Оккультные печати и первоначальные символы египетского Таро

Здесь может последовать история о привидении восемнадцатого века.

Простота сообщения доказывает его аутентичность; имеются некоторые

характеристики, которые не могут быть подделаны.

Набожный священник из Валонье по имени Безель 7 января 1708 года был

приглашен на обед, где по просьбе присутствующих рассказал о появлении

одного из его больных друзей двенадцать лет назад. В 1695 году, когда он

был юным пятнадцатилетним школьником, он познакомился с двумя мальчиками,

сыновьями стряпчего Абакена, тоже школьниками. "Старший был моего

возраста, а другой, Де-фонтене, на восемнадцать месяцев моложе; мы вместе

прогуливались. Дефонтене был мне большим другом, но более живым,

способным и умным был его брат и я знал, что он нравится мне больше. Мы

совершали паломничество в монастырь капуцинов в 1696 году, когда он

рассказал мне, что прочитал историю о двух друзьях, которые обещали друг

другу, что тот из них, кто умрет первым, даст об этом знать тому, кто

останется в живых; тот, кто ушел, выполнил свое обещание и рассказал

живому удивительные вещи. Дефонтене сказал, что такое обещание надо дать

и нам. Однако, я не согласился и отклонил его предложение. Прошло

несколько месяцев, он настаивал на своем, я сопротивлялся. В августе 1696

года, когда он собирался Отправиться продолжить свои занятия в Кайене, он

со слезами на глазах так надавил на меня, что я согласился. Он взял два

клочка бумаги, с заранее написанным текстом, один из них был подписан его

кровью. Там говорилось, что он обещает мне в случае своей смерти сообщить

мне об этом. На другой была такая же запись. Я надрезал палец и кровью

подписал свое имя. Он был в восторге от того, что его предложение

принято, и рассыпался тысячью благодарностей. Через некоторое время

братья уехали, расставание для нас было очень печальным. Некоторое время

мы переписывались, потом наступило молчание на шесть недель, после чего

произошло то, о чем я хотел рассказать. 31 июля 1697 года я буду помнить

всегда. Покойный де Сортовий, с которым я жил вместе, и который был

всегда исключительно добр ко мне, попросил меня пойти на луг у

францисканского монастыря и , помочь его людям косить сено. Я не пробыл

там и четверти часа, как около половины третьего я внезапно почувствовал

головокружение и слабость. Мне пришлось лечь на сено. Примерно через час

ощущение слабости прошло; ранее со мной такого не бывало и я решил, что

это начало болезни, j He помню, что было далее в тот день, но следующую

ночь я | спал меньше обычного.

В тот же час на другой день я прогуливался по лугу с де I

Сен-Симоном, внуком де Сортовия, ему тогда было десять лет. Со мной

произошло то же самое и я присел в тени камня. Затем мы продолжили

прогулку; в этот день более ничего не произошло и следующую ночь я спал

хорошо. Наконец, на следующий день, 9 августа, я был на сеновале; в это

же время у меня возникли головокружение и слабость, но более серьезные,

чем раньше. Я упал в обморок и потерял сознание. Один из слуг увидел меня

и спросил, что случилось. Я ответил,-что увидел то, во что не могу

поверить. Я не могу, однако, восстановить ни eofipoc, ни ответ. В памяти

осталось, что я видел кого-то обнаженного до пояса, но не узнал его. Я

воспользовался лестницей, плотно прижался к ее перекладинам, но когда я

увидел своего товарища Дефонтене у основания лестницы, слабость

возвратилась ко мне, голова попала между перекладинами и я снова потерял

сознание. Я лежал на широком бревне, которое служило скамьей на площади

Капуцинов, и не видел ни де Сортовия, ни его слуг, хотя все они

присутствовали, но я видел Дефон-1тене, который стояя у подножья лестницы

и знаком предлагал подойти к нему, и я отступил на свое сиденье, как если

бы хотел освободить место для него. Те, кто был возле меня и кого я не

мог видеть, хотя мои глаза были открыты, видели это движение. Он не

ответил, и я поднялся, чтобы подойти. Тогда он приблизился и,'держа мою

левую руку в своей правой руке, повел меня в тихую улицу. Слуги, думая,

что мой обморок прошел и что я иду по каким-то своим делам, возвратились

к работе, кроме одного юноши, который сообщил де Сортовию, что я говорю

сам с собой. Он подошел ко мне и послушал мои вопросы и ответы, как он

потом рассказал мне. Я около трех четвертей часа говорил с Дефонтене,

который сказал: "Я обещал, что если я умру прежде тебя, то я приду и

скажу тебе об этом. Я был утоплен позавчера в реке у Казни. Это было

примерно в это же время, я прогуливался с друзьями; было очень тепло и мы

решили искупаться; мной овладела слабость и я пошел ко дну. Мой спутник,

аббат Мениль-Жан, нырнул, чтобы вытащить меня. Я схватил его за ногу, он

мог подумать, что это большая рыба, или он решил быстро всплыть, а я

получил удар в фудь, который отбросил меня снова ко дну, где глубина была

очень большой.

Дефонтене после этого описал мне все, что было на прогулке и людей,

беседовавших с ним. Я боялся узнать спасен ли он, или проклят, был ли он

в чистилище, помилован ли я или скоро последую за ним, но он продолжал

говорить, как если бы не слышал или не желал разговаривать. Я несколько

раз пытался обнять его, но мне казалось, что я обнимаю ничто. Я

чувствовал, что он держит мою руку, и когда я пытался отвернуть голову,

чтобы не видеть его из-за горя, меня переполнявшего, он сжимал своей

рукой мою, как бы показывая, что он видит меня так же хорошо, как слышит.

Он казался выше, чем был в последний раз, когда я его видел, и даже выше,

чем во время смерти, хотя он и должен был сильно вырасти за полтора года

после нашего расставания. Я видел лишь обнаженное тело до пояса,

непокрытую голову и белую бумагу в его прекрасных волосах над лбом. На

бумаге я смог прочитать лишь часть надписи, это было слово IN. Его голос

не изменился, он не казался ни веселым, ни печальным, а холодным и

спокойным. Он просил меня по возвращении брата дать ему послание к отцу и

матери. Он просил так же прочитать семь покаянных псалмов, которые

произвели на него глубокое впечатление во время епитимьи в прошлое

воскресенье и которые он еще не произносил. Наконец, он снова попросил

меня поговорить с его братом и затем удалился, сказав: "Я еще увижу

тебя". Это были наши слова прощания после прогулки. Он сказал мне так же,

что он утоплен своим братом, который написал послание с сожалением, что

оставил его на произвол несчастного случая. Он очень хорошо описал место,

где утонул, и дерево на улице деЛувиньи, на котором он вырезал несколько

слов. Когда через два года, в компании с ныне покойным шевалье де Гото,

одним из тех, кто был с ним в то время, я нашел само место и, посчитав

деревья на.одной стороне, как определил Дефонтене, я подошел прямо к

дереву, на котором нашел надпись. Я узнал так же, что сообщение о семи

псалмах было истинным. Его брат сказал мне, что он написал свое послание

и упрекает себя за то, что не был с ним.

Прошел месяц, прежде чем я смог сделать то, что просил Дефонтене в

отношении его брата. Он являлся дважды перед обедом в сельском доме в

двух милях отсюда, куда меня пригласили. Плохо почувствовав себя, я ушел

в угол сада, и Дефонтене попросил меня ничего не сообщить его брату. Он

говорил со мной четверть часа, но не отвечал на мои вопросы. Второй раз

он появился утром, когда я шел в Нотр Дам де ля Виктуар, но его явление

было недолгим; он сказал мне о том, что с братом надо поговорить и

оставил меня, повторив: "Я еще увижу тебя снова", и опять не ответил на

мои вопросы. Замечательно то, что я всегда чувствовал боль в руке,

которую он сжимал мне в первый раз, и она оставалась, пока я не поговорю

с его братом. Три дня я не спал, охваченный удивлением. После первого

разговора я сказал де Варонвию, моему школьному товарищу и соседу,-что

Дефонтене утонул, что он является мне и разговаривает

(со мной. Он был взволнован этими отношениями, спрашивал, правда ли

это. Они как раз^ имели сведения об

|этом событии, но считали, что утонул старший брат. Он сказал, что

видел письмо Дефонтене и думал, что это верно,

но я ответил, что Дефонтене сам являлся ко мне. Он пошел к своим

родственникам и вернулся в слезах, говоря: "Только это истинно".

С тех пор со мной ничего не случалось и таков был мой простой опыт.

Об этом говорилось многое, но я никогда не излагал события иначе, чем

сейчас. Покойный шевалье де Гото удостоверял, что Дефонтене являлся также

де Мениль-Жану, но я не знаю его. Он в пятидесяти милях отсюда, близ

Аржентана, и я не могу более говорить".

Отметим характеристики видений, которые витали в сознании человека,

который не спал, но был в состоянии полуудушья, вызванного испарениями

сена. Налицо Астральное отравление, вызвавшее-перегрузку мозга.

Сомнамбулическое состояние, которое последовало за этим, показало Без-елю

последнее живое отражение, оставленное его другом, в Астральном свете. Он

был обнажен и,виден лишь до пояса потому, что остальная часть его тела

была в воде реки. Бумага в его- волосах была, возможно, носовым платком,

которым он закрепил свои волосы при купании. Безель имел сомнамбулическую

интуитивную картинку всего, что произошло, и ему казалось, что он узнал

об этом из уст своего друга. Друг появился ни грустным, ни веселым: это

показатель впечатления, произведенного на него образом, который был

безжизненным и состоял лишь из реминисценций и отражений. Ёо время

первого посещения Безель, одурманенный ароматами сена, упал с лестницы и

повредил себе руку. По логике снов ему показалось, что это друг сжимает

его руку, и когда он пришел в себя, то еще чувствовал боль, которая

естественно объясняется полученным повреждением. Наконец, разговор

больного человека был просто ретроспективой, там не было ничего о смерти

или другой жизни, доказывая еще раз, как непреодолим барьер, отделяющий

этот мир от иного.

В пророчестве Иезекииля жизнь представляется колесами, которые

вращаются одно внутри другого, первичные формы символизируются четырьмя

животными, которые появляются и исчезают при вращении и преследуют одно

другого, не догоняя, подобие-знакам Зодиака. Колеса вечного движения

никогда не двигаются обратно сами; формы никогда не идут назад к

состоянию, которое они отмечали; чтобы вернуться туда, откуда кто-нибудь

пришел, полный цикл должен быть свершен в прогрессе, всегда том же самом

и всегда новом. Заключение таково: что бы ни появлялось перед нами в этой

жизни, это феномены, которые принадлежат этой жизни и нашей мысли. Нашему

воображению или даже нашим галлюцинациям не дано даже на мгновение

перейти убийственные барьеры смерти.

.

ГЛАВА VII МАГИЧЕСКИЙ ИСТОЧНИК МАСОНСТВА

Великая Каббалистическая ассоциация, известная в Европе под именем

масонство внезапно появилась в мире, когда мятеж против Церкви в

расчлененном христианском единстве уже разгорелся. Историки ордена

затрудняются объяснить его происхождение. Одни находят его истоки в

гильдии каменщиков, которая была создана при строительстве собора в

Страсбурге. Другие связывают его с Кромве-; лем, не пренебрегая мыслью о

том, что ритуалы английского г масонства в дни Протектора развивались как

противодействие лидеру пуританской анархии. Наконец, некоторые [настолько

невежественны, что приписывают иезуитам под-|держку и направление, если

не изобретение, общества, ко-. ' торое долго пребывало в тайне. Отвергая

последний взгляд, который опровергает сам себя, мы можем согласиться с

другими, допуская, что масонские братья получили свое имя и некоторые

эмблемы от строителей Страсбургского собора и что их первое публичное

выступление состоялось в Англии, благодаря радикальным учреждениям и

несмотря на деспотизм Кромвеля. Можно добавить, что моделью их были

тамплиеры, непосредственными предшественниками -розенкрейцеры, а более

отдаленными предками - иоаннит-ские сектанты. Их доктрина -это доктрина

Зороастра и Гермеса, их закон - прогрессивная инициация, их принцип -.

равенство, управляемое иерархией и всеобщим братством. Они являются

последователями александрийской школы, как все античные инициаты,

хранители секретов Апокалипсиса и "Зогара". Истина есть предмет их

поклонения, и они представляют истину как свет. Они терпимы ко всем

формам веры, проповедуют одну философию, добиваются одной истины, изучают

действительность и их цель состоит в том, чтобы постепенно привели все

человечество в царство разума.

Аллегорический конец масонства - это восстановление Храма Соломона;

реальный конец его - восстановление социального единства с помощью союза

разума и веры и обращением к принципу иерархии, основанной на науке и

добродетели. Как видно, нет ничего более прекрасного и великого, чем эти

идеи и посвящения; к сожалению, доктрины единства и подчинения иерархии

не были поддержаны во всеобщем масонстве. В дополнение к ортодоксальному

возникло диссидентское масонство, и все, что было наихудшим в бедствиях

Французской революции, произошло в результате этого раскола.

Сегодня масоны имеют свою священную легенду, легенду о Хираме,

дополняемую другой, где фигурируют Кир и Зоро-вавель. Легенда о Хираме

такова. Когда Соломон решил построить Храм, он поручил это архитектору

Хираму. Этот строитель, чтобы обеспечить порядок в работе, разделил

работников согласно степеням их мастерства. Их было великое множество и с

целью распознать работников, чтобы их можно было классифицировать

согласно заслугам или вознаграждать по труду, он разработал пароли и

особые знаки для каждой из трех категорий, для подмастерьев, компаньонов

и мастеров. Однажды три компаньона домогались ранга мастера, хотя их

способности не давали на то основание. Они устроили засады на трех

главных воротах Храма и, когда Хирам выходил через одни из них, первый

компаньон • потребовал пароль мастера, угрожая архитектору линейкой.

Хирам ответил: "Это не то, что я признаю". Тогда компаньон в ярости

ударил его железным резцом и нанес первую рану. Архитектор пошел ко

вторым воротам, где был второй компаньон, и где произошло то же самое, на

этот раз Хирама ударили рычагом. Возле третьих ворот стоял третий убийца,

который завершил дело деревянным молотком. Три компаньона скрыли тело под

кучей мусора, посадили на могиле ветвь акации и бежали как Каин после

убийства Авеля. Однако Соломон, узнав, что архитектор не вернулся, послал

девять мастеров искать его; ветвь акации помогла найти тело. Двадцать

семь мастеров послал Соломон в поисках убийц. Первый из них был найден в

пещере; перед ним горел светильник, у ног бежал ручей, рядом с ним

для,защиты лежала лопата. Мастер, который первым узнал убийцу, схватил

оружие и ударил его, воскликнув "Некам" - слово, означающее месть. Голову

убийцы принесли Соломону, который содрогнулся и сказал мстителю:

"Несчастный, разве ты не знаешь, что я оставил за собой право наказания?"

|Тогда все мастера бросились на колени, умоляя царя простить того, кого

усердие завело так далеко. Второй J убийца был выдан тем, с кем он нашел

убежище. Он скрывался в скалах возле горящего кустарника, над скалой

сияла | радуга, у ног его лежала собака. Усыпив бдительность собаки,

мастера схватили преступника и привезли его в Иерусалим, где он был

подвергнут жестоким пыткам. Третий убийца был убит львом. Другие версии

говорят, что он защищался топором, когда мастера пошли на него, но они

обезоружили его и он был приведен к Соломону, который заставил его

искупить преступление.

Это первая легенда и объяснение ее таково. Соломон олицетворяет

высшую науку и мудрость. Храм есть реализация и эмблема иерархического

царства истины и разума на земле. Хирам - это человек, который благодаря

науке и мудрости достиг господства. Он управлял, руководствуясь

справедливостью и порядком, расценивая каждого по его труду. Каждая

степень соответствует слову, которое выражает собой особый смысл. Для

Хирама слово одно, но оно выражает три'значения: одно -для Подмастерьев,

и может произноситься ими; оно означает Природу и объясняется как Работа.

Другое -для Компаньонов; в этом случае оно означает мысль и объясняется

как Изучение. Третье -^ля Мастеров; оно означает истину и объясняется как

Мудрость. Что касается самого слова, то оно используется, чтобы

обозначить Бога, чье истинное имя непроизносимо и несообщаемо. Таким

образом, есть три степени иерархии и три входа в Храм; есть три модуса

света и три силы в Природе. Эти силы /символизируются Линейкой, которая

измеряет, Рычагом, который поднимает и Деревянным Молотком, который

консолидирует. Восстание животных инстинктов против иерархической

аристократии мудрости успешно вооружает себя этими тремя силами и

оборачивает их в свою пользу. Есть три типа мятежа: мятеж против Природы,

мятеж против Науки и мятеж против Истины. В классическом виде они

представлены тремя головами Цербера; в Библии -Кореем, Дафаном и

Авироном; в то же время в масонской легенде они носят имена, различные в

разных ритуалах. Первый, которого обычно зовут Авирон, или убийца Хирама,

это тот, кто ударил Великого мастера линейкой; это история человека,

принесенного в жертву человеческим страстям по требованию закона. Второй,

по имени Мефибошет, после смешных и несостоятельных претензий на трон

Давида, напал на Хирама с рычагом. Так рычаг неразумного равенства

становится инструментом тирании в руках большинства и набрасывается, еще

яростнее, чем линейка, на царство мудрости и добродетели. Третий,

наконец, сокрушает Хирама молотком; так действуют животные инстинкты,

когда они пытаются установить порядок во имя насилия и страха, сокрушая

рассудок.

Ветвь акации на могиле Хирама подобна кресту на наших алтарях. Это

символ знания, которое оживляет само знание, это веточка, которая

предсказывает новую весну. Когда человек нарушает подобным образом

порядок Природы, Провидение вмешивается, чтобы восстановить его, как

Соломон отомстил за смерть Мастера-Строителя. Тот, кто нападал с

линейкой, погиб от кинжала; тот, кто атаковал с рычагом, получил

искупление под топором закона. Это вечное наказание цареубийцам. Тот, кто

убивал молотком, должен был стать жертвой силы, которой он злоупотребил.

Тот, кто убивал линейкой, был предан светильником, который светил ему и

ручьем, из которого он пил: это закон возмездия. Тот, кто действовал

рычагом, был удивлен тем, что его бдительность уподобилась спящей собаке

и от него отказались его сообщники, потому что анархия есть мать измены.

Тот, кто бил молотком, пожран львом, который является подобием сфинкса

Эдипа, в то время, как победивший льва, достоин быть преемником Хирама.

Разложившееся тело Хирама символизирует то, что формы могут изменяться,

но дух остается. Источник воды близ первого убийцы говорит о том, что

потоп наказал преступления против Природы. Горящий куст и радуга, которые

выдали второго убийцу, отображают жизнь и свет, противостоящие поруганию

мысли. Наконец, убитый львом символизирует триумф разума над материей и

подчинение силы интеллекту. Со времен пробуждения интеллектуальных мук, с

которыми был воздвигнут Храм единства, Хирама убивали часто, но он всегда

восставал из мертвых. Он был Адонисом, растерзанным диким кабаном;

Осирисом, убитым Тифоном; Пифагором в изгнании; Орфеем, разорванным на

части вакханками; Моисеем, оставленным в пещерах горы Небо, Иисусом,

распятым Иудой, Каифой и Пилатом. Теперь имеются истинные каменщики,

которые настойчиво пытаются восстановить . Храм согласно планам Хирама.

Такова великая и главная легенда Масонства; есть и другие, не менее

прекрасные и не менее обоснованные, но мы не чувствуем себя правомочными

обнародовать их мистерии. Хотя мы получили инициацию только от Бога и

наших исследований, мы будем держать секреты трансцендентального

масонства как свои собственные. Молчание -это благородство, которое

обязывает. Мы также верим в воскресение Хирама.

Ритуалы масонства несут в себе память о легендах инициации и

сохраняет их среди Братьев. Теперь, когда масонство столь священно и

возвышенно, мы можем спросить, как оно дошло до того, что так часто

осуждается и проклинается Церковью, но мы уже отвечали на этот вопрос,

когда отмечали его разделение и профанацию. Масонство есть Знание, и

ложное Знание является причиной осуждения Знания истинного. Истинное

Знание ушло в убежище не потому, что боялось света, а потому что свет

есть именно то, чего они желали, то, чего они искали и обожествляли, но

они боялись кощунственного, ложных интерпретаторов, клеветников, насмешек

скептиков, врагов всякой веры и морали. Более того, сегодня немало таких,

кто думает, что они масоны, но не знают значений их Ритуалов, потеряв

Ключ Таинств. Они не понимают даже своих символических картин и

иероглифических знаков, изображенных на коврах ё их ложах. Эти картины и

знаки суть страницы книги абсолютной и универсальной науки. Их можно

прочитать посредством каббалистических ключей, они не содержат ничего

тайного для посвященных, кто уже владеет Ключами Соломона.

Масонство было не просто профанировано, оно служило, покрывалом

анархических заговоров, зависящих от тайного влияния защитников Жака де

Моле и от тех, кто продолжает раскольническую работу тамплиеров. Вместо

мести за смерть. Хирама, они мстят за смерть его убийц. Анархисты взяли

себе линейку, рычаг и молоток, написав на них слова Свобода, Равенство,

Братство - Свободу для всех вожделений, Равенство в деградации и Братство

в разрушительной работе. Таковы люди, которых Церковь справедливо осудила

и будет осуждать всегда. . .

.

КНИГА VI МАГИЯ И РЕВОЛЮЦИЯ

ГЛАВА I ВЫДАЮЩИЕСЯ АВТОРЫ ВОСЕМНАДЦАТОГО ВЕКА

Китай был практически неизвестен окружающему миру до конца

семнадцатого столетия, когда эта обширная империя, иногда посещавшаяся

нашими миссионерами, начала открываться им и явилась подобно некрополю

всех наук прошлого. Китайцев можно назвать расой мумий, у них не было

ничего развивающегося, традиции их были незыблемыми, дух и жизнь из

которых давно отлетели. Они больше не знали ничего, но у них была

неопределенная память обо всем. Гений Китая - это дракон Гесперид,

который охраняет золотые яблоки в саду науки. Вместо того, чтобы

завоевать их, победив дракона, подобно Кадму, китайцы скрывали созданное

и магнетизированное этим чудовищем. Одна лишь тайна живет в Китае. Наука

находится в состоянии летаргии или, по меньшей мере, в глубоком сне и

говорит только во сне. Мы уже сказали/что китайское Таро основано на тех

же каббалистических и абсолютных данных, что и еврейская Сефер Иецирах;

но в Китае существует же иероглифическая книга, содержащая исключительно

комбинации двух фигур. Это Ицзин, приписываемая императору Фу Си. Де

Мезон в своих "Письмах из Китая" устанавливает, что она не содержит букв.

Ее сложность, однако, не больше чем сложность Зогар, к которой она

выглядит интересным дополнением и по сути является ценным приложением.

Зогар объясняет работу Гармонии, или всеобщего равновесия, а Ицзин есть

иероглифическая и цифровая демонстрация этого. Ключом этого произведения

является пантакль, известный как Триграммы Фу Си. Согласно легенде,

изложенной в Ван Би, собрании произведений крупнейших авторитетов Китая,

собранных Ли Дао-пином, во времена династии Сун, около семи-восьми

столетий назад, император Фу Си однажды размышлял на берегу реки о

великих тайнах Природы, когда увидел сфинкса, выходящего из воды,

аллегорическое животное было смесью лошади и дракона. Голова его была

лошадиной, он имел четыре ноги и змеиный хвост, спину покрывали чешуйки,

на каждой из которых сиял символ таинственных триграмм; эта змеиная

лошадь, вдохновитель, или скорее, носитель вдохновения, подобно Пегасу

греческой мифологии, этому символу универсального света, посвятила Фу Си

в универсальную науку. Триграммы служили введением; он сосчитал чешуйки и

скомбинировал триграммы так, что они помогли ему постичь синтез наук,

сравнивая и объединяя одну с другой с помощью существовавших и

необходимых гармоний Природы. Скрижали Ицзин были результатом этих

чудесных комбинаций. Числа Фу Си были теми же, что числа Каббалы, его

пантакль аналогичен Соломонову, как уже объяснялось в "Учении о ритуале

высшей Магии". Его скрижали соответствуют тридцати трем Путям, пятидесяти

Воротам Света; следовательно, Ицзин не может быть темным для тех, кто

имеет ключ, Сефер Иецирах и Зогар.

Таким образом, абсолютная философия в Китае существовала. "ЦзиныГ

являются комментарием к этому Абсолюту, который скрыт от профанов, и их

отношение к "Ицзин" подобно отношению Пятикнижия Моисея к откровениям в

"Сефер Дзениофа", которая является Книгой тайн и Ключом к еврейскому

Зогару. Кон-фу-цзы, или Конфуций, открыл или, скорее, скрыл эту Каббалу,

существование которой он мог отрицать, чтобы повернуть поиски профанов на

неправильный путь, так же, как ученый талмудист Маймонид отрицал

реальность Ключа Соломона. После Конфуция пришел материалист Фо, который

подставил традиции индийского волшебства вместо пережитков египетской

трансцендентальной магии. Культ Фо парализовал прогресс наук в Китае и

цивилизация великого народа застыла в рутине и оцепенении. .

Мудрый и удивительно глубокий философ Лейбниц, который был посвящен

в высшие истины абсолютной науки, думал, что он мог бы разглядеть в Ицзин

свое собственное открытие дифференциального исчисления.

Великий Герметический Аркан

Наиболее важные открытия религиозных древностей в Китае были

результатами теологических диспутов. Их вызвал вопрос о том, правы ли

иезуиты, разрешая культ небес и культ предков среди обращенных в

христианство китайцев. Иными словами, расценивать образованным китайцам

небеса как Божество, или просто как пространство и Природу. Об этом много

спорили и писали. Иезуиты были фундаментально правы, но были неправы в

своем образе действий, в результате чего возникали новые трудности,

которые не были преодолены, что заставляло в Китае проливать кровь наших

неутомимых мучеников.

По этой причине индийцы почитают Шиву, безжалостного разрушителя,

чьей символической формой была форма физической любви и материального

порождения.

Система Сведенборга есть ни что иное, как система Каббалы минус

принцип иерархии, это храм без краеугольного камня и без фундамента; это

обширное здание, воздушное и фантастическое. Организовать анархию - это

проблема, которую пытаются решить революционеры, и она всегда с ними; это

камень Сизифа, который всегда катится на них. Чтобы просуществовать хотя

бы недолго, они всегда прибегают и будут прибегать к деспотизму, не

имеющему иного оправдания, чем необходимость и этот деспотизм слеп и

яростен, как анархия. Уход от гармонической монархии разума возможен

только в абсурдную диктатуру глупости.

Средства, предлагаемые Сведенборгом для общения со

сверхъестественным миром, основаны на вспомогательных состояниях,

связанных со сном, экстазом и каталепсией. Просвещенный швед утверждает

возможность такого состояния, не сообщая практических способов достичь

его. Очевидно его ученикам, для восполнения упущения, пришлось вернуться

к индийской обрядовой магии, когда гений выступает вперед, чтобы

дополнить пророческие и каббалистические интуиции Сведенборга

естественным чудотворством. Таким человеком оказался немецкий врач

Месмер. Он завоевал славу открытия, без инициации и без оккультного

знания, универсального фактора света и его чудес. Его "Афоризмы", которые

современники рассматривали как сборник парадоксов, сформировали основу

для физического синтеза.

Месмер постулировал два модуса естественного бытия -это субстанция и

жизнь, производящие те неподвижность и движение, которые устанавливают

равновесие вещей. Он распознал существование первичной материи, которая

текуча, универсальна, способна к неподвижности и движению. Ее

неподвижность определяет состав субстанции, тогда как ее непрерывное

движение изменяет и обновляет формы. Эта текучая материя активна и

пассивна, как пассивная она втягивается, а как активная выбрасывается

сама по себе. Благодаря этой материи мир и то, что живет в нем,

притягивается и отражается; это проходит через все, циркулируя, словно

кровь. Оно устанавливает и обновляет оправдания, чем необходимость и этот

деспотизм слеп и яростен, как анархия. Уход от гармонической монархии

разума возможен только в абсурдную диктатуру глупости.

Средства, предлагаемые Сведенборгом для общения со

сверхъестественным миром, основаны на вспомогательных состояниях,

связанных со сном, экстазом и каталепсией. Просвещенный швед утверждает

возможность такого состояния, не сообщая практических способов достичь

его. Очевидно его ученикам, для восполнения упущения, пришлось вернуться

к индийской обрядовой магии, когда гений выступает вперед, чтобы

дополнить пророческие и каббалистические интуиции Сведенборга

естественным чудотворством. Таким человеком оказался немецкий врач

Месмер. Он завоевал славу открытия, без инициации и без. оккультного

знания, универсального фактора света и его чудес. Его "Афоризмы", которые

современники рассматривали как сборник парадоксов, сформировали основу

для физического синтеза.

Месмер постулировал два модуса естественного бытия -- это субстанция

и жизнь, производящие те неподвижность и движение, которые устанавливают

равновесие вещей. Он распознал существование первичной материи, которая

текуча, универсальна, способна к неподвижности и движению. Ее

неподвижность определяет состав субстанции, тогда как ее непрерывное

движение изменяет и обновляет формы. Эта текучая материя активна и

пассивна, как пассивная она втягивается, а как активная выбрасывается

сама по себе. Благодаря этой материи мир и то, что живет в нем,

притягивается и отражается; это проходит через все, циркулируя, словно

кровь. Оно устанавливает и обновляет жизнь всех существ, является

фактором их силы и может стать орудием их воли. Чудеса являются

результатом исключительных воли и энергии. Феномены сцепления и

эластичности, плотности или мягкости тел, производятся различными

комбинациями этих двух свойств в универсальном флюиде или первичной

материи. Болезнь, как все физические расстройства, относится к нарушениям

нормального равновесия первичной материи в так или иначе организованном

теле. Организованные тела симпатичны или антипатичны друг другу, по

причине их частного равновесия. Симпатические тела могут заботиться друг

о друге, взаимно восстанавливая равновесие. Эта способность тел

уравновешивать друг друга притяжением или отталкиванием первичной материи

Месмером была названа магнетизмом, и поскольку она изменяется

соответственно формам, в которых она действует, он назвал ее животным

магнетизмом, когда изучал эти феномены в живых существах.

.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: