|
|
Как наркотики разрушают здоровье?12 В первую очередь от наркотиков страдает психика. Подобно шизофрении, сознание расщепляется. Одна часть с остатками здравого смысла понимает что надо “бросать”, а другая часть сознания постоянно хочет продолжать употребление. Эта раздвоенность очень угнетает, расшатывает психику. При всех видах наркомании наблюдаются признаки психопатии. Влияние ЛСД: Негативные последствия употребления конопли: Негативные последствия употребления опиумных наркотиков: Негативные последствия употребления экстази:
ВТОРОЕ СВИДЕТЕЛЬСТВО. «Посмотрите на меня и ужаснитесь, и положите перст на уста». Иов 21:5
Я родился в городе Киеве, 2 декабря 1982 года. Моя мать работала в проектном институте инженером. Отец был специалистом в области электроники и автоматики. Наша семья не была богата, но и особой бедностью не отличалась. Я рос чрезвычайно активным и способным ребёнком. Схватывал всё на лету. Рано научился читать и писать. На меня возлагали большие надежды, мною гордились. Однако, как стало ясно теперь, все надежды я безжалостно разрушил. А на место гордости пришёл стыд и сокрушение. Я начну с того момента, который стал определяющим, на мой взгляд, поворотом в моей жизни, поворотом в безысходность, поворотом во тьму. Мне кажется, всё началось с юношеской спеси, дурной, протестующей силы, которая норовит всё сделать наперекор и постоянно держит себя в оппозиции по отношению к здравому смыслу и ко всем увещеваниям рассудка. И если мне говорили что вот, это плохо, я обязательно поступал именно таким образом. Лишь только моя интуиция улавливала какие-то поползновения добрых нравов в мою сторону – я тут же пытался опорочить их всяческим образом, обескуражить, нанести оскорбление и обиду, и делал это блестяще. Действуя подобным образом, я ощущал некое извращённое удовольствие, подобное удовольствию садиста. Оглядываясь назад, я испытываю боль. Я вижу, сколько я нанёс ран ни в чём не повинным людям. Я вижу свою первую любовь, которую я лично срубил топором дури, и ещё много моментов, которые доставляют мне страдание… В какой-то момент этот протест сделал своё дело. Я перестал отличать «чёрное и белое». Появились новые знакомства, сомнительного характера. Появился интерес и тяга ко всему дурному. То, что должно отталкивать, начало притягивать меня. То, что должно вызывать сомнение, рождало во мне уверенность. То, что должно вызывать ненависть, к тому я питал любовь. И так, сам того не заметив, я стал на путь потерь. На путь лжи и обмана. На путь преступлений и кайфа. Осознавал ли я это? Нет. По той причине, что кайф отнимает самое ценное, он отнимает разум. А в замен, дарует безумие. Безумие в наихудшем его виде, когда совершается подлая подмена понятий. И вроде бы всё ещё нормально, но зерно Истины уже утрачено, возможность здраво смотреть на вещи похоронена в глубинах кайфа. А разум захлебнулся в водах порока. Во дворе, где я тусовался, был знаменитый на весь район подвал, своего рода underground. Он был неплохо оборудован общими усилиями, были диваны и даже ковёр. В этом подвале взрослело не одно поколение, это было культовое место, песни под гитару, первый секс и всё такое. И вот, в один «прекрасный день» я был удостоен чести покурить ганжа (canabis indica, конопля), мне было очень лестно, получить такое приглашение от «взросляков», как мы называли старших товарищей. Первый психоделический опыт был колоссальный по своей интенсивности и по тем впечатлениям, которые он оставил. Это была инициация, в идеальный мир, в мир, где всё возможно, в мир, где все равны, в мир моей мечты. И я стал курить ганж, и мне это нравилось, более того, это был образ жизни, некое виденье, проникнутое мистическим духом. В этом направлении всё складывалось как нельзя лучше. Ко мне липли соответствующие знакомства, одним из которых было знакомство с одной девушкой. Она работала клофелинщицей (так называют мошенниц, которые подмешивают снотворное в выпивку нерадивым любителям удовольствий, с целью обокрасть их до нитки) на одного киевского авторитета и по совместительству торговала травой. Последнее и определило нашу встречу и способствовало укреплению этой «дружбы». Она была очень привлекательной брюнеткой, но как мне ясно теперь «ноги ее нисходят к смерти, стопы ее достигают преисподней». Это знакомство ознаменовало целый период, период моего «взлёта». Мой авторитет значительно вырос благодаря этому знакомству, я стал очень востребованным человеком в нашей компании. До сих пор помню то чувство, когда зимним вечером я шёл с пакетом травы в кармане, а в подвале меня с нетерпением ждали «взросляки» и мои сверстники, да это была гордость, которую я любил и лелеял. И мы «раскуривались», включали ультрафиолет, и я попадал в свой мир. Так продолжалось около года. Следует отметить, что я неплохо учился в школе, но к середине девятого класса я начал охладевать к учебе. Я считаю, что это было обусловлено курением ганжа, хотя тогда я этого не осознавал и даже наоборот, был убеждён в обратном. Помнится, как по «накурке» моё воображение рисовало изумительные картины будущего. В котором я преуспевающий во всех отношениях человек. Как я выстраивал «гениальную» стратегию своей учёбы и карьеры. Все это было чрезвычайно реалистично, и не верить этому было превыше моих сил и противоречило бы самому моему существу. Но вот, действие ганжа заканчивалось. Я просыпался следующим утром в совершенно ином мире. В мире реальном, главный аргумент которого – это «здесь и сейчас», и которому наплевать на все мои честолюбивые устремления и который лишь посмеивается, глядя на мои психоделические прозрения. Странным образом, от вчерашней блестящей стратегии и энтузиазма не оставалось и следа. И лишь только далёкие, смутные и неясные очертания оставляли свой привкус и неприятное ощущение какой-то тревоги. Вечером же всё повторялось опять, мне давали деньги и я шёл за травой и мы накуривались снова. Примечательно, что каждая следующая «накурка», была непохожа на все остальные и казалось, психоделическое вместилище не имеет дна. Я убедился в этом на личном опыте. Сколько я не трудился постигнуть природу этого явления, как я не силился проникнуть в эту тайну – она ускользала у меня из под носа, как будто я пытался поймать свою собственную тень. И это продолжалось снова и снова. Я поступил в институт, как говорится, по инерции, лишь благодаря старому багажу знаний и исключительной, интуитивной эрудиции, дарованной мне Господом Богом. Это был Межотраслевой институт управления (МИУ), дочернее ответвление Международной Академии Управления и Права (МАУП). Сейчас, оглядываясь назад, я вижу беспрестанное вмешательство Всевышнего, в бесконечные частности моей обыденной жизни. Так, например, на выпускных и на вступительных экзаменах мне несказанно «везло». Это выражалось в том, что мне попадались лишь те вопросы, в которых я прекрасно ориентировался, а те, с которыми я был абсолютно не знаком, подозрительно меня избегали. Да и за два года моей двойной психоделической жизни у меня, как это ни странно, не было ни одного столкновения с правоохранительными органами. Тогда я не придавал этому значения и списывал всё это на везение и удачу. Быть может, всё сложилось бы не так плохо, если бы не эта девушка, назовём её Настя. Мои регулярные рейды за травой значительно сблизили меня с ней и я частенько засиживался у неё в гостях. Мы накуривались и проводили вместе время, играли в нарды, я рассказывал о различных занимательных вещах, почерпнутых мною из учебников истории. Особенно ей нравилось слушать про Александра Великого. Ганж создавал неповторимый антураж и красочные, живые декорации этим рассказам. Она принадлежала преступному сообществу и была девушкой одного авторитетного человека, по прозвищу Матрас. В силу этого, её дом был своего рода «малиной» (так называется регулярное место сбора различного рода преступников, наркоманов и т.д.), где собирались люди преступных профессий – наркобарыги, карманники, сутенёры и прочие заскорузлые грешники. Не трудно догадаться, каким образом я был втянут в это движение. Матрас был мужчиной средних лет, в очень хорошей физической форме, у него было красивое, мужественное лицо. Ко времени моего с ним знакомства, он отсидел семь лет за вооружённое ограбление инкассаторов. Он мне весьма симпатизировал, подобно той симпатии, которую испытывает опытный охотник и воин к только что прошедшему обряд инициации юнцу. Я был привлечен этим чувством симпатии и питал к нему подлинное уважение, ориентировался на его авторитет. С ним я пошёл на своё первое дело и у него я научился различным воровским хитростям и перенял основные приёмы этого преступного промысла. Дальше больше. Будучи уже завсегдатаем этой «малины», я был обречён на знакомство с тяжёлыми наркотиками. Хорошо помню первый укол, это был «винт», суррогатный наркотик на основе эфедрина. Чрезвычайно приятный, плавный приход, за которым следуют неимоверная физическая и интеллектуальная активность. Под его действием можно сутки не есть и не спать, сохраняя при этом удивительную выносливость и внимание высокой интенсивности. Так была сорвана «последняя печать», которая освобождала меня от естественной морали и не удерживала меня более перед ужасными и отвратительными поступками, с которыми была сопряжена моя деятельность. Пути отступления были отсечены, приборы природной навигации разбиты, а спасительные мосты взорваны… Через какое-то время по району прокатилась волна арестов и милицейских облав, в результате чего, практически все барыги и «варщики» (так называют кустарных химиков) получили определённый срок. Наступили тяжёлые для наркоманов времена, когда за «дозняком» (суточная доза) приходилось ехать в другой конец города и часто возвращаться ни с чем, жестоко страдая на «кумаре»(синдром абстиненции, в простонародье – «ломка»). Тогда-то я и узнал рецепт этой отравы, и этой чумы. Не буду рассказывать, кто научил нас готовить эту дрянь, по той причине, что у каждого своя голова, и перекладывать ответственность и вину на чужие плечи – это как минимум проявление малодушия. Расскажу лишь, что готовилось это зелье чрезвычайно просто. Основной компонент представлял собой лекарство от простуды в виде капсул, индийского фармацевтического концерна «RANBAXY», под названием «КОЛДАКТ». Все составляющие абсолютно доступны, их можно приобрести практически в любой аптеке и, к тому же, недорого. По своему действию эта гадость напоминает «джеф»( разновидность суррогатного наркотика на основе эфедрина), только с более слабым действием. Самое ужасное, это дозы, в которых измеряется эта отрава. В зависимости от концентрации, наша суточная доза составляла от 120 до 500 см3 , то есть, грубо говоря, пол литра по вене. Этот период я помню достаточно смутно, по той причине, что каждый день повторялся один и тот же сценарий. Летом утро у меня начиналось приблизительно в полдень, лёгкий завтрак, 3-4 сигареты, два телефонных звонка и дома меня уже нет. Обычно всегда, у меня или у моих друзей, оставался ганж на утро. А если нет, то я брал его в долг, пользуясь знакомством и доверием. У меня было два друга – Егор, мой одноклассник и Вахтанг, один из «взросляков», с которыми я кололся практически каждый день в течении года, и с ними же я ходил на дело. И вот, мы накуривались в подвале, и строили планы на вечер. Бывали случаи когда уже с вечера у нас был «набой»(так называется заблаговременная наводка на определённый объект с целью кражи или грабежа) на богато обставленную квартиру. И пока хозяин был на работе, мы тщательно её очищали от всех ценностей. Золото, деньги, аппаратура, иногда предметы антиквариата. После каждого удачного «дела», мы накупали компонентов и кололись в подвале. Обсуждали детали, смакуя особо опасные моменты, перебирая по минутам наши действия, учитывали промахи, анализировали. Это доставляло удовольствие, особенно в сочетании с действием наркотика. Так продолжалось каждый день, пока не заканчивались деньги. Затем весь цикл повторялся снова, и снова, и снова. Не смотря на такой образ жизни, родители ничего не ведали об этом. Я сохранял видимость «благополучия» и всячески скрывал всё, что могло скомпрометировать меня в глазах отца и матери. Как мне стало известно теперь, материнское сердце уже тогда было терзаемо ощущением тревоги, объективной причины которой, моя несчастная мать не знала и знать не могла. Так прошёл год. И, очевидно, продолжатся до бесконечности это не могло. После очередной квартирной кражи я понёс на радиорынок видеомагнитофон, с целью обменять его на деньги. Я плохо соображал на тот момент, помню только, как меня аккуратно взяли под руки и вежливо попросили «пройти». Зайдя в опорный пункт милиции, мне задали вопрос: «Откуда техника, а?». Я ответил, что это личное имущество и что документация к нему давно утеряна. Однако такой ответ их, почему-то, не удовлетворил, и я получил звонкую затрещину, после чего прозвучал тот же вопрос, только уже в горячей матерной аранжировке. Я был упорен и стоял на своём и стойко держал удары и оскорбления. Поняв, что со мной каши не сваришь, их предводитель, капитан милиции, совершил телефонный звонок в районное отделение и через пять минут выяснил, что видеомагнитофон с таким серийным номером числится за квартирной кражей трёхдневной давности. Я влип. В отделении били недолго. На вторые сутки я подписал «явку с повинной» по своему эпизоду и без особых промедлений был этапирован в КПЗ. Лишение свободы подействовало на меня самым тяжёлым образом. Следует отметить, что зависимость от этой гадости несколько отличается от обычной опиатной ломки. И сопровождается не столько физическими страданиями, сколько неимоверным упадком всех физических, интеллектуальных и душевных активностей и сопряжено с тяжелейшей длительной депрессией, которая, в свою очередь, калечит и без того уже нездоровую психическую сущность. Поначалу я не хотел ни с кем разговаривать и большую часть суток проводил в тяжёлом, бредовом забытье. По прошествии месяца, уже будучи на централе (так называется тюрьма, СИЗО, следственный изолятор), я внезапно обнаружил, что я не то что бы не хочу разговаривать, но я уже не в состоянии отправлять элементарные потребности, связанные с речью. Мимика лица была скована и плохо поддавалась контролю, речь была чрезвычайно растянута и невнятна и вызывала во мне самом отвращение к себе. Как видно теперь, это было только начало. Через полгода, Соломенский суд города Киева вынес мне приговор – семь лет лишения свободы с конфискацией имущества, которого у меня не было. Никаких апелляций и обжалований я не писал и тогда уже смирился со своей участью. 19 февраля 2003 года меня этапировали в место отбывания наказания. Это оказалась зона усиленного режима, под названием ИК-42, и располагалась она в п.г.т Маневичи, что в Волынской области, в семидесяти километрах от города Луцка. На зону мы приехали глубокой ночью и местный ДПНК (дежурный помощник начальника колонии) весьма «радушно» встретил нас. Популярно объяснил нам, «кто есть кто» и выписав по три «дубинала»(так называется спецсредство – резиновая дубинка специальной формы) отправил нас в «карантин». Карантином называется специальное помещение, где содержатся вновь прибывшие заключённые до распределения по отрядам. Эта зона с довольно таки строгим режимом содержания. Подъём в шесть утра, зарядка, строем в столовую, регулярные «шмоны» (жарг. обыск). За 15 месяцев, проведённых мной там, я дважды стал свидетелем и участником увлекательнейшего мероприятия, именуемого «маски шоу». Не могу не рассказать об этом. «Маски шоу», так, не без доли юмора, заключённые называют тренировочные учения специальной группы быстрого реагирования. Это подразделение существует для подавления бунтов, различного рода чрезвычайных ситуаций, побегов, массовых беспорядков в местах лишения свободы. Как правило, такие «учения», это полная неожиданность для заключённых. Обычный, такой, день и ничто не предвещает беды. Кто играет в нарды, кто смотрит телевизор, другие гуляют в локалке (так называется прилегающая к бараку территория, огороженная по всем правилам безопасности от других бараков и от центральной аллеи). И вдруг, раздаётся душераздирающий вой сирены. Особенно впечатляют выражения лиц, секунду назад был слышен смех и видны улыбки, и вот, во мгновение ока, на всех лицах уже лежит печать страха, а в глазах – ужас. На мгновение наступает тишина, и все замирают. Ещё секунда – и начинается паника, люди мечутся, сбивают друг друга, выпрыгивают в окна, ища спасение. В это же время по линде (так называется центральная аллея между рядами бараков) уже стремительно мчится БТР, а за ним пожарная машина, слышен лай ошалевших собак. Ворота распахиваются и начинается штурм. Это происходит следующим образом. Около сорока человек, экипированных в духе S.W.A.T, в бронежилетах, с АК-эмами штурмовой модификации, в чёрных масках с прорезями для глаз и для рта, с криками и матом врываются в локалку. Часть их, окружает барак с тыла и «с распростёртыми объятьями» встречает тех, кто вылетает из окон. Другая часть «штурмовиков», врывается в здание, предварительно бросая в окна взрывпакеты. Ворвавшись в здание, они стреляют по заключённым холостыми и орут одуревшими голосами, что создаёт невыносимую психологическую обстановку. Страх сгоняет людей в одну или несколько групп в разных частях здания. Из-за этого образуется столпотворение, и когда раздаётся команда «мордой в землю, руки за голову!», выполнить её всем, просто не представляется возможным, по причине нехватки места на полу. Тех, кто не успел лечь и кому не хватило на полу места, бьют прикладами и швыряют по сторонам. Я бы в жизни не поверил, что человек может в свободном полёте преодолеть около шести метров. «Штурмовики» все как на подбор, ниже 1м80см не встречаются, все широкоплечие, в отличной физической форме. После того, как «захват» окончен на всех этажах, звучит команда «на выход, по одному, бегом марш!». В это время, в коридоре, через который необходимо пробежать, уже стоят в шахматном порядке «штурмовики». Каждый из них наносит меткие, тренированной рукой, прицельные удары дубинкой по бегущим. Движимые страхом многие спотыкаются, падают, в результате чего получают в 2-3 раза больше ударов. Таким образом, по одному, на улицу выгоняют всех заключённых и выстраивают их по периметру локалки в известной позе – широко раздвинутые ноги и руки на стене. После этого начинается шмон. Необходимо очень быстро раздеться до гола, а потом одеться снова и занять прежнюю позицию. Если скорость раздевания, по каким-либо причинам, неудовлетворительна – поощрение в виде пары «дубиналов» гарантировано. В то же самое время некоторая часть «штурмовиков» шманает барак. Они сваливают все личные вещи в одну кучу, разрывают матрасы и вытряхивают их туда же, вырывают цветы из горшков, ломают тумбочки, в поисках тайников и т.д. Немного позже, начинается не менее занимательная часть «шоу». В оперативной части существуют списки блатных ( заключённые не покоряющиеся требованиям администрации, распространяющие воровские традиции, отказывающиеся от работы и т.д.). И вот, командир этого спецподразделения вызывает по этому списку людей, обычно это люди из так называемой «первой пятёрки», то есть пять самых авторитетных заключённых на бараке. Им предлагают взять в руки тряпку или веник. В случае отказа(что встречается не редко) их «воспитывают» особенно тщательно и методично и после этого дают обычно 15 суток ШИЗО (штрафной изолятор). На этом «учения» заканчиваются и эта бригада убирается восвояси. Мне помнится то чувство облегчения, когда заходишь после всего этого в барак, а там – ни в сказке сказать, ни пером описать. Беспорядком это назвать нельзя, скорее подошло бы слово хаос. Но это обстоятельство мало кого тревожит, скорее наоборот, настроение у всех чрезвычайно приподнятое, несмотря на синяки, кровоподтёки, ссадины, сломанные рёбра и выбитые зубы. Это состояние я бы сравнил с ощущениями после выигранного сражения. Уже варится чай и все собираются в кружках, на руинах былого порядка и чистоты. Слышно, кто-то рассказывает как он выпрыгнул со второго этажа, другой показывает кровоподтёк через всю спину, третий хвастает здоровенной шишкой от приклада. Уже завтра на промзоне (так называют промышленную часть лагеря, где сосредоточено производство) сошьют новые матрасы, а в столярке смастерят новые тумбочки. И снова слышен смех и видны улыбки. По прошествии года, как я приехал на этот лагерь, моё состояние ухудшилось ещё вдвое от прежнего. Я стал ещё хуже говорить и ещё более плохо ходить. С этой проблемой я обратился в местную санчасть. И главный врач отправил меня первым же этапом в областную тюремную больницу, которая находится в городе Львове, на территории тюрьмы. Помню своего лечащего врача. Её звали Людмила Иванова. С её подачи мне дали вторую группу инвалидности и направили на знаменитую зону – СИК-45, что находится в посёлке Макорты, в семнадцати километрах от города Кривого Рога. Следует отметить, что инвалидность, полученная в местах лишения свободы, не предполагает никакой социальной помощи, а только лишь освобождает от работ. Никогда не забуду тот июльский этап. На дворе стояла необыкновенная жара. В первой половине дня, когда нас грузили в воронки, было ещё терпимо. Но ближе к обеду, когда мы уже ехали в «столыпине» (так называется специально оборудованный вагон для перевозки заключённых), тогда стало действительно душно. Примечательно то, каким образом происходила укомплектовка «столыпина» зэками. Те, кому доводилось побывать в таких местах, знают, что заключённые делятся по режимам, которых насчитывается четыре – общий (первоходки, с лёгкими статьями), усиленный(первоходки, с тяжкими и средней тяжести статьями), строгий(больше одной ходки) и особый (особо опасные преступники, рецидивисты, «крытники», то есть отбывающие наказание в специализированных тюрьмах строгого режима и т.д.). Все лагеря делятся соответственно, и в соответствии с режимом конкретного заключённого и его географической принадлежностью, он этапируется на ту или иную зону. Подобное разделение строго соблюдается повсюду в пенитенциарной системе и, особенно, при транспортировке заключённых. Так вот, в нашем этапе, количественное отношение режимов было в сильной диспропорции. По этой причине, одни купе были полупустые, а другие набиты до отказа. В частности, в том купе, где ехал я, чудесным образом умещалось ещё семнадцать человек. Сюда следует добавить ещё то, что подавляющее большинство заключённых курящие, и, кроме того, умудряются в таких условиях варить чай на «факелах» (фрагменты простыней, тряпки, иногда чья то одежда, используемые в качестве топлива). Думаю, не трудно представить себе такую поездочку. Этап длился около двадцати часов, по той причине, что «столыпин» комплектуется задолго до отправки, и весь лишний промежуток времени стоит на запасном пути. В последние семь часов этого «турне», духота в вагоне достигла мыслимых пределов. В «столыпине» окна предусмотрены только с одной стороны, там, где ходит конвой. Несмотря на то, что эти окна были приоткрыты, это не спасало от ужасной жары, которая образовалась внутри. Многие теряли сознание, периодически приходя в себя. Однако от курения и от приготовления чая никто не отказывался, несмотря на все угрозы и ругань конвоя. Когда нас выгрузили на днепропетровском централе, я был близок к тому, чтобы расцеловать грязный асфальт от счастья. 3 июля 2004 года я прибыл на СИК-45. Эта зона являет собой исключение из числа прочих зон тем, что она неофициально считается инвалидной колонией, куда свозят инвалидов со всей страны – слепых, безногих, парализованных, и прочих доходяг. По этой причине, режимы на этом лагере смешаны, и разделены только различными бараками, да и то не везде. Между заключёнными эта зона называется «долина смерти», по причине чрезвычайно высокой смертности. В среднем, за неделю, умирает четырнадцать человек, но эта статистика не точна и основана не на документации, а скорее на устных свидетельствах, а реальное положение вещей значительно отличается от статистических данных. Так, например, помню период, когда за неделю умерло шестьдесят человек. А во времена голода (1999-2000), это число было больше в несколько раз (опять же со слов очевидцев). Несмотря на то, что администрация уклоняется назвать точную цифру умерших за какой-либо период, об этом можно составить некоторое представление, посетив прилегающее к зоне кладбище. Я думаю, за десятилетний период, это число вряд ли окажется меньше 2000-2500, а то и больше. Число заключённых в этой колонии может колебаться от 1000 до 1500 человек. На лагере большая санчасть (по сравнению с другими зонами), приблизительно на 300 койко-мест. Этот лагерь выгодно выделяется среди прочих зон Украины обилием растительности. В локалках есть деревья и трава, местами можно встретить кустарник. Это контраст поразил меня после ВК-42, где сплошной бетон и асфальт. Кроме того, на зоне довольно развито огородничество и животноводство. Это является неплохим подспорьем для заключённых. На промзоне есть швейный цех, кузница, столярная и авто мастерские. Что и говорить, я был поражён, приехав на этот лагерь. Первое, что бросилось в глаза, это обилие абрикосовых деревьев, которые гнулись от обилия плодов. После карантина, я попал на 10-ый отряд, что я расценил, как очередное «везение». Человек, который был «в ответе» (так называют авторитетного человека который отвечает перед Ворами в законе за порядки на подконтрольной ему территории ) за наш барак, оказался моим земляком, с одного со мною района. У нас оказалось много общих знакомых (в криминальных кругах). Он тепло меня встретил и поселил у себя в секции. За время моего пребывания там, сменилось несколько «смотрящих» (так администрация называет авторитетов, которые в ответе за тот или иной барак) и естественно не все они были моими земляками и питали ко мне симпатию. Однако особенного презрения и унижения по отношению ко мне, я не замечал. Частично, по причине того, что я был сравнительно грамотен, что довольно редко в таких местах. Ко мне обращались за помощью в переводе документации из Евросуда и я никому не отказывал в ней. Кроме того, я был знаком с современными технологиями и меня довольно часто просили помочь настроить телевизор нового поколения. Или настроить учётную запись для WAP-соединения в сотовом. Сотовая связь давно уже проникла за стены тюрем и в лагеря. И, несмотря на все усилия, администрациям колоний не под силу изъять все средства связи. Этому способствует коррупция, за каких-то 200 гривен контролёр без труда занесёт в зону мобильный телефон. В зоне две власти. Это власть администрации и власть авторитетов. И зачастую власть авторитетов превосходит влияние администрации. По той, вероятно, причине, что авторитеты являются органической частью массы заключённых, тогда как администрация, это внешняя по отношению к ним сила. Эти две власти с далёких, ещё советских времён, символично именуются именами цветов, власть администрации – «красная», и воровская, соответственно, – «чёрная». «Чёрная» власть представлена обычно в лице нескольких человек и приближённых к ним «стремящихся» (то есть желающих своими поступками обрести авторитет и влияние), а также ещё из нескольких человек, которые осуществляют прямое физическое влияние и контроль над массой. Они поощряют распространение этих традиций, а так же ряда определённых правил и ограничений. И наоборот, пресекают любые проявления беспорядков и произвола, а также наказывают за различные «бочины» (так называют поступки идущие вразрез с арестанской моралью – кража личных вещей, произвол, нечестная игра, интриганство и другие ). Мне хорошо запомнился один случай, который хорошо иллюстрирует реальное проявление этой власти. На моём отряде был один человек, назовём его Врач. Этот Врач страдал каким-то психическим расстройством, но физически был абсолютно здоров, атлетического сложения человек. Он был правой рукой «смотрящего» и приводил наказания и различные «постановы»(публичные решения авторитетов) в исполнение. В тот день поймали на горячем одного картёжного шулера. Привели его к «смотрящему», задали пару наводящих вопросов. В то же время, Врач уже стоит рядом, потирает руки и следит за глазами «смотрящего». Вот, он ловит едва заметный знак и тут же раздаётся первый удар, это размашистый и звонкий удар в ухо. От неожиданности, виновник оказывается на полу. Ему предлагают встать, он нехотя поднимается, мгновение и ещё удар в печень. И опять он на полу и ему опять предлагают подняться. На этот раз он встаёт уже с трудом, держится за живот и ловит ртом воздух. Опять молниеносный обмен взглядами, опять утвердительный знак и вот, профессиональный апперкот отправляет виновника в нокаут. Таким вот образом, в зоне лечат некоторые пороки. Исцеляющим образом действует скорее не физическая расправа, но унижение, лишение достоинства и связанные с этим моральные страдания, а также презрение окружающих. Там то, я впервые и задумался над смыслом происходящих со мной вещей. Поначалу, это было просто желание во всём разобраться, но, шаг за шагом, я приближался и приближался к сути. Я начал читать Библию, в попытке найти ответы, но вопросов было слишком много. Однако ответы приходили самым неожиданным образом, в различных ситуациях, устами посторонних людей, явлениями природы со мной начал говорить Бог. Помню тот день, когда я действительно поверил. Это было летом, у меня был один друг, по имени Джамал, с которым мы беседовали на духовные темы, и который не обращал внимания на мою ужасную речь. Мы сидели в локалке и читали книгу одного восточного мыслителя, по предзоннику (так называют первую линию заграждения вокруг зоны, это полоса между двумя рядами колючей проволоки) бродили коровы, овцы, козы, светило солнце, стояла тёплая и ясная погода. И вот, в какой-то момент чтения, к нам подошёл некто Иранец(прозвище изменено). Это был известный человек в преступном мире, за плечами которого был побег и двадцать пять лет отсидки. Он был образован и знал, с его слов, двенадцать языков, в числе которых были иврит, фарси и другие незнакомые нашему слуху языки. Он очень любил «толкать речи» и приводить слушателей в удивление, то есть был несколько самолюбив и всегда уверен в своей правоте. Подойдя к нам, он взял книгу, пробежал глазами несколько страниц, и авторитетно заявил, что, мол, всё это чушь, и произнёс еще какую-то тираду, не имеющую к делу никакого отношения. Оставшись доволен собой, он положил книгу на стол за нашим спинами и проследовал далее. Некоторое время мы сидели и переваривали сказанное, когда, внезапно, до меня донёсся какой-то шелест, я обернулся в поиске источника и с ужасом увидел следующую картину – непонятным образом попавший в локалку козёл (я имею в виду животное), самым подлым образом подкрался сзади к столу и предательски поедал страницы книги. В последний момент, когда мы его шуганули, он успел оторвать ещё две страницы, и пустившись от крика Джамала наутёк, лихорадочно «дочитывал» эти страницы, быстро двигая челюстями. Выйдя из ступора, в котором мы находились после увиденного, меня вдруг разобрал такой смех, что я едва удержался на лавке, чтобы не скатится на землю. Мне внезапно открылся весь комизм происшедшего. Я понял, что вся польза, которую Иранец извлёк из прочитанного, была так же велика и столько же ценна, как и польза от съеденных козлом страниц. Я поделился этим открытием с Джамалом и мы долго ещё хохотали. Таким образом, мне открылся божественный юмор, и удивительный символизм, который очень часто скрыт от нашего взгляда, но, тем не менее, присутствует повсюду. Этот случай укрепил мою веру и открыл мне глаза на многие вещи. В зоне действуют несколько христианских общин, а также небольшая еврейская. На территории есть православный храм. Протестанты представлены в лице харизматов и адвентистов седьмого дня. Довольно часто приезжают миссионеры от этих двух конфессий и проводят различные программы и выступления на летней эстраде. Особенный интерес к тюремному служению проявляет церковь АСД. Практически каждую субботу в зону приезжает пресвитер криворожской общины Дмитрий Руссу с обучающей библейской программой. Время от времени заключённых этой колонии навещает Олег Капацин. Они привозят христианскую литературу, одежду, медикаменты, инвалидные коляски, обучающие программы, налаживают контакты с администрацией и оказывают всяческую возможную поддержку. Тем временем мне становилось всё хуже и хуже. Постепенно, стали происходить изменения с походкой, речь ухудшилась ещё в несколько раз, изменилась моторика конечностей, левая рука пришла в весьма плачевное состояние, да и правая рука приобрела сильную судорожную активность. Так, например, взяв чашку чая, я мог внезапно опрокинуть её за спину, чем приводил в замешательство окружающих. Я не мог уже нормально есть и пить из-за судорожных сокращений лица. 
12 Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: ©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.
|
Я бы никогда не решился написать это. Меня убедил «взяться за перо» мой друг. Сказал, что это необходимо сделать. Необходимо даже не мне, а тем, кто ещё не шагнул за роковую черту. Чей разум ещё не затуманен «кайфом». Кто ещё не утратил способность думать и здраво смотреть на вещи. Но близок к утрате этого дара. Или уже пошёл по этому пути, по пути, который лишён всякого смысла. Который исполнен жестокости и бессмысленных жертв. Который отбирает у идущего по нему всё самое ценное. По пути удовольствия, по пути кайфа. Эта история о личной трагедии, которая уже свершилась. И сколько бы я не сетовал, сколько бы я не кусал себе локти – время безжалостно и неумолимо, и сожжённые оксидом марганца нейроны не оживут. Это история инъекционного наркомана, который за какой-то год успел сломать, искалечить и превратить в кошмар свою жизнь и жизнь своих близких. Я постараюсь рассказать Вам, какую порой приходится заплатить страшную цену за осознание Истины.