Сделай Сам Свою Работу на 5

Принципы и формы защиты прав граждан в Конституционном Суде РФ





Конституция РФ 1993 г. центральное место отводит правам и свободам человека и гражданина, их обеспечению и защите. Важная роль в этом принадлежит Конституционному Суду РФ. В соответствии с Конституцией п се положениями о конституционном судопроизводстве (ст. 118) в 1994 г. был принят новый Федеральны!! конституционный закон о Консти-туционном Суде, который значительно изменил объем его пол-номочий по сравнению с прежним Законом п внес определен-ные структурные, организационные и процедурно-процессуаль-ные коррективы.

Не вдаваясь в подробности относительно всех изменений, коротко изложим самые существенные из них. По новому Закону Конституционный Суд не располагает правом законодательной инициативы в неограниченном объеме, как это было раньше, а только но вопросам, отнесенным к его ведению; Суд лишен права рассматривать вопросы по собственной инициати-ве, что должно гарантировать объективность и беспристраст-ность его деятельности; Суд не может направлять парламенту послания о состоянии конституционной законности с вытекаю-щими из этого обязательствами для парламента, а равно на-правлять представления компетентным органам и должност-ным лицам, которые.обязывали бы их информировать Консти-туционный Суд о принятых мерах но устранению нарушений норм Конституции.



В целях деполитпзацпп деятельности Суда из его ведения изъято рассмотрение исков о конституционности политических партий п общественных организаций. При этом законодатель исходил из общепринятого в системе конституционного правосудия принципа, согласно которому правосудие должно быть вне политики. Этот важнейший постулат воспроизведен в ст. 3 нового Закона о Конституционном Суде, в соответствии с которой он решает исключительно вопросы права. Указанный принцип характерен для конституционного правосудия многих стран. Конечно, право п политика не могут быть отделены друг от друга, а в конституционном государстве не существует свободной от права политики. Запрет решать политические вопросы прежде всего означает, что осуществляемый кон-ституционными судами контроль в области законодательной и правоиримеиптсльной деятельности не должен идти далее ус-тановления конституционности правовых норм. Тем самым ограничивается возможность перевода политических вопросов в правовые. Важное значение имеет и то обстоятельство, что Конституционный Суд в любой ситуации, особенно отягощен-ной политическими катаклизмами и открытой борьбой за власть, рассматривает каждый вопрос и выносит по нему решение в рамках и форме судебного разбирательства, будучи связанным процессуальными нормами, действуя коллегиально и основываясь только на принципах п установлениях права. Все другие способы принятия решети"! (в узком составе, в срочном порядке, без соблюдения процедуры и т. п.) недопустимы и аптпконстптуциопны.



Исключить прямое вторжение Конституционного Суда п его членов в политику и тем самым обеспечить его подлинно

независимый статус и престиж объективного арбитра в право-вых спорах — этой цели по новому Закону служит и запрет судье состоять членом политической партии или движения, ве-сти политическую пропаганду, участвовать в избирательной кампании, присутствовать на съездах и конференциях и т. п. (ч. 3 ст. И). Столь жесткие ограничения подсказаны стремлением пресечь возможность возврата к негативной практике чрез-мерной политической активности Председателя и членов Кон-ституционного Суда РФ, характерной для предыдущего пери-ода их деятельности. По новому Закону существенно ограни-чены права и полномочия Председателя Конституционного Суда.

Одновременно с изъятием из ведения Конституционного Суда РФ указанных выше полномочий и ограничением некото-рых других (права законодательной инициативы, рассмотрения дел по собственной инициативе, о конституционности полити-ческих партий и общественных объединений) законодатель в соответствии с Конституцией РФ и Федеральным конституци-онным законом "О Конституционном Суде Российской Феде-рации" наделил Суд рядом новых важных полномочий. К их числу относятся следующие: право осуществлять толкование Конституции; рассматривать индивидуальные и коллективные жалобы граждан или их объединений о нарушении прав и сво-бод; рассматривать запросы судов о соответствии Конституции законов, подлежащих применению в конкретном деле. Па пер-вый взгляд сопоставление прежнего и нового законов может привести к выводу о сокращении полномочий Суда. Однако такое заключение было бы односторонним, ибо сравнивать сле-дует но многим параметрам: по кругу субъектов, наделенных правом на обращение в Суд; по предметам ведения, т. с. по кругу вопросов, рассмотрение и решение которых относи!ся к ведению Суда; относительно процедурных принципов о допус-тимости запросов, о пределах проверки, о юридической силе решений и т. п. В этом калейдоскопе проблем определяющим представляется анализ эффективности форм и принципов, применяемых Судом к защите прав л свобод человека п гражданина.



Если вести сопоставление, беря за основу круг субъскюв, обладающих правом индивидуальной пли коллективной жалобы, то очевидно, что ч. 1 ст. 66 прежнего Закона содержит более развернутый их перечень: граждане РСФСР, СССР, иностранцы, лица без гражданства, юридические лица. По закону 1994 г. к ним относятся граждане и объединения граждан, а также "иные органы и лица, указанные в федеральном законе" (ст. 96).

Если же при сравнении законов исходить из общепринятых и системе конституционного правосудия форм контроля, которые непосредственно связаны с функцией защиты нрав человека, — абстрактный контроль, конкретный контроль, индивидуальная жалоба, — то закон 1994 г. вводит новую форму конкретного контроля и существенно модернизирует форму индивидуальной жалобы. При таком раскладе вывод о сужении полномочий Конституционного Суда РФ едва ли будет убедительным.

Индивидуальная жалоба в российской системе конституци-онного правосудия, как уже отмечалось, по прежнему Закону о Конституционном Суде 1991 г. была установлена в форме обжа-лования обыкновений. Гражданин мог обжаловать лишь реше-| иия н другие акты, вынесенные в последней судебной инстанции, а не примененный Закон. Однако признание Конституционным Су-! дом актов других судов неконституционными не лишало юриди-ческой силы нормы, примененные в конкретном деле. На практике они продолжали действовать в отношении других дел и могли быть отменены только законодателем. Такой порядок не способство-вал соблюдению режима конституционной законности.

По новому Закону о Конституционном Суде подача жало-бы не связывается с понятием обыкновения. Согласно ч. 1 ст. 96 этого Закона, правом подачи индивидуальной или коллективной жалобы на нарушение конституционных прав и свобод обладают граждане, чьи права и свободы нарушены законом, примененным или подлежащим применению в конкретном деле, или объединения граждан, включая юридических лиц и общественные организации, а также иные лица и органы, указанные в федеральном законе. Тем самым устанавливается своего рода "открытый перечень" субъектов права,жалобы: их круг может быть расширен, если это предусмотрено федеральным законом.

Отметим особо, что новый Закон исходит из равного пра-вового статуса гражданина и иностранца и соответственно рас-пространяет па последнего право подачи конституционной жа-лобы. По сравнению с прежним новый Закон о Конституционном Суде устанавливает в отношении жалобы каких-либо особых требовании ее оформления и подачи, а распространяет на нее общие правила, действующие для всех видов обраще-нии, направляемых в Конституционный Суд (ст. 36 — 38). Это, на пат взгляд, упрощает процедуру подачи жалобы. В поло-жениях об основаниях допустимости жалобы сформулированы только два требования, которым она должна удовлетворять, чтобы быть принято]'! Судом к рассмотрению. Во-первых, оспаривается конституционность закона, затрагивающего права и свободы гражданина; во-вторых, речь может идти только о законе, подлежащем применению в конкретном деле, рассмотрение которого завершено или начато в суде пли ином органе, применяющем закон (ст. 97). Иными словами, гражданин плп объединение граждан не могут обжаловать закон вне связи с конкретной и реальной угрозой для своих прав н свобод. Таким образом, основанием допустимости жалобы является принцип явной н реальной угрозы для гражданина, исходящей от закона. При этом, как уточняется в Комментарии к Закону о Конституционном Суде, для признания допустимости жалобы не имеет значения, были лп и действительности нарушены нрава гражданина в конкретном деле. Конституционный Суд воздерживается от установления фактических обстоятельств, подтверждающих такие нарушения, поскольку это входит в компетенцию других судов. Конституционный Суд решает исключительно вопросы нрава1.

Важно подчеркнуть, что Закон о Конституционном Суде РФ 1994 г. связывает индивидуальную пли коллективную жа-лобу именно с законом, а не каким-либо иным правовым нор-мативным актом (указом Президента РФ, постановлением Правительства п т. п.). Иногда это служит основанием для вывода о сужении полномочий Конституционного Суда, по-скольку считается, что тем самым акты правоприменения ос-таются за пределами проверки их Судом. Однако нам пред-ставляется, что обоснование опоры па закон следует искать исходя из заложенной в Конституции концепции прав н свобод человека п гражданина. Выдвигая это требование, законодатель, очевидно, руководствуется принципом, согласно которому основным источником регулирования прав п свобод может н должен служить в правовом государстве соответству-ющий Конституции закон. В свою очередь правопрпмснптсль-иая практика в области прав н свобод также должна осно-вываться на законе; при отсутствии такового применяются нормы Конституции п тем самым утверждается принцип ее прямого действия. Конечно же, такая установка в определен-ном смысле исходит из должного, однако она направлена па преодоление все еще существующей практики ориентации па подзаконные акты. Поднимая, таким образом, уровень регу-лирования п защиты прав п свобод, новый российский Закон о Конституционном Суде способствует упрочению конститу-ционной законности.

При анализе положении Закона об условиях принятия индивидуальной жалобы к рассмотрению, т. с. определения се допустимости, нельзя пс обратить внимание па отсутствие в нем такого общепринятого требования, как использование всех доступных гражданину средств правовой защиты. Это требование расценивается обычно как воплощение идеи о том, что Конституционный Суд должен вмешиваться лишь в исключительных случаях, а индивидуальная жалоба считается чрезвычайным правовым средством защиты прав п свобод человека. К ней нельзя прибегнуть, когда обжалование может быть осуществлено иным путем. Однако эта позиция не является абсолютной; в практике некоторых государств допускаются исключения. Так, руководствуясь этим принципом, Закон о Федеральном конституционном суде Германии тем не менее специально выделяет случаи, когда по жалобе, поданной до рассмотрения вопроса в обычном судебном порядке, Федеральный конституционный суд может вынести решение немедленно, когда жалоба имеет общее значение плп если лицу, подавшему жалобу, может быть нанесен тяжкий ущерб, который нельзя будет предотвратить в случае, если это лицо сначала обратится с жалобой в обычном судебном порядке (п. 2 § 90)1.

В российском Законе о Конституционном Суде мы пс находим аналогичной нормы, непосредственно связанной с процедурой принятия н рассмотрения индивидуальной плп коллективной жалобы. Отсутствие в Законе нормы об исчерпании всех правовых средств защиты в качестве условия принятия жалобы в определенной мере облегчает гражданину доступ в Конститу-ционны]"! Суд, освобождая его от необходимости хождения по инстанциям. По смыслу ст. 96 гражданин в связи с применени-ем по делу закона, нарушающего его права и свободы, может сразу же обратиться с жалобой в Конституционный Суд.

Однако моделируемая Законом ситуация, не предусматри-вающая исчерпания всех средств, становится внутренне проти-воречивой, поскольку утверждает правило, согласно которому Конституционный Суд при осуществлении судопроизводства ' воздерживается от установления и исследования фактических обстоятельств во всех случаях, когда это входит в компетенцию других судов или иных органов (ст. 3). Представляется, что такая установка на самоограничение должна была бы сочетаться с введением в Закон требования о предварительном исполь-зовании всех предусмотренных законом средств защиты. От-сутствие последнего позволяет Конституционному Суду ухо-дить от рассмотрения фактических обстоятельств, необходимых для всесторонне обоснованного объективного разбирательства дела в целях установления истины.

В порядке сравнения сошлемся на иную правовую уста-новку, определенную в § 26 Закона о Федеральном конститу-ционном суде Германии. В п. 1 этого параграфа говорится: "ФКС собирает доказательства, необходимые для установления истины. Он может поручить собирание доказательств вне устного разбирательства члену суда или просить об этом дру-гой суд, ограничив поручение указанием на необходимость ус-тановления определенных фактов и лиц".

Анализируя роль Конституционного Суда РФ в защите прав и свобод человека и гражданина и особо выделяя его правозащитную функцию как непосредственно вытекающую из концепции правового государства, конституционного принципа приоритета прав и свобод, мы находим подтверждение этому и в норме нового Закона. Так, в ч. 3 ст. 43 — об отказе в приня-тии обращения к рассмотрению — особо оговаривается: "В слу-чае, если акт, конституционность которого оспаривается, был отменен или утратил силу к началу пли в период рассмотрения дела, начатое Конституционным Судом Российской Федерации производство может быть прекращено, за исключением случа-ев, когда действием этого акта были нарушены конституцион-ные права и свободы граждан". Смысл этой важной оговорки состоит в том, чтобы нарушение прав и свобод было устранено в любом случае, а права и свободы были восстановлены. Мы специально обращаем внимание па эту существенную оговорку как воплощающую конституционный принцип приоритетности прав человека в качестве высшей ценности.

Рассматривая ситуацию, сложившуюся в Чечне, Конститу-ционный Суд прекратил производство по неопубликованному Указу Президента РФ от 30 ноября 1994 г., который хотя п был отменен через 10 дней, по в сущности положил начало военным действиям па территории Чечни. Основанием такого решения послужил именно факт отмены Указа. Заместитель Председателя Конституционного Суда в ходе рассмотрения этого дела отмечала, что Указ, фактически вводивший в Чечне чрезвычайное положение, не мог быть секретным и уже поэто-му Суд должен был дать ему правовую оценку1. К этому суж-дению необходимо добавить несколько соображений, прямо связанных с правами и свободами человека. Прежде всего, согласно ч. 3 ст. 15 Конституции РФ, "любые нормативные правовые акты, затрагивающие права, свободы и обязанности человека п гражданина, не могут применяться, если они не опубликованы официально для всеобщего сведения". Рассматриваемый Указ нарушил приведенную норму Конституции и в силу этого должен быть признан антиконституционным. К тому же в соответствии с ч. 3 ст. 56 Конституции РФ даже в условиях чрезвычайного положения многие основные права н свободы находятся под ее защитой. К ним прежде всего относятся право на жизнь, право на жилище, запрет пыток, насилия и унижающего человеческое достоинство обращения, а также уголовно-процсс-суальиыс гарантии, закрепленные в ст. 46 — 54 Конституции.

Наконец, не менее важный довод против решения Суда по Чечне прямо вытекает из цитировавшейся выше ч. 3 ст. 43 Закона о Конституционном Суде. В ней говорится, что начатое Кон-ституционным Судом производство не может быть прекраще-но, когда действием оспариваемого акта были нарушены кон-ституционные нрава и свободы граждан. Из этого положения следует, что Конституционный Суд не вправе был прекращать производство по Указу Президента от 30 ноября 1994 г.1

Наряду с индивидуальной конституционной жалобой важное значение в защите прав и свобод человека и гражданина имеет широко применяемая в системе конституционного правосудия многих стран форма конкретного контроля. Он осуществляется путем проверки конституционности законов по запросам судов общей юрисдикции, а равно и специализированных судов. Такая форма контроля расширяет возможности защиты прав и свобод граждан, поскольку подключает к этой деятельности широкий круг правопримепптсльпых органов — судов.

 

Учитывая опыт использования формы конкретного конт-роля в других странах и ее эффективность в защите прав чело-века, Конституция РФ ввела в систему конституционного контроля новую форму проверки конституционности" законов по запросам судов (ч. 4 ст. 125).

В соответствии с этим в ст. 101 Закона о Конституционном Суде говорится: "Суд при рассмотрении дела в любой ин-станции, придя к выводу о несоответствии Конституции Рос-сийской Федерации закона, примененного или подлежащего применению в указанном деле, обращается в Конституционный Суд Российской Федерации с запросом о проверке конституционности данного закона". Последствием внесения запроса по закону является то, что с момента принятия судом решения обратиться в Конституционны]"! Суд и до принятия последним постановления производство по делу пли исполнение вынесенного судом решения приостанавливается (ст. 103). Эта новая, ранее неизвестная российской системе конституционного контроля форма имеет большое значение. Смысл ее состоит в том, что она должна внедрять конституционные принципы соблюдения и защиты прав и свобод человека п гражданина, а также укреплять конституционную законность в отправлении право-судия, воздействуя в этом смысле на всех участников судебного процесса.

Форма конкретного контроля ориентирует суд при рас-смотрении дела па поиск наиболее оптимальной с позиции за-щиты прав человека оценки соответствующего закона. Отме-тим, что в процессе применения процедуры конкретного конт-роля за конституционностью законов в западной доктрине и судебной практике сформировалась следующая установка: если при толковании подлежащего применению закона возникает несколько вариантов его прочтения, то предпочитается тот, ко-торый гарантирует защиту прав и свобод человека п исключает возможность их нарушения. Такой подход прочно утвердился в судебной практике конкретного контроля в ФРГ'. Из анало-гичной позиции исходит п французский профессор Ф. Люшер, который пишет, что, если текст нормы допускает двусмысленное толкование, ее следует понимать в том смысле, в каком она способна дать наиболее положительный эффект2.

В условиях проведения в России глубинных реформ всех отраслей права и соответствующих изменений законодатель-ства значение конституционного контроля по запросам судов невозможно переоценить. Осуществляя разбирательство по конкретному делу, суд общей юрисдикции обязан следить за тем, чтобы подлежащий применению закон полностью соответствовал Конституции (ч. 4 ст. 125 Конституции РФ, ст. 101 Закона о Конституционном Суде РФ).

Осуществление права запроса о соответствии применяемого закона Конституции ставит перед любым судом и проблему различения права и закона, т. с. выявления правовой сущности закона. В рамках концепции правового государства упор всегда делается именно на правовой характер закона, который по своему содержанию должен соответствовать основополагающим демократическим ценностям. Права человека должны высту-пать основанием правового пространства, т. с. вся сфера пози-тивного законодательства должна постоянно соизмеряться с правами человека, получать "человеческое измерение". Из этого следует, что они выступают высшим легитимирующим источником властных функций государства.

В соответствии с этим в ч. 2 ст. 55 Конституции РФ ука-зывается, что "в Российской Федерации не должны издаваться законы, отменяющие пли умаляющие права и свободы человека и гражданина". Это значит, что законы должны быть правовыми и только верховенство таких законов п их соблюдение создают соответствующий требованиям правового государства режим законности. Рассматриваемое в этом контексте право судов ставить вопрос о конституционности закона обязывает самих судей давать оценку правового содержания закона и тем самым исключать возможность действия п применения неправового, т. е. правонарушающего, закона. Это правомочие — оценивать законы и саму государственную власть с точки зрения прав человека — расширяет ответственность судей за укрепление конституционной законности.

Как известно, у российского правосудия нет такой тради-ции, а по наследству от прошлого сохранилась привычка дей-ствовать в соответствии с инструкциями, разъяснениями, ука-заниями вышестоящих инстанций. Неподготовленность про-фессионального правосознания российских судей к соизмере-нию применяемых законов с принципами нрава и нормами Конституции, к прямому действию Конституции достаточно часто проявляется при решении судебных дел. Так, известна практика призывных комиссий военкоматов, отказывающих призывникам в реализации их конституционного права заменить военную службу на альтернативную гражданскую, как это предусматривает ст. 59 Конституции РФ. Однако в первое время суды со ссылкой на отсутствие федерального закона об альтернативной службе и вопреки принципу прямого действия Конституции отказывали в удовлетворении подобных исков. В последние годы суды все чаще удовлетворяют такие требования, ссылаясь на прямое действие ст. 59 Конституции РФ.

Важнейшим аспектом правозащитной деятельности орга-нов конституционного контроля является проблема ограниче-ния прав н свобод п пределы таких ограничении. Как известно, конституции предоставляют законодателю полномочия при определенных условиях и в определенных границах регулиро-вать нрава п свободы человека п гражданина, издавая законы соответствующие им нормативные акты, в которых определя-ются условия, порядок осуществления, гарантии защиты и фор-мы ответственности за их нарушения.

Установление границ и пределов действия прав и свобод является одной из наиболее сложных проблем юридической системы. Решая се, законодатель должен руководствоваться принципами и нормами конституции. Вводимые им ограниче-ния составляют важный аспект деятельности органов консти-туционного контроля. Исходя из посылки о том, что конститу-ционные ограничения выступают показателем, позволяющим определять степень свободы и защищенности личности, конституционные суды решают, насколько вводимые ограничения соответствуют принципам правового государства и демократии, конституции н общепризнанным принципам международного права. В практике конституционных судов, а также региональных и международных органов по защите прав человека сложился ряд принципов и концептуальных установок для определения конституционности таких ограничений. К их числу относится отсылка к закону*. Согласно данному принципу нормативная регламентация прав и свобод человека, а также их ограничения возможны только на уровне закона, соответствующего общим положениям конституции относительно допустимости и объема вводимых ограничений.

Другим важным принципом считается соразмерность или мнреш чрезмерных ограничений прав и свобод. Смысл его в том, чтобы выяснить, действительно ли опасность для конституционного строя и правопорядка настолько велика и реальна, что законодатель обязан ограничить права и свободы человека, и соразмерны ли они возникшей угрозе. Особые сложности и конфликты касаются тех прав и свобод, для которых конституция пс устанавливает прямых оговорок, сужающих их содержание.

Выход из такой ситуации конституционные суды ряда зарубежных стран находят в принципе сохранения сущноан но/о содержания прав и свобод, смысл которою — дополнительные правозащитные гарантии против чрезмерных ограничений. Это требование призвано обеспечить сущность содержания прав и снобод; оно используется как заслон против опасности "опустошения" этих прав, как панацея от многочисленных отсылок к закону, когда парламент может ввести такие ограничения, которые "выхолостят" содержание прав и свобод человека. Из этого следует, что ограничения должны быть све-дены к необходимому минимуму, а чрезмерные ограничения — запрещены.

Теория и практика этой деятельности основываются на том, что подобные ограничения находятся в зависимости от специ-фических условии существования каждого государства и уста-навливаются им самостоятельно. Однако в современных условиях международное сообщество выводит эту проблему за пределы внутренней компетенции государства. Основные меж-дународные документы по правам человека определяют прин-ципы введения ограничений, необходимых и допустимых в де-мократическом обществе, а также их пределы. Такие ограниче-ния подразделяются па общие, перечисляющие условия, цели и пределы ограничений, и специальные, сопровождающие конк-ретные права и свободы. Всеобщая декларация прав человека (ст. 29) и Международные пакты о правах человека указывают следующие основания и условия возможных ограничений: они могут вводиться только па уровне закона; исключительно с целью соблюдения и уважения прав и свобод других и постольку, поскольку это совместимо с природой указанных прав; в инте-ресах удовлетворения справедливых требований морали, обес-печения и охраны государственно!! безопасности, общественного благосостояния в демократическом обществе. Как видим, все вышеуказанные принципы конституционного правосудия — отсылка к закону, сохранение сущпостпого содержания, прин-цип соразмерности, запрет чрезмерных ограничений — в полной мерс соответствуют международно-правовым нормам о необходимых и допустимых в демократическом обществе ограничениях.

Некоторые аспекты ограничений в международных доку-ментах регулируются более подробно. Так, в п. 2 ст. 8 Между-народного пакта об экономических, социальных и культурных правах, где речь идет о свободе объединения в профсоюзы и праве па забастовки, специально указывается, что "настоящая статья не препятствует введению законных ограничений пользования этими правами для лиц, входящих в состав вооруженных

сил, полиции пли администрации государства". Перечень допу-стимых ограничений содержится г? Международном пакте о гражданских п политических правах применительно к свободе передвижения и свободе выбора места жительства, а равно к праву покидать любую страну (и. 3 ст. 12); применительно к свободе мысли, совести п религии (п. 3 ст. 18). К ним относятся ограничения, установленные законом и необходимые для охраны общественной безопасности, общественного порядка, здоровья и нравственности населения, нрав н свобод других лиц. Аналогичные критерии устанавливаются в отношении права на свободу выражать свое мнение, свободу собраний, ассоциаций и некоторых других. В полном соответствии с этими установками российская Конституция дает в ч. 3 ст. 55 перечень допустимых ограничений нрав п свобод человека н гражданина.

Рассматриваемая проблема стала решающей в деле о про-верке конституционности ст. 12 Закона СССР от 9 октября 1989 г. "О порядке разрешения коллективных трудовых споров (конфликтов)". Закон СССР ограничивал право па забастовку для ряда организации-, учреждений, предприятий и некоторых отраслей промышленности. Не устанавливая точные пределы ограничений, проистекающие из смысла и нрсдназпачения права на забастовку, законодатель ввел запрет, препятствую-щий осуществлению содержательной сущности этого права, а именно использованию забастовки в качестве средства защиты профессиональных, социальных н экономических интересов ра-ботников. Тем самым установленный законодателем запрет зат-рагивал саму сущность права па забастовку, что противоречило ст. 18 Конституции РФ, поскольку такое ограничение несовме-стимо с природой данного права, с его конституционными га-рантиями.

Особое место проблеме ограничений было отведено Кон-ституционным Судом РФ при рассмотрении дела о проверке конституционности 220' п 22СН УПК РСФСР по жалобе граж-данина Аветяпа. В отношении пего было возбуждено уголовное дело за злостное уклонение от уплаты алиментов п вынесено постановление о применении к нему меры пресечения в виде заключения под стражу, которое не было исполнено вплоть до момента прекращения уголовного дела. Австян обращался в суды общей юрисдикции с жалобами на незаконность такого постановления п просил его отменить. Однако в рассмотрении жалобы ему дважды было отказано со ссыл-ками на ст. 220' и 220- УПК, согласно которым такие жалобы могут быть принесены только реально содержащимся под стражей лицом и рассматриваются судами но месту такого содержания. Эти нормы УПК ограничивают реализацию кон-ституционного нрава граждан на обращение за судебной за-щитой. Между тем, согласно Конституции, допустимые огра-ничения могут быть введены только в целях защиты основ конституционного строя, нравственности и здоровья населения, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства (ч. 3 ст. 55). Суд разъяснил, что право на судебную защиту ни в каком случае не может вступить в противоречие с данными целями и, следовательно, оно не подлежит ограничению. Поэтому, подчеркнул Суд, право на судебную защиту отнесено но Конституции к таким правам, которые не могут быть ограничены ни при каких обстоятельствах (ч. 3 ст. 56), а в контексте оспариваемых статен УПК его смысл должен состоять в конкретизации субъективного права на охрану государством достоинства личности, а также ее свободы и неприкосновенности. Суд особо подчеркнул, что личность в се взаимоотношениях с государством выступает не как объект государственной деятельности, а как равноправный субъект, который может защищать свои права всеми не запрещенными законом способами (ч. 2 ст. 45 Конституции) и спорить с государством в лице любых его органов.

Произволу властей и любой опасности злоупотреблений с их стороны должно противостоять право на судебное обжало-вание. Одновременно Суд указал и на то, что ограничение круга лиц, имеющих это право, нарушает положение ст. 19 Конституции РФ о равенстве всех перед судом и законом. Исходя из этого, Конституционный Суд в своем постановлении от 3 мая 1995 г. признал ст. 220' и 2202 УПК РСФСР не соответствующими Конституции РФ и противоречащими ее статьям: 46 (ч. 1 и 2), 19 (ч. 1),21 (ч. 1), 22 (ч. 1),55(ч. 3).

 

В этом обстоятельном и развернутом постановлении Кон-ституционный Суд не только представил свое понимание раз-личных аспектов проблемы ограничения применительно к свободе и неприкосновенности личности, но и выявил систему конституциоиных механизмов ее защиты от возможных злоупотреблений ими.

Таким образом, главная проблема защиты прав и свобод человека состоит в том, чтобы не допустить злоупотреблений ограничениями. Как справедливо отмечает Р. Мюллсрсон, возможность ограничения прав и свобод личности всегда таит в себе угрозу если даже не злоупотреблений, то во всяком случае принятия несоразмерных охраняемому общественному интересу огра-ничительных мер1. Панацеей от таких злоупотреблении, как уже отмечалось, служит принцип соразмерности и выводимая из пего формула о запрете чрезмерных ограничений. Этот запрет (в процессе законодательной и правопрпменптелыюй деятельности) означает, что допустимые по Конституции и международным документам о правах человека ограничения должны по содержанию и объему соответствовать целям вводимых ограничений и могут применяться только для защиты иных равнозначных правовых ценностей. Применяемые средства защиты к тому же должны быть необходимы, оптимально пригодны и соразмерны.

 

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.