ЕЩЕ ОДИН НЕУДАВШИЙСЯ ФОКУС

Из Верховного командования немецкого флота пришли две радиограммы. В первой содержались распоряжения военно-морского оперативного командования прервать операцию и секретно возвращаться на базу, в конце было прибавлено: «Организуйте дело так, чтобы вернуться в немецкие воды к концу марта».

Второе сообщение гласило: «Фюрер с радостью награждает вас Рыцарским крестом. Примите самые сердечные поздравления для вас и вашей усталой, но преданной команды, несущей свою нелегкую вахту. Также члены вашего экипажа награждаются 10 Железными крестами 1-го класса и 100 Железными крестами 2-го класса».

С этим сообщением начальник службы связи поспешил к первому помощнику и предложил ему не просто передать новость капитану, как обычное сообщение, но обставить ее более внушительно. Первый помощник согласился, и между собой они решили доложить Кранке только известие о награждении Железными крестами матросов и офицеров.

— Я предложу капитану официально сообщить о присвоении Железных крестов завтра — он наверняка согласится, потому что у него уже лежат рекомендации нескольких ответственных офицеров. А когда он их представит, я передам ему полный текст сообщения и все объясню. Это всего лишь несколько часов задержки, которая большого значения не имеет, и ответственность за нее я беру на себя.

Затопив «Канадиен Крузер», «Шеер» на полном ходу понесся на юго-восток. Эфир, как никогда раньше, полнился шифрованными сообщениями из Адена, Цейлона, Момбасы и Южной Африки — это были оперативные приказы противника, предполагавшие усиленные меры предосторожности, из-за чего «Шееру» было бы желательно как можно быстрее убраться из этого района, пустив машины на полную мощность. Вдобавок поступили инструкции из военно-морского оперативного командования, потребовавшего тайного возвращения на родину до конца марта, когда ночи у берегов Исландии начнут становиться короче. Настал день 21 февраля. «Шеер» должен был оставить теперешнюю зону действий, не попадаясь на глаза врагу.

Одного человека на «Шеере» заботы лишили покоя, а именно Грубера, первого помощника. Кусок не лез ему в горло, порой его видели на мостике, где он стоял, уставясь в никуда безнадежным взглядом. Его план пошел прахом. Капитан отверг его предложение о том, чтобы для сообщения о награждении Железными крестами собрать команду на корме.

— Пока, Грубер, об этом не может быть и речи. Нужно как можно скорее убираться из этих мест, а судя по радиограммам противника, мы в любой момент можем столкнуться с вражеским кораблем. Поэтому необходимо, чтобы ни один впередсмотрящий не покидал своего поста. А в каждую свободную минуту люди должны отдыхать. Кто знает, что нас ждет в ближайшем будущем. Нет, дружище Грубер, даже не заикайтесь об этом.

Вот так первому помощнику пришлось взять ответственность за сокрытие информации от капитана, и не на несколько часов, как он предполагал, а на несколько дней — это уже куда серьезнее. Кранке был чрезвычайно удивлен тем, какое действие произвел на первого помощника совершенно разумный отказ принять его предложение. Никогда еще капитан не видел, чтобы у Грубера так вытягивалось лицо, но потом его внимание отвлекла гряда облаков по правому борту, а вернее, тень на море, которую он хотел рассмотреть на фоне облаков. Корабль! Снова на «Шеере» зазвучала сирена.

Корабль — грузовое судно — появился внезапно, потому что «Шеер» шел юго-восточным курсом прямо к линии, разделяющей ясное небо на востоке и гряду облаков, протянувшуюся с запада на юг, из которой уже рвался тропический шторм, ухудшая видимость на горизонте. Вдруг из радуги показалось грузовое судно, идущее на полном ходу, к тому же с него наверняка заметили крейсер на фоне ясного неба.

Все посмотрели на капитана. Офицеры, стоявшие рядом на мостике, знали, что «Шеер» имеет основания поскорее убираться из этого района, чтобы не попасть в окружение британских военных кораблей, которые наверняка уже мчатся к нему со всех сторон. Они ждали от капитана действий. Решение давалось трудно. Издалека разглядывать неопознанное судно бессмысленно. Наверняка там заметили «Шеер». И также бессмысленно пытаться вести старую игру, притворяясь британским патрульным крейсером, потому что капитан встречного судна наверняка получил радиограмму «Канадиен Крузера» либо непосредственно с него, либо из вторых рук через какую-то станцию, перехватившую сигнал. Поэтому он знал о присутствии вражеского надводного рейдера в данном районе, и, учитывая относительное местонахождение обоих кораблей, едва ли он стал бы сомневаться в том, что перед ним тот самый противник.

Грузовое судно повернуло на юго-запад. Намерения капитана этого маленького корабля — по всей вероятности, не больше 3000 тонн, то есть он не заслуживал внимания «Шеера», который к тому времени привык к совсем другой добыче, — были очевидны. Он надеялся скрыться за той же радугой, из которой возник. Значит, он все-таки заметил «Шеер». Подтверждением этого стало еще более неприятное открытие, о котором на мостике узнали из донесения радистов — судно передавало сигналы RRR, а также название, координаты и курс. Это была неудача. Значит, теперь, получив вторые координаты «Шеера», британские военно-морские власти смогут составить общее мнение о примерном направлении, в котором немецкий крейсер собирался избежать ловушки, готовой захлопнуться вокруг него.

Так как судно продолжало передавать сигналы RRR, у Кранке остался только один выход, а именно атаковать, не теряя времени, но на таком расстоянии он мог воспользоваться только тройными башенными 28-сантиметровыми орудиями, что в обычных обстоятельствах было все равно что стрелять из пушки по воробьям. Первый залп, прогрохотавший с «Шеера», лишь взметнул вверх огромный столб воды в непосредственной близости от судна. Но с крейсера даже не увидели, как брызги воды падают обратно в море, ибо в этот миг появилась радуга и скрыла корабль из вида. Противник, несомненно, решил, что спасен. Шуманн, командир артиллерийской части, отправил следом еще один залп по известному курсу, но каковы были его последствия, никто не увидел.

«Шеер» помчался вдогонку за грузовым судном по сходящемуся курсу и вскоре уже пробирался сквозь тропический ливень, и вода лила на него как из ведра. Из-за сильного ливня видимость сократилась до 20 метров или около того, и капли яростно колотили по палубе и надстройкам, подскакивая, словно монеты. Те, кому повезло оказаться на палубе, весело скинули рубашки и брюки и под ударами капель пресной воды наслаждались чудесным освежающим душем.

Вопреки шторму и плохой видимости, гибель быстро настигала маленький пароход, хотя, надеясь спастись, он все бежал за радугой. Но «Шеер» не отставал.

Внезапно стена дождя упала, облака разошлись, и оба корабля очутились не более чем в 2700 метрах друг от друга. Грузовое судно изменило курс, чтобы следовать за движением радуги, уходившей куда-то вбок, но, прежде чем оно снова смогло войти в укрытие, артиллерия «Шеера» вспомогательного калибра открыла огонь. Промахнуться на таком расстоянии было невозможно, и судно получило попадание в самую середину. На этот раз, когда «Шеер» повторил приказ остановиться, оно подчинилось.

Когда катер с обычной в таких случаях абордажной командой был готов к отплытию, Кранке приказал им дождаться санитарной команды с бинтами и лекарствами, потому что на борту обязательно найдутся раненые. Противник оказался голландским грузовым судном «Рантау Пантьянг» общей вместимостью 2542 регистровые тонны, идущим в Сингапур с грузом угля. В большинстве своем экипаж состоял из малайцев; когда орудия «Шеера» нанесли первые удары, почти все они попрыгали за борт. Голландцы в шлюпках уже пытались выловить их из воды. Когда немецкий катер приблизился, малайские матросы принялись кричать и в ужасе закрыли лица, конечно, они были уверены, что пришел их последний час. Потребовалось немало сил, прежде чем их убедили остаться в шлюпках, чтобы флегматичные голландские матросы отвезли их на «Шеер» согласно распоряжению.

Абордажная команда обнаружила, что обстрел не нанес судну большого ущерба. Пара снарядов попала в мостик, погрузочный кран на носу пришел в негодность. Но работа нашлась для хирурга-лейтенанта Конрада и его подчиненных. На палубе распростерся один мертвый голландец, а четыре малайца получили сравнительно серьезные ранения и требовали внимания. Один или двое из них были ранены осколками снарядов — должно быть, снаряды первого залпа главного калибра «Шеера» упали в самой близости от парохода. Раны другого малайца были не так серьезны. Раненых уложили на ближайшую крышку люка, раны их обработали, зашили и перевязали. После этого им сделали успокоительные уколы, осторожно перенесли на шлюпки и переправили на «Шеер», положили на носилки и сразу же доставили в операционную, где главный хирург Шведер уже все подготовил для приема пациентов.

Обыск голландского корабля практически ничего не дал. Сначала никак не открывался корабельный сейф, и один матрос из абордажной команды решил открыть взрывом, сложив несколько ручных гранат. Сейф не открылся, но взрывной волной его выбросило из каюты. В конце концов пришлось отозвать назад голландского старпома, который знал шифр. В сейфе тоже не нашлось ничего важного: несколько писем, посылки с объявленной ценностью и деньги.

От запертых холодильных камер судна тоже не было ключа. Провозившись до седьмого пота, немецкий моряк сумел их открыть. Первыми лежали яблоки, в этих местах деликатес. А за ними стоял ящик, который обещал нечто интересное. Его осторожно подняли, вынесли и открыли! В любое другое время содержимое ящика обрадовало бы немецких моряков, но, увидев его, они хором застонали — это были яйца! Вот уж без чего на «Шеере» легко бы обошлись…

В 12.30 взорвались подрывные заряды, установленные на борту «Рантау Пантьянга», и вскоре судно, которое заставило «Шеер» хорошенько побегать и опять выдало его координаты британцам, ушло под воду.

Глава 23

В ОКРУЖЕНИИ

Пленников едва успели поместить в отведенные им помещения, как снова зазвучала тревожная сирена. Но в этот раз череда сигналов отличалась от обычной: короткий-короткий-длинный-короткий, короткий-короткий-длинный-короткий. Моряки насторожились: это был сигнал Fliegeralarm — воздушной тревоги. С тех пор как «Шеер» покинул северные широты, никому и в голову не приходило, что можно опасаться угрозы с воздуха, но вот она тут как тут.

Вдалеке на фоне серых дождевых туч медленно двигалось крохотное пятнышко. Это был самолет, но неизвестно, какого типа, ибо с такого расстояния разглядеть его было невозможно; судя по высоте, на которой он летел, скорее всего, это был «Сандерленд». Зенитчики бросились к орудиям, у которых штабелями складывали снаряды разных калибров, — может быть, «сандерленд» не единственный, по кому придется открыть огонь: нужно принимать во внимание возможность атаки с авианосца.

Самолет приближался, там тоже заметили «Шеер». Расстояние определили в 16 километров. Очевидно, летчики намеревались держаться в пределах видимости, но вне досягаемости. Пича переполняло волнение, и он упрашивал капитана позволить ему подняться в воздух и атаковать вражеский самолет.

— Только разрешите нам до него добраться. Во-первых, мы узнаем, откуда он: с береговой базы или авианосца, а во-вторых, у нас все шансы с ним разделаться.

— Мне импонирует ваше рвение, Пич, но я не согласен с вами относительно ваших шансов. Во-первых, я не считаю «арадо» пригодным для активных действий, а во-вторых, каким оружием вы собираетесь его сбить? Вы же демонтировали 2-сантиметровую пушку, чтобы уменьшить вес. Нет, дорогой мой Пич, вынужден вам отказать.

— Но у нас же есть пулеметы, капитан, — с горячностью возразил Пич. — Одно удачное попадание…

— Вам нельзя рассчитывать на удачное попадание, а если чужак окажется проворнее «арадо», то мы с вами больше не встретимся. Ему необязательно даже попадать в вас; хватит простого выстрела из пушки или пулемета, чтобы ваш старенький «арадо», который и так держится на одном честном слове, развалился на части. Да и вообще мы просто не можем дожидаться, пока вы вернетесь на борт.

Как только был обнаружен вражеский самолет, — Кранке надеялся, что еще до того, как с самолета заметили «Шеер», — крейсер изменил курс с зюйд-ост на ост-тень-норд-ост в надежде ввести врага в заблуждение относительно своих намерений. «Шеер» продолжал идти тем же курсом, даже когда примерно через час самолет исчез. Поскольку самолет постоянно передавал сообщения по радио, Кранке должен был считаться с возможностью воздушной атаки либо самолетов наземного базирования с авиабазы на Сейшелах, либо с авианосца, возможно расположенного неподалеку. В связи с этим зенитчики оставались на своих постах, но до самой темноты ничего не происходило. Через час «Шеер» снова вернулся на курс зюйд-ост. Корабль всю ночь оставался в состоянии боеготовности, ибо в любой момент мог показаться враг, тем более что рассчитывать на радиолокатор не приходилось, так как он был неисправен.

Во время ночного ожидания и неизвестности на крейсере выключили громкую связь, потому что он был готов к бою и все матросы находились на своих местах. Главный хирург в одиночестве сидел в офицерской кают-компании, прислушиваясь к радиоприемнику, где довольно четко шла передача немецкой коротковолновой станции. И вдруг он услышал официальное сообщение об успехах «Шеера» под командованием капитана Кранке и о награждении его Рыцарским крестом. Тогда он, естественно, бросился на мостик, чтобы рассказать новости Кранке и первым поздравить его.

Добрая весть обежала весь корабль, и на какое-то время там забыли даже про британский флот. Единственным человеком, кого не порадовала новость, был первый помощник, который тоже явился на мостик, чтобы вместе с остальными поздравить капитана и извиниться, так как он был совершенно уверен, что главный хирург узнал о Рыцарском кресте через какую-то утечку информации. С тяжелой совестью он подошел к капитану и принес ему официальные поздравления. Кранке улыбался и, что не удивительно, пребывал в приподнятом расположении духа. И тут Грубер принялся просить прощения.

— За что вы извиняетесь, Грубер? — удивился капитан. — За то, что вы поздравили меня позже других, а не раньше всех, как обычно?

Тогда, обмирая, Грубер рассказал о безобидном заговоре между ним и начальником службы связи о том, чтобы сохранить новость в секрете до тех пор, пока не представится случай обнародовать ее в более подобающей обстановке.

— Ясно, — сказал Кранке. — Теперь я понимаю, почему вам так не терпелось собрать команду на корме. — И он рассмеялся.

Не обошлось и без ложки дегтя в этой общей бочке меда — в самый подходящий момент пришло донесение из радиорубки. В непосредственной близости от «Шеера» наблюдаются весьма подозрительные радиосигналы.

— Судя по манере и темпу, это военно-морской радист, — сказал начальник службы радиоперехвата. — Сигналы идут так громко, что пришлось их приглушить.

Это означало, что где-то совсем рядом находится британский военный корабль.

После войны стало известно, что во время захвата «Канадиен Крузера» примерно в 120 морских милях к северу от места проходил 10 000-тонный крейсер «Глазго». В течение следующих суток «Глазго» со своей максимальной скоростью 32,5 узла и добавочной скоростью 6–7 узлов быстро подошел к немецкому крейсеру, который в тот момент находился на востоке от него.

Тогда же главнокомандующий в Южной Атлантике отрядил из сопровождения конвоя, пересекавшего экватор, тяжелый крейсер «Австралия», развивающий скорость до 31,5 узла, и менее быстроходный легкий крейсер «Хокинс». Потом из другого конвоя, находившегося намного южнее, к «Шееру» отправился легкий крейсер «Эмералд» на скорости 33 узла. Из Момбасы также были высланы авианосец «Гермес» и крейсер «Кейптаун» на скорости 29 узлов. И наконец, находившиеся южнее тяжелые крейсеры «Канберра» (31,5 узла) и «Шропшир» (32,5 узла) получили распоряжение идти на север, чтобы включиться в преследование и сомкнуть кольцо вокруг «Шеера».

Между прочим, с «Шеера» заметили не «сандерленд», а самолет с «Глазго», который в момент обнаружения находился не более чем в 20 километрах от «Шеера». Он получил приказ завязать бой, если возможно, и атаковать под прикрытием ночной темноты. Таким образом, по всей вероятности, радиосигналы, с такой оглушительной громкостью ворвавшиеся в радиоприемники немецкого крейсера, поступали с «Глазго», который отделяли от «Шеера» не более 35 километров. Скорее всего, получилось так, что, введенный в заблуждение изменением курса, которое предпринял «Шеер» после полудня, «Глазго» ночью прошел мимо него и доложил о том, что не смог войти в соприкосновение с врагом, как ожидалось.

Остаток ночи прошел без происшествий, и, когда рассвело и взошло солнце, «Шеер» окружал лишь пустынный океан. Принимая во внимание все обстоятельства, Кранке пришлось отказаться от намерения вызвать призовой корабль «Бритиш Адвокат» и приказать ему идти на Мадагаскар. Единственное, что оставалось делать «Шееру», это как можно быстрее покинуть район.

Тщательно обдумав ситуацию, Кранке решил взять южный курс и попытаться пройти между Маврикием и Мадагаскаром, но только он успел принять решение, как удача снова улыбнулась «Шееру». Молчаливый эфир вдруг разразился позывными капитана грузового судна, который докладывал о своих координатах между Маврикием и Мадагаскаром и сообщал о двух крейсерах в 22° южной широты и 50° восточной долготы, идущих северным курсом.

Британская военно-морская радиостанция на Маврикии немедленно заглушила радиопередачу и отменила тревогу, но служба радиоперехвата «Шеера» успела ее поймать и доложила на мостик, где Кранке принялся громко насвистывать от облегчения. Если бы не эта информация, он пошел бы прямиком в лапы двух британских крейсеров, и, уж конечно, их капитаны с радостью встретили бы дорогого гостя.

«Шеер» направился на восток, а затем на юго-восток, чтобы избежать контакта с силами противника, смыкающегося вокруг него. Через сутки «Шеер» ушел так далеко на восток, что можно было вернуться к обычным вахтам. Люди были измотаны до предела, но теперь они получили возможность отдохнуть и набраться сил для новых тягот.

Кранке полностью достиг той цели, которую ставил, проникая в Индийский океан. «Шеер» затопил несколько кораблей, а также, что более важно, дезорганизовал судоходство в океане, который британцы считали практически своей собственностью. Британские военно-морские власти с неудовольствием узнали, что там вовсю резвится один из немецких карманных линкоров, и вследствие этого были вынуждены сконцентрировать для его поисков все свободные военные корабли. Вдобавок, принимая во внимание возможность и дальнейшего затопления торговых судов, конвоям потребуется более надежная защита, а морским путям — патрулирование. Одним из неизбежных следствий станет перемещение морских путей ближе к побережью, что повлечет за собой потерю времени и, следовательно, погрузочных мест, а значит, и последующее уменьшение объема британских поставок. И эта неприятная ситуация не изменится до тех пор, пока британское адмиралтейство не будет уверено, что карманный линкор покинул Маге Britannicum — отсюда распоряжение немецкого военно-морского оперативного командования о том, чтобы «Шеер» осуществлял свои передвижения как можно незаметнее.

Кранке надеялся, что, двигаясь в восточном направлении, он получит возможность связаться с судном «Бритиш Адвокат». Сначала он отправил краткое сообщение военно-морскому оперативному командованию, прося назначить другое место встречи с Рогге и Энгельсом, предпочтительно дальше на северо-восток. Основанием для этой просьбы послужило предположение, что из-за интенсивных поисков «Шеера» призовым кораблям и вспомогательным крейсерам не грозит большая опасность. Предложение не слишком обрадовало капитана Рогге, которого, так или иначе, мало беспокоила суматоха, поднятая «Шеером» на западе Индийского океана. Действительно, как и думал Кранке, против немецких вспомогательных крейсеров не было предпринято никаких особых действий.

Поскольку командование никак не подтвердило и не одобрило предложение Кранке, «Шеер» продолжал путь к старому месту встречи — на полном ходу из соображений осторожности. Прибыв в назначенное место, он не обнаружил «Бритиш Адвокат». Вероятно, судно ожидало его примерно в 150 километрах на северо-восток в другой точке, где раньше встречались «Атлантис» и «Шеер». Кранке решил послать Пича на разведку. Он должен был найти судно и сбросить на палубу сообщение для Энгельса о новом месте встречи, которое командование назначило для него и «Атлантиса», и в то же время дать ему возможность затопить «Бритиш Адвокат», если встреча с «Атлантисом» окажется невозможной, или предпринять любые действия, которые он сочтет необходимыми в сложившихся обстоятельствах, каковы бы они ни были. Однако из-за ненастья план пришлось отменить. Сильные ливни и ветер, постоянно меняющий направление, заставили Кранке отказаться от первоначального намерения из-за опасений, что Пич не сможет найти обратную дорогу, если потеряет крейсер из виду.

В то же время Кранке не мог упрекнуть себя в том, что не оставил «Бритиш Адвокат» без снабжения: его задача по дезорганизации вражеского судоходства стояла на первом месте. Кроме того, Кранке был так уверен в бывшем капитане северо-немецкой судоходной компании Ллойда, что он спокойно возложил на него даже столь трудную задачу. Затем ночью из военно-морского командования пришла долгожданная радиограмма — там одобрили предлагаемую встречу. Немало промучившись с машинами, на «Бритиш Адвокат» устранили все неисправности, и он наконец-то смог добраться до французского порта, находящегося под контролем Германии, хотя по дороге как-то ночью в Бискайском заливе Энгельс столкнулся с британским конвоем и сумел выпутаться только благодаря ловкому маневрированию — и большому везению. В конце концов бывший «Бритиш Адвокат», поступивший на службу Германии, нашел свой конец в Луаре в ходе воздушной атаки 24 июля 1944 года.

Во второй половине дня, рискуя попасть в засаду, «Шеер» заглушил машины и остановился. Несмотря на все старания корабельных хирургов, один из раненых малайцев с «Рантау Пантьянга» умер. Почетный караул в парадной униформе выстроился на корме. Команда голландского судна построилась напротив, люди разных рас стояли вместе. Первый помощник Грубер и голландский капитан встали лицом друг к другу. На доске, покрытый голландским флагом, лежал погибший моряк, по морскому обычаю зашитый в парусину. Грубер сказал несколько слов:

— Этот человек встретил смерть как храбрый моряк, выполняя свой долг. Он пал жертвой неподвластных нам сил. Вина поровну лежит на всех нас.

Что сказал голландский капитан, неизвестно, поскольку он говорил на малайском языке, которого не понимал никто из немцев. Потом Грубер вслух прочел «Отче наш».

Вокруг до самого горизонта простиралась синяя поверхность Индийского океана под безоблачным пологом голубого неба. На палубе остались только те, кто непосредственно участвовал в короткой и простой церемонии, и ни один посторонний звук не нарушал тишину. В воздухе не чувствовалось ни дуновения, немецкий военно-морской флаг на корме приспустили.

— На караул!

Почетный караул из немцев ловко выполнил команду. Грубер выпрямился, отдавая честь, товарищи погибшего моряка подняли доску с его телом, и под свисток старшего боцмана оно выскользнуло из-под голландского флага и было предано океану. Держа фуражку в руке, капитан-голландец склонил голову.

Затем похоронная церемония окончилась, машины «Шеера» снова зарокотали, военный флаг взлетел на верхушку мачты, и крейсер продолжил путь. Когда он оказался в окрестностях острова Маэ, Кранке объявил повышенную боевую готовность, поскольку имел основания считать, что на острове располагается британский аэродром. Тем временем Пич и его механики снова установили на «арадо» пушку — на всякий случай. Но случая не представилось. Весь день, как и следующий, машины «Шеера» работали в полную силу, и корабль преодолел такое расстояние, что Кранке решил без опаски вернуться к прежнему курсу 230°. Позади него, на севере или, может быть, на северо-востоке, все рыскали в напрасных поисках британские военные корабли.

В 8 утра 26 февраля наконец-то раздался долгожданный приказ: «Все на корму!» Уже не в первый раз экипаж «Шеера» подчинялся этому приказу, но, возможно, еще никогда команда не спешила на построение с такой охотой и радостью. Кроме тех, кому не позволили покинуть вахту, весь экипаж корабля собрался на корме, и первый помощник «Шеера» как представитель Верховного военно-морского командования вручил капитану Рыцарский крест, копию которого с любовью изготовили корабельные механики.

Кранке был необычайно тронут и с короткой речью обратился к собравшемуся экипажу:

— Я знаю, что в этот день гордость наполняет не только меня, но и всех вас, кого я вижу здесь. В то же время награда налагает на нас обязательство еще тверже стоять, выполняя любые порученные нам задачи, и еще крепче хранить нашу испытанную и верную дружбу. Kameraden, я счастлив тем, что могу положиться на каждого. — И затем Кранке сообщил желанную весть — главнокомандующий флотом приказал «Шееру» возвращаться в родные воды.

Глава 24

СНОВА В «АНДАЛУСИИ»

Но сначала приказ главнокомандующего еще нужно было выполнить. Пока «Шееру» грозила серьезная опасность: впереди лежала нелегкая дорога через Атлантику, а затем через Датский пролив. На этот раз вполне можно было ожидать того, что путь «Шееру» преградят британские линкоры и тяжелые крейсеры.

В последнее время Центральная Атлантика поистине превратилась для британского адмиралтейства в арену оживленнейших действий. Сэр Джон Тови, командующий флотом метрополии, гонялся за двумя немецкими линкорами «Гнейзенау» и «Шарнхорст» — 22 февраля они затопили пять кораблей британского конвоя (15 марта еще шесть, а на следующий день десять) — и тяжелым крейсером «Хиппер», который затопил семь кораблей британского конвоя на западе от Португалии. Кроме того, было известно, что два немецких вспомогательных крейсера «Тор» и «Атлантис» тоже свободно рейдерствуют в этих водах. Рано или поздно они должны будут вернуться домой, и в подготовке к этому событию британские военные корабли, какие только можно было освободить от других задач, преградили все возможные пути.

Кранке охватило беспокойство, поскольку радиолокационный аппарат «Шеера» не работал, а ввиду долгих северных ночей, в которые капитан надеялся проскользнуть через Датский пролив, было очень важно, чтобы корабль имел возможность пользоваться радаром. Вопреки категорическому запрещению, по распоряжению Кранке механики разобрали аппарат, чтобы попытаться обнаружить повреждение и, если возможно, починить радиолокатор. Причину неисправности удалось установить. Виноватой оказалась небольшая камера с кристаллом кварца, который управлял входящими импульсами. Кристалл требовал замены, и доступными на «Шеере» средствами устранить неисправность было невозможно.

Поэтому Кранке решил запросить необходимую деталь по радио. К сожалению, в шифроблокноте, применявшемся на крейсерах, не содержалось кодового сочетания для слова «кварц», и единственное, что мог сделать Кранке, это зашифровать буквы «D» и «T», обозначавшие радиолокационный аппарат, вместе со словом «quartz», так чтобы при расшифровке получилось Dora-Toni-Quartz. Сообщение было отправлено немедля и заставило дешифровщиков в штаб-квартире немецкого военного флота поломать голову. Но в конце концов один сообразительный малый догадался, что означают слова «Dora» и «Toni», а потом уж с кварцем разобрались легко.

Тогда кварцевую деталь передали командиру подводной лодки, которая как раз выходила в море на задание. Размером секретный пакет был не больше пачки сигарет, да и по форме напоминал ее, и озадаченный подводник наверняка промаялся немало времени, пытаясь отгадать, что же за вещь там внутри, окруженная такой секретностью. А тем временем получатель пакета снова подвергался воздействию всех существующих на свете типов погоды: жары, тепла, холода, мороза, тропического зноя и тому подобного. «Шеер» опять обогнул мыс Доброй Надежды и пришел в тайное место встречи немецкого флота в Атлантике — в «Андалусию». Но за день до прибытия Кранке снова велел остановить машины.

Быстрые изменения климата, которые испытывал на себе «Шеер», путешествуя от холодных районов Антарктики до теплых вод Индийского океана и Южной Атлантики, привели к необычно интенсивному обрастанию судна ниже ватерлинии. Рачки, липарисы, водоросли и бог знает что еще расцвело таким буйным цветом, что ухудшило ходовые качества «Шеера» из-за увеличения сопротивления воде. Пока потеря в скорости не превышала примерно одного узла, но когда дело дойдет до решительного прорыва, Кранке понадобится выжать из корабля все возможное, поэтому он не мог допустить, чтобы ему помешали водоросли и всякая живность; тогда капитан решил воспользоваться подходящим случаем и очистить днище, тем более что, благодаря низкому уровню жидкого топлива в баках, корабль стоял в воде сравнительно высоко.

Поэтому «Шеер» кренговали сначала в одну сторону, потом в другую — для этого сначала опустошили баки с одной стороны и наполнили с другой и затем наоборот. Каждый такой прием обнажал значительную поверхность корпуса ниже ватерлинии, и рабочие бригады на резиновых лодках и плотах принимались отскребать непрошеных пассажиров. Поскольку во время очистки судно не могло сохранять боевую готовность, Кранке приказал Пичу вести постоянное наблюдение за окрестностями. Если бы британцы застигли «Шеер» в такой момент, это была бы катастрофа. Правда, капитан не считал это вероятным, но лучше перестраховаться, чем потом кусать локти.

Очистка днища в открытом море — нелегкая работа, потому что и корабль, и лодки, в которых работают матросы, непрестанно скачут вверх-вниз на волнах, и из-за этой нестыковки движений очень сложно с достаточной силой нажимать на скребки. Но матросы старались изо всех сил, обливаясь потом под окрики унтер-офицеров.

Пока шла работа, первый помощник Грубер нарезал круги на своем катере, раздавая советы и распоряжения и то и дело замечая какой-нибудь участок, который скребли недостаточно усердно. Как только участок днища очищали от наростов, являлась другая рабочая бригада с окислительно-восстановительным препаратом и обрабатывала ржавчину, за ней шла третья с серой краской и заканчивала работу. Тропическое солнце Южной Атлантики угнетало рабочих, но помогало в том, что касалось покраски. Стоило только обработать обшивку препаратом и покрасить, как она тут же высыхала. Одну сторону «Шеера» привели в порядок с утра, другую после полудня, и к вечеру он был в отличной форме и готов к выполнению любого задания. Заревели машины, и «Шеер» продолжил свой путь на встречу с «Нордмарком», которая состоялась на следующий день, 10 марта.

Встреча с «Нордмарком» не сулила никаких осложнений. «Шеер» наполнил цистерны топливом, погреба боеприпасов снарядами, а кладовые едой, в том числе новой партией яиц и мяса с «Дюкезы», и наконец-то передал пленных на «Нордмарк», который должен был доставить их в Германию, как только закончит остальные дела.

Из военно-морского оперативного командования пришло сообщение с указанием места и времени встречи «Шеера» со вспомогательным крейсером «Корморан» и подводной лодкой «U-124», которая привезла для него кварцевый кристалл, необходимый для починки радиолокационного аппарата. «Шеер» отправился в заданную точку на северо-востоке от скал Святого Павла. Снова офицеры и матросы, махая руками, попрощались с товарищами на их верном друге и помощнике — корабле снабжения — и предоставили их самим себе. Ни в газетах, ни по радио не услышишь о кораблях снабжения; по причинам секретности они действуют незаметно и слава не приходит к ним.

К тому же и работу им приходится выполнять очень скучную. Для матросов на борту «Шеера» время шло быстро; им хватало боевых действий и постоянных перемен обстановки и климата от районов полного штиля до «ревущих сороковых» с пассатами посередине, от тропической жары до антарктических морозов, от нескончаемой засухи до затяжных ливней на Мадагаскаре. Им не хватало только времени, чтобы скучать. Но у матросов на корабле снабжения жизнь совсем другая. Когда их корабль приходит на место встречи, им остается только ждать. Они тоже служат… но их служба не столь увлекательна, хотя в любой момент их подстерегает опасность.

Следующим немецким кораблем, с которым «Шеер» получил распоряжение встретиться, был «Портленд». «Шеер», у которого была возможность расшифровать сигналы типа «М»[11]из военно-морского оперативного командования, должен был предоставить капитану «Портленда» последнюю информацию об оперативной ситуации в Атлантике. В то же время Кранке передал на «Портленд» капитана «Канадиен Крузера» и несколько других пленников, которые по различным причинам задержались на крейсере. Кранке питал здоровое недоверие к своему британскому коллеге с «Канадиен Крузера» и не желал, чтобы у того была возможность подстрекать к мятежу пленных на «Нордмарке», где большое количество его товарищей по несчастью облегчило бы ему задачу. Передавая его, Кранке особо предупредил капитана «Портленда» о том, что ему придется иметь дело с хитрым и смелым морским волком и поэтому он должен держать ухо востро.

В течение какого-то времени на «Портленде» все шло хорошо, он благополучно и без происшествий прокладывал свой путь по Южной и Центральной Атлантике, и капитан «Канадиен Крузера» не давал ни малейшего повода к недовольству. Но когда «Портленд» достиг Бискайского залива, который, как было известно, патрулировался самолетами берегового командования, идиллия кончилась. Однажды утром капитан «Портленда» заметил дым, поднимающийся из вентиляционных отверстий трюма, рядом с которым содержались его пленники. Это было опасно, так как могло привлечь нежелательное внимание к его кораблю.

— В трюме нет ничего, что могло бы загореться само по себе, — задумчиво проговорил он. — По-моему, это проделки того субъекта, о котором нас предупреждал Кранке.

— Вы имеете в виду капитана «Канадиен Крузера»? — спросил первый помощник.

— Кого же еще? Поставьте караул и установите пулеметы перед трюмом с пленными.

Когда его приказы были выполнены, капитан распорядился подать сжатый воздух через вентиляционные отверстия того трюма, из которого выходил дым. Сжатый воздух не является общепризнанным средством для тушения пожара, но он заставил дым пойти в другое место, и капитан «Портленда» отлично понимал, в какое именно. И он оказался прав.

Вскоре в трюме, где находились пленные, послышались возня, кашель, крики и ругань. Они поняли, что их выкуривают. Они сломали перегородку и подожгли соседний трюм, но дым вернулся к ним бумерангом. В люк отчаянно забарабанили, и по знаку капитана немецкие матросы, ухмыляясь, открыли крышку, и пленники повалили наружу. Последним появился капитан «Канадиен Крузера», красный, задыхающийся от кашля, со слезящимися глазами, но по-прежнему несгибаемый и дерзкий.

— Жаль, что мы ведем войну, капитан, — сказал командир «Портленда», — но ничего не поделаешь. Надеюсь, вы больше не вынудите меня держать под дулом своих же товарищей-моряков. Может быть, вам стоит воздержаться от подобных рискованных затей на протяжении остального пути. Все равно главным образом пострадаете вы и ваши спутники.

На что капитан «Канадиен Крузера» не ответил ни слова, какие бы мысли ни роились в его голове.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: