В. фон Г. о месте языка в системе культурных ценностей цивилизации. Вопрос о прогрессе цивилизации и роли языка в нем

В.Г. о соотношении языка и мышления

1. Сущность мышления состоит в рефлексии, то есть в различении мыслящего и предмета мысли.
2. Чтобы рефлектировать, дух должен на мгновение остановиться в своём продвижении, объединить представляемое в единство и, таким образом, подобно предмету, противопоставиться самому себе.
3. Построенные таким образом единства он сравнивает затем друг с другом, и разделяет, и соединяет их вновь по своей надобности.
4. Сущность мышления состоит в разъятии своего собственного целого; в построении целого из определённых фрагментов своей деятельности; и все эти построения взаимно объединяются как объекты, противопоставляясь мыслящему субъекту.
5. Никакое мышление, даже чистейшее, не может осуществиться иначе, чем в общепринятых формах нашей чувственности; только в них мы можем воспринимать и запечатлевать его.
6. Чувственное обозначение единств, с которыми связаны определённые фрагменты мышления для противопоставления их как частей другим частям большого целого, как объектов субъектам, называется в широчайшем смысле слова языком.
7. Язык начинается непосредственно и одновременно с первым актом рефлексии, когда человек из тьмы страстей, где объект поглощён субъектом, пробуждается к самосознанию - здесь и возникает слово, а также первое побуждение к тому, чтобы чтобы внезапно остановиться, осмотреться и определиться.
8. В поисках языка человек хочет найти знак, с помощью которого он мог бы посредством фрагментов своей мысли представить целое как совокупность единств.
9. Очертания, покоящихся друг рядом с другом вещей легко сливаются и для воображения, и для глаза. Напротив, течение времени рассекается, как границей, настоящим моментом на прошлое и будущее. Никакое слияние невозможно между сущим и уже не сущим.
10. Рассмотренный непосредственно и сам по себе глаз мог бы воспринимать только границы между различными цветовыми пятнами, а не очертания предметов. К определению последних можно прийти либо с помощью осязающее, ощупывающей пространственное тело руки, либо через движение, при котором один предмет отделяется от другого. Все свои аналогические выводы глаз основывает на первом либо на втором.
11. Из всех изменений во времени самые разительные производит голос. Выходя из человека вместе с оживляющим его дыханием, звуки являются также кратчайшими и в высшей степени полными жизни и волнующими.
12. Следовательно, языковые знаки - это обязательно звуки, и пор скрытому чувству аналогии, входящему в число всех человеческих способностей, человек, отчётливо сознавая какой-либо предмет отличным от самого себя, должен сразу же произнести звук, его обозначающий.
13. Та же аналогия работает и дальше. Когда человек подыскивал языковые знаки, его рассудок был занят работой по различению. Далее он строил целое, которое было не вещами, но понятиями, допускающими свободную обработку, вторичное разъединение и новое слияние. В соответствии с этим и язык выбирал артикулированные звуки, состоящие из элементов, которые способны участвовать в многочисленных новых комбинациях.
14. Такие звуки больше нигде в природе не встречаются, потому что все, кроме человека, побуждают своих сородичей не к пониманию через со-мышление, а к действию через со-ощущение.
15. Ни один грубый природный звук человек не принимает в свою речь, но строит подобный ему артикулированный.
16. Итак, хотя чувство везде сопровождает даже самого образованного человека, он тщательно отличает свой экспрессивный крик от языка. Если он настолько взволнован, что не может и подумать отделить предмет от самого себя даже в представлении, у него вырывается природный звук; в противоположном случае он говорит и только повышает тон по мере роста своего аффекта.

В. фон Г. о языке как «внешнем проявлении духа народа»

Разделение человеческого рода на народы и племена и различие их языков и диалектов взаимосвязаны , но находятся также в зависимости от третьего явления более высокого порядка — воссоздания человеческой духовной силы во все более новых и часто более высоких формах . В этом явлении они находят свое оправдание , а также в той мере , в какой исследование проникает в их связь , свое объяснение . Следует иметь в виду , что немецкие слова Geist и geistig имеют двоякое значение : в переводе на русский язык они могут означать «дух» , «духовный» ,Это неодинаковое по форме и степени проявление человеческой духовной силы , совершающееся на протяжении тысячелетий по всему земному шару , есть высшая цель всякого духовного процесса и конечная идея , к которой должна стремиться всемирная история . Подобное возвышение и расширение внутреннего бытия индивида является вместе с тем единственным , чем он , однажды достигнув , прочно обладает , а применительно к нации — той средой , в которой развиваются великие личности . Сравнительное изучение языков , тщательное исследование многообразия , в котором находят свое отражение способы решения общей для бесчисленных народов задачи образования языка , не достигнут своей высшей цели , если не подвергнется рассмотрению связь языка с формированием народного духа . Но проникновение в действительную сущность народа и во внутренние связи языка , точно так же как и отношения последнего к условиям образования языков вообще , полностью зависит от изучения общих духовных особенностей . Именно они в том виде , который им придает природа и положение , обусловливают характер народа — эту основу всех явлений жизни народа , его деяний , учреждений и мышления , иными словами всего , что составляет силу и достоинство народа и переходит в наследство от одного поколения другому . Язык , с другой стороны , есть орган внутреннего бытия , само это бытие , находящееся в процессе внутреннего самопознания и проявления . Язык всеми тончайшими фибрами своих корней связан с народным духом , и чем соразмернее этот последний действует на язык , тем закономернее и богаче его развитие . Поскольку же язык в своих взаимозависимых связях есть создание народного языкового сознания , постольку вопросы , касающиеся образования языка в самой внутренней их жизни , и одновременно вопросы возникновения его существеннейших различий нельзя исчерпывающе разрешить , если не возвыситься до этой точки зрения . Здесь , разумеется , не следует искать материала для сравнительного изучения языков , которое по самой своей природе может быть только историческим ; но только таким путем можно постигнуть первичную связь явлений и познать язык как внутренне взаимосвязанный организм , что способствует правильной оценке и каждого явления в отдельности .

В настоящем исследовании я и буду рассматривать различие языков и разделение народов в связи с проявлением человеческой духовной силы во всех ее меняющихся видах и формах , поскольку оба эти явления способны содействовать пониманию друг друга. Что касается развитых языков, то прежде всего возникает вопрос : способен ли каждый язык постичь всеобщую или лишь какую - либо одну значительную культуру или , быть может , существуют языковые формы , которые неизбежно должны быть разрушены , прежде чем народы окажутся в состоянии достичь посредством речи более высокого назначения человечества ? Последнее является наиболее вероятным . Язык следует рассматривать , по моему глубокому убеждению , как непосредственно заложенный в человеке , ибо сознательным творением человеческого разума язык объяснить невозможно. Мы ничего не достигнем , если при этом отодвинем создание языка на многие тысячелетия назад . Язык невозможно было бы придумать , если бы его образ , не был уже заложен в человеческом разуме . Для того чтобы человек мог понять хотя бы одно - единственное слово не просто как душевное побуждение , а как членораздельный звук , обозначающий понятие , весь язык полностью и во всех своих связях уже должен быть заложен в нем . В языке нет ничего единичного , каждый отдельный его элемент проявляет себя лишь как часть целого. Каким бы естественным ни казалось предположение о постепенном образовании языков , они могли возникнуть лишь сразу . Человек есть человек только благодаря языку ; а для того чтобы создать язык , он уже должен быть человеком . Когда предполагают , что этот процесс происходил постепенно , последовательно и вместе с тем неравномерно , что с каждой новой частью обретенного языка человек все больше становился человеком и , совершенствуясь таким образом , мог снова придумывать новые элементы языка , то забывают о неотделимости сознания человека от языка , о природе мыслительных процессов , необходимых для восприятия отдельного слова и вместе с тем достаточных для понимания всего языка . Поэтому язык невозможно представить себе как нечто заранее данное , ибо в таком случае совершенно непостижимо , каким образом человек мог понять эту данность и заставить ее служить себе . Язык , безусловно , возникает из человека и , конечно , мало - помалу , но так , что организм языка не лежит мертвым грузом в потемках души , а является законом , обусловливающим мыслительную функцию человека , поэтому первое слово уже определяет и предполагает существование всего языка . Если эту уникальную способность человека попытаться сравнить с чем - либо другим , то придется вспомнить об инстинкте животных и назвать язык интеллектуальным инстинктом разума . Но как инстинкт животных невозможно объяснить их духовными предрасположениями , так и создание языка нельзя выводить из понятий и мыслительных способностей диких и варварских племен , являющихся его творцами . Поэтому я никогда не мог представить себе , что столь последовательное и в своем многообразии искусное строение языка должно предполагать колоссальную мыслительную тренировку и будто бы является доказательством существования ныне исчезнувших культур . Из самого первобытного состояния природы может возникнуть такой язык , который сам есть творение природы , но этой природой является человеческий разум . Последовательность , равнооформленность даже при сложном строении несет на себе всюду отпечаток творения этой природы , и трудность их воспроизведения еще не есть самая большая трудность . Сущность создания языка заключается не столько в установлении иерархии бесконечного множества взаимосвязанных отношений , сколько в непостижимой глубине простейших мыслительных актов , которые необходимы для понимания и воспроизведения даже единичных языковых элементов . Если это налицо , то само собой приходит и все остальное , этому невозможно научиться , это должно быть присуще человеку . Инстинкт человека менее связан , а потому представляет больше свободы индивидууму . Поэтому продукт инстинкта разума может достигать разной степени совершенства , тогда как проявление животного инстинкта всегда сохраняет постоянное единообразие , и пониманию языка совсем не противоречит то обстоятельство , что некоторые из языков , в том виде как они дошли до нас , по своему состоянию еще не достигли полного расцвета . Опыт перевода с различных языков , а также использование самого примитивного и неразвитого языка при посвящении в самые тайные религиозные откровения показывают , что , пусть даже с различной точностью , каждая мысль может быть выражена в любом языке . Но это является следствием не только всеобщего родства , а также гибкости понятий и их знаков . Для самих языков и их влияний на народы доказательным является лишь то, что из них естественно следует ; не то , что им можно навязать , а то , к чему они сами предрасполагают и на что вдохновляют.

Внутренняя форма языка

Все преимущества благозвучных и богатых звуковых форм, даже и в сочетании с упорядоченностью их произношения , еще не способны создать достойные духа языки , если только лучистая ясность направленных на язык идей не наполнит их своим светом и теплотой . Именно эта совершенно внутренняя и чисто интеллектуальная сторона звуковых форм , собственно , и составляет язык ; она есть не что иное , как употребление , которое делает из звуковой формы языковое творчество ; именно посредством нее язык оказывается способным придать выражение всему , к чему в процессе образования идей стремятся лучшие умы каждого поколения . Это ее свойство зависит от согласия и совместного действия , которые наблюдаются как в законах функционирования этой стороны , так и между законами созерцания , мышления и чувства . Духовная способность , однако , имеет свое бытие лишь в своей деятельности , которая представляет собой следующие друг за другом вспышки силы , взятые в своей совокупности и направленные по определенному пути .

Эти законы, следовательно, не что иное, как пути, по которым идет духовная деятельность в языковом творчестве, или , употребляя другое сравнение , формы , в которых эта последняя выражает звуки . Не существует ни одной силы духа , которая не принимала бы в этом участия ; нет ничего внутри человека настолько глубокого, настолько тонкого и всеобъемлющего , что не переходило бы в язык и не было бы через его посредство познаваемым . Интеллектуальные преимущества языков поэтому покоятся исключительно на упорядоченной , твердой и ясной духовной организации народов в эпохи их образования или преобразования, они представляют их картину или даже непосредственный отпечаток .

Может показаться, что все языки в интеллектуальном отношении одинаковы. Бесконечное многообразие звуковых форм представляется понятным , так как в чувственном и телесном отношениях индивидуальность обусловливается таким количеством разнородных причин , что невозможно даже перечислить все богатство их разнообразия . Но что касается интеллектуальной стороны языка , то она в силу того , что покоится только на независимой духовной деятельности , а кроме того , имеет своим основанием равенство целей и средств у всех людей , должна была бы быть одинаковой . И действительно , эта сторона языка обладает большой однородностью . Но и в ней обнаруживаются значительные различия , обусловленные множеством причин . С одной стороны , эти различия обусловливаются наличием разных степеней влияния языкотворческой силы как в общем плане , так и применительно к ее взаимодействиям с проявляющимися в ней тенденциями . С другой стороны , здесь действуют силы , деятельность которых не представляется возможным измерить посредством разума и определить с помощью понятий . Фантазия и чувство вызывают индивидуальные образы , в которых отражается индивидуальный характер народа , и в этом случае , как это имеет , место во всех индивидуальных явлениях , многообразие форм , в которое облекается одно и то же содержание , может быть бесконечным .

Но и в собственно идеальной стороне языка , зависящей лишь от связи понятий , обнаруживаются различия , которые происходят в результате неправильных или несовершенных комбинаций . Чтобы убедиться в этом , достаточно обратиться к собственно грамматическим законам . Так , например , формы , образующиеся в системе глагола в соответствии с потребностями речи , должны были бы быть одинаковыми во всех языках как в количественном отношении , так и в отношении их признаков , по которым они классифицируются по определенным разрядам , так как эти формы можно определить как простые производные понятий . А вместе с тем , сравнивая в этом отношении санскрит с греческим , мы с удивлением видим , что в санскрите понятие наклонения осталось не только неразвитым , но было неправильно истолковано при самом образовании языка , так как не было отграничено от понятия времени . Именно поэтому оно неудачно связывается с понятием времени и неполно проводится по всем временам. Как в звуковой форме важнейшими моментами являются обозначение понятий и законы словосочетаний , так и во внутренней , интеллектуальной стороне языка дело обстоит подобным же образом. При обозначении здесь , как и там , следует различать два момента : ищутся выражения для совершенно индивидуальных предметов или же изображаются отношения , которые , прилагаясь к целому ряду предметов , сводятся по форме к одному общему понятию . Таким образом , фактически приходится иметь дело с тремя случаями . Обозначение понятий , к которым относятся первые два случая , у звуковой формы приводит к созданию слов , которым во внутренней стороне языка соответствует образование понятий . Чтобы артикуляционное чувство могло найти необходимые для обозначения звуки , нужно , чтобы во внутренней сфере каждое понятие было отмечено каким - либо свойственным ему признаком или было поставлено в связь с другими понятиями . Так обстоит дело даже и в отношении внешних , телесных , чувственно воспринимаемых предметов . И в этом случае слово не является эквивалентом чувственно воспринимаемого предмета , но пониманием его , закрепляемым в языке посредством найденного для него слова . Здесь находится главный источник многообразия обозначения одного и того же предмета . Если , например , в санскрите слон называется либо дважды пьющим , либо двузубым , либо снабженным рукой , то в данном случае обозначаются различные понятия , хотя имеется в виду один и тот же предмет . Это происходит потому , что язык обозначает не сами предметы , а понятия , которые дух независимо от них образует в процессе языкотворчества . И именно об этом образовании понятий , которое следует рассматривать как глубоко внутренний процесс , опережающий чувство артикуляции , и идет в данном случае речь . Впрочем , это разграничение проводится в целях анализа языка , а в природе оно не существует .

С другой точки зрения , два последних случая из трех вышеописанных находятся в более близких отношениях . Общие отношения подлежащих обозначению отдельных предметов и грамматические формы основываются большей частью на общих формах воззрения и логических отношениях понятий . Тут наличествует , следовательно , определенная система , с которой можно сопоставлять систему языка . При этом определяются опять - таки два момента : полнота и правильное разграничение обозначаемых явлений , с одной стороны , и отобранное для каждого такого понятия обозначение — с другой . Здесь повторяется изложенное выше . Но так как в данном случае речь идет об обозначении нечувственных понятий , часто всего только отношений , то понятие , чтобы войти в язык , должно принять , хотя и не всегда , образную форму . И как раз в соединении простейших понятий , пронизывающих весь язык до основания , и проявляется вся глубина гения языка . Понятие лица , а следовательно , местоимения и пространственные отношения играют здесь главную роль ; часто оказывается возможным показать , как оба эти элемента соотносятся друг с другом и соединяются в еще более простое представление . Отсюда следует , что язык , как таковой , самым своеобразным и вместе с тем инстинктивным образом обусловливается духом . Для индивидуальных различий здесь почти не остается места , и все различие языков в этом отношении сводится к тому , что одни языки оказываются более изобретательными в этом плане , а в других почерпнутые из этой глубины обозначения определены яснее и нагляднее для co зн a ния .

Обозначение отдельных внутренних и внешних предметов оказывает более глубокое воздействие на чувственное восприятие , фантазию , чувство и посредством взаимодействия этих явлений — на характер вообще , так как в данном случае действительно соединяются природа и человек , подлинно материальное вещество с формирующим духом . В этой области особенно четко проступает национальное своеобразие . Это объясняется тем , что человек , познавая природу , приближается к ней и самопроизвольно вырабатывает свои внутренние восприятия в соответствии с тем , в какие отношения друг с другом вступают его духовные силы . И это также находит свое отражение в языке , поскольку он для слов образует понятия . Разграничивающим моментом здесь является то , что один народ вносит в язык больше объективной реальности , а другой — больше субъективных элементов . Хотя это различие становится ясным постепенно , в поступательном развитии языков , однако зародыш его заложен уже в самых их начатках . Звуковая форма также носит на себе следы этого различия . Чем больше света и ясности вносит чувство языка в изображение чувственных предметов , чем чище и нематериальней используемые им определения духовных понятий , тем отчетливее формируются звуки и тем полнозвучней складываются в слова слоги , ибо то , что мы разделяем в отвлеченном мышлении , в глубине души составляет единство .

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: