А.Г. Асмолов: понятие “установка” с позиций деятельностного подхода.

Известный российский психолог А.Г. Асмолов указвает на один принципиальный момент, общий для Узнадзе, Выготского, Леонтьева и Лурии: “Принципиальная новизна теории установки Д.Н.Узнадзе и теории деятельности Л.С.Выготского, А.Н.Леонтьева и А.Р.Лурия состоит прежде всего в исходном положении этих концепций: для того, чтобы изучить мир психических явлений, нужно выйти за их пределы и найти такую единицу анализа психического, которая сама бы к сфере психического не принадлежала. Как показывает весь опыт развития общепсихологической теории деятельности, лишь анализ системы деятельности индивида, реализующей его жизнь в обществе, может привести к раскрытию содержательной характеристики многоуровневых психических явлений. С предельной четкостью эта мысль выражена А.Н.Леонтьевым.”[1] Леонтьев пишет: "Включенность живых организмов, системы процессов их мозга в предметный, предметно-дискретный мир приводит к тому, что система этих процессов наделяется содержанием, отличным от их собственного содержания, содержанием, принадлежащим самому предметному миру. Проблема такого "наделения" порождает предмет психологической науки !"[2]

Сознание и бессознательное нельзя рассматривать без анализа деятельности. Любые попытки понять содержание и функции сознания, бессознательного, установки вне контекста реального процесса жизни, взаимоотношений субъекта в мире с самого начала обессмысливают анализ этих уровней отражения действительности. Рассматривать сознание, бессознательное и установку вне анализа деятельности – это значит сбрасывать со счетов ключевой для понимания механизмов управления любой саморазвивающейся системы вопрос, поставленный Н.А.Бернштейном: "Для чего существует то или иное приспособление в организме?".[3] Психика в целом, сознание и бессознательное в частности, представляют собой возникшие в ходе приспособления к миру функциональные органы деятельности субъекта. Как утверждает Асмолов, “Приблизиться к пониманию природы бессознательного можно лишь при том условии, что будут выделены детерминирующие бессознательное различные обстоятельства жизнедеятельности человека – побуждающие субъекта предметы потребностей (мотивы), преследуемые субъектом цели, имеющиеся в ситуации средства достижения этих целей, многочисленные, не связанные прямо с решаемой человеком задачей, изменения стимуляции и т.д. Как минимум, в определение бессознательного должны быть включены те детерминанты, принадлежащие предметному миру, которые определяют содержание этой формы отражения действительности. Тогда первоначальная дефиниция бессознательного примет следующий вид: "Бессознательное представляет собой совокупность психических процессов, детерминируемых такими явлениями действительности, о влиянии которых на его поведение субъект не отдает себе отчета".”[4]

“Для выявления сущностной позитивной характеристики бессознательного необходимо обратиться прежде всего к двум специфическим чертам бессознательного. Первая из этих черт – нечувствительность к противоречиям: в бессознательном действительность переживается субъектом через такие формы уподобления, отождествления себя с другими людьми и явлениями, как непосредственное эмоциональное вчувствование, идентификация, эмоциональное заражение, объединение в одну группу порой совершенно различных явлений через "сопричастие", а не познается им через выявление логических противоречий и различий между объектами по тем или иным существенным признакам. И вторая черта – вневременной характер бессознательного: в бессознательном прошлое, настоящее и будущее сосуществуют, объединяются друг с другом в одном психическом акте, а не находятся в отношении линейной необратимой последовательности. Если исходно взять за образец закономерности сознания, в частности, подчиненность некоторых видов понятийного рационального мышления формальной логике, то указанные факты будут восприняты как еще один аргумент в пользу чисто негативной дефиниции бессознательного по отношению к сознанию: в сфере сознания господствует логика; бессознательное – царство алогичного, иррационального и т.д. Подобное восприятие указанных выше феноменов исходит из такой типичной установки позитивистского мышления, как эгоцентризм в познании сложных социально-культурных и психических явлений. Ведь именно эгоцентризм, и в первую очередь такая его форма, как "европоцентризм", заставляет принимать логику европейского мышления за образец и превращать ее в натуральную, естественную характеристику сознания, при этом благополучно забывая, что сама эта формальная логика есть культурное приобретение. А если логика не дана сознанию от природы. а задана культурой, то правомерно и применительно к сознанию допустить наличие нескольких сосуществующих логик. Несмотря на фундаментальные исследования С.ЛВыготского, А.Р.Лурия (1930) и Леви-Брюля (1930), посвященные анализу мышления в разных культурах, шоры европоцентризма вынуждают одномерно плоско трактовать не только закономерности бессознательного, но и сознания. Изучению качественного своеобразия бессознательного препятствует еще одна форма научного эгоцентризма, названная нами "эволюционный снобизм". Исходя из "эволюционного снобизма", исследователи нередко расценивают формы психического отражения, предшествующие сознанию, как более примитивные, архаичные и т.п.”[5] Так, даже если на словах признается, что функционирование бессознательного не просто алогично, а подчинено другой логике, то эта логика интерпретируется как архаичная.[6] Таким образом, вновь осуществляется возврат к чисто негативному пониманию бессознательного по отношению к сознанию. Из-за "эволюционного снобизма" такие проявления бессознательного в детском мышлении, как его аутистический характер, слабость интроспекции, нечувствительность к противоречиям, воспринимаются как алогичность инфантильных форм мышления, их примитивность в отличие от форм понятийного мышления и т.п.[7]

“А эти инфантильные формы – не примитивнее и не грубее. Они – другие, иные, чем те, которые присущи сознанию. Такие характеристики бессознательного, как отсутствие противоречий и вневременной характер, свидетельствуют не об ущербности, алогичности бессознательного, а об иной его логике, или, точнее, об иных логиках, стоящих за всеми этими проявлениями. Причем иных логиках не в смысле их архаичности и таинственности, а иных логиках функционирования бессознательного в деятельности субъекта, обеспечивающих полновесный адаптивный эффект. И слабость интроспекции, и нечувствительность к противоречиям, и запрет на рефлексию в методике "мозгового штурма", и аутизм – звенья одной цепи, главным стержнем которой является отсутствие противопоставленности в неосознаваемых формах психического отражения субъекта и окружающей его действительности. В неосознаваемом психическом отражении мир и субъект образуют одно неделимое целое. На наш взгляд, слитность субъекта и мира в неосознаваемом психическом отражении представляет собой сущностную характеристику всей сферы бессознательного.”[8] Функция присущего только человеку механизма объективации, по выражению Д.Н.Узнадзе. проявляется в том, что человек видит, что существует мир и он в этом мире.[9] “Итак, отраженные в сознании предметы и явления мира отделены от наличных отношений субъекта к действительности; отраженные в бессознательном события окружающего мира слиты в одном узле с наличными отошениями субъекта в действительности, образуют одно неразделимое целое с этими отношениями. Каждый из этих уровней психического отражения вносит свой вклад в регуляцию деятельности субъекта; каждый из этих уровней приспособлен для решения своего специфического класса жизненных задач. Так, благодаря слитности субъекта с миром в бессознательном, субъект непроизвольно воспринимает мир и запоминает его, не отдавая себе отчета об этом. Однако регуляцией непроизвольных непреднамеренных актов, а также автоматизированных видов поведения тип жизненных задач, для которых необходимо бессознательное, функция бессознательного не исчерпывается. Упоминаемые выше проявления продуктивности доречевого мышления недвусмысленно говорят о том, что бессознательное, не зная "логики" сознания, именно в силу этого незнания открыто бесконечному количеству "иных логик" действительности, которые еще пока не стали достоянием цивилизации. При анализе сферы бессознательного в контексте общепсихологической теории деятельности открывается возможность ввести содержательную характеристику этих качественно отличных классов неосознаваемых явлений, раскрыть функцию этих явлений в регуляции деятельности и проследить их генезис. Если, опираясь на положения школы Л.С.Выготского, А.Н.Леонтьева и А.Р.Лурия, бросить взгляд на историю становления взглядов о бессознательном, то мы увидим, что разные аспекты проявлений бессознательного разрабатывались при анализе четырех следующих проблем: проблемы передачи опыта из поколения в поколение и функция этого опыта в социально-типическом поведении личности как члена той или иной общности; проблемы мотивационной детерминации поведения личности; проблемы непроизвольной регуляции высших форм поведения и автоматизации различных видов деятельности субъекта; проблемы поиска диапазона чувствительности органов чувств. На основании анализа этих проблем представляется, на наш взгляд, возможным выделить четыре особых класса проявлений бессознательного: надындивидуальные надсознательные явления; неосознаваемые побудители поведения личности (неосознаваемые мотивы и смысловые установки); неосознаваемые регуляторы способов выполнения деятельности (операционные установки и стереотипы); неосознаваемые резервы органов чувств (подпороговые субсенсорные раздражители).”[10]

Реальный факт существования класса надындивидуальных надсознательных явлений предстает в разных ипостасях во всех направлениях, затрагивающих проблему передачи опыта человечества из поколения в поколение или пересекающуюся с ней проблему дискретности – непрерывности сознания.[11] “Надсознательные явления представляют собой усвоенные субъектом как членом той или иной группы образцы типичного для данной общности поведения и познания, влияние которых на его деятельность актуально не осознается субъектом и не контролируется им. Эти образцы (например, этнические стереотипы) усваиваясь через такие механизмы социализации, как подражание и идентификация, определяют особенности поведения субъекта именно как представителя данной социальной общности, т.е. социально-типические особенности поведения, в проявлении которых субъект и группа выступают как одно неразрывное целое.”[12] В советской психологии представления о "надсознательном" и его роли в творческой деятельности развиваются М.Г.Ярошевским, который показывает, что творческая активность ученого детерминируется присущими его научной группе или науке его времени в целом надсознательными категориальными установками аппарата познания, воплощающимися в выдвигаемых ученым гипотезах и проектах их решения.[13]

В соответствии с основными структурными единицами деятельности (деятельность, действие, операция) выделяются уровни смысловых, целевых и операционных установок, а также уровень писхофизиологических механизмов установки.[14] “Общая функция установок любого уровня в регуляции деятельности характеризуется тремя следующими моментами: а) установка определяет устойчивый целенаправленный характер протекания деятельности и выступает как механизм стабилизации деятельности личности, позволяющий сохранить ее направленность в непрерывно изменяющихся ситуациях; б) установка освобождает субъекта от необходимости принимать решения и произвольно контролировать протекание деятельности в стандартных, ранее встречавшихся ситуациях; в) (фиксированная) установка может выступать в качестве фактора, обусловливающего инерционность, косность динамики деятельности и затрудняющего приспособление к новым ситуациям. Установка как готовность к реагированию есть своего рода носитель, форма выражения того или иного содержания в деятельности субъекта. Итак, ко второму классу проявлений бессознательного относятся неосознаваемые мотивы и смысловые установки – побуждения и нереализованные предрасположенности к действиям, детерминируемые тем желаемым будущим, ради которого осуществляется деятельность и в свете которого различные поступки и события приобретают личностный смысл.”[15] Изменение смысловых образований всегда опосредовано изменением самой деятельности субъекта.[16] “Подытоживая представления о природе неосознаваемых побудителей деятельности, об их сущности, перечислим основные особенности динамических смысловых систем личности: 1) производность от деятельности субъекта и его социальной позции в системе общественных отношений; 2) интенциональность (ориентированность на предмет деятельности: смысл всегда кому-то или чему-то адресован, смысл всегда есть смысл чего-то); 3) независимость от осознания (личностный смысл может быть осознан субъектом, но самого по себе осознания недостаточно для изменения личностного смысла); 4) невозможность воплощения в значениях (Л.С.Выготский, М.М.Бахтин) и неформализуемость (Ф.В.Бассин); 5) феноменально смысловые образования проявляются в виде кажущихся случайными, немотивированными "отклонений" поведения от нормативного для данной ситуации (например, обмолвки, лишние движения и т.п. (Асмолов). В основе регуляции непроизвольных и автоматизированных актуально неконтролируемых способов выполнения деятельности субъекта (операций) лежат такие проявления бессознательного, как неосознаваемые операционные установки и стереотипы. Они возникают в процессе решения различных задач (перцептивных, мнемических, моторных, мыслительных) и детерминируются неосознанно предвосхищаемым образом событий и способов действия, опирающимися на прошлый опыт поведения в подобных ситуациях. Функция этих проявлений бессознательного состоит в том, что субъект может одновременно перерабатывать информацию о действительности на нескольких различных уровнях и сразу совершать целый ряд актов поведения.”[17]

“Самое важное и вместе с тем очевидное, к чему мы приходим при анализе сферы бессознательного с позиций деятельного подхода, заключается в том, что три пути к изучению психики человека вовсе не представляют собой трех параллельных прямых, которым не суждено пересечься в пространстве научного мышления современной психологической науки. Сегодня совершенно ясно, что благодаря взаимопроникновению подходов, связанных с исследованием бессознательного, деятельности и установки, каждый из них в буквальном смысле слова обретает свое второе дыхание. Деятельностный подход, если он и дальше будет настороженно относиться к богатейшей феноменологии бессознательного, окажется не в состоянии объяснить многие факты, касающиеся закономерностей развития и функционирования мотивационно-смысловой сферы личности, познавательных процессов, различных видов поведения. В свою очередь, только выявив функциональное значение бессознательного и установки в процессе регуляции деятельности, мы сможем глубже проникнуть в природу этих проявлений психической реальности. Именно анализируя бессознательное и его функцию в деятельности человека, мы приходим к позитивной характеристике бессознательного как уровня психического отражения, в котором субъект и мир представлены как одно неразделимое целое. Установка же выступает как форма выражения в деятельности человека того или иного содержания – личностного смысла или значения, которое может быть как осознанным, так и неосознанным. Функция установки в регуляции деятельности – это обеспечение целенаправленного и устойчивого характера протекания деятельности личности.”[18]

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: