Сделай Сам Свою Работу на 5

Алат и окрестности Фельпа 32 глава





– Ваше предложение неразумно, – отрезал Манрик, с трудом сдерживая привычное раздражение. – Дождь, люди устали, к тому же у нас нет точных сведений об артиллерии противника.

– Я покончу с Эпинэ одним ударом! – заверил Люра.

– Именно этого они и ждут. Подождите, скоро у них кончатся боеприпасы.

– Мы должны смыть позор с нашего знамени, – не унимался генерал, – варварская ночная выходка не должна остаться безнаказанной.

– Неужели вы не поняли, что на лагерь напали для того, чтоб спровоцировать нас на поспешную атаку?

– И все же, господин маршал, я…

– Вы будете делать, что вам приказано, – рявкнул Леонард, – по крайней мере, пока армией командую я. Вы меня поняли?

Свежеиспеченный граф понял, причем правильно. Он не забыл ни о том, кто вытащил его из Торки, ни о том, в чьей власти вернуть его в исходное состояние. Отец полагал генерала своей удачей и, видимо, был по своему обыкновению прав. Возможно, был прав и Люра, но Манрик не хотел рисковать, по крайней мере, без крайней на то необходимости.

Сколько у Эпинэ народу и какого, маршал более или менее представлял, а вот артиллерия его беспокоила. Мятеж готовился не год и не два. Мало ли где и каких орудий припрятали герцог Гийом и его сторонники. Осторожность не помешает, тем паче один неприятный сюрприз Робер уже преподнес.



Леонард Манрик присел к походному столу и взялся за перо. В такую погоду только и остается, что писать письма. Командующий армией перечитал почти готовое донесение. Отец будет доволен, а вот ему удовольствие доставило бы одно – подписанное королем прошение об отставке.

Отец не служил в армии, он не знает, что нет ничего хуже, чем перепрыгнуть собственные возможности. Свой предел Леонард понял еще в Торке. Он был сносным начальником штаба при хорошем командующем, но никоим образом не полководцем.

Можно зазубрить все правила стратегии и тактики и оставаться полной бездарью, к каковым Леонард относил и себя. Он очень долго считал самым мерзким в своей жизни день, в который на него нацепили генеральскую перевязь. Оказалось, бывает и хуже. Бездарных генералов хватает, но бездарные маршалы в Талиге – редкость. Леворукий бы побрал отцовское тщеславие и его собственную трусость… Он ни разу не сказал «нет», ни разу! Единственное, на что его хватает, это изображать заносчивую, уверенную в себе скотину. В этом он преуспел, слов нет!



– Маркиз, вы не представляете, что творится снаружи. Потоп, форменный потоп! – Фернан Сабве-Колиньяр позволил порученцу снять с себя мокрый плащ с капюшоном и принялся поправлять воротник.

– Дождь осенью – дело обычное, – поддержал разговор Леонард. Маршалу страстно хотелось взять господина губернатора за шиворот и вытолкать в шею, но он этого не делал, как никогда не делал того, чего хотел. Закатные твари, ну почему отец навязал ему на шею эту парочку? Неужели нельзя было отправить в Эпине счастливого жениха с безутешным родственником, а его оставить в покое?!

Сабве весело потребовал у порученца вина и уселся на табурет, заложив ногу за ногу. Уходить он не собирался. Леонард схватил первую попавшуюся бумагу и сделал вид, что просматривает. Не помогло, над ухом раздалось:

– А вы, маркиз? В такую погоду не выпить – грех.

– Простите, Фернан, во время военных действий я предпочитаю не пить.

– Вы слишком к себе суровы.

– Мне так удобнее, не обращайте внимания.

Что может быть гаже, чем отвечать на лживую любезность еще более лживой?! Леонард утешался, не называя Фернана столь милым его сердцу титулом.

– Дорогой маршал, – проклятье, теперь Сабве в надежде получить в ответ «маркиза» будет бить на звание, – я просто обязан вам сказать…

– Так говорите…

– Но вы же не слушаете! Я считаю, нам следует уничтожить мятежников немедленно. Иначе мы или утонем, или схватим простуду.



– Вы можете избежать этой участи. – Закатные твари, он сейчас не выдержит.

– Что вы имеете в виду? – подозрительно переспросил Сабве.

– То, что вы можете вернуться в Олларию, – огрызнулся Леонард, теряя остатки терпения. Сколько раз клялся держать себя в руках и все равно срывался. Как тогда, с королевой. Маленькая дрянь, вечно из-за нее неприятности…

– Нет-нет, – замахал руками Фернан, – я не могу уехать. Кровь Маранов вопиет…

Вопиет. О потрясающей подлости и глупости покойников. Леонард был полностью согласен с бароном Райнштайнером, хоть в угоду отцу и устроил бергеру выволочку. Восстание в Эпинэ на руку кансилльеру. Прекрасный повод не отдать Колиньярам вожделенную провинцию, а заодно вцепиться в горло остаткам старой знати. Сабве спит и видит вырвать Эпинэ из лап Люра, то есть из лап кансилльера, но отец никогда ничего не отдает, даже такую мелочь, как командование армией.

Впрочем, тут никуда не денешься. Фердинанд сделал жениху Ивонн подарок, Колиньяры обиделись, а отдувается он. Сидеть в этом болоте и любоваться на Сабве, да лучше застрелиться!

– Вам не понять, что значит терять близких не на войне, – разорялся губернатор, при известии о смерти племянника едва не пустившийся в пляс.

– Сударь, я оплакиваю ваши утраты вместе с вами, но несчастный Эстебан, вызывая юного Окделла на дуэль, немного погорячился. Какое несчастье, что у вашего брата был только один сын, а ваша невестка уже немолода и нездорова.

Сабве заткнулся. Слегка приободрившийся Леонард крикнул порученца и вышел что-нибудь проверить. Небесные хляби воистину разверзлись, но лучше хляби, чем Колиньяры и собственная трусость. Нет, пуль и шпаг Леонард Манрик не боялся, а вот отца и собственных ошибок… Говорят, плох тот унар, который не мечтает стать Первым маршалом, а что сказать о маршале, который хочет стать полковником и в придачу убраться подальше от двора?!

 

 

 

Плащ, шляпа, камзол, сапоги – все промокло насквозь. Дик и сам был мокрым и замерзшим, словно в его жилах текла не кровь, а дождевая вода. Сона хлюпала по грязи рядом с конем Удо Борна, впереди маячили спины проводника, Агиррэ и Рихарда. Все молчали, говорить было невозможно, разве что ругаться последними словами. Ливень угрюмо сшивал низкое небо с пустыми полями. Неужели где– то светит солнце?

– Приехали! – Ричард вздрогнул и обернулся к Удо. Тот тоже вымок до нитки: каштановые волосы висели сосульками, перо на шляпе превратилось в какие-то водоросли.

– Что? – переспросил Дикон, изо всех сил стараясь не дрожать.

– Приехали, – повторил Удо, – за этим холмиком лагерь. Агиррэ послал разведчиков, нужно ждать.

Дик уныло кивнул, но этого оказалось достаточно. Стекавшая со шляпы вода обнаружила новую лазейку и ринулась за воротник. Юноша вполголоса помянул закатных тварей. Причем с нежностью – в Закате было тепло и сухо.

Рихард закончил беседу с Агиррэ и окликнул брата. Удо покосился на Дика, ничего не сказал, отъехал в сторону. К Борнам присоединились Саво и Темплтон. Окделла, разумеется, не позвали, ну и пусть себе шепчутся. Ричард отвернулся от людей, которых еще утром считал друзьями. Ворон правильно говорил, что дружбы не существует, но любовь есть, и ради нее можно вытерпеть все: дождь, войну, несправедливость. Только б эти мерзавцы не причинили зла Катари! Королева сейчас совсем одна, и она из восставшей провинции.

Нужно было не пытаться отравить Алву, а вывести королеву в безопасное место и только после этого бунтовать. Эр Август зря думал, что такое невозможно. Восемь человек спокойно перешли границу, добрались из Алата в Эпинэ, и никто их не остановил, а если можно войти, можно и выйти.

Братья-контрабандисты много раз бывали в Олларии и всякий раз благополучно возвращались. И, в конце концов, можно было попросить о помощи Короля Висельников. Разумеется, никто бы не знал, что дама в маске, которую они сопровождают, – королева… Катари могла отправиться на несколько дней в аббатство, а ночью бы они исчезли. Деньги он бы взял у Ворона, тот сам говорил, что оруженосец может брать столько, сколько нужно. Ну почему он только сейчас понял, что должен был сделать?! И, Леворукий его побери, сделает!

Катарину нужно вывезти из столицы до того, как олларовская свора поймет, что ей конец. Решено, он сегодня же переговорит с Альдо. Робер, конечно, замечательный человек, но он не знает, что такое настоящая любовь, и он вбил себе в голову, что о Ричарде Окделле нужно заботиться. Ну зачем было приставлять к нему Удо? Теперь Борны его считают ни на что не годным мальчишкой, которого надо водить за ручку и при котором нельзя обсуждать серьезные вещи, а южане это видят. Из-за глупой заботы Робера он оказался не у дел, хотя военного опыта у него побольше, чем у Темплтона и Саво, уж не говоря об этих южанах, не видевших дальше своего носа и своих овец.

Еще посмотрим, чего они стоят в бою, наверняка половина разбежится, а все эти Агиррэ и Пуэны горазды только кричать. Нет, Повелителю Скал с южанами делить нечего, завтра их пути разойдутся.

Пусть Робер Эпинэ воюет с Манриком, Ричард Окделл поскачет в Олларию и спасет королеву. Когда Катарина будет в безопасности, он скажет ей о своей любви и о том, что олларианский брак недействителен. Святой Алан, да это подтвердит любой настоящий священник! Конечно, они не смогут пожениться сразу же, но он готов ждать столько, сколько она скажет…

 

 

 

У коновязи понуро мокли лошади. Охрана и дневальные забились под телеги, но при виде командующего торопливо полезли наружу. Еще бы, ведь он утром расстрелял тех часовых, которых не прикончили повстанцы.

Леонард Манрик отвернулся и пошел дальше. Кавалеристы его ненавидели. Точно так же, как мушкетеры, пикинеры, артиллеристы, фуражиры… Он пытался быть с ними справедливым, следил, чтобы все были сыты, одеты и обуты, не бросал в бессмысленную мясорубку, но «спасибо» не дождался ни разу. Ни от солдат, ни от офицеров.

Это Ворон может одеваться как разбойник, напиваться, грубить, расстреливать – за ним все равно пойдут хоть в Закат… Алве позволено все, Манрику – ничего, и эту дыру не залатать ни королевскими указами, ни крадеными титулами.

Глупо, но Леонарду еще с Лаик хотелось, чтобы его любили. Так, как любили Савиньяков, Эпинэ, Борнов, Салину, Валмонов, фок Варзовов, но его лишь терпели. И отнюдь не из зависти, как убеждал отец. Тех, кто ему завидовал, сын тессория презирал, тех, кто его презирал, хотел бы видеть друзьями. Не вышло.

После дуэли в Нохе Леонард надеялся сблизиться с Рокэ, но кэналлиец умчался на войну, прихватив с собой виконта Валме и братца Селины. Селина… Именно такая жена ему нужна, но дети тессория принадлежали не себе, а Леопольду Манрику. Отец положил глаз на Надор, а сыну предстояло связать себя с Айрис Окделл. Вздорная, угловатая девица с мерзким характером и еще более мерзкими родственниками! Потому-то он и сорвался. Злился на себя и, как обычно, все вывернул наизнанку, оскорбив Селину.

Лионель был прав… То есть был бы прав, если бы вступился за девушку, но он просто хотел его прикончить. Потому что не доверял, потому что в отличие от своего взбалмошного братца граф Савиньяк такой же паук, как покойный кардинал, удравший Штанцлер и обожаемый папенька. Лионель спрячется за фамильную улыбку и предаст кого угодно.

Скромная на вид лужа оказалась безобразно глубокой, хлынувшая за отворот ботфорта вода вырвала маркиза Эр– При из мерзких воспоминаний и вернула в нынешнюю войну. Леонард резко развернулся и пошел вдоль унылых палаток, в которые забились те, кто не мок в поле. Королевская армия! Проспали все на свете, а если б против них были не ополоумевшие мятежники, а гайифские или дриксенские солдаты?! Отец думает, за полгода из бездельников можно сделать воинов, были бы деньги… Как бы не так, хотя мысль натаскать новую армию в Эпинэ и впрямь удачна. Вести этих красавцев в Кадану или Придду рановато.

Дождь припустил еще сильнее, а вот пушечная пальба смолкла. Надо полагать, артиллеристы не озаботились как следует прикрыть порох и фитили. С мушкетами, без сомнения, то же самое. Конечно, в такую погоду не до боя, но наказать виновных придется. На будущее, иначе набранные вербовщиками бараны так и не станут солдатами.

Впереди показалась еще одна лужа, явно намеревавшаяся стать озером, а то и морем, только герба не хватало. Любопытно, что помещают себе на щит лужи? Три танцующих пузыря? Маршал вполголоса выругался и повернулся спиной к самозваному океану, посредине которого валялось сломанное колесо.

Закатные твари, неужели отец никогда не уймется? Однажды Леонард попробовал поговорить с родителем. После дуэли с Савиньяком. Тессорий пришел узнать, как себя чувствует сын. Сына лихорадило, к тому же лекарь напоил его горячим вином, и плотину прорвало.

Он сказал, что хочет в отставку, а в ответ услышал, что в нем говорит жар, но когда он придет в себя, ему будет стыдно за свою трусость. Трусость… Это был чуть ли не единственный случай, когда он ее преодолел.

– Господин маршал! – мокрый с головы до ног теньент старательно отдал честь. Господин маршал приучил армию щелкать каблуками, вот и все, на что он оказался способен. Это видят и офицеры, и солдаты, и даже лошади. Человека не на своем месте всегда видно. Как собаку на заборе.

– Докладывайте.

– В четверти хорны от лагеря замечен крупный кавалерийский отряд без знамен. Около полутысячи всадников.

– Кто они? Откуда и куда движутся?

– Они не движутся, а стоят. За холмом, на нем еще разрушенная часовня…

– Молодой человек, – холодно произнес Манрик, – вы теньент королевской армии Талига, а не контрабандист. Извольте доложить так, как должно.

Мальчишка изменился в лице. Вот так на ровном месте и заводишь врагов. Зачем? Как все глупо…

– Господин маршал, к северо-западу от лагеря дозорными были замечены четверо всадников, по виду военных. Полковник Пикмаль счел их вражескими разведчиками и отправил в холмы три разъезда. Один из них и обнаружил упомянутый отряд.

– Кто именно обнаружил?

– Я, – в глазах парня мелькнул вызов, – теньент королевской армии Джаспер Куртис.

– Вы будете награждены. Продолжайте.

– Осмелюсь предположить, – глаза парня оставались холодными и злыми, – что отряд направляется на соединение с мятежниками. Я видел группу офицеров, они расспрашивали вернувшихся разведчиков.

– Вы оставили наблюдателей?

– Так точно.

– Хорошо, ступайте. О новостях докладывайте незамедлительно.

Джаспер Куртис действовал верно, но в выводах он ошибся. На пополнение этот отряд не похож. Скорее Эпинэ задумал еще один удар. Из Повелителя Молний такой же стратег, как из коня собака. Удался ночной налет, вот и вообразил, что будет везти до бесконечности. То, что в лагере оставлены значительные силы, простофиле и в голову не пришло…

Если, конечно, цель Эпинэ – лагерь. А если он задумал ударить в тыл правому флангу и сбросить крайние колонны в овраг? Это было бы весьма неприятно. Справа стоят новобранцы, они могут поддаться панике…

– Полковника Пикмаля, полковника Редера, полковника Гьоманьоли ко мне!

Он был прав, когда, несмотря на все вопли Сабве, оставил в лагере половину кавалерии и два пехотных полка. Пригодилось…

 

 

 

Сколько они стояли у грязно-бурой горки, на вершине которой торчала какая-то развалюха, Ричард не понял. Братья Борны кончили шептаться и вернулись. Удо заставил Ричарда сжевать несколько превратившихся в кашу сухарей. Юноша послушно проглотил холодную, расползающуюся пакость. Он уже ничего не хотел и ни о чем не думал.

– Господа, – сообщил всадник с красным носом, – вас просит граф Агиррэ.

Сона двинулась за знакомыми лошадьми, Дик не успел ее сразу остановить, а потом это стало глупо.

Граф Агиррэ, такой же вымокший, как и все его люди, казался озадаченным. Рядом крутились несколько офицеров с красными перевязями.

– Господа, – просипел Агиррэ, – я хочу посоветоваться. Мы вышли на исходные позиции. Разведчики подобрались вплотную к лагерю.

– Их не заметили? – быстро спросил Рихард.

– Разумеется, нет, – фыркнул Агиррэ. – Эти северные свиньи не видят дальше своих копыт. Лагерь почти пуст, все войска выведены в поле. Дело в другом. Здесь дорогу еще не развезло, но на подступах к оврагу глина. Если мы, как и задумывалось, ударим по правому флангу, сможет ли монсеньор нас поддержать?

– Вы предлагаете вернуться назад, не принимая боя?

– Никоим образом. Мы ударим, но не на правом фланге, а на левом.

– Простите, – медленно проговорил Рихард, – но в таком случае меняется весь замысел. Смысл атаки на правом фланге был именно в том, чтобы отвлечь противника от левого.

– Мы атакуем с тыла вражескую линию, сомнем ее и поскачем к лесу. Если Эпинэ захочет нас поддержать, прекрасно. Нет, нас примут за отставший отряд, прорывающийся к своим. Ублюдки никогда не догадаются, кто мы и откуда, а когда поле у оврага подсохнет, мы повторим свой маневр.

– Прошу меня простить, – Рихард говорил вежливо, но твердо, – вы меня не убедили. У нас идеальная позиция для того, чтобы неожиданно атаковать правый фланг, но до левого нужно добраться. Холмы кончаются, и нас, безусловно, заметят из лагеря.

– Именно, – в простуженном голосе зазвучало торжество, – но мы не станем обходить лагерь с тыла, а проскочим коридором между ним и линией войск.

– Сударь, это безумие.

– Вы осторожны, как и все уроженцы Придды. Север думает, юг рискует и выигрывает. Мы не будем нестись галопом и палить из пистолетов, а пойдем походным строем на рысях. В сумерках да еще во время дождя нас примут за своих!

– Браво, сударь, – выкрикнул высокий капитан, – в вас умер великий полководец!

– Почему умер? – засмеялся Агиррэ. – Родился.

– Замечательное решение, – поддержал графа южанин постарше, – но я бы предупредил монсеньора.

– И проторчал бы здесь еще два часа? Легче сразу утопиться.

– Граф Борн, вы согласны?

– Нет, – отрезал Рихард. – Нужно или придерживаться первоначального плана, или, если это невозможно, отступить тем путем, которым мы пришли. Да, мы потеряем ночь, но сохраним отряд. Не стоит недооценивать Леонарда Манрика только потому, что он вам неприятен.

– Вот слова истинного северянина, – холодно произнес капитан.

– Это слова человека, который воевал, – Рихард говорил совершенно спокойно. – Я помню, что отряд ведет граф Агиррэ, и я подчинюсь его решению.

– Мы пойдем «коридором».

Рихард наклонил голову и отъехал.

– Тебе это не нравится? – Удо снял шейный платок и принялся выжимать. – Мне тоже.

– А мне кажется, Агиррэ прав, – заметил Саво, – риск может себя оправдать.

– Может – не значит оправдает, – Удо Борн обмотал мокрую тряпку вокруг шеи и скривился. – Но выбора у нас нет. Разве что послать их к Леворукому…

– И окончательно убедить, что северяне ни на что не годятся. Закатные твари, если Агиррэ прав, наши южные друзья окончательно сорвутся с цепи, а если нет?

– А если нет, – Темплтон сдвинул то, что утром было шляпой, на левое ухо, – постараемся отложить встречу с усопшими на потом.

– Итак, мы остаемся?

– Увы, – развел руками Удо.

– Дуглас? Анатоль? Ричард?…

– Вы меня спрашиваете?

– Нет, Сону.

– Сона хочет в конюшню, – хмыкнул Анатоль.

– Все хотят, – передернул плечами Дуглас, – и вообще, не пора ли нам занять место в строю?

Отряд успел кое-как перестроиться для рывка между лагерем и мокнущими войсками. Южане хмуро глянули на припоздавших, и Рихард благоразумно занял место в хвосте колонны.

– Не отставай от меня, – завел свою песню Удо, – слышишь?!

– Слышу. – Сил злиться у Дика не осталось. Есть ли у Робера хоть какое-то укрытие и что-то сухое? Сухое и теплое…

Агиррэ поднял и резко опустил руку, пятьсот всадников взяли с места бодрой рысцой, забирая в сторону от оврага, превратившегося по случаю ливня в злобный, грязный поток.

 

Глава 10

Эпинэ

 

 

«Le Dix des B?tons & Le Deux des ?p?es & Le Valet des Deniers» [101]

 

 

Леонард Манрик выпрямился в седле, глядя прямо перед собой. Как всегда, в голову лезли чужие ошибки, и одна из них – погнаться за зайцем и упустить оленя или угодить в капкан. Неизвестный отряд мог оказаться приманкой и помчаться назад, в холмы, завлекая королевскую кавалерию в ловушку. Что ж, Робер Эпинэ может изображать бириссца, сколько его душе угодно, Леонард Манрик при всех своих недостатках не покойный Феншо…

Сбоку послышалось хлюпанье, но маршал не счел нужным замечать порученца, пока тот не отдал честь. Только после этого Леонард поднял бровь.

– Итак?

– Господин маршал, они разворачиваются.

– Хорошо. Прикажите убрать рогатки. Быстрее!

Порученца как ветром сдуло, хоть этого он добился. Леонард тронул пистолет, но вытаскивать не стал, чтоб не подмочить порох. Дернул же его Леворукий стрелять на спор, да еще валить неудачу на оружие! Решено, после этого похода он станет самим собой, а не тем, кем хочет видеть его отец. Его сделали маршалом? Отлично! Маршал Талига подчиняется не кансилльеру, а Первому маршалу.

– Господин маршал, рогатки убраны.

– Полковник Редер.

– Господин маршал?

– Ваше дело – перехватить повстанцев, если они зайдут в тыл пехоте. Исполняйте.

– Слушаюсь.

Полковник отдал честь и завернул коня. Старый друг, честный служака… Закатные твари, да Редер терпеть его не может. Еще бы, он ведь до сих пор не генерал.

Леонард подавил вздох и поднес к глазам зрительную трубу. В ясную погоду отряд повстанцев был бы заметен издалека, а так покрытые грязью всадники возникли из хлещущей с неба воды, как балаганные фокусники из сундука.

Отряд шел строевой рысью, стараясь держаться поближе к лагерю и не проявляя никаких поползновений свернуть. По такой погоде стоящие во второй линии пехоты наверняка приняли их за своих. Вражеская колонна не спешила. Первые всадники уже достигли правого фланга, последние только-только миновали овраг. Закатные твари, что они задумали?!

– Господин маршал, – не выдержал полковник Гьованьоли, – как вышло, что они идут сюда?

А вышло, что теньент Куртис был прав. Это пополнение, причем наглое! Решили проскочить между деревом и топором.

Леонард приподнялся в стременах, чувствуя, как его захватывает охотничий азарт. Охота была единственным удовольствием, которое ему дозволялось, и в этом искусстве равных Леонарду Манрику было мало.

– Полковник Пикмаль!

– Господин маршал!

– Они сами лезут в «мешок». Ваше дело – затянуть веревку. Поднимайте ваш полк и перекройте путь к отступлению. Приказ Редеру – задержать наступление, затем действовать совместно с Пикмалем. Приказ Лю… графу Марану – перерезать выход. Гьованьоли, вы вступаете после Пикмаля и Марана.

Жаль, уже не успеть предупредить войска в поле, хотя какая разница! Это будет не бой, а избиение, но без этого не обойтись. В конце концов, эти болваны сами виноваты. Кем надо быть, чтобы решиться на совершенно безнадежный бунт?! Борн и Окделл рассчитывали на вражеские войска, а Эпинэ на кого? На закатных тварей?! А теперь изволь делать грязную работу, утешаясь пошлостями вроде того, что ненависть и страх лучше презрения.

 

 

 

– Рядом! – рявкнул Удо, заворачивая коня вслед за братом. Агиррэ куда-то делся, теперь их вел Рихард… Их и скакавших следом южан. Что случилось? Почему они свернули?!

– Держись, Окделл! За мной!

Дикон был слишком ошарашен, но Сона как-то поняла, что от нее требуется. Кобыла, как пришитая, мчалась рядом с жеребцом Борна, а впереди вырастали вражеские шеренги. Что же случилось? Юноша ничего не понимал, просто раздался какой-то шум, Рихард рванул в голову колонны, но сразу же вернулся, и все вдруг свернули вправо. Зачем?! Дик помнил, чем кончилась кавалерийская атака на ощетинившийся пиками и мушкетными дулами строй. Картечью и валом из человеческих и лошадиных тел.

Бросаться в конном строю на пехоту нельзя… Ричард хотел это сказать, но слова застревали в горле, а черно-белые, вернее, черно-грязные ряды приближались. Сейчас выстрелят! Дику очень хотелось зажмуриться, и именно поэтому он не отводил глаз от вырастающих из дождя врагов, ошалело пытающихся переменить фронт. Святой Алан, у них нет пик! Только мушкеты…

– Рихард! – проорал летевший справа Саво. – Ты умница!

Умница?! Сейчас их расстреляют в упор!.. Черные дула дрогнули… Целы!.. И он, и Сона… И Анатоль… Какой жидкий залп!

– Посторонись! – рявкнул Удо. Дик послушно дернул поводья, пропуская Борнов вперед. Рихард с Удо врубились в королевских мушкетеров, первый залп оказался единственным – времени на второй уже не было!.. Святой Алан, дождь! Дождь прикрыл их серой завесой. Дождь подмочил порох – у него тоже осекся пистолет! Дождь, как же это прекрасно…

Братья Борны проломили первые ряды «черно-белых»… Тьфу ты, не первые, а последние, потому-то они без пик… Пики еще будут! И пули тоже… У них один выход – прорваться к лесу, один-единственный! Неужели сейчас все закончится?! Вот под этим ливнем, у незнакомого оврага… Сона по-прежнему рвалась за конем Удо, пробивавшимся сквозь расстроенных пехотинцев, а сзади напирали южане. Все слиплось в какой-то ком, орущий и мокрый.

Дик тыкал шпагой в перекошенные рожи, Сона ржала и лезла вперед, но ее все-таки оттерли от серого жеребца. Краем глаза Дик заметил Дугласа, потом что-то случилось, и он пропал, зато из дождя вынырнул кричащий Рихард. Дик не понял, но повернул лошадь. Только бы вырваться, только бы не оставаться одному…

Кто-то сзади врезался в Сону, кобылица захрапела и прянула вправо, перед юношей вырос солдат с гайифской алебардой, Дик махнул бесполезной шпагой, но мориска встала на дыбы, и предназначенный Дику удар пропал зря. Сона взбрыкнула задом, в седле Ричард удержался, но шпага выскользнула из рук и исчезла под копытами. Сам не понимая, что делает, Дикон схватил подмокший пистолет и огрел пехотинца по голове. Рядом возник давешний южанин… Как бишь его… Дюварри! И он сам, и его лошадь были в крови. В чьей?

Где-то грохнула пушка. Закатные твари, неужели порох все-таки сухой?! Мелькнула алебарда, Дюварри осел и откинулся на спину коня – Дик едва успел схватить повод, иначе их бы разнесло в стороны. Теперь одна рука юноши была занята, хорошо, Сона знала, что делать. Знала лучше всадника. Они вертелись в какой-то карусели, голова кружилась, холод сменился жаром, юноша уже ничего не соображал и только боялся выпустить чужой повод. Пушки выстрелили еще раз, сбоку раздался дикий крик, что кричали, было не разобрать.

– За мной, – Удо был жив, и его конь тоже был жив. Дик пришпорил Сону, потянул за собой Дюварри.

– Бросай, – заорал Борн, – он мертв!

Дик понял, но лишь сильней вцепился в ремень. Борн выругался, сверкнул кинжал, в руке юноши остался разрубленный повод. Вопли становились все громче… Святой Алан, что же там творится?!

 

 

 

Разрубленный Змей, сначала Редер поторопился и спугнул добычу раньше времени, а теперь новая накладка… Болваны на левом фланге спутали своих и чужих и принялись палить из пушек по собственной коннице. Граф Маран, чтоб его! На то, чтобы сохранить порох и фитили сухими, его хватило, на то, чтобы отличить кавалерию повстанцев от королевской, – нет. Конечно, в такую погоду Создателя с Леворуким спутаешь, но на войне виноват тот, кто виноват. Основой дисциплины в армии являются неотвратимое наказание и обязательное поощрение.

Пушка грохнула снова; Леонард Манрик дал шпоры коню и поскакал на левый фланг – драть шкуры с ослепших артиллеристов. Нет, все-таки хорошо, что Люра, несмотря на надежность, не досталась Каданская армия. У генерала все всегда было в порядке, он был исполнительней охотничьей собаки, но собака – это только собака. Правду сказать, Леонард чувствовал гаденькую радость при виде того, как милейший Симон изготовился к драке с неприятельской кавалерией. Воистину, не отгонишь глупца от миски – лопнет!

Леонард осадил линарца у красиво выстроенного каре. Фитили у мушкетеров и артиллеристов были в порядке, порох – тоже, но сами вояки, открыв рот, таращились на смешавшихся конников. Маршала и его порученцев, однако, заметили сразу, первые ряды расступились, пропуская Люра.

– Мой маршал, – красивое лицо генерала было бледным, – произошла какая-то ошибка. Мы готовились отразить атаку вражеской конницы, но она…

– Вы переусердствовали, – холодно отчеканил Манрик, испытывая удовольствие от того, что ошибся не он, – но об этом после сражения. Разворачивайте людей, как положено. С вражеским отрядом управятся без вас.

– Вы уверены? – надеется скрыть свою глупость, не выйдет.

– Уверен. Их не более полутысячи.

Леонард повернулся туда, где в пелене дождя клубилась драка. Что-то рассмотреть было трудно, Манрик видел лишь толпу и выезжающих из лагеря кавалеристов полка Гьованьоли. Маршал усмехнулся и повернулся ко все еще ждавшему Люра. Нет, он положительно болван. Даже странно, что отец с ним связался.

– Граф, – в голосе Леонарда было раздражение, – сколько можно ждать?

– Прошу простить, замешкался, – Симон Люра жестко усмехнулся и разрядил пистолет в грудь маршала.

Леонард ничего не понял, только серый мир внезапно стал багровым, дождь пошел вверх, а звуки исчезли, словно накрытые толстым холтийским войлоком. Еще какое-то время Манрик видел убийцу: генерал смешно размахивал руками и шевелил губами, а вокруг, словно ярмарочные паяцы, кривлялись порученцы. Затем Люра оказался совсем близко. Жесткие усы шевельнулись, блеснули зубы и что-то еще. Манрик не мог отвести взгляда от круглого черного зрачка. Зрачок приблизился, из него вырвался огонь, и все кончилось окончательно и бесповоротно.

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.