В. Вальденберг: учения о пределах царской власти.

Разбор отдельных памятников древнерусской письменности, имеющих политическое значение, позволяет начертать общий ход развития в Древней Руси учений о пределах царской власти.

Идеи, относящиеся к учению о пределах царской власти, появились в русской письменности с самого ее возникновения, т. е. сразу после принятия христианства. И с самого же начала обозначились два направления: Одно стало проводить мысль, что власть князя ограничена различными нормами (церковный устав Владимира Святого, идеи черноризица Иакова, митрополита Кирилла 2). Другое направление, наоборот, расширяло пределы княжеской власти, подчиняя ей не одни светские дела, но и церковные (Илларион, Никифор).

Приблизительно со второй половины XIII в. начинает обозначаться третье направление, которое можно характеризовать тем, что оно не только не распространяет княжеской власти на область церковных отношений, но стремится противопоставить эту область государству, как нечто самостоятельное и от него независящее. (Митрополит Петр, митрополит Алексей).

Приблизительно в конце XIV или вначале XV в - признаются некоторые нормативные пределы княжеской власти. На месте прежних трех образуются как бы два новых направления: одно из них отстаивает свободу церкви, объявляет, что она не подчинена князю. Другое, наоборот, церковные дела подчиняет, в том или ином объеме, князю, предоставляет ему право вмешательства в церковные дела. Из них менее развитым было и меньше имело представителей направление, отстаивавшее свободу церкви в отношении государственной власти. К нему принадлежали в XIV в. митр. Киприан, в XV в. митр. Фотий, в XVI в. «Слово кратко»; из этого же направления вышел Никон. Идею свободы церкви находим в XV в. еще в писаниях митрополитов Феодосия и Филиппа, но без отношения к княжеской власти. Гораздо более развито было противоположное направление, проводившее идею подчинения церкви государственной власти. Оно дало такое количество писателей и отдельных памятников, что его, по справедливости, можно назвать главным направлением древнерусской литературы в развитии учения о пределах царской власти. Его проводили Кирилл Белозерский, митр. Иона, Иосиф Волоцкий, митр. Даниил, старец Филофей, поучение в чине венчания, Стоглав, митр. Макарий, отчасти Зиновий Отенский, а в XVII в. – учителя раскола и Крижанич. Особый оттенок учению об участии царской власти в делах церкви придают те памятники письменности, которые проводят идею гармонии властей. Они, с одной стороны, расширяют сферу действия царской власти, предоставляя ей участие в делах церкви, а с другой – суживают ее, предоставляя и церковной власти некоторую долю участия в делах государственных. Это мы находим, главным образом, у Максима Грека и в Стоглаве.

Приблизительно в пятидесятых годах XVI столетия впервые появляется в русской литературе учение, что царская власть ограничена другой властью – Боярской Думой. (напр. Курбский продвигал эту идею)

В XVII в. возникает учение об ограничении царя властью патриарха. Учение это имело нескольких приверженцев, но литературным выразителем его был один Никон. При этом сначала он выставил идею равенства духовной и светской власти и отсюда вывел равное участие их как в церковных, так и в государственных делах, а потом стал проповедовать учение о превосходстве священства и о подчинении царя патриаршей власти. Русский ответ Никону следует видеть в писаниях первых учителей раскола. Там учение Никона о превосходстве священства было разбито его же собственным оружием (теория солнца и луны), но, с другой стороны, и царская власть представлена там не как беспредельная, а как подчиненная закону. Очень близко к расколу рассуждал на эту тему и Крижанич.

Таким образом, как вывод из обозрения всей древнерусской политической литературы, можно выставить то положение, что за все время от начала русской письменности до конца XVII в. в ней не было ни одной теории, которая устанавливала бы полную неограниченность царской власти в смысле отсутствия каких бы то ни было обязательных для нее пределов. Понятие неограниченности неизвестно древней русской литературе.

Ограничения царской власти, которые находим в различных произведениях древнерусской литературы, отличаются одни от других, как по своему существу, так и по значительности. Рассматривая ограничения по существу, можно подметить в древнерусской литературе два основных вида их. Первый вид – это ограничение нормами; оно состоит в том, что существуют обязательные для царя нормы, которые он должен соблюдать в своих действиях, и которые он не может отменить собственной властью. Ограничение же второго вида составляет ограничение царской власти другою властью. По этим теориям, царь уже не обладает всей полнотой государственной власти; государственная власть разделена между царем и каким-нибудь установлением или установлениями. В качестве таких установлений русская политическая литература знает Боярскую думу, Земский собор и главу церковной иерархии – патриарха.

Так как древнерусская литература не знает неограниченной царской власти в смысле власти, не имеющей решительно никаких пределов, то отсюда следует, что и за самодержавием не установилось в русской литературе до конца XVII в. значения полной беспредельности. Употребление этого слова в литературе показывает, что оно и вообще не имело одного определенного значения ни на всем пространстве от X до XVII в., ни в какой-нибудь отдельный период или отдельную эпоху литературной истории. Для большинства самодержавие имеет значение только титула, и мы встречаем его в приложении к разным государям как к русским, так и к иностранным, действовавшим в различной политической и общественной обстановке и пользовавшимся фактически неодинаковой властью. Таким образом, если ограничиться только теми немногими авторами, которые говорят о самодержавии в более или менее определенных выражениях, и если даже закрыть глаза на то, что некоторые из них оказываются в противоречии со своими современниками или даже сами себя опровергают («Беседа», Котошихин), то и тогда мы получим несколько значений самодержавия: 1) самодержавие означает закономерное пользование царской властью (М. Грек); 2) самодержавие есть властвование по собственному праву (Грозный, Тимофеев); 3) самодержавие есть то же, что полнота власти и совместимо с существованием нормативных пределов («Беседа», Грозный, Крижанич); 4) самодержавие означает отсутствие каких бы то ни было пределов царской власти (Котошихин).

Следовательно, если оставаться в области одних только литературных фактов, то можно утверждать, что до конца XVII в. за самодержавием не успело укрепиться никакого общепризнанного знания, и что с ним соединялись самые разнородные представления о пределах царской власти. Нескольких сторонников имело понимание самодержавия как полновластия (но не как неограниченности); но не меньшее число писателей соединяло с ним идею права – либо в том смысле, что самодержавие есть закономерное управление, либо в том, что оно есть власть, основанная на собственном праве.

События, которые имеют громадное значение, для для развития литературных идей о пределах царской власти: прежде всего, принятие христианства Владимиром Святым (это отразилось в его церковном уставе); такое крупное для своего времени, хотя и затерявшееся потом событие в начале XIV в., как обвинение митрополита во мздоимании, которое, конечно, сильно взволновало умы, оказало весьма заметное влияние на понимание пределов царской власти. Оно сдвинуло с мертвой точки учение о вмешательстве князя в дела церкви, которое до этого времени понималось в литературе исключительно как покровительство и защита, и натолкнуло Акиндина на мысль о реальных правах князя в области церковного управления.

Говоря о влияниях, какие испытало на себе развитие древнерусских учений о пределах царской власти, нельзя обойти молчанием славянское влияние. От начала русской литературы до конца XVII в. не удалось пока установить ни одного случая, когда русские воззрения на пределы царской власти сложились бы под прямым или косвенным влиянием со стороны идей, выразившихся в литературе или в законодательстве какого-нибудь славянского народа. Меньше всего можно говорить о механическом переносе в древнерусскую письменность, из каких бы то ни было источников, например, из византийских, готовых идей, относящихся к учению о пределах царской власти. Литературные ссылки, которые мы находим в памятниках, свидетельствуют не о степени самостоятельности писателей, а только о литературных требованиях времени. Но заключать отсюда, что самые воззрения их на пределы царской власти сложились под влиянием этих источников, было бы очень неосторожно. Корни их лежат, вероятно, гораздо глубже.

http://statehistory.ru/books/Vladimir-Evgrafovich-Valdenberg_Drevnerusskie-ucheniya-o-predelakh-tsarskoy-vlasti/19

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: