Сделай Сам Свою Работу на 5

Суббота, 16 августа — Денвер





Мы с Марси провели день в Денвере, гуляя, покупая ей кое-какую обувь и наслаждаясь легкостью бытия. Марси — милый, замечательный человек. Она ежедневно работает с недоразвитыми людьми; я видел, как она общается с этими слабоумными, они ласковые и непосредственные, но недостаточно знают, чтобы вести ужасный образ жизни цивилизованных людей, а потому нуждаются в присмотре. Они пускают на нее слюни, они цепляются за нее, требуя ее внимания, они плачут, и кричат, и вопят — и она никогда не отворачивается от них, никогда не испытывает отвращения. Она обнимает их и говорит, что все будет хорошо, и они верят ей, они тянутся к ней, они надеются на нее, и у них есть для этого очень веская причина: она их не оставит, и они это знают.

Она принята в Корпус мира, куда ей предстоит поступить в феврале будущего года. Но она передумала, несомненно, отчасти из-за наших отношений; но также, что не менее важно, потому, что ей предложили должность руководителя отдела маркетинга организации, которая заведует несколькими приютами, где она работает. Это была неожиданная и прекрасная возможность. Она будет по-прежнему работать в организации, занимающейся оказанием помощи, и это то, чего ей хочется, но эта работа также позволит ей выплачивать кредиты за обучение и т.п. Это означает, что наши отношения не должны будут закончиться в феврале; я испытываю эгоистическую радость.



Любовь к конкретному человеку становится сияющей, когда она возникает в Пустоте. Это по-прежнему любовь, она остается глубоко личной и очень конкретной; но это волна, которая возникает из океана бесконечности. Как будто из огромного океана любви встает волна, и эта волна несет силу и возбуждение всего океана в каждом своем обрушивающемся гребне. Ощущение такое, будто ранним утром наблюдаешь восход солнца в пустыне: бескрайний, открытый, прозрачный голубой простор, в котором на горизонте возникает яркий красно-желтый огонь. Ты — бесконечное небо Любви, в котором возникает отдельный огненный шар личной любви.

Очевидно одно: бесконечная любовь и личная любовь не являются взаимоисключающими — последняя представляет собой просто отдельную волну бесконечного океана. Когда рано утром я, проснувшись, лежу рядом с ней, занимаясь медитацией, в созерцании, по существу, ничего не меняется, кроме одного: на краю моего осознания присутствует блаженство всего тела, парадоксально неуловимое, но глубокое. Это сексуальная энергия, воссоединившаяся со своим источником в тонкой области тела-ума. Нередко в ходе медитации я слегка касаюсь ее; это, несомненно, замыкает энергетический контур, и она тоже может это чувствовать.



Но это то, что могут делать друг для друга мужчины и женщины (а также партнеры, представляющие мужское и женское начало в парах другой сексуальной ориентации), и именно то, что составляет ядро Тантры: очень конкретное, телесно ощущаемое соединение мужчины и женщины — это соединение Эроса и Агапе, Восхождения и Нисхождения, Пустоты и Формы, Мудрости и Сострадания. Не теоретически, но конкретно, в реальном распределении потоков праны или энергии в самом теле. И именно поэтому в самых высочайших тантрических учениях (ануттаратантра йоге) одной лишь визуализации сексуального соединения с божественным супругом недостаточно для окончательного просветления. Нет, для предельного просветления необходим реальный партнер — реальный секс, — чтобы завершить контуры, способствующие распознанию уже-просветленного ума.

Понедельник, 18 августа

Только что закончил телефонный разговор с профессором Сарой Бейтс, которая использует «Краткую историю Всего» и «Око Духа» в качестве текстов для своих курсов по искусству и туземным культурам. Она преподает в Университете Флориды, но сейчас приглашена читать лекции в Университете Сан-Франциско, откуда она мне и звонила. Сара — индианка чероки; она и две ее подруги — одна хопи, другая мохаве — образовали дискуссионную группу, занимающуюся вопросами культурологических исследований, искусства и туземных сообществ. По ее словам, они используют мою работу из-за ее межкультурного и интегрального характера.



«Что вы думаете об этом новом интересе к духовности американских индейцев?» — спросила она.

«Мне кажется, что белые представители среднего класса делают с верованиями коренного населения некоторые весьма странные вещи».

«И не говорите. Вся эта романтизация верований индейцев плачевна. Потому что этих романтических воззрений просто не существует; безусловно, не существует сейчас и, возможно, не существовало никогда. Но теперь многие индейцы их поддерживают».

«Да, это странно. Многие индейцы соглашаются с вариантом индейской духовности, придуманным белым человеком. Это совершенно непонятно».

«У меня был опыт, — говорит Сара, — прямого и непосредственного общения с внутренним Светом. Это распространенный тип духовного опыта в моей традиции. Один из моих коллег спросил: «Считаете ли вы, что нужно быть чероки, чтобы иметь этот опыт?» Он, конечно, думал, что я отвечу «Да», но я сказала: «Нет, разумеется нет!»

Сара намекает на то, что крайний постмодернизм теперь скатился к весьма плачевному эссенциализму: нужно быть женщиной, чтобы знать что бы то ни было о женщинах; нужно быть индейцем, чтобы говорить что-либо об индейцах; нужно быть геем, чтобы иметь возможность объяснять что-либо, касающееся гомосексуализма. Иными словами, налицо регрессия от мироцентрического к этноцентрическому, господствует политика самобытности, и крайний плюрализм означает, что ни у кого из нас больше нет вообще ничего общего.

Как пишет Дэвид Берреби в «The Sciences» в этой регрессивной атмосфере «у американцев есть стандартная схема культурно-политического самоотождествления. Вы начинаете с убеждения, что принадлежность к вашей группе представляет собой особый опыт, отделяющий вас от тех, кто в нее не входит (даже близких друзей и родственников), и объединяющий вас с другими членами группы (даже если вы с ними не знакомы). Далее вы полагаете, что ваши собственные личные схватки, унижения и триумфы в борьбе со своей судьбой — это вариант борьбы группы в обществе. Личное — это политическое. В-третьих, вы считаете, что у вашей группы есть интересы, которые остаются без внимания или встречают противодействие, и потому надо предпринимать действия, например, изменять то, какой видится группа тем, кто в нее не входит». Дело не в том, что такие действия плохи. Просто взятые сами по себе и в отдельности они вызывают массовое отчуждение и разделение; это своего рода патологический плюрализм, поразительно верящий, что приятия моей группы можно достичь путем агрессивного осуждения и обвинения как раз той группы, у которой я добиваюсь приятия.

С другой стороны, истинный плюрализм это всегда универсальный (или интегрально аперспективный) плюрализм: вы начинаете с общих черт и глубинных структур, которые объединяют человеческих существ — все мы страдаем и торжествуем, смеемся и плачем, чувствуем удовольствие и боль, удивление и сострадание; все мы обладаем способностью формировать образы, символы, понятия и правила; у всех нас 208 костей, две почки и одно сердце; все мы открыты к Божественной Основе, как ее ни называть. И затем вы добавляете к этому все замечательные различия, поверхностные структуры, культурно конструируемые варианты и т.д., которые делают все различные группы — и всех различных индивидуумов — непохожими, особыми и уникальными. Но если вы начинаете с различий и плюрализма, так и не добираясь до всеобщего, то получаете только аперспективный, а не интегрально-аперспективный подход, то есть получаете патологический плюрализм, аперспективное безумие, возрождение этноцентризма, регрессивную катастрофу.

Разумеется, нет ничего плохого в том, чтобы особо выделять любую группу, которую вы считаете важной. Но становится невозможно определять эту группу как «угнетаемых», поскольку теперь всякая группа заявляет, что ее угнетают, и ни одна не признает себя «угнетателем». Белые мужчины обычно были «плохими парнями», но теперь поветрие распространилось даже на них. Белые мужчины больше не составляют единую группу, которую можно винить в угнетении, поскольку большинство из них теперь сами претендуют на принадлежность к угнетаемой или маргинализируемой группе: они — наркоманы, физически неполноценные, алкоголики, подвергались сексуальным злоупотреблениям в детстве, росли без отца, их похищали инопланетяне или держат под каблуком женщины. Они не могут никого угнетать, поскольку слишком заняты подавлением самих себя.

Кроме того, согласно эссенциализму, вы не можете ничего сказать о белых мужчинах, если только вы сам не белый мужчина. Так что можно не обращать внимания на все, что говорят о белых мужчинах феминистки, и спросить у самих белых мужчин, угнетатели ли они. Они говорят — нет. Значит, дела обстоят так: мы — нация жестоко угнетаемых групп, но без единой угнетающей группы. Вот так ловкий трюк.

Разумеется, это просто еще одно название для нарциссизма. Каковы бы ни были мои проблемы, они происходят не от меня. Они происходят от Другого, который всегда «Плохой Парень». Настоящее издевательство состоит в то, что случаи подлинного угнетения, когда женщине, гомосексуалисту, чернокожему, индейцу, белому мужчине не дают хода исключительно из-за этноцентрических или групповых предубеждений, — эти случаи теряют всю свою остроту, поскольку они тонут в тысяче других голосов, которые все вопят об угнетении, чтобы объяснить самые тривиальные и зачастую неизбежные превратности жизни.

Таким образом, Сара здесь берет курс на универсальный плюрализм, а не этноцентрический плюрализм, и это вселяет невероятный оптимизм.

«Так что я сказала ему: «Нет, я не считаю, что нужно быть чероки, чтобы иметь такое внутреннее озарение». Я, безусловно, не думаю, что эти внутренние переживания представляют собой культурные построения, а как по-вашему?»

«Нет, не полностью. Культурная конструкция представляет собой в лучшем случае один из четырех секторов (Нижний Левый). Я же стараюсь выделять в этих переживаниях, например в видении внутреннего озарения, универсальные или глубинные черты, которые оказываются весьма сходными, где бы они ни появлялись. Но все они имеют различные поверхностные черты, которые действительно варьируют от культуры к культуре, так что определенное культурное конструирование все же имеет место, но далеко не в такой степени, как считают крайние постмодернисты».

«Но присутствуют ли эти культурные поверхностные структуры даже в момент непосредственного общения с этим внутренним существом Света?»

«Я полагаю, что в определенной степени да. Например, когда эти переживания происходят в Тибете, внутреннее существо никогда не выглядит как Иисус из Назарета. Точно так же, если это переживание происходит у христианина, внутреннее существо редко имеет четыре руки, что совершенно обычно в Тибетском варианте, например Ченрези».

«Я понимаю — значит, даже в момент непосредственного опыта культурный фон играет какую-то роль».

«Да, вплоть до полного прекращения, но, как вы говорите, не нужно быть чероки, чтобы иметь переживания такого типа. Тот факт, что они частично формируются культурой, не означает, что они всего лишь продукт вашей культуры или подоплеки вашей группы. Эта точка зрения крайнего конструктивизма — ужасное извращение религиозного опыта. Она сводит все духовные реалии всего-навсего к символам, созданным людьми. Не люди создают Дух — Дух создает людей! Я полагаю, что крайние конструктивисты слегка путают голову с хвостом. Так или иначе, я думаю, что полезно подчеркивать как универсальные или глубинные черты этих переживаний, так и культурные поверхностные черты и местные варианты. И то и другое очень важно».

«Но это как раз то, чем занимаемся мы с друзьями. Мы хотим объяснять наши традиции, но мы также хотим согласовывать их с другими традициями».

Так продолжалась наша дискуссия. Сара высказала кое-какие острые критические замечания в адрес экопсихологии («она, по существу, не учитывает внутреннее измерение»), теории искусства, которая в действительности игнорирует искусство («они говорят обо всем, кроме искусства»), плачевного состояния крайнего постмодернизма («повсюду одни осколки»), а также обесценивания эстетики в пользу языка «оно» («антропология ставится выше искусства»). Она собирается прислать мне кое-какие из своих работ по эстетической теории, а также некоторые свои художественные работы. Она мне по-настоящему нравится; я рад, что мы поддерживаем связь.

Вторник, 19 августа

«Внутренние Направления» выпускают новое издание «Бесед со Шри Раманой Махарши», которые представляют собой основной источник учений этого замечательного мудреца. Они попросили меня написать предисловие, и я согласился. Я не думаю, что Раману можно было бы назвать образцовым представителем интегрального воззрения; однако его собственное Самопостижение — или распознание всегда-уже истины Свидетеля и его вездесущей основы в Одном Вкусе — остается непревзойденным.

Я включил в предисловие несколько указующих инструкций, которые я давал на одном из семинаров для Института Наропы, и это оказалось вполне уместным. Институт Наропы назван в честь знаменитого индийского учителя и махасиддхи Наропы (XI в.), игравшего заглавную роль в университете Наланда, который в свое время был одним из величайших в мире учебных центров, где проходили обучение свыше 10 000 студентов. В этот же период — с VIII по XI в. — в Индии происходил величайший расцвет Недвойственной традиции, какой когда-либо видел мир. Это Недвойственное видение — в форме Веданты, шиваизма, буддизма Махаяны и Ваджраяны — составляет драгоценный дар Индии всему миру, и оно нашло свое чистейшее, самое изящное, самое блестящее выражение в простом мудреце из Аруначала.

МУДРЕЦ XX СТОЛЕТИЯ

Меня часто спрашивают: «Если бы вы оказались на необитаемом острове и имели только одну книгу, что бы это было?» Книга, которую вы сейчас держите в руках — «Беседы со Шри Раманой Махарши» — это одна из двух или трех книг, которые я всегда называю. И «Беседы» возглавляют этот список: они представляют собой живой голос величайшего мудреца XX века и, бесспорно, величайшее духовное постижение всех времен.

Одна из многих поразительных особенностей этих «Бесед» состоит в твердости их тона, стиля, самого голоса, не в смысле строгости и постоянства, а скорее в том, что он с первого до последнего слова говорит с совершенной зрелостью. Как будто — нет, это безусловно так — постижение пришло к Рамане полностью сформировавшимся — или, быть может, следует говорить полностью бесформенным — и потому не нуждалось в дальнейшем росте. Он просто говорит от лица и в качестве абсолюта, Самости, чистейшей Пустоты, которая составляет цель и основу всего проявленного мира и не отличается от этого мира. Рамана, вторя Шанкаре, говорил:

Мир иллюзорен;
Один Брахман реален;
Брахман и есть мир.

Именно это глубокое постижение отделяет подлинное просветление Раманы от многих сегодняшних претендентов на трон — глубинной экологии, экофеминизма, возрождения Гайи, культа Богини, экопсихологии, теории систем, концепций «паутины жизни», — никто из которых не понял первые две строки и потому, вопреки их сладким заверениям, по-настоящему не понимает третью. И именно всем тем, кто таким образом влюблен только в проявленный мир — от капиталистов до социалистов, от загрязнителей окружающей среды до борцов за ее сохранение, от эгоцентристов до экоцентристов, — так отчаянно необходимо услышать послание Раманы.

Что из себя представляет и где находится эта Самость? Как можно пребывать в качестве Этого? Нет сомнений в том, как Рамана отвечал бы на эти — и практически все другие — вопросы: кто хочет это знать? Что в вас в этот самый момент осознает эту страницу? Кто такой Познающий, который познает мир, но сам не может быть познан? Кто Слышащий, который слышит пение птиц, но сам не может быть услышан? Кто видящий, который видит облака, но сам не может быть увиден?

И так возникает самоисследование — особый дар Раманы миру. У меня есть чувства, но я — не эти чувства. Кто же я? У меня есть мысли, но я — не эти мысли. Кто же я? У меня есть желания, но я — не эти желания. Кто же я?

Так вы отступаете к источнику своего осознания — к тому, что Рамана часто называл «Я-Я», поскольку оно осознает обычное «я», или эго. Вы отступаете к Свидетелю, к «Я-Я», и вы обосновываетесь как Это. Я — ни объекты, ни чувства, ни желания, ни мысли.

Но затем люди делают в этом самоисследовании весьма плачевную ошибку. Они думают, что если они пребывают в Самости или Свидетеле, то должны что-то увидеть или что-то почувствовать — нечто по-настоящему удивительное, особое, духовное. Но вы ничего не увидите. Если вы что-то видите, то это всего лишь еще один объект — еще одно чувство, еще одна мысль, еще одно ощущение, еще один образ. Но все это — объекты; это то, чем вы не являетесь.

Нет, когда вы пребываете в Свидетеле, сознавая: я — не объекты, я — не чувства, я — не мысли, все, что вы заметите, — это ощущение Свободы, ощущение Освобождения, ощущение Избавления — избавление от ужасного ограничения отождествления с этими ничтожными маленькими конечными объектами — вашим маленьким телом, и маленьким умом, и маленьким эго; все это объекты, которые могут быть видимы и потому не являются подлинным Видящим, истинной Самостью, чистым Свидетелем — тем, что вы есть на самом деле.

Так что вы не увидите ничего особенного. Что бы ни возникало, так оно и должно быть. Облака проплывают в небе, ощущения проплывают в теле, мысли проплывают в уме, и вы можете без усилий свидетельствовать все это. Все это спонтанно возникает в вашем собственном наличном расслабленном, пассивном осознании. И само это свидетельствующее осознание не что-то конкретное, что вы можете видеть. Это просто огромное фоновое ощущение Свободы — или чистой Пустоты, — и в этой чистой Пустоте, каковой вы являетесь, возникает весь проявленный мир. Вы — эта Свобода, Открытость, Пустота — а не любая из крошечных вещей, которые в ней возникают.

Пребывая в этом пустом, свободном, расслабленном, пассивном свидетельствовании, замечайте, что облака возникают в безбрежном пространстве вашего осознания. Облака возникают в вас настолько, что вы можете пробовать их на вкус, вы едины с облаками, они так близко, как если бы они были по эту сторону вашей кожи. Небо и ваше осознание стали одним, и все в небе без усилий проплывает в вашем собственном осознании. Вы можете целовать солнце, глотать горы — они так близко. Дзен говорит: «Выпей Тихий океан одним глотком» — и это легче всего на свете, когда внутреннее и внешнее более не различны, когда субъект и объект недвойственны, когда и смотрящий, и то, на что он смотрит, — это Один Вкус. И потому:

Мир иллюзорен, что означает — вы вовсе не какой бы то ни было объект; ничто видимое не обладает окончательной реальностью. Вы — нети, нети, ни то, ни это. И вы ни при каких обстоятельствах не должны основывать свое спасение на том, что конечно, временно, преходяще, иллюзорно, усиливает страдание и вызывает муку.

Реален один Брахман, реальна только Самость (неопределимый Брахман-Атман) — чистый Свидетель, вневременное Нерожденное, бесформенный Видящий, радикальное «Я-Я», сияющая Пустота — вот что реально, и это все, что реально. Это ваше состояние, ваша природа, ваша сущность, ваше настоящее и ваше будущее, ваше желание и ваша судьба, и в то же время это всегда вездесуще, как чистое Присутствие, одно, которое Одно.

Брахман и есть мир, Пустота и Форма недвойственны. После того как вы постигли, что проявленный мир иллюзорен, и после того как вы постигли, что реален один Брахман, тогда вы сможете видеть, что абсолютное и относительное недвойственны, тогда вы сможете понять, что нирвана и самсара недвойственны, тогда вы сможете постичь, что Видящий и все видимое недвойственны, Брахман и мир недвойственны — и все это на самом деле означает звук пения вон тех птичек. Весь мир Формы существует не где-нибудь, а в вашем наличном Бесформенном Осознании: вы можете выпить Тихий океан одним глотком, поскольку весь мир буквально существует в вашей чистой Самости, вездесущем великом «Я-Я».

И наконец, что самое важное, Рамана напомнил бы нам, что чистой Самости — и, следовательно, великого Освобождения — невозможно достичь, как нельзя обрести свою ногу или свое легкое. Вы уже осознаете небо, вы уже слышите звуки вокруг, вы уже свидетельствуете этот мир. Просветленный ум или чистая Самость в этот самый момент уже налицо на 100% — не на 99%, а на 100%. Как постоянно указывал Рамана, если Самость (или знание Самости) представляет собой что-то возникающее — если ваше постижение имеет начало во времени, — тогда это всего лишь еще один объект, еще одно преходящее, конечное, временное состояние. Нельзя достичь Самости — Самость читает эту страницу. Не существует поисков Самости — она смотрит вашими глазами в этот самый момент. Не существует обретения Самости — она читает эти слова. Вы просто абсолютно не можете обрести то, чего вы никогда не утрачивали. И если вы что-то обретаете — сказал бы Рамана, — это очень мило, но это — не Самость.

Поэтому я позволю себе дать вам совет перед тем, как вы будете читать слова величайшего мудреца мира: если вы думаете, что не понимаете Самость или Дух, тогда пребывайте в том, что не понимаете, и как раз это и есть Дух. Если вам кажется, что вы не вполне «улавливаете» Самость или Дух, то пребывайте в том, что не вполне его улавливаете, и как раз это и есть Дух.

Таким образом, если вы думаете, что понимаете Дух, то это — Дух. Если вы думаете, что не понимаете его, то это — Дух. И потому мы можем закончить величайшим и самым тайным посланием Раманы: трудно не обрести просветленный ум, а избежать его. По словам дорогого Учителя:

Нет ни созидания, ни разрушения,
Ни судьбы, ни свободной воли;
Ни пути, ни достижения;
Это окончательная истина.

Среда, 20 августа

Встал немного раньше, чем обычно, так что смог закончить намеченное на день чтение, прежде чем приехали Митч и его новая любовь Фрида. Специально для тома 2 я сейчас просмотрел около пятисот книг, и примерно столько же осталось — по антропологии, экологии, феминизму, постмодернизму, культурологии, постколониальным исследованиям, — и подавляющее большинство из них, увы, чрезвычайно нудны. Это усугубляется тяжеловесно-неразборчивым стилем; можно читать целые главы и не найти ни одной понятной фразы; текст душит своей незначительностью. В лучшем случае повествование в какой-то затхлой летаргии едва тащится по серой странице, всегда на грани околосмертного опыта.

Четверг, 21 августа

Фрида просто прелесть. Привлекательная, очень умная, очень открытая, очень восприимчивая. Рядом с ней Митч буквально загорается, что меня очень радует. В среду вечером у нас была вечеринка в честь Митча; несколько человек хотели встретиться с ним, а несколько других хотели встретиться со мной, так что я пригласил их всех, решив убить нескольких зайцев одной вечеринкой.

И теперь они уехали. Было здорово видеть их вместе. Мне кажется, это надолго. Шива и Шакти всегда находят друг друга, и кто бы мог подумать?

Понедельник, 25 августа

Звонила Сара Бейтс и оставила сообщение, приглашая меня принять участие в конференции, организованной Художественной комиссией Сан-Франциско и Обществом изучения американских индейцев. Она сказала милейшую вещь: «Из всех, кого я недавно читала, вы единственный человек, который действительно полностью понимает межкультурное интегративное видение». Что еще лучше, она прислала мне несколько фотографий своих художественных произведений, и они очень красивы. На фотографиях можно видеть выложенные на земле большие (3, 5 м) мандалы, которые Сара построила из сотен разнообразных объектов и материалов, как природных, так и сделанных человеком. Ее искусство представляет собой своеобразное соединение и включение модернистских тем (абстрактные рисунки), постмодернистских тем (полиперспективность) и традиционных тем (в ее случае тем американских индейцев).

В народе чероки семь кланов — клан Волка, клан Оленя, клан Красной Боли, клан Обманщиков, Голубой клан и клан Дикого Картофеля. Сара из клана Волка, и потому она включает элементы этого клана в свое искусство. Но что привлекает меня в ее работах — это то, как она использует элементы, представляющие коллективное и взаимосвязанное человечество — снова не этноцентрический плюрализм, а универсальный плюрализм. Вот выдержка из одного из ее буклетов: «Многие художники опираются на историю, чтобы рассказывать о своей частной реальности американского индейца, или женщины, или художника в обстановке истории искусства. Они изо всех сил стараются описать, что выделяет их из других людей [групповой или этноцентрический плюрализм]. Бейтс вместо этого решила использовать историю и философию своего наследия американских индейцев, и в частности народа чероки, для того чтобы говорить, как мы похожи, и описывать нашу взаимосвязанность» — мироцентрический или универсальный плюрализм. Это такой бальзам для наших разобщенных душ, для кошмара политики индивидуальности, политики нарциссизма, политики жалости к себе. Абсолютно чудесно, что Сара выражает в своем искусстве универсальный плюрализм и сражается с модными, но отвратительными тенденциями этноцентрического плюрализма и экстремистского разнообразия.

Пятница, 29 августа

Есть великолепная рок-группа под названием «Лив»; ее солист — Эд Ковальчук. Их компакт-диск «Швыряя медяк» разошелся в количестве более пяти миллионов экземпляров; это одна из моих любимых записей. Они дают концерт в наших местах, и Эд позвонил, чтобы спросить, нельзя ли ему ненадолго зайти ко мне — на него явно произвела большое впечатление «Краткая история». Я сказал: конечно заходи.

Эду двадцать шесть лет, он очень способный, красивый и по-настоящему милый. Ему присуща сильная склонность к религиозной духовности, и он все в большей степени хочет выражать это в своей музыке. И он, и его подружка Эрин — приятные искренние люди. Мы провели вечер втроем, и я обещал следить за его успехами в сочинении более духовной музыки.

Марси гостит у своих родителей в Пенсильвании и сказала, что она по-настоящему расстроена тем, что не смогла познакомиться с Эдом, не меньше, чем разлукой со мной.

Воскресенье, 31 августа

БИЛЕТ В АФИНЫ

«ПУТИ»: Почему Дух вообще дает себе труд проявляться, особенно когда это проявление неизбежно мучительно и требует, чтобы Он забыл свою подлинную сущность? Почему Бог воплощается?

К.У.: О, я вижу, вы начинаете с легких вопросов. Ладно, я дам вам несколько теоретических ответов, которые я получил в течение прошедших лет, а затем поделюсь своим личным опытом, как он есть.

На самом деле я задавал этот же вопрос нескольким духовным учителям, и один из них дал быстрый классический ответ: «Неинтересно обедать в одиночестве».

Я полагаю, что это звучит легкомысленно или непочтительно, но, чем больше думаешь об этих словах, тем более осмысленными они начинают казаться. Что, если мы, просто шутки ради, притворимся — вы и я всего на мгновение кощунственно притворимся, — что мы и есть Дух, Тат Твам Аси? Почему вы, будь вы Всемогущим Богом, почему вы стали бы проявлять мир? Мир, который, как вы говорите, неизбежно будет миром разделенности, смятения и страдания? Почему вы, как Единый, вообще стали бы давать начало Многому?

«ПУТИ»: Неинтересно обедать в одиночестве?

К.У.: Не становится ли это похожим на правду? Вот вы, Один и Единственный, Одинокий и бесконечный. Что вы будете делать дальше? Вы целую вечность купаетесь в своей собственной славе, вы века за веками наслаждаетесь своим собственным наслаждением, и что дальше? Рано или поздно вы, возможно, решите, что было бы забавно — просто забавно — притвориться, что вы — это не вы. Я имею в виду — а что вам еще делать? Что еще вы можете делать?

«ПУТИ»: Проявлять мир?

К.У.: Вы так не думаете? Но затем это начинает становиться интересным. В детстве я, бывало, играл в шашки сам с собой. Вы когда-нибудь пробовали это делать?

«ПУТИ»: Да, я вспоминаю что-то в этом роде.

К.У.: Ну и как, получалось?

«ПУТИ»: Не совсем, поскольку я всегда знал, каким будет ход моего «противника». Я играл за обе стороны и потому не мог «застать врасплох» самого себя. Я всегда знал, как буду ходить за обе стороны, так что это, по сути, не было игрой. Чтобы играть в игру, вам нужен кто-то «еще».

К.У.: Да, проблема именно в этом. Вам нужен «другой». Поэтому если вы — единственное Существо во всем бытии и вам хочется играть — вы хотите играть в любого рода игру, — то вам приходится принимать на себя роль другого и забывать, что вы играете за обе стороны. Иначе, как вы сказали, играть неинтересно. Вам приходится притворяться другим игроком с такой убежденностью, что вы забываете о том, что играете все роли. Если вы не забываете, тогда нет игры, она просто неинтересна.

«ПУТИ»: Так что, если ты хочешь играть — насколько я знаю, на Востоке это называется лила, — тебе приходится забывать, кто ты есть. Амнезия.

К.У.: Да, я думаю, так. И именно в этом суть ответа, который дают мистики всего мира. Если ты — Единый и тебе — от абсолютной избыточности, полноты, сверхизобилия — хочется играть, радоваться, забавляться, то ты должен вместо этого во-первых, проявить Многих, а затем, во-вторых, забыть, что ты и есть Многие. Иначе не будет игры. Проявление, воплощение — это великая Игра Единого, ради интереса и забавы притворяющегося Многими.

«ПУТИ»: Но это не всегда забавно.

К.У.: И да, и нет. Проявленный мир — это мир противоположностей: удовольствия и боли, верха и низа, добра и зла, субъекта и объекта, света и тени. Но если ты собираешься играть в великую космическую Игру, ты сам все это затеваешь. Как же иначе? Если нет ни частей, ни игроков, ни страдания, ни Многих, то ты просто остаешься Единым и Единственным, Одиноким и Отчужденным. Но обедать в одиночку неинтересно.

«ПУТИ»: Таким образом, начать игру проявления — значит, дать начало миру страдания.

К.У.: Начинает быть похоже на то, не так ли? И мистики, по-видимому, с этим согласны. Но существует выход из этого страдания, способ быть свободным от противоположностей, и он связан с непреодолимым и непосредственным постижением того, что Дух — это не добро в противоположность злу, или удовольствие в противоположность боли, или свет в противоположность тени, или жизнь в противоположность смерти, или целое в противоположность части, или синтез в противоположность анализу. Дух — это великий Игрок, который в равной мере дает начало всем этим противоположностям — «Я, Господь, проливаю Свет и на хорошее, и на дурное; Я, Господь, совершаю все это», — и с этим соглашаются мистики всего мира. Дух — не хорошая половина противоположностей, но основа всех противоположностей, и наше, так сказать, «спасение» состоит не в том, чтобы найти хорошую половину дуализма, а в том, чтобы отыскать Источник обоих половин дуализма, ибо это то, чем мы поистине являемся. Мы — обе стороны великой Игры, поскольку мы — вы и я, в глубочайших уголках самой нашей Самости — создали обе эти противоположные стороны, чтобы насладиться великолепной игрой в космические шашки.

Во всяком случае, это тот «теоретический» ответ, который почти всегда дают мистики. Как сказано в Упанишадах, «недвойственность» означает «быть свободным от пар». То есть великое освобождение состоит в избавлении от пар противоположностей, избавлении от двойственности — и в нахождении, вместо этого, Одного Вкуса, который дает начало тому и другому. Это освобождение, ибо мы просыпаемся от невозможного, мучительного сна, в котором мы тратим всю жизнь, пытаясь отыскать верх без низа, внутреннее без внешнего, добро без зла, удовольствие без неизбежной боли.

«ПУТИ»: Вы сказали, что у вас есть и более личный ответ.

К.У.: Да, такой, как есть. Помню, что, когда я впервые, хотя и обрывочно, пережил нирвикальпа самадхи — что означает медитативное погружение в бесформенное Единое, — у меня было смутное чувство — очень слабое, едва заметное, — что мне не хочется быть одиноким в этом чудесном просторе. Я помню очень рассеянное, но очень настойчивое ощущение желания разделить его с кем-нибудь. Таким образом, что делать в этом состоянии одиночества?

«ПУТИ»: Проявлять мир.

К.У.: Так мне кажется. И я знал, пусть и по-дилетантски, что, если бы я вышел из этой бесформенной Единственности и узнал мир Многих, я бы страдал, поскольку Многие всегда причиняют друг другу боль, равно как и помогают друг другу. И знаете что? Я был рад отказаться от покоя Единого, даже хотя это означало боль многих. Хотя это лишь крохотный кусочек того, что видели великие мистики, но мой ограниченный опыт, судя по всему, подтверждает их заявление: Ты — Единый, добровольно дающий начало Многим — боли и удовольствию и всем противоположностям, — поскольку ты выбираешь не оставаться в совершенном одиночестве Бесконечности и потому, что ты не хочешь обедать один.

«ПУТИ»: А боль, которая с этим связана?

К.У.: Выбирается добровольно, как часть необходимой Игры Жизни. Нельзя иметь проявленный мир без всех противоположностей удовольствия и боли. И чтобы избавиться от боли — греха, страдания, дукхи, — ты должен вспомнить, кто и что ты есть на самом деле. Это вспоминание, припоминание, анамнезис — «Делай это в Напоминание обо Мне» — означает «Делай это в Напоминание о Самости, которой Ты являешься» — Тат Твам Аси, Ты Есть Это. Великие мистические религии всего мира состоят из ряда сложных практик для усмирения маленького «я», которым мы притворяемся, которое вызывает ту боль и страдание, что вы чувствуете, и пробуждения в качестве Великой Самости, составляющей нашу подлинную основу, цель и участь, — «Да пребудет в тебе это сознание, что было в Иисусе Христе».

«ПУТИ»: Происходит ли это постижение по принципу «все или ничего»?

К.У.: Обычно нет. Часто это происходит в виде ряда проблесков Одного Вкуса — мимолетных впечатлений того, что ты един с абсолютно всем проявлением, в его хороших и плохих аспектах, в холоде и жаре, восхищении и боли. Ты — Космос, в буквальном смысле. Но ты начинаешь понимать этот факт во все больших проблесках бесконечности, каковой ты являешься, и ты осознаешь, почему именно ты начал эту чудесную, ужасную Игру Жизни. Но в конечном счете это абсолютно не жестокая Игра, поскольку ты, и один ты, затеял эту Драму, эту Лила, этот Кенозис.

«ПУТИ»: Но как насчет того мнения, что эти переживания «Одного Вкуса» или «Космического Сознания» представляют собой просто побочный эффект медитации и потому не являются «по-настоящему реальными»?

К.У.: Ну, это можно сказать о любом виде познания, которое зависит от инструмента или прибора. «Космическое сознание» часто зависит от инструмента медитации. Ну и что? Возможность видеть ядро клетки зависит от микроскопа. Разве мы из-за этого говорим, что клеточное ядро нереально, поскольку оно представляет собой всего лишь побочный продукт микроскопа? Разве мы говорим, что луны Юпитера нереальны, поскольку они зависят от телескопа? Те, кто высказывает это возражение, — это почти всегда люди, не желающие использовать инструмент медитации, точно так же, как церковники отказывались посмотреть в телескоп Галилея и таким образом признать луны Юпитера. Пусть они живут со своим отказом. Но давайте мы — в полную меру своих способностей и, как можно надеяться, движимые лучшими побуждениями милосердия и сострадания — постараемся уговорить посмотреть, только один разок, и увидеть собственными глазами. Я подозреваю, что для них мог бы открыться другой мир, мир, существование которого в избытке подтверждается всеми, кто смотрит в телескоп и микроскоп медитации.

«ПУТИ»: Не могли бы вы рассказать...

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.