Он коснулся кольца и потянул за него, оттягивая сосок.

– А вот сам по себе пирсинг болит, как сукин сын.

Я осмотрела его стройную, тонкую грудь, особенно правую половину. В месте, где плечо переходит в грудь, было темное пятно, и ничего больше.

– Это все, что осталось от пулевого ранения? – спросила я.

Зейн кивнул и сел в ногах кровати, скользнув на одеяла и оказавшись рядом с Натаниелем и слишком близко ко мне.

– Можешь потрогать рану, если хочешь.

Я нахмурилась.

– Нет уж, спасибо.

Я начала слезать с кровати на четвереньках, потихоньку укладывая голову Натаниля на одеяла, но остановилась. Марианна сказала, что Райна питалась моим смущением, ханжеством, и что, если бы я смогла чувствовать себя в своей тарелке относительно таких мелочей, Райна потеряла бы часть своей власти надо мной. Но так ли это?

Зейн меня не привлекал. В тот момент вчера вечером действовала исключительно Райна. Вот уж её, кажется, привлекало все, в чем бился пульс, а иногда не требовалось и это. Я стиснула зубы и потянулась к Зейну.

Он не шевелился, лицо вдруг стало таким серьезным, словно он понимал, чего мне стоит это прикосновение. Я провела кончиками пальцев по ране. Кожа была гладкая, блестящая, как на шраме, но более мягкая и упругая. Я водила рукой по ране, исследуя ее. Она казалась на удивление пластичной, и в то же время мягкой, как кожа ребенка.

– На ощупь… круто.

Зейн усмехнулся. Это напомнило мне о Джейсоне, и от одной этой мысли у меня расслабились плечи, о чем я до этого и не догадывалась.

Шерри подошла к нему сзади и скользнула руками по плечам, массируя их.

– Никогда не перестану удивляться тому, как мы исцеляемся.

Мне захотелось убрать руку, потому что Шерри тоже его касалась. Но я заставила себя сдержаться, хотя и перестала исследовать рану, просто оставив на ней пальцы.

– Во время исцеления могут напрягаться мышцы, – сказала Шерри. – Они сокращаются, словно тело излечивается слишком быстро, чтобы мышцы за ним успевали.

Я медленно убрала руку, и, оставшись на кровати, наблюдала, как Шерри массирует плечи Зейна. Натаниель провел носом по моей ноге, подняв на меня глаза. Я не отодвинулась от него, и он, казалось, принял это как разрешение положить голову мне на колени. Удовлетворенно вздохнув, он прижался ко мне.

Зейн перекатился на спину с другой стороны от меня, не касаясь, но наблюдая за мной. Взгляд был осторожным.

Шерри по прежнему стояла на коленях в ногах кровати, глядя мне в лицо. Они все наблюдали за мной, словно я была центром их мира. Я видела, как собаки испытующе преданно смотрят на своих хозяев. В собаках это была хорошая черта. В людях это нервировало. У меня нет собаки, потому что я не чувствую себя достаточно ответственной, чтобы заботиться о ней. Теперь я внезапно получила трех верлеопардов, и знала, что я не достаточно ответственная и для них тоже.

Я положила руку на теплые волосы Натаниеля. Зейн потянулся всеми своими шестью футами, от кончиков пальцев рук до ног, выгнув спину, как большой кот.

Я рассмеялась.

– И что, предполагается, что я почешу тебе животик?

Все рассмеялись, даже Натаниель. Я была слегка шокирована, поняв, что первый раз слышу его смех. Он смеялся по-детски, как старшеклассник. Лежа голый у меня на коленях со следами когтей на заднице, он весело хохотал во все горло.

Я была счастлива слышать это, и в то же время нервничала. Они пытались сделать меня главой своей семьи. Именно такую роль играет Ульфрик в стае и Нимир-ра в парде, или, в случае мужчины, ее эквивалент – Нимир-радж. Странно, но для королевы волков своего названия не было. Дискриминация по половому признаку? Или какое-то мистическое дерьмо, которого я пока не понимаю? Надо будет потом спросить у Ричарда.

– Ребята, мне нужно принять ванну.

– Мы могли бы помочь, – сказал Зейн. Он облизал мою руку и скорчил гримасу. – Люблю вкус пота, но не пыли и гравия...

Натаниель поднял голову достаточно, чтобы дотянуться, и его язык медленно скользнул по моей другой руке.

– А я не возражаю против пыли, – сказал он низким мягким голосом.

Я соскользнула с кровати, очень спокойно, очень медленно. Не ойкнула и не закричала. Я была достаточно спокойна и расслаблена, чтобы стоять на полу. Кровать внезапно показалась мне переполненной.

– Спасибо, но лучше все-таки ванна. На звонки кроме телефона у кровати не отвечать, дверь никому, кроме доктора Патрика, не открывать.

– Есть, капитан! – отрапортовал Зейн.

Я сунула файрстар за ремень джинсов и взяла от стены свой чемодан. Стоя в дверях, я оглянулась назад на всю троицу. Зейн лег с другой стороны от Натаниеля, опираясь на локоть, и одной рукой касаясь спины Натаниеля. Шерри свернулась в ногах кровати. Она водила рукой вверх и вниз по его бедру. Не то простыня соскользнула, не то она сама ее стянула, но теперь она могла к нему прикасаться где угодно. И в их лицах при этом не было ничего сексуального, ничего явного.

Они напоминали мне начальную сцену какого-нибудь порно-фильма, но я была уверена, что, когда я уйду, ничего не произойдет. Между ними не было никакого ожидания, никакого желания, чтобы я ушла, и они могли остаться одни. Их взгляды все еще были обращены ко мне. Они касались друг друга для поддержки, не ради секса. И неудобно было мне, а не им.

– Прости, что я пошел с Мирой, – вдруг сказал Натаниель.

Это заставило меня остановиться в дверях.

– Ты большой мальчик, Натаниель. Ты имеешь полное право найти кого-нибудь. Вот только твой выбор партнера оказался плохим.

Зейн начал водить рукой вверх и вниз по спине Натаниеля, как обычно гладят собаку. Натаниель опустил голову, так что его волосы скользнули вокруг него словно завеса, скрывая лицо.

– Я думал, что ты станешь моей госпожой, моим домом. Я долгое время думал, что ты поняла игру. Что ты не велела мне ни с кем спать. Я вел себя так хорошо. Я даже не трогал себя.

Я открыла рот, закрыла его, снова открыла, но мне было совершенно нечего сказать.

– Если бы ты разрешила мне заняться с тобой сексом, это была бы чистая ваниль. Я так долго ждал, готовился, хотел, что этого было бы достаточно.

Я снова обрела дар речи.

– Я не знаю, что значит «ваниль», Натаниель.

– Обычный секс, – бесстрастно пояснил Зейн. – Без всяких наворотов.

Я покачала головой.

– Что бы там ни было, я не играю с тобой, Натаниель. Никогда бы не стала этого делать.

Он посмотрел на меня искоса, как будто боялся повернуться ко мне лицом.

– Теперь я понимаю. В этой поездке я понял, ты даже не знала, что мы играли в игру. Ты не дразнишь меня. Ты обо мне вообще не думаешь.

Последние слова прозвучали особенно жалко, и я не могла этого изменить.

– Я все время прошу у тебя прощения, Натаниель. В половине случаев я даже не знаю, за что я извиняюсь.

– Не понимаю, как ты можешь быть моей Нимир-ра и не быть моим домом. Но теперь я знаю, что ты считаешь это двумя разными вещами. Габриель не делал различий.

– Что такое «дом»? – спросила я.

Зейн снова ответил за него.

– Доминирующий над подчиненным, таким, как Натаниель. Подчиненный называется «саб».

Вот оно что.

– Я не Габриель, – сказала я.

Натаниель рассмеялся, но этот смех не был счастливым.

– Ты рассердишься, если я скажу, что иногда жалею об этом?

Мне оставалось только моргать.

– Я не сержусь, Натаниель, но ты меня чертовски удивляешь. Я знаю, что должна о вас заботиться, но понятия не имею, как это делать.

Натаниель был похож на экзотическое домашнее животное, которое мне подарили, но не вложили в коробку инструкцию по содержанию.

Он опустился на подушку, повернув голову, чтобы видеть меня.

– Я пошел с Мирой, когда понял, что ты не со мной.

– Я с тобой, Натаниель, но не в том смысле.

– В этом месте ты должна сказать, что мы можем оставаться друзьями.

Он резко рассмеялся.

– Тебе нужен не друг, Натаниель, тебе нужен хранитель.

– Я думал, ты будешь моим хранителем.

Я посмотрела на Шерри и Зейна.

– А как насчет вас, ребята?

– Натаниель больше всех ... – Шерри заколебалась, – сломан больше всех нас. Габриель с Райной сделали так, чтобы мы все были сабами; это было все, чему нас учили. Они же были доминантами, всегда, но... но Натаниель..., – она сдалась и просто пожала плечами.

Я знала, что она имела в виду. Натаниель был самым слабым из них. Тем, кто нуждался в большей заботе.

Поставив чемодан на пол, я подошла к кровати и опустилась на колени. Я убрала волосы с его лица, чтобы можно было видеть глаза.

– Мы все будем с тобой, Натаниель. Мы – твой пард. Твой народ. Мы будем заботиться о тебе. Я буду заботиться о тебе.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: