Сделай Сам Свою Работу на 5

Г.К. - Опыт партизанской войны как-то пригодился Вам во время службы в разведке?





Г.К. - О третьем ордене Славы не мечтали?

Л.И.О. - Когда в госпитале лежал, мне все бойцы говорили - "Пацан, давай быстрей на фронт возвращайся! Добудешь себе в бою третью Славу!". Но разве я тогда думал о наградах? Я, в основном о еде думал, все время ходил и грыз сухари. Пить и курить я не любил, хотя в разведке этому быстро научили. Мне шоколадка или кусок сахара были важнее любого ордена. Или когда подходил ко мне командир полка и ласково гладил по голове, то для меня это было высшей наградой.

Возможно, я бы успел заслужить в разведке третий орден Славы, но в начале марта я получил в разведпоиске пулевое ранение, снова в живот, вдобавок - тяжелейшую контузию и перелом основания черепа.

Десять дней я лежал в госпитале без сознания и без движения, мне сделали спинномозговую пункцию, это помогло, и я ожил: Далее, последовала череда госпиталей, привезли меня в Минск, и я вышел из минского госпиталя инвалидом, уже осенью 1945 года. Война закончилась:

Самой дорогой для меня боевой наградой был "наградной" пистолет, врученный мне комдивом. Но в 1947 году, на свадьбе у товарища-партизана, на радостях, я дал из этого пистолета "праздничный салют", несколько выстрелов в воздух. Прибежала милиция. Пистолет конфисковали, но меня не тронули.



О такой "нелепой утрате " своего наградного оружия я еще долго сокрушался.

Г.К. - В знаменитой и правдивой книге Григория Смоляра "Народные мстители", изданной в Минске еще в 1947 году, сразу после войны, написано, что на фронте, в разведке, Вы, также были представлены к орденам Красного Знамени и Красной Звезды. Почему Вы не получили эти награды?

Л.И.О. - Понятия не имею, почему не получил. У меня на руках были документы, справки, отпечатанные на папиросной бумаге, в которых было написано, что я представлен к этим орденам.

Со временем, текст на этих бумажках начал стираться, а через несколько лет и сами бумажки превратились в труху. После войны, я ушел юнгой на флот и, считай, что забыл, что мне причитаются еще два ордена.

На флоте, например, никого чьи-то награды или прошлые фронтовые заслуги не впечатляли. Я даже не говорил никому в экипаже своего тральщика, что воевал на фронте и чем-то за это отмечен. И после демобилизации с флота, я не стал интересоваться судьбой этих наградных листов. И правильно сделал, меньше нервы себе потрепал:





Г.К. - При чем тут нервы?

Л.И.О. - При чем тут нервы? Маленький пример.

В 1985 году всем участникам войны стали раздавать к 40- летию Победы "юбилейные" ордена Отечественной войны. Я получил пригласительную открытку из военкомата, но на вручение не пошел.

В начале января 1986 года один из товарищей меня "уломал" получить этот орден. Я надел "выходной" пиджак с орденами и явился в свой Октябрьский военкомат города Минска. Показал открытку, и мне говорят - "Пройдите на вручение в такой-то кабинет". Зашел туда, там находилось несколько офицеров.

Сразу принесли мое личное дело. Вдруг в этот кабинет зашел райвоенком подполковник Руткевич. Поглядел на меня, на фамилию на личном деле, открыл первую страницу: и стал орать - "Где ордена купил!? А может, своровал?! Аферист! Посмотрите на этого самозванца! А может, у старшего брата взял пиджак поносить!?":

Меня буквально от этих слов "переклинило", стою, как оплеванный... Белорусу он бы так сказать не посмел, а еврея оскорбить можно... Слезы на глаза навернулись. Выскочил из кабинета и сразу пошел в ЦК КП Белоруссии.

Меня без проволочек принял секретарь ЦК по идеологии Антонович. Я спросил его - "За что меня так унизили и оскорбили? В какой стране я живу? За кого я кровь проливал? Почему военком позволил себе такое? В моем личном деле записаны номера орденов и даты указов о награждении".

Антонович, был порядочным человеком, он стал меня успокаивать и сказал своему секретарю немедленно соединить его по телефону с военкомом Руткевичем. Он потребовал от Руткевича немедленно перед мной извиниться в присутствии офицеров, но тот отказался: Антонович меня заверил, что подполковник Руткевич будет наказан. Военком не успокоился и начал писать запросы в архив МО и архив партизанского движения, мол, он обнаружил афериста, проходимца и так далее, и просит помощи в изобличении некоего Л.И.Окуня. Ему несколько раз ответили из официальных архивов, что рядовой Окунь, 1929 г.р., отмечен двумя орденами Славы, номера наград - такие-то, даты указов - такие-то, и за время войны Л.И.Окунь имеет шесть ранений и две контузии. Вроде вопрос исчерпан, но Руткевич, паскуда, не унимался.



И я решил идти до конца, по всем инстанциям, и требовал наказать его. При этом жутко сожалел, что этот военком мне на фронте не попался...

Вскоре сообщили, что военком снят с должности... Прошло еще пару месяцев, и я случайно узнаю, что этого подполковника просто перевели командовать военкоматом в соседнем районе, без каких-то наказаний...

И если до этого момента, я искренне считал себя сыном белорусского и советского народов, то тогда вдруг впервые задумался, а действительно, в той ли стране я живу: Вы меня простите, что отвлекся на эту тему, к войне прямого отношения не имеющую, но вы сами меня спровоцировали на ответ своим вопросом - "При чем тут нервы": Еще вопросы "по наградам" у вас ко мне есть ?

Г.К. - Есть еще несколько вопросов по разведке. Какой поиск для вас самый памятный?

Л.И.О. - Осень сорок четвертого. Поползли за "языком" вдвоем, вместе с сержантом. Тьма кромешная. Сначала было тихо. На "нейтралке" заметили в десяти метрах немца, ползущего в нашу сторону, "засекли" его, одним словом. Подранил немца автоматной очередью в ногу и вместе с сержантом набросились на него, "заломали, как березку". На мою автоматную очередь отреагировал открытием огня весь немецкий передний край. Переждали сильнейший немецкий огонь по нейтральной полосе, и утащили немца к себе.

Оказался "коллега", разведчик. А такой "язык" считался очень почетным.

Г.К. - В глубокую разведку в немецкий тыл Ваш разведвзвод тоже направляли?

Л.И.О. - Один раз нашу группу во главе со старшим лейтенантом Ивановым отправили в "глубокую разведку" в немецкий тыл, с заданием - изучить дислокацию немецких полевых и тыловых частей. Нам в группу дали радиста из разведотдела армии. Вернулись назад только на пятый день. Уже на подходе к своей траншее немцы нас заметили и обстреляли из всех мыслимых видов оружия. Меня ранило осколком. Ребята положили меня на плащпалатку и вынесли к своим. Но это ранение было легким, и вскоре я вернулся в свой взвод.

Г.К. - Опыт партизанской войны как-то пригодился Вам во время службы в разведке?

Л.И.О. - Конечно. Без сомнений. Партизанский опыт мне очень пригодился. Например, в партизанах я научился хорошо наблюдать, и мог видеть то, что другие не могли заметить на переднем крае немцев. Где-то куст "растет" как-то странно, ветки раздвинуты неестественно "в сторону", и так далее. Появилось хорошее чутье разведчика.

Я почти безошибочно определял, где нас ждут в засаде немецкие пулеметчики. Хорошо ориентировался на любой местности, умел грамотно маскироваться. И еще, в партизанском отряде меня научили стрелять без промаха. А это очень важное качество.

Г.К. - Есть у меня не совсем "приятный" вопрос, который возможно прозвучит резко. Вы сказали, что были на фронте настроены исключительно на месть. Когда Вы уже служили в армии, то немцев взятых в плен на поле боя Вы расстреливали или доводили до штабов живыми?

Л.И.О. - Я в армии никогда не расстреливал пленных после боя, хотя мог бы это делать спокойно. Я их на поле боя достаточно на тот свет отправил, так зачем мне было еще пленных убивать...Жестоким, обезумевшим от потерь, боли, горя и ненависти зверем, я так и не стал, но убивал всегда твердой рукой.

Хотя, после всего перенесенного в гетто, после всех кровавых кошмаров увиденных мною в оккупации, мое сердце должно было ожесточиться до предела.

Когда к Германии подходили, я думал, что приду на немецкую землю, и всех буду лично безжалостно убивать, резать ножом, сжигать и вешать. Я имел на это полное моральное право.

Все на словах вроде выходило правильно - "око за око", кровная месть и справедливое возмездие: И только так, а не иначе...

Берем какой-то фольварк с боем. И понимаете, вот стоит перед тобой немецкая семья с детьми, не успевшая убежать вглубь Германии. И вроде никакой жалости к ним не испытываешь, и твой палец уже на курке, и диск автомата полный, и знаешь что именно тебе лично в нашем полку никто слова не скажет, даже если ты целую деревню вырежешь.

И в это мгновение перед твоими глазами в туманной пелене стоит не эта немецкая семья, а улица минского гетто, забитая изуродованными трупами женщин и детей, или виселицы с моей семьей...

И твои товарищи - разведчики молча стоят рядом, все твои тяжелые и страшные чувства понимают, и никто не вмешивается, даже взводный офицер... И оставалось только хладнокровно нажать на курок. Но я не смог этого сделать, хотелось остаться человеком: И слава Богу, что такой грех на душу не взял...

Был только один случай в конце сорок четвертого года.Наш разведвзвод, а это меньше двадцати человек, конвоировал в тыл большую группу немцев, примерно шестьдесят "фрицев". Вдруг, кругом стрельба, со всех сторон. Немцы прорвали фронт. Большая часть пленных кинулась на нас, остальные побежали врассыпную. Пришлось нам стрелять из автоматов на поражение.



Г.К. - Товарищу по взводу не "посмеивались" над Вашим юным возрастом?

Л.И.О. - Один случай вспоминаю с улыбкой.

Стояли в деревне Подгури, в Польше. В доме, напоминавшем древний замок, разместились девять бойцов нашего взвода. Они пошли отдыхать, а меня оставили охранять дом. Светило солнышко, сидя с автоматом в руках на скамейке, я разомлел и "закемарил".

На крыльцо вышли покурить несколько наших разведчиков, увидели, что я заснул и начали надо мной смеяться, мол, доверили пацаненку-малолетке пост, а он ... Я обиделся на эти "подначки", психанул, самовольно покинул расположение взвода и ушел из деревни...

По дороге, навстречу мне, бежала местная полячка с ближайшего хутора. Она сказала, что в сарае на хуторе прячутся немцы-окруженцы.

Вернулся в деревню, позвал ребят с собой. Пошли на хутор втроем. Залегли на подступах и ползком двинулись к строениям. Дополз до угла дома. Заметил на крыше, покрытой соломой, какое-то секундное странное движение. Взял пониже прицел и прострочил эту крышу длинной очередью на пол-диска. Четверых немцев сразу задел, включая офицера. Офицеру пуля попала прямо в голову. Я радовался.

А все начиналось с того, что я - " немножко заснул на посту"...

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.