Посмотрите на лица людей, и вы поймете, о чем он говорил. Вы называете это существо живым? То, которому, влачащему существование, смертельно все надоело?

Как-то раз один человек сказал Насреддину: "Я очень беден. Так жить совершенно невозможно. Как ты думаешь, не покончить ли нам с собой? У меня шестеро детей и жена, моя овдовевшая сестра и престарелые отец и мать. Выжить становится все труднее и труднее. Можешь ли ты что-нибудь посоветовать?"

"Ты можешь заняться двумя вещами, и обе они помогут, — ответил Насреддин. — Одна — начни печь хлеб, потому что людям, чтобы жить, приходится есть, так что ты никогда не прогадаешь".

"А другая?" — спросил человек.

"Начни шить саваны для мертвецов, потому что, если люди живы, они умрут. Это тоже недурной бизнес. Оба эти дела хороши — и хлеб, и саваны для мертвых".

Через месяц этот человек вернулся. Он был совсем печален, выглядел даже еще более отчаявшимся. "Похоже, ничего не выйдет, — сказал он. — Я вложил все, что смог наскрести, в дело, как ты посоветовал, но, кажется, все против меня".

Насреддин удивился: "Как такое может быть? Людям нужно есть хлеб, пока они живы, а когда они умирают, их родственникам приходится покупать саван".

"Ты не понимаешь, — ответил человек. — В нашей деревне никто не живет и никто не умирает. Они все просто влачат существование".

Люди просто влачат существование.

Вам не надо всматриваться в лица других, просто гляньте в зеркало — и вы увидите, что такое "влачить существование" — ни жив, ни мертв. Жизнь так прекрасна, смерть тоже великолепна — влачение безобразно.

Но почему все вы выглядите такими отягощенными, подавленными? Постоянная болтовня ума рассеивает, съедает всю энергию. Постоянная болтовня ума — это постоянная утечка в вашем существе. Энергия ваша рассеивается, теряется. У вас никогда не достанет сил ощутить себя живым, молодым, бодрым, а если вы не цветущи, не молоды, если вы измотаны, если вы вообще не живы, то и смерть ваша тоже будет очень вялой тоскливой историей.

Тот, кто живет напряженно, интенсивно, ярко, ярко и умирает, а когда смерть ярка, сильна, то она красива, она прекрасна сама по себе. Живущий полной жизнью, и умирает полной смертью, а где бы ни проявлялась эта полнота, эта глубина, там рождается красота. Смерть безобразна, но не из-за смерти, а из-за того, что вы никогда не жили нормально. Если вы никогда не были живы, так вы не заработали и красивой смерти. Ее надо заработать. Нужно жить так широко, тотально, так целостно, чтобы можно было умереть тотально, сразу, а не по частям. Вы живете местами, частично, по кускам, поэтому вы и умираете по кускам. Одна часть умирает, затем другая, потом еще одна, — а в итоге вы тратите много лет на то, чтобы умереть. И тогда все это, вся эта ваша смерть, становится безобразной. Смерть могла бы быть прекрасна, если бы люди были живы. Эта ваша внутренняя обезьяна не дает вам быть живыми, и эта внутренняя обезьяна точно также не позволит вам красиво умереть. Эту постоянную болтовню необходимо прекратить!

Но что же это за болтовня, в чем тут дело? А дело в этих самых "трех утром", постоянно продолжающихся в уме. Чем вы занимаетесь в своем уме? Вы постоянно рассчитываете: сделать то, не делать этого, построить такой дом, продать тот дом; сменить этот бизнес на другой, потому что там прибыль будет больше; поменять эту жену, этого мужа. Чем вы занимаетесь? Просто перебираете варианты.

Чжуан Цзы говорит о том, что если, в конечном счете, после всего, вы взглянете на результат, то обнаружите, что он всегда будет одним и тем же. Семь. Дали тебе три банана утром и четыре вечером, или наоборот — четыре банана и три вечером — в сумме их семь. Это один из самых тайных и точных законов: результат всегда тот же самый.

Вы можете быть не в состоянии это уразуметь, но когда нищий или император умирают, их итог одинаков. Нищий жил на улицах, император жил во дворцах, но итог тот же самый. Богач и бедняк, преуспевающий и неудачник, — итог один и тот же. Если вы взглянете на итог, подводимый жизнью, то вы поймете, что имел в виду Чжуан Цзы под этими "тремя утром".

Что же происходит? Жизнь не беспристрастна, жизнь не пристрастна, жизнь абсолютно безразлична к вашему выбору вариантов — ее не волнуют те расчеты, что делаете вы. Жизнь — это дар. Вы можете сколько угодно переставлять местами слагаемые, итог от этого не изменится.

Богатый питается лучше, но утрачивает голод; он не может испытать настоящее чувство голода. Соотношение всегда одинаково. У него прекрасная постель, но с этой постелью приходит и бессонница. Он создал прекрасные условия для сна. Он должен бы впасть в сушупти<N>(sushupti) — в то, что индусы называют бессознательным самадхи — но этого не происходит. Он не может уснуть. Он всего лишь изменил вариант расстановки слагаемых.

Нищий спит прямо под открытым небом, на улице. Все идущие по дороге проходят мимо него, спотыкаются об него, а нищий спит. У него нет постели. То место, на котором он спит, неровное, жесткое и неудобное, но он спит. Нищий не в состоянии раздобыть приличной еды, это невозможно, поскольку ему приходиться просить подаяния. Но у него отличный аппетит. Сумма не изменилась, конечный итог тот же самый. Результат: семь.

Преуспевающий человек не только преуспевает, с успехом к нему приходят все виды неприятностей. Неудача — это как раз не неудача, с ней приходит множество благословений. Итог всегда одинаков, но для осознания этого итога необходимо проникнуть в суть и осмотреться, нужна ясная перспектива. Нужны глаза, способные взглянуть на результат, потому что ум может смотреть только на фрагменты, на слагаемые. Если ум смотрит с утра, то он не в силах разглядеть, что будет вечером; если он смотрит вечером, то утро уже забыто. Ум не может окинуть взором весь день в целом, ум фрагментарен.

Только медитативное сознание может охватить все, целиком, от рождения до смерти — и тогда результат всегда — семь. Вот почему мудрец никогда не пытается переставить слагаемые. Вот почему на Востоке никогда не случалось революции — поскольку революция означает всего лишь перестановку слагаемых, выбор другого варианта.

Взгляните на то, что случилось в Советской России. В 1917 году на земле произошла величайшая революция. Расклад изменился. Я не думаю, чтобы Ленин, Сталин или Троцкий когда-то слышали историю о "трех утром". Они могли бы многому поучиться у Чжуан Цзы. Но тогда революции бы не было. Так что же в итоге изменилось? Капиталисты исчезли, не стало богатых, не стало бедных. Прежних классов больше не существовало. Но изменились только названия. Появились новые классы. До этого были богатые и бедные, капиталисты и пролетариат — теперь стали начальство и подчиненные. Но расстояние, различие, пропасть между ними остались теми же. Ничто не изменилось. Только теперь капиталиста вы зовете начальником!

Те, кто изучал революцию в России, говорят, что это не социалистическая революция, это революция управления. Между двумя классами остается та же пропасть, та же дистанция, а бесклассового общества как-то так и не появилось.

Чжуан Цзы очень смеялся бы. Он бы рассказал эту историю. Что вы сделали? Управляющий, начальник получил власть; подчиненные, управляемые — остались, власти лишены.

Индусы говорят, что кто-то всегда будет власть имущим, управляющим, а кто-то всегда будет подчиненным. Существуют шудры<N>(sudras) и кшатрии<N>(kshatriyas); это не просто названия, это типы людей. Индусы разделили общество на четыре класса и они утверждают, что общество никогда не сможет быть бесклассовым. Это не вопрос общественного договора, соглашения — существуют четыре типа людей. Пока вы не измените сам этот тип, никакая революция не поможет.

Они утверждают, что есть тип трудящихся, работников — шудры, которые всегда останутся управляемыми. Если никто ими не управляет, они будут в растерянности, они будут несчастны. Они нуждаются в ком-то, кто распоряжается, приказывает, они нуждаются в ком-то, кому они могут подчиняться, они нуждаются в ком-то, кто может взять на себя всю ответственность. Они не готовы принять ответственность. Таков этот тип. Если начальник, управляющий неподалеку, то только тогда люди этого типа будут работать. Если начальства нет, он будут попросту сидеть, сложа руки.

Управляющий может быть тонким, очень специфическим явлением, даже невидимым. Например, в капиталистическом обществе управляет мотив выгоды. Шудра работает не потому, что он любит работу, не потому, что работа — его хобби, не потому, что это творчество, но потому, что ему нужно кормить себя и свою семью. Если он не будет работать, кто его накормит? Мотив выгоды, материальной заинтересованности, голод, тело, желудок — вот что подталкивает его, управляет.

В коммунистическом обществе этот мотив, этот стимул не работает. Там приходится ставить видимых, осязаемых управляющих. Говорят, что в сталинской России на каждого гражданина было по милиционеру; иначе было бы трудно управлять, потому что мотива выгоды, стимула материальной заинтересованности больше не было. Необходимо его заставить, необходим приказ, к нему постоянно должны придираться, только тогда шудра станет работать.

Всегда существует тип бизнесмена, торговца, который наслаждается деньгами, богатством, самим процессом накопления. Он будет это делать — как он это будет делать, значения не имеет. Если доступны деньги, он будет собирать деньги; если деньги недоступны, тогда он будет собирать марки. Но он будет это делать, он будет собирать, копить. Если марки недоступны, он будет собирать последователей — но собирать он будет! Ему нужно оперировать числами. Он будет иметь десять тысяч, двадцать тысяч последователей, миллион последователей. Это такое же высказывание, как и то, что у него миллион рупий!

Обратите свой взор к вашим садху — чем больше у них последователей, тем более они велики. Таким образом, последователи — это не что иное, как счета в банке. Если никто не следует вам, то вы никто — тогда вы бедный гуру. Если множество людей, толпы следуют за вами, тогда вы богатый гуру. Что бы ни произошло, бизнесмен будет собирать. Он будет считать. Такая материальность, вещественность — сверхматериальна, она дана свыше.

Есть воин, который будет воевать — по любому поводу. Он будет сражаться, сражение у него в крови. Из-за наличия людей такого типа мир не может жить в мире. Это невозможно. Раз в каждые десять лет должна быть большая война. И если вы хотите избежать больших войн, тогда пусть у вас будут небольшие, локальные войны, но итог останется тем же. Из-за атомных и водородных бомб большая война стала почти невозможна. Вот почему по всему миру столько горячих точек, внутренних конфликтов: во Вьетнаме, Кашмире, Бангладеш, Израиле, множество мелких войн, но итог будет тем же. За пять тысяч лет человек участвовал в пятнадцати тысячах войн, по три войны в год.

Существует тип, которому нужно воевать. Вы можете изменить этот тип, но изменения будут поверхностны. Если этому воину не позволят сражаться на войне, он будет сражаться как-нибудь по-другому. Он будет сражаться на выборах, или может стать спортсменом — он может сражаться в крикете или в футболе. Но он будет сражаться, он будет соперничать, ему нужен кто-то, кому бросить вызов. Здесь или там, но сражение должно произойти, чтобы удовлетворить его. Вот почему по мере развития цивилизации, людям обязательно должно предлагаться все больше и больше игр. Если тип воина не занять играми, то чем он займется?

Пойдите и понаблюдайте, как люди безумствуют во время матча по крикету, футболу или хоккею, как будто это очень серьезно, как будто они сами участвуют в игре! Сражаются игроки, — а болельщики вокруг них сходят с ума. Вспыхивают драки, происходят беспорядки. На стадионах всегда опасно, потому что тип приходящих туда, — это тип воина. В любой момент все может пойти не так, как предполагалось.

Есть тип брамина, который всегда живет словами, писаниями. На западе такого типа, как брамины, нет; но название не важно, брамины существуют повсюду. Ваши ученые, ваши профессора — все университеты заполнены ими. Они продолжают работать со словами, с символами, создавая и развивая теории, защищаясь, споря. Они продолжают заниматься этим иногда под именем науки, иногда под именем религии, иногда под именем литературы. Имена меняются, но брамин продолжает свое дело.

Существуют эти четыре типа. Вы не можете построить бесклассовое общество. Эти четыре типа сохранятся, и в результате ситуация останется той же самой. Фрагменты могут меняться, слагаемые можно переставлять. Утром вы можете делать одно, вечером что-то другое, но итог всего дня останется прежним.

Я слышал о молодом ученом, отец которого был против его научных исследований. Отец всегда считал, что это бесполезно. "Не трать понапрасну время, — заявил он своему сыну. — Лучше выучись на врача, это будет более практично и для людей полезнее. Голые теории, абстрактные физические теории, никому не помогают". В конце концов, он убедил своего сына, и тот стал врачом.

Первый пациент, пришедший к нему, страдал пневмонией в очень тяжелой форме. Доктор справился по своим книгам — потому что был абстрактным мыслителем, брамином. Он сверял то одно, то другое. Пациент стал проявлять нетерпение, он спросил: "Долго еще?"

Ученый, ставший теперь врачом, ответил: "Сомневаюсь, чтобы была хоть какая-то надежда. Вы умрете. При этой болезни летальный исход неизбежен, она неизлечима". Пациент, который был портным, пошел домой.

А две недели спустя врач проходил мимо его дома и увидел этого портного за работой, здорового и полного сил. "Как, вы все еще живы? — поразился он. — Вы же должны были давно уже умереть. Я сверялся с книгами, это невозможно. Как вам удалось остаться в живых?"

"Вы сказали мне, что в течение недели мне предстоит умереть, — объяснил портной, — вот я и подумал: "Тогда почему бы ни пожить в свое удовольствие? Осталась всего неделя..." А моя слабость — это картофельные блины, так что я вышел из вашей приемной, пошел прямо в кафе и съел тридцать два картофельных блина — и в ту же секунду я ощутил огромный прилив сил. И теперь я в полном порядке!"

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: