|
|
Настасья Филипповна и Мышкин. Первая встреча.НФ -- Если лень колокольчик поправить, так по крайней мере в прихожей бы сидел, когда стучатся. Ну вот, теперь шубу уронил, олух! Прогнать тебя надо. Ступай, доложи… Ну вот, теперь с шубой идет! Шубу-то зачем несешь? Ха-ха-ха! Да ты сумасшедший, что ли?... Да что это за идиот? Ну, куда ты идешь? Ну, кого ты будешь докладывать? Мышкин -- Настасью Филипповну, -- пробормотал князь. НФ -- Почему ты меня знаешь? Я тебя никогда не видала! Ступай, докладывай... Что там за крик? Мышкин -- Бранятся. !
IX Общее молчание воцарилось: все смотрели на князя, как бы не понимая его и -- не желая понять. Ганя оцепенел от испуга. Мышкин -- Настасья Филипповна НФ -- Наконец-то удалось войти... зачем это вы колокольчик привязываете? Что это у вас такое опрокинутое лицо? Познакомьте же меня, пожалуйста... Совсем потерявшийся Ганя отрекомендовал ее сперва Варе, и обе женщины, прежде чем протянули друг другу руки, обменялись странными взглядами. Настасья Филипповна, впрочем, смеялась и маскировалась веселостью; но Варя не хотела маскироваться и смотрела мрачно и пристально; даже и тени улыбки, что уже требовалось простою вежливостью, не показалось в ее лице. Ганя обмер; упрашивать было уже нечего и некогда, и он бросил на Варю такой угрожающий взгляд, что та поняла по силе этого взгляда, что значила для ее брата эта минута. Тут она, кажется, решилась уступить ему и чуть-чуть улыбнулась Настасье Филипповне. (Все они в семействе еще слишком любили друг друга). Несколько поправила дело Нина Александровна, которую Ганя, сбившись окончательно, отрекомендовал после сестры и даже подвел первую к Настасье Филипповне. Но только что Нина Александровна успела было начать о своем "особенном удовольствии", как Настасья Филипповна, недослушав ее, быстро обратилась в Гане и, садясь (без приглашения еще) на маленький диванчик в углу у окна, вскричала: НФ -- Где же ваш кабинет? И... и где жильцы? Ведь вы жильцов содержите?... Где же тут держать жильцов? У вас и кабинета нет. А выгодно это? Мать-- Хлопотливо несколько, разумеется, должна быть выгода. Мы, впрочем, только что... НФ -- Что у вас за лицо? О, боже мой, какое у вас в эту минуту лицо! Мышкин-- Выпейте воды, -- прошептал он Гане. -- И не глядите так... Ганя-- Да что вы, князь, доктор, что ли? НФ -- Князь? Он князь? Вообразите, а я давеча, в прихожей, приняла его за лакея и сюда докладывать послала! Ха-ха-ха! Фердыщенко -- Нет беды, нет беды! НФ -- Да чуть ли еще не бранила вас, князь. Простите, пожалуйста. Ганя -- Наш жилец. Очевидно, князя представляли как что-то редкое (и пригодившееся всем как выход из фальшивого положения), чуть не совали к Настасье Филипповне; князь ясно даже услышал слово "идиот", прошептанное сзади его, кажется, Фердыщенкой в пояснение Настасье Филипповне. НФ -- Скажите, почему же вы не разуверили меня давеча, когда я так ужасно... в вас ошиблась Мышкин-- Я удивился, увидя вас так вдруг... НФ -- А как вы узнали, что это я? Где вы меня видели прежде? И позвольте вас спросить, почему вы давеча остолбенели на месте? Что во мне такого остолбеняющего? Фердыщенко -- Ну же, ну! О, господи, каких бы я вещей на такой вопрос насказал! Да ну же... Пентюх же ты, князь, после этого! Мышкин -- Да и я бы насказал на вашем месте, -- засмеялся князь Фердыщенке. -- Давеча меня ваш портрет поразил очень, потом я с Епанчиными про вас говорил... а рано утром, еще до въезда в Петербург, на железной дороге, рассказывал мне много про вас Парфен Рогожин... И в ту самую минуту, как я вам дверь отворил, я о вас тоже думал, а тут вдруг и вы. НФ -- А как же вы меня узнали, что это я? Мышкин -- По портрету и... НФ -- И еще? Мышкин -- И еще потому, что такою вас именно и воображал... Я вас тоже будто видел где-то. НФ -- Где? Где? Мышкин -- Я ваши глаза точно где-то видел... да этого быть не может! Это я так... Я здесь никогда и не был. Может быть, во сне... Фердыщенко -- Ай да князь! Князь проговорил свои несколько фраз голосом неспокойным, прерываясь и часто переводя дух. Всё выражало в нем чрезвычайное волнение. Настасья Филипповна смотрела на него с любопытством, но уже не смеялась. Варя-- Вы не уйдете отсюда, маменька? -- громко спросила Варя. Мать -- Нет, Варя, я досижу до конца. Коля дернул князя за фалду. X Рогожин! Рогожин -- А, вот он, Иуда! Здравствуй, Ганька, подлец! Что, не ждал Парфена Рогожина? (вдруг разглядел в гостиной, прямо против себя, Настасью Филипповну. Очевидно, у него и в помыслах не было встретить ее здесь, потому что вид ее произвел на него необыкновенное впечатление; он так побледнел, что даже губы его посинели) -- Стало быть, правда! – (проговорил он тихо и как бы про себя, с совершенно потерянным видом) -- конец!.. Ну... Ответишь же ты мне теперь!.... Как? И ты тут, князь? Всё в штиблетишках, э-эх! Ганя-- Но позвольте, что же это, наконец, значит? Вы не в конюшню, кажется, вошли, господа, здесь моя мать и сестра... Рогожин -- Видим, что мать и сестра. Ганя -- Но, однако же! Во-первых, прошу отсюда всех в залу, а потом позвольте узнать... Рогожин -- Вишь, не узнает, -- злобно осклабился Рогожин, не трогаясь с места, -- Рогожина не узнал? Ганя -- Я, положим, с вами где-то встречался, но... Рогожин -- Вишь, где-то встречался! Да я тебе всего только три месяца двести рублей отцовских проиграл, с тем и умер старик, что не успел узнать; ты меня затащил. Да покажи я тебе три целковых, вынь теперь из кармана, так ты на Васильевский за ними доползешь на карачках, -- вот ты каков! Душа твоя такова! Я и теперь тебя за деньги приехал всего купить, ты не смотри, что я в таких сапогах вошел, у меня денег, брат, много, всего тебя и со всем твоим живьем куплю... захочу, всех вас куплю! Всё куплю!... Э-эх! Настасья Филипповна! Не прогоните, скажите словцо: венчаетесь вы с ним или нет? НФ -- Совсем нет, что с вами? И с какой стати вы вздумали спрашивать Рогожин -- Нет? Нет!! Так нет же?! А мне сказали они... Ах! Ну!.. Настасья Филипповна! Они говорят, что вы помолвились с Ганькой! С ним-то? Да разве это можно? (Я им всем говорю!). Да я его всего за сто рублей куплю, дам ему тысячу, ну, три, чтоб отступился, так он накануне свадьбы бежит, а невесту всю мне оставит. Ведь так, Ганька, подлец! Ведь уж взял бы три тысячи! Вот они, вот! С тем и ехал, чтобы с тебя подписку такую взять; сказал: куплю -- и куплю! Ганя -- Ступай вон отсюда, ты пьян! Рогожин -- Эх, куда ни шло. Настасья Филипповна! Вот восемнадцать тысяч! Вот! И... и еще будет! НФ-- Восемнадцать тысяч, мне? Вот сейчас мужик и скажется! Рогожин -- Так сорок же тысяч, сорок, а не восемнадцать! К семи часам мне обещались сорок тысяч представить. Сорок тысяч! Все на стол. (но Настасья Филипповна продолжала смеяться и не уходила) А коли так -- сто! Сегодня же сто тысяч представлю! НФ-- Спьяна врет. Рогожин -- Так не вру же, будут! К вечеру будут. Варя -- Да неужели же ни одного между вами не найдется, чтоб эту бесстыжую отсюда вывести! НФ -- Это меня-то бесстыжею называют! А я-то как дура приехала их к себе на вечер звать! Вот как ваша сестрица меня третирует, Гаврила Ардалионович! Несколько времени Ганя стоял как молнией пораженный при выходке сестры; но, увидя, что Настасья Филипповна этот раз действительно уходит, как исступленный бросился на Варю и в бешенстве схватил ее за руку. Ганя-- Что ты сделала? Варя -- Что сделала? Куда ты меня тащишь? Уж не прощения ли просить у ней за то, что она твою мать оскорбила и твой дом срамить приехала, низкий ты человек? (Варя дернула руку раз, другой, изо всей силы, но не выдержала и вдруг, вне себя, плюнула брату в лицо). НФ -- Вот так девушка! У Гани в глазах помутилось, и он, совсем забывшись, изо всей силы замахнулся на сестру. Удар пришелся бы ей непременно в лицо. Но вдруг другая рука остановила на лету Ганину руку. Между ним и сестрой стоял князь. Мышкин -- Полноте, довольно! Ганя -- Да вечно, что ли, ты мне дорогу переступать будешь! -- заревел Ганя, бросив руку Вари, и освободившеюся рукой, в последней степени бешенства, со всего размаха дал князю пощечину. Коля-- Ах! боже мой! Раздались восклицания со всех сторон. Князь побледнел. Странным и укоряющим взглядом поглядел он Гане прямо в глаза; губы его дрожали и силились что-то проговорить; какая-то странная и совершенно неподходящая улыбка кривила их. Мышкин -- Ну, это пусть мне... а ее все-таки не дам! О, как вы будете стыдиться своего поступка! Рогожин-- И будет каяться! Будешь стыдиться, Ганька, что такую... овцу (он не мог приискать другого слова) оскорбил! Князь, душа ты моя, брось их; плюнь им, поедем! Узнаешь, как любит Рогожин! НФ -- Право, где-то я видела его лицо Мышкин -- А вам и не стыдно! Разве вы такая, какою теперь представлялись. Да может ли это быть! Настасья Филипповна удивилась, усмехнулась, но, как будто что-то пряча под свою улыбку, несколько смешавшись, взглянула на Ганю и пошла из гостиной. Но, не дойдя еще до прихожей, вдруг воротилась, быстро подошла к Нине Александровне, взяла ее руку и поднесла ее к губам своим. НФ -- Я ведь и в самом деле не такая, он угадал. Ганя опомнился и бросился провожать Настасью Филипповну, но она уж вышла. Он догнал ее на лестнице. НФ -- Не провожайте! До свидания, до вечера! Непременно же, слышите! Рогожин -- Проиграл, Ганька!
XI Все ушли. Коля и мышкин. Коля-- И каждый-то день у нас так, и всё через эту Настасью Филипповну заварилось. Мышкин -- Тут у вас много разного наболело и наросло, Коля. Коля -- А хороша Настасья Филипповна, как вы думаете? Я ведь ее никогда еще до сих пор не видывал, а ужасно старался. Просто ослепила. Я бы Ганьке всё простил, если б он по любви; да зачем он деньги берет, вот беда! Мышкин -- Да, мне ваш брат не очень нравится. Коля -- Ну, ещё бы! Вам-то, после... Варя-- А тебе тут нечего. Надоедает он вам, князь? Мышкин -- Совсем нет, напротив. Варя-- Слава богу, увела и уложила маменьку. Ганя сконфужен и очень задумчив. Да и есть о чем. Каков урок!.. Я поблагодарить вас еще раз пришла и спросить, князь: вы до сих пор не знавали Настасью Филипповну? Мышкин -- Нет, не знал. Варя-- С какой же вы стати сказали ей прямо в глаза, что она "не такая"? И, кажется, угадали. Оказалось, что и действительно, может быть, не такая. Впрочем, я ее не разберу!... Маменька тоже о вас очень беспокоится. Мышкин -- Ничего! Варя-- И как это она вас послушалась... Мышкин -- Чего послушалась? Варя-- Вы ей сказали, что ей стыдно, и она вдруг вся изменилась. Вы на нее влияние имеете, князь. (Варя ушла) Ганя-- Князь, я сделал подло, простите меня, голубчик, -- сказал он вдруг с сильным чувством. Черты лица его выражали сильную боль. Князь смотрел с изумлением и не тотчас ответил. -- Ну, простите, ну, простите же! Князь был поражен чрезвычайно и молча, обеими руками обнял Ганю. Оба искренно поцеловались. Мышкин -- Я никак, никак не думал, что вы такой! Я думал, что вы... не способны. Ганя -- Повиниться-то?.. И с чего я взял давеча, что вы идиот! Вы замечаете то, чего другие никогда не заметят. С вами поговорить бы можно, но... лучше не говорить! Ганя -- А кстати, скажите мне, как вы думаете, я именно хочу знать ваше мнение: стоит эта "мука" семидесяти пяти тысяч или не стоит? Мышкин -- По-моему, не стоит. Ганя -- Ну, уж известно. И жениться так стыдно? Мышкин -- Очень стыдно. Ганя -- Ну, так знайте же, что я женюсь, и теперь уж непременно. Еще давеча колебался, а теперь уж нет! Не говорите! Я знаю, что вы хотите сказать... Мышкин -- Я не о том, о чем вы думаете, а меня очень удивляет ваша чрезвычайная уверенность... Ганя -- В чем? Какая уверенность? Мышкин -- В том, что Настасья Филипповна непременно пойдет за вас и что всё это уже кончено? Ганя - Вы из чего заключаете, что она мне откажет? Мышкин -- Я ничего не знаю, кроме того, что видел… Ганя -- Пожалуй; но тут старинное бабье мщение, и больше ничего. Это страшно раздражительная, мнительная и самолюбивая женщина. Ей хотелось показать себя и всё свое пренебрежение к ним... ну, и ко мне; это правда, я не отрицаю... А все-таки за меня выйдет. Вы и не подозреваете, на какие фокусы человеческое самолюбие способно: вот она считает меня подлецом за то, что я ее, чужую любовницу, так откровенно за ее деньги беру. А впрочем, чем я подлец, скажите мне по совести? Что они меня все вслед за нею подлецом называют? И знаете, вслед за ними и за нею я и сам себя подлецом называю! Вот что подло так подло! Мышкин -- Я вас подлецом теперь уже никогда не буду считать. Давеча я вас уже совсем за злодея почитал, и вдруг вы меня так обрадовали, -- вот и урок: не судить, не имея опыта. Вы, по-моему, просто самый обыкновенный человек, какой только может быть, разве только что слабый очень и нисколько не оригинальный. Ганя-- Заметьте себе, милый князь, что нет ничего обиднее человеку нашего времени и племени, как сказать ему, что он не оригинален, слаб характером, без особенных талантов и человек обыкновенный. Вы меня даже хорошим подлецом не удостоили счесть! Вы меня пуще Епанчина оскорбили, который меня считает (и без разговоров, без соблазнов, в простоте души, заметьте это) способным ему жену продать! Это, батюшка, меня давно уже бесит, и я денег хочу. Нажив деньги, знайте, -- я буду человек в высшей степени оригинальный. Деньги тем всего подлее и ненавистнее, что они даже таланты дают. И будут давать до скончания мира. Вы скажете, это всё по-детски или, пожалуй, поэзия, -- что ж, тем мне же веселее будет, а дело все-таки сделается. Доведу и выдержу. Rira bien qui rira le dernier! (Хорошо смеется тот, кто смеется последним! (франц.)) Меня Епанчин почему так обижает? По злобе, что ль? Никогда-с. Просто потому, что я слишком ничтожен. Ну-с, а тогда... А однако же, довольно, и пора. И забыл спросить: правда ли мне показалось, что вам Настасья Филипповна что-то слишком нравится, а? Мышкин -- Да... нравится. Ганя -- Влюблены? Мышкин -- Н-нет. Ганя -- А весь покраснел и страдает. Ну, да ничего, ничего, не буду смеяться; до свиданья. А знаете, ведь она женщина добродетельная, -- можете вы этому верить? Выдумаете, она живет с тем, с Тоцким? Ни-ни! И давно уже. А заметили вы, что она сама ужасно неловка и давеча в иные секунды конфузилась? Право. Вот этакие-то и любят властвовать. Ну, прощайте! XII Мышкин и Коля Мышкин -- Коля, не можете ли вы мне помочь? Мне непременно нужно быть у Настасьи Филипповны. Проводите меня, потому я не знаю ни улиц, ни дороги. Коля -- Вам сейчас? Теперь половина десятого. Извольте, я вас доведу. Мышкин – Спасибо, Коля. Коля --Так вот как, вас, стало быть, Настасья Филипповна тотчас же и пригласила к себе? Мышкин -- То-то и есть что нет. Коля -- Как же вы идете? И... и в таком платье, а там званый вечер? Мышкин -- Уж, ей-богу, не знаю, как я войду. Примут -- хорошо, нет -- значит, дело манкировано. А насчет платья -- что ж тут делать? Коля -- А что вас примут, в этом и сомнения нет, не опасайтесь! Она ужасно оригинальная. Не робейте очень-то. Дай вам бог успеха, потому что я сам ваших убеждений во всем! (Уходят)
Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: ©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.
|