Грэм Грин Свидетель защиты
Ни разу в жизни не приходилось мне присутствовать при более странном судебном процессе. Судили убийцу. Газетные заголовки кричали об убийстве в Пэкхеме, хотя Норсвуд-стрит, где был обнаружен труп старой женщины, убитой тупым орудием, строго говоря, не находится непосредственно в районе Пэкхема. В этом случае обвинение в убийстве отнюдь не строилось на косвенных уликах, когда вы чувствуете, как неуверенность присяжных - мало ли судебных ошибок совершалось на свете! - гнетущим молчанием нависает над залом суда, связывает языки. Нет, на этот раз убийца, можно сказать, едва не был схвачен на месте преступления. Когда зачитали обвинительный акт, в зале суда не оставалось ни единого человека, который сомневался бы в том, что участь подсудимого решена.
Это был здоровенный, коренастый детина с красноватыми белками больших, навыкате глаз. Особенно мощное впечатление производили бедра: казалось, вся его сила сосредоточена именно в них. Словом, внешность у него была довольно отталкивающая. Увидав подобного субъекта, не сразу его позабудешь, и это имело немаловажное значение, ибо суд вызвал четырех свидетелей, видевших, как убийца спешил прочь от маленького красного коттеджа на Норсвуд-стрит, и запомнивших его наружность. Случилось все это вскоре после двух часов ночи.
Миссис Сэлмон из дома номер пятнадцать по Норсвуд-стрит долго не могла уснуть. Она услышала стук захлопнувшейся двери и подумала, что это стукнула калитка у нее в саду. Тогда она подошла к окну и увидела Эдемса (так звали подсудимого): он стоял на крыльце коттеджа миссис Паркер. Он явно только что вышел из дома, на руках у него были перчатки, и в одной руке он держал молоток. Затем миссис Сэлмон увидела, как он, выходя из ворот, швырнул молоток в кусты, росшие вдоль ограды. Однако прежде чем сойти с крыльца, он поднял голову и бросил взгляд на окно миссис Сэлмон. Человек инстинктивно чувствует, когда за ним наблюдают, и это оказалось для убийцы роковым. Свет уличного фонаря упал на его лицо, и миссис Сэлмон отчетливо увидела его глаза - в них был животный страх, как у дикого зверя, когда над его головой занесен бич. Этот взгляд вселил в нее ужас. Я беседовал впоследствии с миссис Сэлмон, которая после поразительного решения, вынесенного присяжными, опасалась - по вполне естественным причинам - за свою жизнь. То же самое, думается мне, произошло и с остальными свидетелями. И с Генри Мак-Дугалом, который в этот поздний час возвращался домой в машине и едва не сшиб Эдемса на углу Норсвуд-стрит. Эдемс шел посередине мостовой, и вид у него был, как у пьяного. И со старым мистером Уилером, проживавшим по соседству с миссис Паркер в доме номер двенадцать. Он был разбужен каким-то шумом - словно за стеной опрокинули стул (а толщина стен в этих коттеджах заставляет желать лучшего), встал с постели и совершенно так же, как миссис Сэлмон, выглянув в окно, увидел спину Эдемса и - в тот момент, когда Эдемс обернулся, - его красноватые навыкате глаза. Эдемсу явно не везло: на Лорель-авеню он был замечен еще одним свидетелем. С таким же успехом он мог бы совершить свое преступление вполне открыто среди белого дня.
- Я знаю, - сказал прокурор, - защита будет настаивать на том, что опознание может оказаться ошибочным и личность преступника практически не установлена. Жена Эдемса сообщит вам, что четырнадцатого февраля, в два часа ночи, Эдемс находился вместе с ней дома, однако, прослушав показания свидетелей обвинения и имея возможность внимательно изучить внешность обвиняемого, я полагаю, вы едва ли найдете какие-либо основания допустить в этом случае возможность ошибки.
Все было яснее ясного, скажете вы. Оставалось только повесить убийцу - и дело с концом.
После показаний полицейского, который обнаружил труп, и представителя судебно-медицинской экспертизы вызвали свидетельницу - миссис Сэлмон. Она говорила с легким шотландским акцентом; ее открытое, честное лицо было исполнено доброты и сознания своего долга. Словом, она являла собой идеальный тип свидетельницы, внушающей абсолютное доверие.
Прокурор в крайне мягкой и деликатной форме начал задавать вопросы свидетельнице. Миссис Сэлмон отвечала спокойно и твердо. В ее голосе не звучало ни малейшей озлобленности или недоброжелательства, и она отнюдь не была преисполнена сознанием собственной значимости оттого, что стояла здесь, в центральном уголовном суде, и давала показания судье в красной мантии, а репортеры записывали каждое ее слово.
- Да, - сказала она, - я увидела его, тотчас спустилась вниз и позвонила в полицейский участок.
- А сейчас вы можете обнаружить этого человека здесь, в здании суда?
Она поглядела прямо в лицо здоровенного детины, сидевшего на скамье подсудимых, и встретила его тяжелый, тупой взгляд, лишенный, казалось бы, всякого выражения.
- Да, - сказала она, - это он.
- Вы вполне в этом уверены?
- Я не могла бы ошибиться, сэр, - сказала она просто.
Да уж, чего бы, казалось, яснее и проще!
- Благодарю вас, миссис Сэлмон.
Встал адвокат - для перекрестного допроса. Всякий, кто, подобно мне, десятки раз присутствовал в качестве репортера на судебных разбирательствах, где речь шла об убийстве, мог бы заранее сказать, какую линию защиты изберет адвокат. И, разумеется, я не ошибся ни на йоту.
- Миссис Сэлмон, прежде всего я должен напомнить вам, что от ваших показаний зависит жизнь человека.
- Я помню это, сэр.
- У вас хорошее зрение?
- Я еще никогда не пользовалась очками, сэр.
- Вам, если не ошибаюсь, пятьдесят пять лет?
- Пятьдесят шесть, сэр.
- И человек, которого вы видели, находился от вас по другую сторону улицы?
- Да, сэр.
- Произошло это в два часа ночи. Вы, по-видимому, обладаете необычайной зоркостью глаз, миссис Сэлмон.
- Нет, сэр. Просто было полнолуние, а когда этот человек поднял голову, свет фонаря упал на его лицо.
- Следовательно, у вас нет ни малейших сомнений в том, что подсудимый - именно тот человек, которого вы видели?
На этот раз я что-то перестал понимать, к чему клонит адвокат. Он не мог ждать иного ответа, кроме того, какой и последовал:
- Ни малейших сомнений, сэр. Такое лицо нелегко стирается из памяти.
Адвокат молча обвел глазами зал суда. Затем сказал:
- Не будете ли вы столь добры, миссис Сэлмон, еще раз повнимательнее поглядеть на присутствующих в этом зале? Нет, нет, не на подсудимого. Мистер Эдемс, попрошу вас встать.
В глубине зала поднялся со стула коренастый человек на крепких, мускулистых ногах, с красноватыми глазами навыкате - точная копия того, кто сидел на скамье подсудимых. Даже чуть узковатый темно-синий пиджак и полосатый галстук были у обоих совершенно одинаковые.
- Теперь я очень прошу вас, миссис Сэлмон, хорошенько подумать, прежде чем вы дадите ответ. Можете ли вы и теперь показать под присягой, что человек, который забросил молоток в кусты у ограды дома миссис Паркер, был именно этот человек, сидящий на скамье подсудимых, а не тот, другой - его брат-близнец!
Разумеется, свидетельница никак не могла этого сделать. Она переводила взгляд с одного лица на другое и не произносила ни слова.
Здоровенный детина сидел на скамье подсудимых, закинув ногу на ногу, и в то же самое время он стоял, выпрямившись во весь рост, в конце зала, и оба они глядели на миссис Сэлмон. Миссис Сэлмон отрицательно покачала головой.
После этого дело было закончено очень быстро. Не нашлось ни одного свидетеля, готового присягнуть, что он видел именно того - подсудимого. А его братец? У него было точно такое же алиби: он в этот час находился у себя дома со своей женой.
Таким образом, подсудимого оправдали за недостаточностью улик. А вот понес ли он все же кару, - если убийство было совершено именно им, а не его братом, - этого я не знаю. Конец столь необычного дня был не менее необычен, чем его начало. Следом за миссис Сэлмон я вышел из здания суда, и мы сразу оказались в гуще толпы, которая, само собой разумеется, ждала появления близнецов. Полиция пыталась разогнать зевак, но единственное, что ей удалось сделать, - это не дать толпе застопорить уличное движение. Потом я узнал, что полицейские хотели вывести близнецов через боковую дверь, но те не пожелали. Один из них - никому не известно, который именно, - сказал: "Я, кажется, не нахожусь под арестом, так или не так?" И они вышли через главный вход. Вот тут это и произошло - как именно, с точностью сказать не могу, хотя я и находился от них всего в пяти-шести шагах. Толпа всколыхнулась, стала напирать и вытолкнула одного из близнецов прямо под проходивший мимо автобус.
Он пискнул, точно попавший в силок заяц, и все было кончено. Он умер тут же, на месте. У него был проломлен череп - совсем как у миссис Паркер. Свершилось возмездие? Увы, не знаю. Другой Эдемс опустился на колени возле тела брата, потом встал и поглядел прямо на миссис Сэлмон. По лицу его струились слезы, но был ли он убийцей или ни в чем не повинным человеком, - этого никому не дано знать. Однако, будь вы на месте миссис Сэлмон, как бы спалось вам в эту ночь?
Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:
Грэм Грин Свидетель защиты
Ни разу в жизни не приходилось мне присутствовать при более странном судебном процессе. Судили убийцу. Газетные заголовки кричали об убийстве в Пэкхеме, хотя Норсвуд-стрит, где был обнаружен труп старой женщины, убитой тупым орудием, строго говоря, не находится непосредственно в районе Пэкхема. В этом случае обвинение в убийстве отнюдь не строилось на косвенных уликах, когда вы чувствуете, как неуверенность присяжных - мало ли судебных ошибок совершалось на свете! - гнетущим молчанием нависает над залом суда, связывает языки. Нет, на этот раз убийца, можно сказать, едва не был схвачен на месте преступления. Когда зачитали обвинительный акт, в зале суда не оставалось ни единого человека, который сомневался бы в том, что участь подсудимого решена.
Это был здоровенный, коренастый детина с красноватыми белками больших, навыкате глаз. Особенно мощное впечатление производили бедра: казалось, вся его сила сосредоточена именно в них. Словом, внешность у него была довольно отталкивающая. Увидав подобного субъекта, не сразу его позабудешь, и это имело немаловажное значение, ибо суд вызвал четырех свидетелей, видевших, как убийца спешил прочь от маленького красного коттеджа на Норсвуд-стрит, и запомнивших его наружность. Случилось все это вскоре после двух часов ночи.
Миссис Сэлмон из дома номер пятнадцать по Норсвуд-стрит долго не могла уснуть. Она услышала стук захлопнувшейся двери и подумала, что это стукнула калитка у нее в саду. Тогда она подошла к окну и увидела Эдемса (так звали подсудимого): он стоял на крыльце коттеджа миссис Паркер. Он явно только что вышел из дома, на руках у него были перчатки, и в одной руке он держал молоток. Затем миссис Сэлмон увидела, как он, выходя из ворот, швырнул молоток в кусты, росшие вдоль ограды. Однако прежде чем сойти с крыльца, он поднял голову и бросил взгляд на окно миссис Сэлмон. Человек инстинктивно чувствует, когда за ним наблюдают, и это оказалось для убийцы роковым. Свет уличного фонаря упал на его лицо, и миссис Сэлмон отчетливо увидела его глаза - в них был животный страх, как у дикого зверя, когда над его головой занесен бич. Этот взгляд вселил в нее ужас. Я беседовал впоследствии с миссис Сэлмон, которая после поразительного решения, вынесенного присяжными, опасалась - по вполне естественным причинам - за свою жизнь. То же самое, думается мне, произошло и с остальными свидетелями. И с Генри Мак-Дугалом, который в этот поздний час возвращался домой в машине и едва не сшиб Эдемса на углу Норсвуд-стрит. Эдемс шел посередине мостовой, и вид у него был, как у пьяного. И со старым мистером Уилером, проживавшим по соседству с миссис Паркер в доме номер двенадцать. Он был разбужен каким-то шумом - словно за стеной опрокинули стул (а толщина стен в этих коттеджах заставляет желать лучшего), встал с постели и совершенно так же, как миссис Сэлмон, выглянув в окно, увидел спину Эдемса и - в тот момент, когда Эдемс обернулся, - его красноватые навыкате глаза. Эдемсу явно не везло: на Лорель-авеню он был замечен еще одним свидетелем. С таким же успехом он мог бы совершить свое преступление вполне открыто среди белого дня.
- Я знаю, - сказал прокурор, - защита будет настаивать на том, что опознание может оказаться ошибочным и личность преступника практически не установлена. Жена Эдемса сообщит вам, что четырнадцатого февраля, в два часа ночи, Эдемс находился вместе с ней дома, однако, прослушав показания свидетелей обвинения и имея возможность внимательно изучить внешность обвиняемого, я полагаю, вы едва ли найдете какие-либо основания допустить в этом случае возможность ошибки.
Все было яснее ясного, скажете вы. Оставалось только повесить убийцу - и дело с концом.
После показаний полицейского, который обнаружил труп, и представителя судебно-медицинской экспертизы вызвали свидетельницу - миссис Сэлмон. Она говорила с легким шотландским акцентом; ее открытое, честное лицо было исполнено доброты и сознания своего долга. Словом, она являла собой идеальный тип свидетельницы, внушающей абсолютное доверие.
Прокурор в крайне мягкой и деликатной форме начал задавать вопросы свидетельнице. Миссис Сэлмон отвечала спокойно и твердо. В ее голосе не звучало ни малейшей озлобленности или недоброжелательства, и она отнюдь не была преисполнена сознанием собственной значимости оттого, что стояла здесь, в центральном уголовном суде, и давала показания судье в красной мантии, а репортеры записывали каждое ее слово.
- Да, - сказала она, - я увидела его, тотчас спустилась вниз и позвонила в полицейский участок.
- А сейчас вы можете обнаружить этого человека здесь, в здании суда?
Она поглядела прямо в лицо здоровенного детины, сидевшего на скамье подсудимых, и встретила его тяжелый, тупой взгляд, лишенный, казалось бы, всякого выражения.
- Да, - сказала она, - это он.
- Вы вполне в этом уверены?
- Я не могла бы ошибиться, сэр, - сказала она просто.
Да уж, чего бы, казалось, яснее и проще!
- Благодарю вас, миссис Сэлмон.
Встал адвокат - для перекрестного допроса. Всякий, кто, подобно мне, десятки раз присутствовал в качестве репортера на судебных разбирательствах, где речь шла об убийстве, мог бы заранее сказать, какую линию защиты изберет адвокат. И, разумеется, я не ошибся ни на йоту.
- Миссис Сэлмон, прежде всего я должен напомнить вам, что от ваших показаний зависит жизнь человека.
- Я помню это, сэр.
- У вас хорошее зрение?
- Я еще никогда не пользовалась очками, сэр.
- Вам, если не ошибаюсь, пятьдесят пять лет?
- Пятьдесят шесть, сэр.
- И человек, которого вы видели, находился от вас по другую сторону улицы?
- Да, сэр.
- Произошло это в два часа ночи. Вы, по-видимому, обладаете необычайной зоркостью глаз, миссис Сэлмон.
- Нет, сэр. Просто было полнолуние, а когда этот человек поднял голову, свет фонаря упал на его лицо.
- Следовательно, у вас нет ни малейших сомнений в том, что подсудимый - именно тот человек, которого вы видели?
На этот раз я что-то перестал понимать, к чему клонит адвокат. Он не мог ждать иного ответа, кроме того, какой и последовал:
- Ни малейших сомнений, сэр. Такое лицо нелегко стирается из памяти.
Адвокат молча обвел глазами зал суда. Затем сказал:
- Не будете ли вы столь добры, миссис Сэлмон, еще раз повнимательнее поглядеть на присутствующих в этом зале? Нет, нет, не на подсудимого. Мистер Эдемс, попрошу вас встать.
В глубине зала поднялся со стула коренастый человек на крепких, мускулистых ногах, с красноватыми глазами навыкате - точная копия того, кто сидел на скамье подсудимых. Даже чуть узковатый темно-синий пиджак и полосатый галстук были у обоих совершенно одинаковые.
- Теперь я очень прошу вас, миссис Сэлмон, хорошенько подумать, прежде чем вы дадите ответ. Можете ли вы и теперь показать под присягой, что человек, который забросил молоток в кусты у ограды дома миссис Паркер, был именно этот человек, сидящий на скамье подсудимых, а не тот, другой - его брат-близнец!
Разумеется, свидетельница никак не могла этого сделать. Она переводила взгляд с одного лица на другое и не произносила ни слова.
Здоровенный детина сидел на скамье подсудимых, закинув ногу на ногу, и в то же самое время он стоял, выпрямившись во весь рост, в конце зала, и оба они глядели на миссис Сэлмон. Миссис Сэлмон отрицательно покачала головой.
После этого дело было закончено очень быстро. Не нашлось ни одного свидетеля, готового присягнуть, что он видел именно того - подсудимого. А его братец? У него было точно такое же алиби: он в этот час находился у себя дома со своей женой.
Таким образом, подсудимого оправдали за недостаточностью улик. А вот понес ли он все же кару, - если убийство было совершено именно им, а не его братом, - этого я не знаю. Конец столь необычного дня был не менее необычен, чем его начало. Следом за миссис Сэлмон я вышел из здания суда, и мы сразу оказались в гуще толпы, которая, само собой разумеется, ждала появления близнецов. Полиция пыталась разогнать зевак, но единственное, что ей удалось сделать, - это не дать толпе застопорить уличное движение. Потом я узнал, что полицейские хотели вывести близнецов через боковую дверь, но те не пожелали. Один из них - никому не известно, который именно, - сказал: "Я, кажется, не нахожусь под арестом, так или не так?" И они вышли через главный вход. Вот тут это и произошло - как именно, с точностью сказать не могу, хотя я и находился от них всего в пяти-шести шагах. Толпа всколыхнулась, стала напирать и вытолкнула одного из близнецов прямо под проходивший мимо автобус.
Он пискнул, точно попавший в силок заяц, и все было кончено. Он умер тут же, на месте. У него был проломлен череп - совсем как у миссис Паркер. Свершилось возмездие? Увы, не знаю. Другой Эдемс опустился на колени возле тела брата, потом встал и поглядел прямо на миссис Сэлмон. По лицу его струились слезы, но был ли он убийцей или ни в чем не повинным человеком, - этого никому не дано знать. Однако, будь вы на месте миссис Сэлмон, как бы спалось вам в эту ночь?