Таким образом, мы можем сказать, что ЯКМ — это результат языковой концептуализации мира. Это образ мира, представленный в системе языка. При этом ее невозможно описать полностью..

Вопрос № 2. Внутренняя форма языка у Гумбольта и ЯКМ

Понятие К. м. близко таким понятиям, как Модель мира, Образ мира (А. Н. Леонтьев). Итак, К м. «как образ мира, модель мира— понятие, характеризующее субъективную системность мировосприятия и мироощущения человека: целостную, многоуровневую систему представлений о мире и его взаимосвязях, о др. людях, о себе и своей деятельности, о пространственной и временной последовательности событий, их причинах, значении и целях. <...> К.м.складывается как осмысление образов мира, лежащих в основе жизнедеятельности, культуры и практики человека; упрощает, схематизирует и интерпретирует действительность как всякий познават. образ, вместе с тем выделяя из бесконечного многообразия отношений сущностные, базисные связи. [Микешина].

Картина мира преломляется практически во всех сферах деятельности человека, а значит, и в языке. «Каждый естественный язык отражает определенный способ восприятия и организации (= концептуализации) мира. Выражаемые в нем значения складываются в некую единую систему взглядов, своего рода коллективную философию, которая навязывается в качестве обязательной всем носителям языка. Свойственный данному языку способ концептуализации действительности отчасти универсален, отчасти национально специфичен, так что носители разных языков могут видеть мир немного по-разному, через призму своих языков. [Апресян, 1, с. 350-351].».

«Языковая концептуализация мира» некоторого языка — это система представлений, входящих в значение языковых единиц данного языка <...> показательными для языковой концептуализации мира являются неявные смыслы, их обнаружение, как правило, требует детального семантического анализа. При помощи языка мы «прорабатываем» мир, осмысляем его, создаем некую буферную зону между реальностью и сознанием.

Здесь мы выходим на проблему соотношения языка и мышления.

В 30-х годах 20 века Б. Уорф, опираясь на идей Э. Сепира, выдвигает гипотезу, ставшую известной как Гипотеза Сепира-Уорфа. Это концепция, «согласно которой структура языка определяет структуру мышления и способ познания внешнего мира. Согласно С. - У. г., логический строй мышления определяется языком. Характер познания действительности зависит от языка, на котором мыслит познающий субъект. [Кузнецов, 1990, 443.]. «Мы расчленяем природу в направлении, подсказанном нашим родным языком. Мы выделяем в мире явлений те или иные категории и типы совсем не потому, что они (эти категории и типы) самоочевидны; напротив, мир предстает перед нами как калейдоскопический поток впечатлений, который должен быть организован нашим сознанием, а это значит в основном - языковой системой, хранящейся в нашем сознании.»[Уорф].

Для современного мира характерно стремление к интеграции, к созданию единого пространства культуры. Независимо от языка, люди «узнают» новые реалии и культурные артефакты.

Европейский ученый, Л. Вайсберг, выразитель неогумбольдтианской позиции, подходит к понятию ЯКМ. «По мысли Л. Вайсберга, <...> языковое мировоззрение или языковая «картина мира» есть то место, где субъективно человеческое встречается с объективно существующим. <...> «картина мира», фиксированная в структуре языка, механически не повторяет структуры внешнего мира, а всегда отклоняется от нее, и на том, что различные языки не обладают тождественными «картинами мира». <...> действительная и объективная картина мира запечатлена в языках неодинаковым образом. При этом сам факт различия языков указывает на то, что не языки образуют различные «картины мира», а что неодинаковое отражение в языках картин объективного мира обусловливается теми главными действующими силами, посредническую деятельность в отношениях между которыми выполняет язык — человеческим сознанием в его познавательной деятельности и объективной действительностью, на которую направлена эта деятельность. [Звегинцев ].

Таким образом, мы можем сказать, что ЯКМ — это результат языковой концептуализации мира. Это образ мира, представленный в системе языка. При этом ее невозможно описать полностью..

Идея о взаимосвязи языка и мышления возникла задолго до появления психолингвистики и когнитивной лингвистики. Тогда еще не существовало необходимых терминов, но мысль человека уже стремилась к тому, чтобы выявить природу различия языков.

Одним из первых изложил свои размышления о роли языка в процессе познания действительности В. фон Гумбольдт.

Учение Гумбольдта о внутренней форме языка

Гумбольдт пишет: «При рассмотрении языков вообще или же при анализе конкретных и отличающихся друг от друга языков мы сталкиваемся с двумя явлениями — звуковой формой и ее употреблением для обозначения предметов и для связи мыслей» [Гумбольдт, 75]. Эти два компонента составляют форму языка, которая отличает данный язык от множества других.

К внешней форме относится и грамматический строй языка, прежде всего отнесенность слова и к именуемому предмету и к «цельной мысли», которая может выражаться по-разному: или в рамках одного слова как во флективных языках, или за пределами слова как изолирующих языках.

Однако в процессе изучения чужого языка человек в состоянии преодолеть эти внешние формальные различия, но на этом проблемы не кончаются, а только начинаются. Он на каждом шагу будет сталкиваться с такими различиями языков, которые не лежат на поверхности и не могут быть преодолены чисто механически, путем выучивания. Их постижение требует проникновения в глубины культуры и мировоззрения данного народа, которые могут быть настолько далеки от наших собственных, что полное преодоление барьера оказывается практически невозможным.

Именно на это глубинное различие языков и обратил внимание Гумбольдт, обозначив его термином «внутренняя форма языка».

Ближе всего к определению внутренней формы стоят следующие формулировки: «Постоянное и единообразное в<…>деятельности духа, возвышающей членораздельный звук до выражения мысли, взятое во всей совокупности своих связей и систематичности, и составляет форму языка (разрядка авторская)». И далее: «<…> она представляет собой сугубо индивидуальный порыв, посредством которого тот или иной народ воплощает в языке свои мысли и чувства<...> Сам по себе этот порыв живителен и един» [1984а: 71].

Понятие внутренней формы языка для Гумбольдта – абстракция высочайшего уровня. Поэтому он не считает возможным определить и описать внутреннюю форму какого-то отдельного языка: она обнаруживает себя, обусловливая протекание деятельности языка именно так, а не иначе, задавая то, а не иное направление развитию языка. Иными словами, дух народа реализует себя в языке через его внутреннюю форму, что обеспечивает, с одной стороны, целостность языка в его состоянии, а с другой – сохранение неповторимого своеобразия языка в процессе исторического развития.

«Язык представляет нам не сами предметы, а всегда лишь понятия о них, самодеятельно образованные духом в процессе языкотворчества».

Эта мысль подкрепляется и разъясняется примерами (кстати крайне редкими в теоретической лингвофилософской работе): в санскрите слона называют то «дважды пьющим», то «двузубым», то «одноруким», при этом каждый раз подразумевается один и тот же предмет, но понятия, стоящие за словами, разные. Если такое может происходить в пределах одного языка из-за субъективных различий творцов слова, то тем более это ожидаемо в разных языках, движущим началом которых является неповторимо своеобразный дух разных народов. «Разные языки – это отнюдь не различные обозначения одной и той же вещи, а различные видения ее», – писал Гумбольдт в статье 1801 г. «Их [языков] различие состоит не только в отличиях звуков и знаков (т.е. внешней формы. – И.К.), но и в различиях самих мировидений. В этом, – завершает свою мысль Гумбольдт, – заключается основа и конечная цель всякого изучения языка».

Внутренняя форма языка является той силой, которая, раз возникнув как проявление и воплощение народного духа, затем начинает предопределять не только направление развития языка, но и мышление человека: «главное воздействие языка на человека обусловливается его мыслящей и в мышлении творящей силой» [1984а: 58]. Наиболее лапидарно эта мысль сформулирована в определении «Язык есть орган, образующий мысль» [1984а: 75], где за традиционной для того времени метафорой языковой системы следует не привычный и простой атрибут «выражающий» (=служащий для выражения), а неожиданный – «образующий» – с ярко выраженной энергийно-творческой составляющей в семантике.

Гумбольдт говорит о том, что без интеллектуальной, или внутренней, стороны язык не может состояться. Многообразие внутренних форм объясняется тем, что в языке отражены фантазия и чувство нации. В речетворческом акте при создании слова происходит мгновенное «вписывание» его (слова) в ряд близких ему (по признакам, по сути предмета в реальности) и в систему языка (принадлежность к части речи). Слово всегда отражает конкретный момент восприятия предмета, его осмысление говорящим, а не сам предмет как таковой. «Поистине, язык представляет нам не сами предметы, а всегда лишь понятия о них, самодеятельно образованные духом в процессе языкотворчества» [Гумбольдт 2001, 103].

Язык представляет собой систему, организованную соответственно нуждам человека по воплощению мысли. Имея уже сложившуюся систему, мы, тем не менее, можем выражать новые идеи посредством данного языка. Внутренняя форма языка может изменяться при сохранении звуковой оболочки. Таким образом, внутренняя форма не есть нечто застывшее, но бесконечно развивающееся вместе с движением человеческой мысли содержание языковых единиц.

Концепция внутренней формы слова у А. А. Потебни

Потебня предлагает трехчастную структуру слова: 1. внешняя форма — звук; 2. внутренняя форма — ближайшее этимологическое значение (всегда заключает в себе только один признак); 3. субъективное содержание — в нем может быть сколь угодно много признаков. «Внутренняя форма слова есть отношение содержания мысли к сознанию; она показывает, как представляется человеку его собственная мысль» [Потебня, 56]. Внутренняя форма отражает один из возможных взглядов на явление реального мира. Этим объясняется сосуществование в языке нескольких слов для именования одного и того же.

Слово, состоящее из внешней и внутренней форм, служит для обеспечения понимания мысли говорящего. Восприятие последовательности звуков должно «разбудить» в слушающем осознание внутренней форма, которая одновременно и сообщается ему, и уже храниться в его памяти. Внутренняя же форма подводит человека к мысли о предмете.

Для Потебни было важно показать творческий потенциал слова. При создании слова народ уже творил, создавал образ. Внутренняя форма слова — центр образа, главный его признак. Например: медведь — тот, кто есть мёд. «Внутренняя форма, кроме фактического единства образа, дает еще знание этого единства; она есть не образ предмета, а образ образа, т.е. представление» [Потебня, 148].

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: