Сделай Сам Свою Работу на 5

Глава 8. ЛУНА НАД БЕЛЛБЭРИ





- Меньше всего на свете, мисс Хардкастл, - сказал Уизер, - я хотел бы вмешиваться в ваши… э-э-э… частные развлечения. Но помилуйте!. .

Едва начался рассвет, однако ИО был в обычном своем виде, только еще небритый. Быть может, он просидел в кабинете всю ночь, но тогда оставалось неясным, почему в камине нет огня. Оба они - и Уизер, и Фея - стояли у холодной черной решетки.

- Куда она денется? - проворчала Фея. - Возьмем в другой раз. А попытка, знаете, не пытка. Если бы я вытянула, где она была… мне бы еще минутку-другую… Может, это как раз _и_х_ штаб. Всех бы сразу и накрыли.

- Обстоятельства вряд ли располагали… - начал Уизер, но она его перебила.

- У нас, миленький, времени в обрез. Фрост жалуется, что ему трудно, это… входить в контакт с ее сознанием. По вашим метапсихологиям, или как их там, это значит, что она попадает под чужую власть. Сами же говорили! Хороши мы будем, если он потеряет контакт, пока я его не наладила!

- Мне всегда интересны… э-э-э… ваши взгляды, - заметил Уизер. - Я глубоко ценю их… э-э-э… самобытность… не всегда уместную, прибавим… но существуют предметы, которые не совсем входят в вашу… э… компетенцию. Ваш профессиональный опыт, если можно так выразиться, иного порядка… На этой фазе мы ареста не планировали. Я опасаюсь, как бы нашему ГЛАВЕ не показалось, что мы вторглись в несколько чужую область. Я никак не хочу сказать, что я разделяю это мнение. Но все мы согласны с тем, что самовольные действия…



- Бросьте, Уизер! - перебила Фея, присаживаясь на край стола. - Я вам не Стил и не Стоун. Сама не маленькая. Так что гибкость оставим. Какой случай, прямо вышла на девчонку! Не взяла бы я ее, сами бы мололи про отсутствие инициативы… Пугать меня нечего, все мы повязаны, пропадем - так все вместе. А пока не пропали, хороши бы вы были без меня. Девочку сцапать надо? Надо.

- Но не таким же путем! - возмутился Уизер. - Мы всегда избегали какого бы то ни было насилия. Если бы арест мог обеспечить… э… расположение и сотрудничество м-сс Стэддок, мы не утруждали бы себя общением с ее супругом. Но если мы даже предположим (гипотетически, конечно), что вашим действиям можно найти оправдание, дальнейшие ваши поступки не выдерживают, как это ни прискорбно, никакой критики.



- Ну откуда я могла знать, что эта чертова машина сломается?!

- Боюсь, - сказал Уизер, - что ГЛАВА не сочтет инцидент с машиной единственным вашим промахом. Поскольку интересующее нас лицо оказало, пусть слабое, но сопротивление, вряд ли имело смысл прибегать к использованным вами методам. Вы прекрасно знаете, что я везде и всегда стою за полнейшую гуманность. Такие взгляды, однако, вполне допускают применение более решительных средств. Умеренная боль, которую выдержать можно, попросту бессмысленна. Не в ней, нет, не в ней доброта к… э-э… пациенту. Мы предоставили в ваше распоряжение более научные, более цивилизованные средства, способствующие принудительному исследованию. Я говорю неофициально, мисс Хардкастл, и ни в малейшей степени не решусь предвосхищать реакцию Главы. Но я бы изменил своему долгу, если бы не напомнил вам, что не впервые слышу о вашей склонности к… э… некоторому эмоциональному возбуждению во время работы, которое отвлекает вас от прямых обязанностей.

- А вы найдите кого-нибудь другого на такое дело, - хмуро откликнулась Фея.

ИО взглянул на часы.

- Ладно, - подвела черту Фея. - На что я сейчас Главе? Всю ночь на ногах, могу я хоть выкупаться и пожевать?

- Путь долга, - заметил ИО, - не бывает легким. Надеюсь, вы не забыли, что у нас особенно высоко ценится пунктуальность.

Мисс Хардкастл встала и потерла руками лицо.

- Выпью-ка я раньше, - сказала она. Уизер умоляюще воздел руки.

- А вы не опасаетесь, что Глава… э… ощутит запах? - спросил он.

- Бросьте, Уизер, иначе не пойду, - отрезала Фея.



Он открыл шкаф и налил ей виски. Оба они вышли и долго шли, в другую часть здания. Всюду было темно, мисс Хардкастл освещала фонариком сперва коридоры, увешанные картинами и устланные коврами, потом - коридоры беленые, устланные линолеумом. Сапоги ее ступали тяжело, шлепанцы Уизера скользили бесшумно. Наконец они достигли освещенных мест, где пахло животными и химией, сказали какие-то слова в какую-то дырку, и им открыли дверь. Встретил их Филострато в белом халате.

- Входите, - пригласил он. - Вас ждут.

- Он что, ругается? - спросила мисс Хардкастл.

- Ш-ш!. . - зашипел Уизер. - Во всяком случае, моя дорогая, о нем не следует говорить в подобном тоне. Он столько перенес… положение его так исключительно…

- Идите скорей, - торопил Филострато. - Одевайтесь, мойтесь и идите.

- Стоп, - качнулась Фея. - Минуточку.

- Что такое? - обернулся Филострато.

- Сейчас сблюю.

- Здесь нельзя, - забеспокоился итальянец, - возвращайтесь к себе. Нет, я сперва сделаю вам укол.

- Ладно, все, - отстранила его мисс Хардкастл. - И не такое видела.

- Тише, прошу вас, - взмолился Филострато, - не открывайте вторую дверь, пока мой ассистент не закроет за вами первую. Говорите лишь самое необходимое. Даже не отвечайте "да". Глава поймет, если вы согласны. Не делайте резких движений, не подходите близко, не кричите, а главное - не спорьте. Идем.

Давно взошло солнце, когда Джейн, еще в полусне, ощутила непонятную радость. Она открыла глаза, на кровать падал утренний зимний свет. "Теперь меня не выгонят", - подумала она. Немного позже вошла Айви Мэггс, принесла завтрак, растопила камин. Джейн присела в кровати и посмотрела на ожоги, алевшие сквозь слишком широкую для нее ночную рубашку. Айви Мэггс вела себя как-то иначе. "Вот хорошо, что мы обе здесь!" - сказала она, словно они были связаны теснее, чем Джейн казалось. Вскоре пришла и мисс Айронвуд. Она осмотрела ожоги и сказала, что позже, днем, можно будет встать. "А пока бы я полежала, м-сс Стэддок. Что вы хотите почитать? У нас много книг". Джейн попросила "Мэнсфильд-парк" [роман Джейн Остин], сказки Макдональда [Джордж Макдональд - шотландский писатель XIX века, друг Льюиса Кэррола; писал прекраснейшие сказки и притчи] и сонеты Шекспира. Когда их принесли, она заснула опять.

Часа в четыре Айви Мэггс зашла посмотреть, как она, и Джейн сказала, что хочет встать. "Хорошо, - согласилась Айви, - сейчас я вам чаю принесу. Ванная тут рядом, только там мистер Бультитьюд. Целый день сидит, когда холодно!. . Лентяй он у нас… Ничего, я его выгоню".

Когда она ушла, Джейн решила встать сразу, надеясь, что и сама договорится с эксцентричным Бультитьюдом. Ей казалось, что сейчас, сразу, ее ждут веселые приключения. Она надела халат, взяла полотенце и направилась к ванной, так что через минуту, поднимаясь по лестнице, Айви Мэггс услышала крик и увидела, как бледная Джейн выскакивает из ванной.

- Ах ты, Господи, - запричитала Айви. - Ну, ничего, мы сейчас, - и, поставив на площадку поднос, двинулась к двери.

- Он вас не тронет? - пролепетала Джейн.

- Да что вы! - успокоила ее Айви. - А вот слушается плохо. Вот если бы здесь была мисс Айронвуд, или хозяин - тогда другое дело.

Она открыла дверь. Рядом с ванной, пыхтя и сопя, сидел огромный бурый медведь с крохотными, словно бусинки, глазками. Айви долго упрекала его, охала, просила, толкала, даже шлепала, и, наконец, подняв тяжелое тело, он медленно вышел.

- Пошел бы, погулял, - наставляла его Айви… - Ох ты, ох ты, как не стыдно! Сидишь тут, людям мешаешь!. . Вы его не бойтесь, миссис Стэддок. Он у нас смирный. Погладить себя даст. Иди, иди, поздоровайся!

Джейн нерешительно протянула руку, но м-р Бультитьюд был не в духе и прошел мимо. Шагах в десяти он тяжело сел на пол. Зазвенели чашки и ложечки на подносе, еще стоявшем на полу, и все, кто был на первом этаже, узнали, что медведь присел отдохнуть.

- А не опасно держать его в доме? - спросила Джейн.

- М-сс Стэддок, - торжественно заявила Айви. - Даже если бы хозяин завел тигра, мы бы не боялись. Такой уж он со зверями. Да и с нами. Поговорит - и больше тебе никто и не нужен. Вот увидите.

- Не отнесете ли вы чай ко мне? - попросила Джейн и пошла в ванную.

- Хорошо, - сказала Айви Мэггс, стоя в открытых дверях. - Вы бы и при нем купаться могли… только большой он, совсем как человек… не знаю, пристойно ли…

Джейн попросила ее закрыть дверь.

- Ну, мойтесь на здоровье, - пожелала Айви, не двигаясь.

- Спасибо, - поблагодарила Джейн.

- У вас все есть? - спросила Айви.

- Спасибо, все.

- Тогда я пойду, - сказала Айви, но снова обернулась. - Мы в кухне - и Матушка, и я, и все.

- М-сс Димбл сейчас дома? - спросила Джейн.

- Мы ее Матушкой зовем, - пояснила Айви. - И вы зовите. Ничего, вы к нашим делам привыкнете. Только не очень долго мойтесь, чай остынет. И в ванну не лезьте, ранки не заживут. Ну, я пошла.

Когда Джейн помылась, поела, оделась и причесалась как можно тщательней, хотя зеркало и щетки тут были не очень хорошими, она пошла по дому туда, где были люди. В коридоре стояла ни с чем не сравнимая тишина - та самая, что стоит наверху, в больших усадьбах, зимним днем. Джейн дошла до развилки и услышала странный звук: "поб-поб-поб…". Взглянув направо, она увидела, что в конце другого коридора, у окна, м-р Бультитьюд, стоя на задних лапах, задумчиво ударяет передними по большому мячу, подвешенному к потолку. Она свернула налево и вышла на галерею, оттуда лестница вела в большой холл, освещенный и дневным светом, и пламенем камина. Если спуститься туда, поняла она, и подняться снова, по другой лестнице, попадешь к хозяину. Отсюда была видна, хотя и в тени, та часть второго этажа, от нее веяло величием, и Джейн спустилась в холл почти на цыпочках, вспоминая впервые, что было с ней в синей комнате. Из холла она спустилась еще на две ступеньки, прошла по коридору мимо чучела в стеклянном футляре, мимо старинных часов и, ориентируясь на голоса, вышла на кухню.

В большом очаге горел огонь, освещая м-сс Димбл, которая сидела в кресле и, по-видимому, чистила овощи. Айви Мэггс и Камилла делали что-то у плиты (должно быть, в очаге не стряпали), а в других дверях стоял, вытирая руки, высокий полуседой человек. Вероятно, он только что вышел из сада.

- Идите к нам, Джейн, - радушно пригласила м-сс Димбл. - Сегодня мы не ждем от вас работы. Посидите тут со мной, поболтаем. Это м-р Макфи, хотя сегодня не его день. Пускай он лучше сам представится.

М-р Макфи вытер, наконец, руки, бережно повесил полотенце за дверью, подошел и не без учтивости поклонился. Джейн протянула ему руку. У него рука была большая, шершавая, а лицо - умное и худое.

- Рад вас видеть, м-сс Стэддок, - произнес он.

- Не слушайте его, Джейн, - усмехнулась м-сс Димбл. - Он тут ваш первый враг. Снам вашим не верит.

- М-сс Димбл! - повысил голос Макфи. - Я неоднократно объяснял вам разницу между субъективной верой и научной достоверностью. Первая относится к психологии…

- …а от второй просто жизни нет, - закончила миссис Димбл.

- Это неправда, м-сс Стэддок, - обиделся Макфи. - Я очень рад вам. Мои личные чувства никак не связаны с тем, что я считаю своим долгом требовать строго научных опытов, которые подтвердили бы гипотезу относительно ваших снов.

- Конечно, - неуверенно, даже растерянно согласилась Джейн, - вы имеете полное право на собственное мнение…

Женщины засмеялись, а Макфи ответил, перекрывая голосом смех:

- М-сс Стэддок, у меня нет мнений. Я устанавливаю факты. Если бы на свете было поменьше мнений (он поморщился), меньше бы говорили и печатали глупостей.

- А кто у нас больше всех говорит? - спросила Айви Мэггс, и Джейн удивилась: Макфи не отреагировал. Он вынул оловянную табакерку и взял понюшку табака.

- Чего вы тут топчетесь? - заворчала Айви Мэггс. - Сегодня женский день.

- Вы мне чаю оставили? - спросил Макфи.

- Надо вовремя приходить, - отрезала Айви, и Джейн подумала, что она говорит с ним точно так же, как и с медведем.

- Занят был, - оправдывался Макфи, садясь к столу. - Пропалывал сельдерей. Уж в чем-в чем, а в огороде женщины не разбираются.

- А что такое "женский день"? - спросила Джейн.

- У нас нет слуг, - пояснила Матушка Димбл. - Мы сами все делаем. Один день - женщины, другой - мужчины. Простите? Нет, это очень разумно. Он считает, что мужчины и женщины не могут хозяйничать вместе, обязательно поссорятся. Конечно, мы в мужские дни не слишком придираемся, но вообще все идет нормально.

- С чего же вам ссориться? - спросила Джейн.

- Разные методы, дорогая. Мужчина не может помогать. Сам он хозяйничать может, а помогать - нет. А если начнет - сердится.

- Сотрудничество разнополых лиц, - заявил Макфи, - затрудняет главным образом то, что женщины не употребляют существительных. Если мужчины хозяйничают вместе, один попросит другого: "Поставь эту миску в другую, побольше, которая стоит на верхней полке буфета". Женщина скажет: "Поставь вот это в то, вон туда". Если же вы спросите, куда именно, она ответит: "ну, туда!" и рассердится.

- Вот ваш чай, - сказала Айви Мэггс. - И пирога вам дам, хоть и не заслужили. А поедите - идите наверх рассказывать про ваши существительные.

- Не про существительные, а при помощи существительных, - поправил Макфи, но она уже вышла. Джейн воспользовалась этим, чтобы тихо сказать м-сс Димбл:

- М-сс Мэггс тут совсем как дома.

- Она дома и есть, - отвечала Матушка Димбл. - Ей больше негде жить.

- Вы хотите сказать, наш хозяин ее приютил?

- Вот именно. А почему вы спрашиваете?

- Ну… не знаю… Все же странно, когда она зовет вас Матушкой. Надеюсь, я не сноб, но все-таки…

- Вы забыли, он и нас приютил. Мы тут тоже из милости.

- Вы шутите?

- Ничуть. И мы, и она живем здесь, потому что нам негде жить. Во всяком случае, нам с Айви. Сесил - дело другое.

- А он знает, что она так со всеми разговаривает?

- Дорогая, откуда мне знать, что знает он?

- Понимаете, он мне говорил, что равенство не так уж важно. А у него в доме… весьма демократические порядки.

- Должно быть, он говорил о духовном равенстве, - разъяснила Матушка Димбл, - а вы ведь не считаете, что вы духовно выше Айви? Или же он говорил о браке.

- Вы понимаете его взгляды на брак?

- Дорогая, он очень мудрый человек. Но он - мужчина, да еще и неженатый. Когда он рассуждает о браке, мне все кажется, зачем столько умных слов, это ведь так просто, само собой понятно. Но многим молодым женщинам невредно его послушать.

- Вы их не очень жалуете, м-сс Димбл?

- Да, может быть, я несправедлива. Нам было легче. Нас воспитывали на молитвеннике и на книжках со счастливым концом. Мы были готовы любить, чтить, повиноваться и носили юбки, и танцевали вальс…

- Вальс такой красивый, - вставила Айви, которая уже принесла пирог, - такой старинный… Тут открылась дверь, и послышался голос:

- Если идешь, иди!

И в комнату впорхнула очень красивая галка, за нею вошел м-р Бультитьюд, за ним - Артур Деннистоун.

- Сколько вам говорить, - сказала Айви Мэггс, - не водите вы его сюда, когда мы обед готовим!

Тем временем медведь, не догадываясь о ее недовольстве, пересек кухню (как он думал, никому не мешая) и уселся за креслом Матушки Димбл.

- Доктор Димбл только что приехал, - сказал ей Артур, - он пошел наверх. Вас тоже там ждут, Макфи.

Марк спустился к завтраку в хорошем настроении. Все говорили о том, что бунт прошел прекрасно, и он с удовольствием прочитал в утренних газетах свои статьи. Еще приятнее ему стало, когда он услышал, как их обсуждают Стил и Коссер. Они явно не знали, что статьи написаны заранее, и не подозревали, кто их написал. У него все шло в это утро как нельзя лучше. Еще до завтрака он перекинулся словом о будущем Эджстоу и с Фростом, и с Феей, и с самим Уизером. Все они считали, что правительство прислушается к голосу народа (выраженному в газетах) и поставит город хотя бы на время под надзор институтской полиции. Введут чрезвычайное положение, дадут кому-нибудь полную власть. Больше всего подошел бы Фиверстоун. Как член парламента, он представляет нацию; как сотрудник Брэктона - университет, как сотрудник института - институт. Словом, в нем слились воедино все стороны, которые иначе могли бы прийти к столкновению; статьи, которые Марк должен был написать об этом к вечеру, напишутся сами собой. Но и это не все. Из разговоров стало ясно, что есть и другая цель: в свое время, когда вражда к институту дойдет до апогея, Фиверстоуном можно и пожертвовать. Конечно, говорилось это туманней и короче, но Марку было совершенно ясно, что Фиверстоун уже не в самом избранном кругу. Фея заметила: "что с Дика взять, политик!. . ", Уизер, глубоко вздохнув, был вынужден признать, что дарования лорда Фиверстоуна приносили больше плодов на ранней стадии его научного пути. Марк не собирался подсиживать его и даже не хотел сознательно, чтобы его подсидел кто-нибудь другой; но все это было ему приятно. Приятно было и то, что он (как выражался про себя) "вышел на Фроста". Он знал по опыту, что везде есть незаметный человек, на котором почти все держится, и большой удачей было даже узнать, кто это. Конечно, Марку не нравилась рыбья холодность Фроста и какая-то излишняя правильность его черт, но каждое его слово (а говорил он мало) било в точку, и Марк наслаждался беседами с ним. Вообще, удовольствие от беседы все меньше зависело от приязни к собеседнику. Началось это, когда Марк стал своим среди прогрессистов; и он считал, что это свидетельствует о зрелости.

Уизер был с ним более чем любезен. К концу беседы он отвел его в сторону и отечески спросил, как поживает супруга. ИО надеялся, что "слухи о ее… э-э-э… нервной дистонии сильно преувеличены". "И какая сволочь ему сказала?" - подумал Марк. "Дело в том, - продолжал Уизер, - что, ввиду вашей высокой ответственной работы, институт пошел бы на то… э-э-э… конечно, это между нами… я говорю по-дружески, вы понимаете, неофициально… мы допустили бы исключение, и были бы счастливы видеть вашу супругу среди нас".

До сих пор Марк не знал, что меньше всего на свете он хотел бы увидеть здесь Джейн. Она не поняла бы стольких вещей - и того, почему он столько пьет… ну, словом, всего, с утра до ночи. К своей (и к ее) чести, Марк и представить себе не мог, чтобы она услышала хотя бы один из здешних разговоров. При ней самый смех библиотечного кружка стал бы пустым и призрачным; а то, что ему, Марку, представлялось сейчас простым и трезвым подходом, показалось бы ей, а потом - и ему - цинизмом, фальшью, злопыхательством. Окажись здесь Джейн, Беллбэри обратится в сплошное непотребство, в жалкую дешевку. Марка просто затошнило при одной мысли о том, как он учил бы Джейн умасливать Уизера или подыгрывать Фее. Он туманно извинился, поблагодарил несколько раз и поскорее ушел.

Позже, днем, Фея подошла к нему и сказала на ухо, облокотившись на его кресло:

- Ну, доигрался!

- Что такое? - спросил он.

- Не знаю, что с тобой, но старика ты довести умеешь. Опасные штучки, опасные…

- О чем вы говорите?

- Мы тут сил не жалеем ради тебя, ублажаем его, думали - все. Он уже собирался зачислить тебя в штат. Так нет же, пять минут поговорили - пять минут, это подумать только! - и все к чертям. Психический ты, что ли…

- Да что ж такое случилось?

- Это ты мне скажи! Он про жену твою не говорил?

- Говорил. А что?

- Что ты ему ответил?

- Чтобы он не беспокоился, то, се… ну, поблагодарил, конечно.

Фея присвистнула.

- Да, - сказала она, нежно постучав по его голове костяшками пальцев, - напортачил ты здорово. Ты понимаешь, на что он пошел? Такого у нас в жизни не было. А ты его отшил. Он теперь ходит, ноет: "не доверяют мне", "обидели". Ничего, он тебя обидит будь здоров! Раз ты не хочешь ее брать, значит - не прижился у нас, так он понимает.

- Но это же бред какой-то! Я просто…

- Ты что, не мог ему сказать: "Хорошо, вызову"?

- Мне кажется, это мое дело.

- Мало ты по жене скучаешь!. . А мне говорили, она очень даже ничего.

Тут прямо на них пошел Уизер, и оба они замолчали.

За обедом Марк сел рядом с Филострато - поблизости не было никого из своих. Итальянец был в духе и говорил много. Только что он приказал срубить несколько больших красивых буков.

- Зачем вы это сделали, профессор? - спросил его кто-то через стол. - От дома они далеко. Я даже люблю деревья.

- Да, да, - отвечал Филострато. - Садовые деревья красивы. Но не дикие! Лесное дерево - сорняк. Однажды я видел поистине цивилизованное дерево. То было в Персии. Французский атташе заказал его, ибо там была скудная растительность. Оно было металлическое. Грубо сделано, примитивно - но если его усовершенствовать? Изготовить из легкого металла, скажем - алюминия. Придать ему полное сходство с настоящим…

- Вряд ли оно будет похоже, - усомнился его собеседник.

- Но какие преимущества! Вам надоело, что оно стоит на одном месте - двое рабочих перенесут его, куда вы захотите. Оно бессмертно. С него не опадают листья, на нем не вьют своих гнезд птицы, ни сырости, ни мусора, ни мха.

- Вероятно, экземпляр-другой был бы даже забавен…

- Почему же один-другой? Согласен, теперь нам нужны леса, ради атмосферы, но мы найдем химический способ. Зачем же тогда лес? По всей земле не будет ничего, кроме искусственных деревьев. Мы очистим планету.

- Вы хотите сказать, - уточнил другой ученый, - что растительность не нужна?

- Вот именно. Сами же вы бреетесь, - даже каждый день. А в свое время мы побреем всю землю.

- А как же птицы?

- Я не оставил бы и птиц. На искусственном дереве будут сидеть искусственные, заводные птицы. Устали - выключите. Ни перьев, ни гнезд, ни яиц, ни всей этой грязи.

- Так и всякую жизнь уничтожишь! - воскликнул Марк.

- Безусловно. Гигиена этого требует. Послушайте, друзья мои. Когда вы видите гниющий плод, вы ведь бросаете его - ибо в нем кишит жизнь!

- Интересно… - заметил первый ученый.

- А что вы называете грязью? Не органические ли продукты? Минералы, говоря строго, грязи не порождают. Истинная грязь происходит от организмов - пот, слюна, прочие выделения. "Нечистое" и "органическое" - синонимы.

- К чему же вы клоните, профессор? - удивился второй ученый. - Ведь мы и сами организмы, в конце концов.

- Именно. В человеке органическая жизнь произвела Разум. Она сделала свое дело. Больше она нам не нужна. Мы больше не нуждаемся в мире, кишащем жизнью. Его словно покрыла плесень. И мы избавимся от нее. Конечно, постепенно. Мы уже постигаем, как этого добиться. Мы учимся поддерживать разум без тела. Мы учимся поддерживать тело химическими веществами, а не мертвыми животными и растениями. Мы учимся воспроизводить себе подобных без совокупления.

- Ну, в этом радости мало… - улыбнулся первый ученый.

- Дорогой мой, вы уже отделили от деторождения то, что вы зовете радостью. Более того, сама ваша радость исчезает. Конечно, вы так не думаете. Но взгляните на ваших женщин. Больше половины фригидны! Видите? Сама природа начинает избавляться от анахронизмов. Когда они окончательно исчезнут, станет возможной истинная цивилизация. Если бы вы были крестьянином, вы бы это поняли. Станет ли кто пахать на быках? Нет, нет, здесь нужны волы. Пока существует пол и все, что с ним связано, порядка не будет. Когда человек отбросит его, человеком можно будет управлять.

Обед кончился и, вставая из-за стола, Филострато тихо сказал Марку:

- Сегодня в библиотеку не ходите. Понятно? Вы в опале. Зайдите ко мне, побеседуем.

Марк пошел за ним, удивляясь и радуясь, что, хотя он в немилости у самого ИО, Филострато остался ему верен. В кабинете, на втором этаже, Марк уселся у камина, но хозяин продолжал расхаживать из угла в угол.

- Мне очень неприятно, мой молодой друг, - начал он, - что вы испортили отношения с Уизером. Надо их снова наладить, понятно? Если он предлагает вам вызвать жену, то почему бы вам ее не вызвать?

- Я и не думал, - сказал Марк, - что ему это так важно.

- Это важно не ему, - уточнил итальянец. - Этого хочет Глава.

- Глава? - удивился Марк. - Так он же подставное лицо! А ему-то зачем моя жена?

- Вы ошибаетесь, - заметил Филострато, - он никак не подставное лицо.

Тон его был странен. Оба помолчали.

- То, что я говорил за обедом, - продолжил наконец профессор, - истинная правда.

- Нет, зачем Джайлсу моя жена? - настойчиво повторил Марк.

- Джайлсу? - переспросил Филострато. - Причем тут Джайлс? Я сказал вам, что за обедом говорил правду. Мы создаем стерильный мир. Чистый разум, чистые минералы, больше ничего. Что унижает человека? Рождение, соитие, смерть. По-видимому, мы сумеем освободить его от всего этого.

Марк стал сомневаться в том, нормален ли Филострато или хотя бы не пьян ли.

- Кстати, жене вашей я не придаю никакого значения, - заметил тот. - Что мне чьи-то жены? Вся эта сфера внушает мне отвращение. Но если ему это важно… Видите ли, друг мой, вся суть в том, собираетесь ли вы стать одним из нас.

- Я не совсем понимаю, - замялся Марк.

- Вы слишком далеко зашли, чтобы остаться в стороне. Вы - у перекрестка, друг мой. Если вы попытаетесь пойти назад, вас ждут неприятности, как этого глупца Хинджеста. Если же вы поистине объединитесь с нами - весь мир… что я - вся Вселенная лежит у ваших ног!

- Конечно, я хочу быть с вами, - промолвил Марк, все больше волнуясь.

- Глава полагает, что вы можете стать поистине нашим, если привезете свою жену. Вы нужны ему целиком, все - или ничего. Везите ее сюда. Она тоже должна быть нашей.

При этих словах Марка словно окатило холодной водой. И все же… все же здесь, сейчас, под взглядом блестящих глазок итальянца, он вообще не мог представить себе Джейн.

- Глава скажет это вам, - продолжал Филострато.

- Джайлс приехал? - осведомился Марк.

Филострато, не отвечая, отдернул гардину и включил свет. Туман рассеялся, поднялся ветер. Полная луна глядела на них. Казалось, на них катится мяч. Бескровный свет залил комнату.

- Вот он, мир чистоты, - сказал Филострато. - Голый камень - ни травы, ни лишайника, ни пылинки. Даже воздуха нет. Ничто не портится, не гниет. Горный пик - словно пика, острая игла, которая может пронзить ладонь. Под нею - черная тень, в тени - небывалый холод. Если же сделаешь шаг, выйдешь из тени, ослепительный свет режет зрение, словно скальпель, камень обжигает. Вы погибнете, конечно. Но и тогда не станете грязью. В несколько секунд вы станете кучкой пепла - чистым, белым порошком. Никакой ветер не развеет его, каждая мельчайшая пылинка останется на месте до конца света… но это бессмыслица. Вселенной нет конца.

- Да, - согласился Марк, глядя на луну. - Мертвый мир.

- Нет! - почти прошептал Филострато, даже прошелестел, хотя обычно голос у него был резкий. - Там есть жизнь.

- Мы это знаем? - спросил Марк.

- О, да, разумная жизнь. Внутри. Великая, чистая цивилизация. Они очистили свой мир, почти избавились от органической жизни.

- Как же…

- Им не нужно ни рождаться, ни умирать. Они сохраняют разум, сохраняют его живым, а органическое тело заменяют истинным чудом прикладной биохимии. Им не нужна органическая пища. Вам понятно? Они почти свободны от природы, они связаны с ней тонкой, очень тонкой нитью.

- Вы думаете, - спросил Марк, указывая на луну, - все это сделали они сами?

- Что же здесь странного? Если убрать растительность, не будет ни воздуха, ни воды.

- Зачем же это?

- Ради гигиены. Однако, дело их еще не кончено. Там есть и внешние жители, как бы дикари. На другой стороне существует грязное пятно, с лесами, водой и воздухом. Великая раса стремится дезинфицировать планету, но дикари еще сопротивляются. Если бы перед вами предстала другая сторона, вы бы увидели, как уменьшается зеленовато-голубое пятно, словно кто-то чистит серебряную посуду.

- Откуда же вы это знаете?

- Я скажу вам об этом в другой раз. У Главы много источников информации. Сейчас мне важно вдохновить вас. Я хочу, чтобы вы узнали, что можно сделать… что мы сделаем. Мы победим смерть, другими словами - победим органическую жизнь. Мы выведем из этого кокона Нового Человека, бессмертного, свободного от природы. Природа была нам лестницей, и мы ее оттолкнем.

- Вы думаете, вам удастся сохранить разум без тела?

- Мы уже начали.

Сердце у Марка сильно забилось, он забыл и Уизера, и Джейн.

- Глава, - проговорил Филострато, - уже по ту сторону смерти…

- Как, Джайлс умер?

- Причем тут Джайлс? Речь не о нем.

- А о ком же?

Тут постучали в дверь, и, не дожидаясь ответа, голос Страйка спросил:

- Готов он?

- О, да! Ведь вы готовы, мой друг?

- Вы ему объяснили? - спросил Страйк, входя. - Пути назад нет, молодой человек. Глава ждет вас. Вы поняли? ГЛАВА. Вы узрите того, кто был убит и живет. Воскресение Христово - символ. Сегодня вы увидите то, что оно означало.

- О чем вы говорите?! - хрипло закричал Марк.

- Друг мой прав, - пояснил Филострато. - Глава живет вне животной жизни. С точки зрения природы, это смерть, но вы услышите живой голос, и скажу вам между нами - подчинитесь ему.

- Кому? - изумился Марк.

- Франсуа Алькасану, - ответил Филострато.

- Он же казнен… - проговорил Марк. Оба кивнули. Казалось, два лица висят над ним в воздухе, как маски.

- Вы боитесь? - спросил Филострато. - Вам нечего бояться. Вы не из тех, нет. Мы победили время. Мы победили пространство - один из нас летал на другие планеты. Да, его убили, и записи его неясны, но мы создадим другой корабль…

- Воцарится бессмертный человек, - сказал Страйк. - О нем глаголят пророки.

- Конечно, - заметил Филострато, - поначалу это будет дано избранным, немногим…

- А потом - всем? - спросил Марк.

- Нет, - отвечал Филострато, - потом это будет дано одному. Вы ведь не глупы, мой друг? Власть человека над природой - басни для бедных. Вы знаете, как и я, что это означает власть одних над другими при помощи природы. "Человек" - абстракция. Есть лишь конкретные люди. Не человек вообще, а некий человек обретет все могущество. Алькасан - первый его набросок. Совершенным будет другой, возможно - я, возможно - вы.

- Грядет царь, - вещал Страйк, - вершащий суд на земле и правду на небесах. Вы думали, это мифы? Но это свершится!

- Я не понимаю, не понимаю… - бормотал Марк.

- Ничего трудного здесь нет, - пояснил Филострато. - Мы нашли способ сохранять жизнь в мертвеце. Алькасан был умным человеком. Теперь, когда он живет вечно, он становится все умнее. Позже мы облегчим его существование - надо признаться, оно сейчас не слишком комфортабельно. Вы понимаете меня? Одним мы его облегчим, другим… не очень. Мы можем поддерживать жизнь в мертвецах независимо от их воли. Тот, кто станет владыкой Вселенной, будет давать вечную жизнь, кому захочет.

- Бог дарует одним вечное блаженство, другим - вечные муки, - вставил Страйк.

- Бог? - переспросил Марк. - Я в Бога не верю.

- Да, - согласился Филострато, - Бога не было, но следует ли из этого, что его и не будет?

- Здесь, в этом доме, - сказал Страйк, - вы увидите первый набросок Вседержителя.

- Идете вы с нами? - спросил профессор.

- Конечно идет, - изрек бывший священник. - Или он полагает, что можно не пойти и остаться в живых?

- А что до жены, - заключил профессор, - сделаете так, как вам велят.

Теперь Марка могли поддержать лишь бренди, выпитое за обедом, и сбивчивое воспоминание о часах, проведенных когда-то с Джейн или с друзьями. И еще - то омерзение, которое внушали ему два освещенных луной лица. Всему этому противостоял страх, а помогала страху присущая молодым мужчинам вера, что "потом все образуется". К страху и этому подобию надежды присоединялась мысль о том, что ему доверили великую тайну.

- Да, - прошептал он, - да… конечно… иду.

Они вывели его из комнаты. В доме было уже тихо. Когда Марк споткнулся, они взяли его под руки. По длинным коридорам, которых он не видел, они дошли до ярко освещенных мест, где пахло чем-то непонятным. Филострато что-то сказал в отверстие; открылась дверь.

Марк оказался в помещении, похожем на операционный зал. Встретил их какой-то человек в белом халате.

- Снимите костюм, - указал Филострато. Раздеваясь, Марк увидел, что стена напротив него вся в каких-то счетчиках. От пола к стене тянулись трубки и шланги, и казалось, что перед тобой многоокая тварь со щупальцами. Человек в халате смотрел на дрожащие стрелки. Когда все трое разделись, они долго мыли руки, и Филострато вынул щипцами из стеклянного бака три белых халата. Дали им и маски, и перчатки, как у хирургов. Потом на счетчики смотрел Филострато. "Так, так, - приговаривал он. - Еще немного воздуха. Нет, меньше, до деления 0,3. Теперь свет. Немного раствора. Так (он обернулся к Страйку и Стэддоку). Готовы?"

И он повел их к двери в многоокой стене.

Глава девятая

Глава 9. ГОЛОВА САРАЦИНА

- Это был самый страшный сон, - рассказывала Джейн следующим утром. Она сидела в голубой комнате перед Ним и Грэйс Айронвуд.

- Да, - согласился он. - Пожалуй, вам труднее всего… пока не начнется битва.

- Мне снилась темная комната, - продолжала Джейн. - Там странно пахло, и раздавались странные звуки. Потом зажегся свет, очень яркий, но я долго не могла понять, на что смотрю. А когда я поняла… я бы проснулась, но я себе не позволила. Сперва мне показалось, что в воздухе висит лицо. Не голова, а именно лицо, вы понимаете, - борода, нос, глаза - нет, глаз не было видно за темными очками. А над глазами - ничего. Когда я привыкла к свету, я очень испугалась. Я думала, что это маска или муляж, но это была не маска. Скорее это был человек в чалме… я никак не могу объяснить. Нет, это была именно голова, но срезанная, верх срезан… и что-то… ну, выкипало из нее. Что-то лезло из черепа. Вокруг была какая-то пленка, не знаю что, как прозрачный мешок. Я увидела, что масса эта дрожит или дергается, и сразу подумала: "Убейте же его, убейте, не мучайте!. . " Лицо было серое, рот открыт, губы сухие. Вы понимаете, я долго смотрела на него, пока что-то случилось. Скоро я разобрала, что оно не держится само собой, а стоит на какой-то подставке, на полочке, не знаю, а от него тянутся трубки. То есть, от шеи. Да, и шея была, и даже воротничок, а больше ничего - ни груди, ни тела. Я даже подумала, что у этого человека - только голова и внутренности, я трубки приняла за кишки. Но потом, не знаю как, я увидела, что они искусственные - тонкие резиновые трубочки, какие-то баллончики, зажимы. Трубки уходили в стену. Потом, наконец, что-то случилось…

- Вам не дурно, Джейн? - участливо спросила Грэйс Айронвуд.

- Нет, ничего, - поблагодарила Джейн. - Только трудно рассказывать. Так вот, внезапно, как будто машину пустили, изо рта пошел воздух с каким-то сухим, шершавым звуком. Потом я уловила ритм - пуф, пуф, пуф - словно голова дышала. И тут случилось самое страшное - изо рта закапала слюна. Я понимаю, это глупо, но мне его стало жалко, что у него нет рук, и он не может вытереть губы. Но он их облизал. Как будто машина налаживалась… Борода совсем мертвая, а губы над ней шевелятся. Потом в комнату вошли трое, в белых халатах, в масках, они двигались осторожно, как кошки по стене. Один был огромный, толстый, другой - худощавый. А третий… - Джейн остановилась на секунду. - …Это был Марк… мой муж.

- Вы уверены? - переспросил хозяин.

- Да, - крикнула Джейн. - Это был Марк, я знаю его походку. И ботинки. И голос. Это был Марк.

- Простите меня, - сказал хозяин.

- Потом все трое встали перед головой, - продолжала Джейн, - и поклонились ей. Я не знаю, смотрела она на них или нет, глаза закрывали темные очки. Сперва она вот так дышала. Потом заговорила.

- По-английски? - спросила Грэйс Айронвуд.

- Нет, по-французски.

- Что она сказала?

- Я не очень хорошо знаю французский. И говорила она странно. Рывками… как будто задыхалась. Без всякого выражения. И, конечно, лицо у нее не двигалось…

- Хоть что-то вы поняли? - переспросил хозяин.

- Очень мало. Толстый, кажется, представил ей Марка. Она ему что-то сказала. Марк попытался ответить, его я поняла, он тоже плохо знает французский.

- Что он сказал?

- Что-то вроде: "через несколько дней, если смогу".

- И все?

- Да, почти все. Понимаете, Марк не мог это выдержать. Я знала, что он не сможет… я даже хотела ему сказать. Я видела, что он сейчас упадет. Кажется, я пыталась крикнуть: "Да он падает!" Но я не могла, конечно. Ему стало плохо. Они его уволокли.

Все помолчали.

- И это все? - нарушила тишину Грэйс Айронвуд.

- Да, - подтвердила Джейн. - Больше я не помню. Я, наверное, проснулась.

Хозяин глубоко вздохнул.

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.