Квартира № 5411 апреля 13:14 реального времени

Начать противокрысиную кампанию решили, как и полагается, с разведки. Командование на себя взял Махмуд. Ксенобайт попробовал было улизнуть, ссылаясь на подвиги, совершенные во время обороны от насекомых, но был привлечен как консультант по химическому оружию.

Слегка оклемавшиеся после первой травли жильцы вели себя странно. Они охотно принимали эмиссаров ЖЭКа, тут же начинали жаловаться на последствия химической войны, на соседей, на перебои с горячей водой и неработающий лифт, но, стоило только заикнуться о крысах, испуганно умолкали, начинали нервно заикаться и переводили разговор на другие темы.

В квартире номер пятьдесят четыре первого подъезда жил ушлый дед Егор Михалыч. Ветеран, пенсионер и инвалид одновременно, платил он мизерно мало, но регулярно. Отличался скверным характером и плохим почерком, которым неустанно строчил анонимки, жалобы и кляузы на все, что видел. Последним его шедевром было донесение о том, что его сосед сверху, являясь тайным шпионом представителей внеземной цивилизации, по ночам отправляет донесения в центр, выстукивая их морзянкой по трубе отопления ручкой от мясорубки. Михалыч, собственно, протестовал против того, что, во-первых, делает он это после десяти часов вечера, что нарушает его, Михалыча, ночной покой, а во-вторых — допускает в своих донесениях кучу грамматических ошибок, чем оскорбляет великий и могучий язык Лермонтова и Пушкина и затрудняет работу соответствующих органов, которые, понятно, за этой «музыкой» следят, но не вмешиваются, желая разоблачить всю сеть инопланетной резидентуры.

Откуда старый пенсионер столько знал о планах «соответствующих органов», было непонятно. Впрочем, кляузы Егора Михалыча были бы весьма полезны, если бы не изобиловали отступлениями от основной темы, историческими справками и ссылками на классиков с цитатами и примерами из личного опыта ветерана. Во всяком случае, в отношении грызунов отчаянный дед нарушил заговор молчания и переслал бандеролью донос, в котором подробно разбирал происхождение крыс, перечислял их разновидности, описывал повадки, вредные привычки и брачные игры, а также кратко освещал вклад крысиного племени в развитие науки.

Увидев на пороге мрачного Махмуда и Ксенобайта, пенсионер с достоинством подтянул штаны и хмуро спросил:

— Личные вещи и на выход?

— Успеешь, — коротко огрызнулся Махмуд. — Разговор есть.

Тестеры, не спрашивая разрешения, протопали на кухню. Махмуд прихватил по пути Егора Михалыча за шиворот.

— Значит, так, — веско проговорил Ксенобайт, закладывая руки за спину, в то время как Махмуд многозначительно хрустел пальцами за спиной у посаженного на табуретку ветерана. — Нас интересуют крысы.

Глаза пенсионера забегали.

— Крысы? А что — крысы? Какие именно?

— Махмуд, продемонстрируй.

Махмуд с готовностью вытащил из ватника шкалик. Такие шкалики служили в игре чем-то вроде валюты: ими можно было подкупать работников, умасливать недовольных жалобщиков и представителей других структур. Продемонстрировав шкалик Михалычу, Махмуд, оскалившись, стукнул им по чугунной батарее.

Шкалик разлетелся вдребезги. На глаза пенсионера навернулись слезы, он схватился за сердце.

— Так что вы можете рассказать нам про крыс?

— Про каких-таких крыс? Знать ничего не знаю, ведать не ведаю.

— Ты мне Ваньку не валяй, Достоевский, — грозно насупился Ксенобайт, помахивая пухлой стопкой исписанных скверным почерком листов. — Твой трактат?!

— Там нет моей подписи, это писал не я!

— Махмуд!

Тестер достал из кармана еще один шкалик. Пенсионер зажмурился, но хрустальный звон заставил его вздрогнуть.

— Ксен, он сейчас слюной насмерть захлебнется, — с опаской заметил Махмуд.

Ксенобайт уселся напротив Михалыча и сочувственно проговорил:

— Покайся, Михалыч, тебе скидка будет. Ведь за кого муку терпишь? За грязных животных, место которым... ну, сам знаешь, где им место. Ну, давай, облегчи душу...

Старик упрямо закусил бороду. Ксенобайт кивнул, Махмуд, вздохнув, вытащил третий шкалик и, подкинув, ловко перехватил его за горло. И тут ветеран наконец сломался:

— Стойте, изверги! — с болью завопил он. — Что ж это делается, люди добрые?! Скажу, все скажу!

Махмуд замер. Переглянувшись с Ксенобайтом, он осторожно поставил бутылку на стол перед носом Михалыча.

***

— Чума на оба ваших чума, изверги, — лихорадочно начал Михалыч, не отрывая полного вожделения взгляда от заветной бутылки. — Есть крысы, есть... А как же... Поначалу-то мы уж и писали, и до сведения доводили, и жаловались... Без толку. А крысы есть, будьте покорны. Здоровенные зверюги, и на чем только отжираются, мне бы так. Воруют. Вернее — поперву воровали. Ну, как порядочные вредители, по мелочам. А нынче ужо не воруют — грабят!

Ветеран вдруг неуловимым движением сцапал бутылку и моментально свинтил ей крышку. Сделав изрядный глоток прямо из горлышка, он продолжил.

— Сначала — съестное тащили. Сыр, сало, крупы таскали. Потом мыло стали таскать. Мыло, соль и спички. Я-то сразу понял, ежели кто мыло соль и спички запасать начал — верный признак, к войне готовится! Писал. Предупреждал. Можно сказать — сигнализировал! А толку?

Ксенобайт с Махмудом неуютно поежились под полным осуждающей горечи взглядом старого кляузника. Тот еще раз приложился к бутылке и продолжил:

— Ну, мы-то бороться пробовали. В особенности — когда спиртное пропадать начало. Мамалыгин из соседнего подъезда мышеловок накупил. У меня еще все выспрашивал, на что крыса клюет. Рыбак, блин. Я как увидел, что он волчьи капканы тащит, — насторожился.

— И что? — не выдержал Махмуд.

— И ничего, — огрызнулся Михалыч. — Нашли его поутру на дереве. Аккурат из своего окна летел. На каждом пальце по капкану, на носу — мышеловка. На все вопросы только и отвечал: поскользнулся, упал... Обложили они нас. Ей-ей, обложили! Кто звонил в санэпидемстанцию — тому провода отгрызали. Мелингольдам из третьего подъезда, шестой этаж, квартира сто пятьдесят два, горячую воду отгрызли и унитаз забили, так они, пока сантехника дозвались, совсем одичали, бедолаги.

Ксенобайт искоса поглядел на Махмуда. Тот виновато потупился: сантехники находились именно в его подчинении.

— А кошки? — продолжал тем временем Михалыч. — Во всем дворе ни одного котяры не осталось. Только бабка Лукинична из тринадцатого номера своего Василия не отдает. А после потравы вашей и вовсе люди пропадать начали. Да что — люди! У участкового нашего, Тараскина, табельное оружие пропало!

Пенсионер от избытка чувств залпом допил шкалик и шумно потянул носом.

— Идите, — величаво велел он. — Идите в квартиру за нумером сорок три, к мавру. Там все и увидите.

***

— Значит, так, — веско проговорил Махмуд, шагая по ступенькам. — Во первых: лифт надо починить. Во вторых — с мавром буду говорить я.

— Почему так категорично? — пожал плечами Ксенобайт.

Допросами ботов в команде занимался обычно Ксенобайт. Будучи программистом, он влет раскалывал ключевые конструкции речевого анализатора, добиваясь нужной реакции, а кроме того, похоже, внушал компьютерным программам священный ужас.

— У меня к этому боту особый подход сложился, — мрачно ответил ходок...

Сорок третью квартиру снимал чернокожий студент. Имя у него было абсолютно непроизносимое, поэтому остальные боты называли его Мавром, а тестеры — Фасимбой. В свое время он сделал попытку превратить весь одиннадцатый этаж в филиал Бронкса. Пришлось принимать крутые меры. С тех пор Фасимба боялся двух вещей: темноты и Махмуда.

Увидав представителей ЖЭКа на пороге, студент поблек и мелко затрясся. Махмуд, уставился ему в глаза, точно удав, стал покачиваться из стороны в сторону, а потом, когда загипнотизированный бот стал повторять его движения, вдруг рявкнул:

— Мышь. Дай.

Фасимба нервно кивнул и попятился внутрь квартиры. Ксенобайт так и остался стоять с разинутым ртом на пороге. Впрочем, очень скоро Махмуд вернулся: его физиономия была вытянута.

— Ксен, ты должен это видеть. Пошли, только тихо.

Тестеры, пройдя по узкому темному коридору, вошли на кухню. Ксенобайт поскреб затылок: на месте холодильника стоял здоровенный сейф. Вернее, это поначалу программист решил, что перед ним сейф. Приглядевшись, он понял: Фасимба попросту обшил агрегат железными листами. Судя по всему — не помогло: в нескольких местах на железо уже были наложены латки, кое-где были видны следы сварки.

Вообще, кухня больше напоминала подготовленную к обороне позицию. У стены лежали мешки с песком, сложенные штабелем высотой где-то по пояс. Фасимба, сунувшись на кухню, молча кивнул в их сторону и испарился. Переглянувшись, тестеры принялись оттаскивать их в сторону.

Мешки скрывали крысиную нору. Такую дырочку в плинтусе обычно рисуют в мультфильмах, когда хотят ненавязчиво указать на присутствие в сюжете мышей. Однако эта нора больше походила на тоннель. Высотой сантиметров тридцать, она вела куда-то во тьму, а вдоль стены к ней шли какие-то провода и трубы.

— Напряжение, телефон, кабельное телевидение, — озадаченно перечислил Ксенобайт. — Газ, горячая вода. Слушай, что-то, мне кажется, неслабо крысы там устроились!

Махмуд молча встал на четвереньки и заглянул в нору. Вытащив из кармана фонарик, он зажал его в зубах и сунул голову в тоннель.

— Эй, Махмудыч, — неуютно поежился программист. — Я бы на твоем месте...

— Да ладно тебе, — донесся приглушенный голос ходока. — Слушай, а у них тут, похоже, все схвачено! Чистенько так, линолеум лежит... Рубильники... Шахта куда-то вниз, вдоль трубы, ведет... Ой, что это?! Какого...

Тело Махмуда вдруг дернулось, он взмахнул руками. За стеной послышалась какая-то возня, сдавленный удивленный вопль и сочный удар. Ксенобайт, ухватив друга за пояс, сильно дернул на себя. Махмуд вылетел из норы, точно пробка, ошарашенно хватая ртом воздух. Под глазом у него быстро проступал здоровенный синяк.

— Фонарик верни, гадина! — со слезами в голосе взревел Махмуд так, что в окнах затряслись стекла.

— Э, тихо, тихо! — предупредил Ксенобайт, ловко перехватывая рванувшегося к норе Махмуда. — Под второй глаз фонарь хочешь заработать?! Рассказывай. Что там?

— Не знаю... Не разглядел. Кажись — крыса, только здоровая, как бульдог! Отобрала фонарик и как даст мне по морде!.. Ксен, что же это делается?! Чтобы какая-то крыса честного сантехника по морде лупила?! Не позволю!

Махмуд снова рванулся, но тут в норе что-то лязгнуло, и вход загородил бронированный лист. Тестеры переглянулись.

— Можешь не говорить, я уже понял, — устало поник Ксенобайт. — Это война.

Подвалы

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: