переехал в Киев, где учился в ФЗО, а затем работал кузнецом. В 1936 году по путевке комсомола направлен в авиационную школу. Когда началась Великая Отечественная война, М. 3. Бондаренко уже был опытным летчиком-штурмовиком. На фронте стал командиром авиаэскадрильи, а позже штурманом полка. В годы войны М. 3. Бондаренко совершил около 230 боевых вылетов, во время которых только на аэродромах разбил 20 самолетов противника.

6 июня 1942 года Михаилу Захаровичу Бондаренко присвоено звание Героя Советского Союза. 24 августа 1943 года за новые подвиги на фронте удостоен второй медали «Золотая Звезда». Награжден также многими орденами и медалями.

В 1946 году окончил Краснознаменную Военно-воздушную академию, затем командовал авиаполком.

В июле 1947 года оборвалась жизнь отважного летчика-штурмовика, замечательного авиационного командира.

Перед командирской комнатой Михаил замешкался. Вчера, прибыв в полк, он не застал командира, а пакет с личным делом вручил начальнику штаба. Еще раз одернув гимнастерку, лейтенант решительно вошел в кабинет.

— Докладывает лейтенант Бондаренко. Прибыл в ваше распоряжение, — начал он и замялся на секунду под внимательным взглядом подполковника. Затем уже уверенно добавил: — Родину защищаю от фашистского нашествия с первых дней Отечественной. Войну начал с Прибалтики: районы Шауляй — Митава, Рига — Двинск, Себеж — Опочка.

— А до этого? — спросил командир, оглядев крепкую, ладно скроенную фигуру лейтенанта.

— Семилетка, школа ФЗО, потом работал кузнецом на «Арсенале».

Командир полка снова взглянул на лейтенанта, обратил внимание на его упрямый, решительный взгляд.

— Продолжайте, — сказал он, углубившись в личное дело Михаила.

— После приписки в военкомате меня зачислили в артиллеристы. Но вышло все иначе. В тридцать шестом направили в Качинскую школу.

— Ну и как? Не пожалел? — спросил подполковник и по-свойски улыбнулся. Видно было, что и он в свое время бывал в Севастополе, тоже учился в Первой Краснознаменной авиационной школе имени А. Ф. Мясникова. После этой улыбки напряженность у Михаила совсем исчезла, он почувствовал в подполковнике боевого друга, товарища по оружию.

— Признаться, это были самые счастливые годы моей жизни. Трудились с огоньком... Да что рассказывать? В моем деле, [145] вероятно, все есть, — закончил лейтенант, заметив, что командир читает его «лист оценок», заполненный после окончания трехлетней учебы.

В «листе оценок» М. 3. Бондаренко было записано: «Дисциплина хорошая. Решителен. Самостоятелен. Физически развит хорошо. Ориентируется в воздухе отлично. Стрельба по наземным целям — отлично».

— Здесь мне все ясно. А дальше что? — спросил подполковник.

— Затем финская. Защищал небо Ленинграда, совершил семнадцать боевых вылетов. Остальное вы знаете, — закончил Бондаренко.

Это произошло в августе 1941 года. Так Михаил Бондаренко оказался в 198-м штурмовом авиационном полку Ударной авиационной группы № 4 Ставки Верховного Главнокомандования.

То было суровое время. Немецко-фашистские полчища вышли на подступы к Москве. Нашим наземным войскам очень важна была поддержка с воздуха. Наша штурмовая авиация делала все от нее зависящее. Мужественно, самоотверженно шли в бой самолеты звена Михаила Бондаренко. «Задерживая наступление гитлеровцев, — писал командир полка Герой Советского Союза полковник Туровцев, — Михаил Бондаренко показал себя отважным и мужественным летчиком. В сложных метеорологических условиях он выводил группу на цель, внезапными атаками штурмовал автоколонны, танки, автоцистерны с горючим, уничтожал вражескую пехоту».

В конце сентября 1941 года наши разведчики в районе Сафоново — Дубовицы — Амшара обнаружили большое скопление войск противника. Необходимо было разгромить эту вражескую группировку. В помощь наземным войскам вылетели наши самолеты, в том числе штурмовое звено Михаила Бондаренко. Под сильным огнем зенитных установок врага в этом огненном аду, когда, казалось, не было возможности и птице пролететь, над головами гитлеровцев внезапно появилась пара наших штурмовиков. Бомбы и пулеметные очереди обрушились на головы фашистов. Несколькими заходами они атаковали вражескую автоколонну, зловещей змеей вытянувшуюся вдоль дороги, рассеяли фашистские танки, пехоту. Уничтожив семь автомашин с пехотой, штурмовики благополучно вернулись на свой аэродром. Через три дня, 30 сентября, пара самолетов под командованием Бондаренко в районе Яковцево — Зубцы при атаке резервов пехоты, танков и автомашин прямыми попаданиями [146] уничтожила и вывела из строя три фашистских танка, около 10 автомашин и цистерн с горючим. Неделю спустя двумя повторными вылетами штурмовики Бондаренко в районе Батурина уничтожили и вывели из строя 8 вражеских танков, заправлявшихся у автоцистерн, подожгли б автоцистерн с горючим и 15 автомашин.

Самоотверженно и храбро разили гитлеровскую технику летчики звена Бондаренко на дорогах под Белым и Демехой, у Батурина и Шаховской. Сам Михаил Бондаренко только за период с сентября по 20 ноября 1941 года и с 15 февраля по 15 апреля 1942 года совершил 49 боевых вылетов, лично уничтожил и вывел из строя около 30 танков, до 80 автомашин с грузами и пехотой, 15 автоцистерн, 4 самолета Хе-126 при атаке аэродрома Мичково. Командование высоко оценило ратный труд М. Бондаренко. Он был награжден орденом Красного Знамени и ценным подарком командования Западного фронта. Тогда же его приняли в члены партии.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: