Глава вторая. Посеешь ветер - пожнешь бурю

Пойду приму триста капель эфирной валерьянки...

(М. Булгаков "Мастер и Маргарита")

Дочка сегодня задерживалась допоздна. Вроде бы никаких поводов для треволнений - до десяти время еще есть, прибежит, никуда не денется! - но Владимир всё никак не мог справиться с необъяснимой тревогой. Бесцельно бродил по квартире, меряя шагами крохотную кухню и узкий туннельный коридор, потом забрел в Янкину комнату и... Глазам предстала нелицеприятная картина: энергично работая локтями, как пловчиха-перворазрядница, Марина рылась в выдвижном ящике шкафа рядом с дочкиным компьютером. Вывалила на стол целую груду исписанных вдоль и поперек Янкиным неудобочитаемым почерком бумажек, каких-то учебников, потрепанных брошюр и СD - вероятно, что-то искала.

- Марина! - подчеркнуто негромко, со всем возможным спокойствием окликнул он. - Что ты делаешь?

Жена на мгновение застыла на месте преступления, повернула к нему разгоряченное розовое лицо и отрывисто бросила, сдувая растрепавшуюся светлую челку со лба:

- Хоть ты не вмешивайся! Я должна знать, что происходит.

- А хотя бы элементарное уважение?.. - начал было он, но Марина перебила, воинственно задрав круглый подбородок:

- Она моя дочь! Я должна знать, чем она занимается... чтобы помочь. Предупрежден - значит, вооружен!

- Она взрослый человек, - с трудом сдерживаясь, чтобы не вспылить, возразил Володя. (Очевидный же факт!) Но Марина его уже не слушала, закусила удила, с каждой минутой все жарче распаляясь. В этом взвинченном состоянии разговаривать с ней бесполезно:

- Да какой это взрослый человек! Это ребенок! - жена подхватила за лапу бархатного сиреневого единорога на компьютерном столе (Володин подарок, как же иначе?) и с силой его потрясла: - К тому же неприспособленный к жизни ребенок! - одним махом смела на пол аккуратно рассаженных кукол Барби количеством не меньше десятка, Янкиных любимиц, тщательно причесанных и намарафеченных. (Малая до сих пор иногда с ними возилась, если никто не видел, но при свидетелях отчаянно этот факт отрицала.)

Марина же неожиданным образом успокоилась, принялась дочкино разгромленное хозяйство подбирать и складывать кучей обратно на столе:

- Ты почитай, что она пишет, - покончив с куклами, жена без церемоний сунула ему прямо под нос белый листок стандартного формата "А4". Володя сразу же узнал четкие стихотворные строчки:

В дожди осенние, косые,

Когда гремит последний гром,

Приходят мысли непростые:

Зачем на свете мы живем?

Зачем людей сжигают годы,

Зачем пеленки, радость, кровь?

Зачем дожди и непогоды,

Зачем разлука и любовь?

Вершит законом кто природы?

Что за пределом бытия?

Зачем воюют все народы?

Кто мы такие - ты и я?

- Для ее возраста это ненормально! - не терпящим возражений тоном объявила Марина и вытерла со лба пот рукавом темно-красного кимоно. (Тоже Володин подарок, из Голландии.) "Ишь ты, устала от трудов праведных", - неприязненно подумал Владимир и как можно более небрежно проговорил:

- Это мои.

- Что твои?

- Мои стихи. Я давал ей перепечатывать.

Жена, казалось, не поверила: окинула его прищуренным острым взглядом, немного помолчала, что-то обдумывая, и почти что пропела с издевательским сочувствием:

- Поэт ты наш! То-то я смотрю, яблочко от яблоньки... Хоть малой мозги не сворачивай, оставь ее в покое.

- Чем же я ей сворачиваю?!.. - завелся в свою очередь Владимир, не удержался, хоть и не имело это абсолютно никакого смысла. Законная жена, по всем параметрам чужой человек. А рядом с ней на невидимых внутренних весах, в самой глубине души - незнакомка-"француженка" со светло- синими глазами, широко распахнутыми и удивленными, как у Янки. Который день не выходит из головы, хоть как ни гонит от себя эти запретные мысли... За все годы семейной, так сказать, жизни ни разу жене не изменил - привитые с детства пуританские принципы не позволили. Но раз она себя так ведет, с каждым днем все враждебней и холодней, точно провоцирует на разрыв... "Седина в бороду - бес в ребро, - с непривычным цинизмом улыбнулся он про себя. - Пора что-то менять, давно пора."

А жена вдруг негромко сказала, уставившись неподвижным взглядом в занавешенное белым тюлем окно:

- Иногда я за нее просто боюсь, - и все, будто и не было только что истерички-скандалистки, что швыряет что под руку ни попадет и роется в чужих вещах - улетучилась, сгинула без следа! Сам голос изменился до неузнаваемости, надломился и предательски дрогнул на середине фразы.

- Чего боишься? - по инерции переспросил Володя в полной растерянности, уж этого-то никак не ожидал...

- Она такая... Да что я рассказываю, ты же сам видишь! Цветок оранжерейный с высокими принципами, стоит только послушать - за голову хватаешься! "Свободная воля, высшая справедливость! Новая эпоха!" А что будет дальше, когда она попадет в реальный большой мир? Где каждый норовит схватить себя за горло? Когда лицей свой закончит?.. Вот этого я боюсь.

- Все будет хорошо, - непослушным, словно не своим языком старательно выговорил Владимир, и с головой захлестнуло обжигающим чувством вины. Француженку ему, видите ли, подавай, "Шанель номер пять"! - Успокойся. Все будет хорошо... - в порыве раскаяния обнял жену за узкие покатые плечи, Марина приникла к его груди, словно и не было этих долгих лет изнурительной домашней войны: - Все будет так, как мы захотим.

И никуда он теперь не денется с подводной лодки, как изрекла бы по-философски Янка! Будет жить с этой любимой-нелюбимой женщиной, терпеливо сносить все ее беспричинные скандалы, истерики на пустом месте и гормональные срывы. Вот уж воистину: "Мы в ответе за тех, кого приручили"...

- Слишком она... не такая, не от мира сего! - не унималась жена. - Нельзя такой быть. Ты понимаешь, о чем я?

Еще бы не понимал! У Владимира перед глазами ярко вспыхнуло дочкино лицо, отсутствующее, обращенное внутрь себя, и торопливые сбивчивые слова, оброненные два месяца назад в пиццерии, сразу же после Володиного приезда: "Потом было какое-то сражение, и я не захотела никого убивать. Тогда убили меня..." С тех пор и затаился внутри этот бессмысленный, удушающий страх, настолько очевидный, что даже Марина при всей своей приземленности его уловила. Все же материнская интуиция, не стоит ее недооценивать...

- Кота против меня настроила! - внезапно взорвалась от негодования жена и отпрянула от него, напоминая взъерошенного дикого зверька. Небрежно собранные заколкой белокурые крашеные волосы разметались по плечам, брови сведены у переносицы - м-да, очередной перепад настроения: - Уже и кот не реагирует! Мурчик, кс-кс-кс!..

Развалившийся на диване в блаженной истоме Гаврюха приоткрыл один глаз, покосился в их сторону с презрительным видом и неохотно передернул шикарным пепельно-серым хвостом.

- Видал?!.. - горестно воскликнула жена, воздевая руки к небу.

- Ты б себя слышала! - поневоле рассмеялся Володя.

Почему же Янка решила ехать именно к Гале? Причина более чем банальная: домой по-прежнему не тянет, хоть и поздно (родители, наверно, уже землю копытами роют!). А до Юльки слишком далеко пилять. Следовательно, Галина Александровна с ее новомодной супер-мега-стрижкой и замашками Наполеона, придется потерпеть...

Но Галька встретила ее у двери с таким искренним оживлением, с такими расширенными от радости глазами, что Яну в один миг осенило: до чего же Галя боится, что вдруг окажется для нее "вторым номером"! Вроде бы больше и не нужна: потусовались на занятиях в лицее с девяти до половины четвертого - и гуд бай на все четыре стороны... Видит же прекрасно, как они с Юлькой с каждым днем все сильнее сближаются, секретничают на переменах неизвестно о чем, а она вроде как за бортом. И никак ей не объяснишь, что всему виной не Юлька-разлучница, а Галькин надменный императорский вид, который та частенько на себя напускает.

Зато сейчас она совсем обычная, по-домашнему простая - без каблуков кажется ненамного выше Яны. Просторный серый свитер домашней вязки, тренировочные брюки с оттянутыми коленками, иссиня-черные волосы собраны обычной бесцветной резинкой в куцый хвостик на затылке - вот теперь Галька точь-в-точь как прежняя, и никакая не Клеопатра...

Похоже на то, что опять включилось это вИдение: приходит, понимаете, когда ему вздумается! А может, просто женская интуиция в очередной раз сработала, и ничего в этом сверхъестественного? Кто знает...

Галька со всеми возможными почестями усадила ее в своей комнате, даже комп с игрой в какую-то новую "балду" выключила по такому случаю. И забегала вокруг, как возле самого дорогого желанного гостя:

- На чаю, похлебай. Булочку хочешь? - Яна помотала головой. - Что случилось? У тебя такой вид... Где ты была?

- Я вспомнила. Про нас с Сережей... Мы когда-то разбились на машине.

- Че-го?.. - Галька испуганно вытаращила цыганские черные очи и подергала себя за мочку уха с золотой сережкой (что всегда было у нее признаком сильного волнения). Яна мягко отвела ее руку, ухо-то ни в чем не виновато:

- Он был за рулем, я ему что-то говорила, а он со всей дури во что-то врезался...

- Ты умерла?

- Мы оба.

Подруга проявила завидный профессионализм (хотя что ж тут удивительного? Ей не привыкать, давно ведет документацию Янкиных воспоминаний):

- Подожди, лучше с начала! Закрой глаза, успокойся... Давай посмотрим, что там было. Что ты видишь?

- Картинки... Как мы познакомились, это уже много раз показывали... А потом... Потом, кажется, поженились, но что-то случилось, я решила от него уйти... Я его не любила... Или любила? - Яна судорожно вздохнула, все глубже погружаясь в знакомый, легкий по ощущениям транс. Когда тела почти не чувствуешь, будто тебя вынесло катапультой с Земли в открытый космос, паришь себе в невесомости: - Вышла замуж скорей из-за денег, а потом полюбила - кажется, так... У него были какие-то родственники... Влиятельные, из богачей, меня терпеть не могли. Машины старинные, с выпуклыми фарами... Очень дорогие, - она нахмурилась и беззвучно зашевелила губами, пробуя эти слова на вкус: - Тысяча девятьсот... двадцать седьмой год.

- Подожди! - не вставая, Галя изогнулась крутой дугой и выхватила с этажерки возле компьютера блокнот со вложенной в него ручкой. - Двадцать седьмой, так... Что дальше?

- Это Америка, Калифорния. Эвелин Кэтрин Джефферсон.

- Тебя так зовут?

- Да. Я приехала в Лос-Анджелес из какого-то штата... Не вижу. Алабама, Небраска, что-то близкое... Нет, Алабама. Sweet home Alabama... Small town girl. (Родной дом Алабама... Девушка из маленького городка.) Я мечтала стать актрисой в театре или в кино, несколько месяцев ходила на пробы. Денег было мало, я устроилась в кафе работать официанткой. Иногда даже голодала... Потом встретила его. Эту момент я сразу вспомнила, каждый раз "дежа вю"...

- Будьте добры, помедленнее! - дурашливым носовым голосом попросила Галька и тонко по-кошачьи чихнула, так послышалось. - Я ж записываю.

- "Роллс-ройс"... Или еще что-то, не уверена. Крутое такое. Я водила машину, и еще так лихо, одной рукой! - эта картинка была особенно четкой: сверкающий под солнцем длиннющий нос авто, ветер тугой струей бьет в лицо и теребит прозрачный длинный шарф у нее на шее, словно крылья трепыхаются за спиной. Чувствуешь себя экзотической бабочкой, или легконогой проказницей феей, вот-вот взмоешь куда-то ввысь... Только лицо свое Яне никак не удавалось рассмотреть, оно всякий раз оставалось нечетким, с размытыми контурами.

- Ты водила "Роллс-ройс"? - не поверила Галина батьковна. - А что, в двадцатом году уже были машины?

- Так вот почему меня всегда тянуло в Калифорнию... И сны такие яркие снились, с пальмами, и зимы там никогда не было... Может, из-за этого я сейчас такая мерзлячка?

- Вот почему тебе английский так легко дается! Все с вами ясно, - с глубоким удовлетворением в голосе определила Галя. - А я, наверно, где-то у нас жила...

Яна открыла глаза: невмоготу стало сидеть вот так, зажмурившись. (Да и линзам в любом случае не помешает дать подышать, глотнуть кислороду.) А Галька раскомандовалась вовсю, недаром ведь Наполеонша по соционическому типу, к полумерам не привыкла:

- А ну, не расслабляйся! Не доработали еще.

- Хватит, я устала.

- Что значит "устала"?.. Для тебя ж стараюсь! - популярно объяснила Галина. - Последний вопрос.

- Какой? - со страдальческим вздохом простонала Яна, в изнеможении закатывая глаза под потолок с висячей люстрой из радужного чешского стекла. Эти несколько минут кино-картинок невероятным образом успели высосать все оставшиеся силы - вот тебе и увеселительная прогулка в прошлое! Как бы не так... Навалилась страшная усталость, клонило в сон, а кроме того одолела непривычная вселенская апатия. Все происходящее стало глубоко по барабану.

- Сколько тебе было лет, когда вы разбились? - строгим звенящим голосом вопрошала Галя.

- Двадцать четыре, - промямлила Яна неповоротливым языком. Картинки опять ожили и заплясали перед глазами, складываясь в сюжет: - Мы куда-то поехали, к каким-то друзьям, в машине я начала говорить, что ухожу от него: "Видишь, у нас ничего не получается, зачем друг друга мучить?.." О Боже!

- Да, за рулем бы не стоило, - не одобрила подруга. - Что - "о Боже"?

- И сегодня теми же словами, на мотоцикле... Что я наделала? - Яна схватилась за виски и закачалась со стороны в сторону, как неваляшка, глаза заволокло мутной пеленой. Хоть бы сейчас перед Галькой не разреветься!.. - Это все из-за меня.

- Да ладно, прошло ведь уже, - Галина присела рядом и приобняла ее за плечи, успокаивающе погладила по спине. Но деловой хватки не потеряла, не на ту напали: - И еще вопрос, соберись. Почему ты хотела от него уйти?

- Он ревновал...

- Ну конечно! - хмыкнула подруга и, не давая возможности опомниться, застрочила чуть не взахлеб: - Это твоя последняя жизнь, после принцессы?

- Да, - Янка несколько раз кивнула, не раскрывая глаз. А Галя со впечатляющей скоростью сыпала своими вопросами, ловко выстреливая слова одно за другим, обойму за обоймой:

- Что ты делала после смерти? Что там было? Кого ты там видела?

- Там было хорошо... - Яна слабо улыбнулась. - Приходили Учителя, мы разговаривали... Никто не упрекал, что я неправильно что-то сделала - наоборот, все утешали. Я тогда сильно расстраивалась...

- Почему расстраивалась? - удивилась Галина.

- Что умерла слишком рано, не выполнила свое предназначение. Для этого родилась сейчас. Раз тогда провалила свою миссию...

- Ты себя видишь? - перебила подруга. - Там в Калифорнии, как эта Эвелин. Посмотри на себя.

- Я красивая, - с глубоким убеждением проговорила Янка - ну наконец-то сдвинулось с мертвой точки, хоть что-то начинает проясняться! - Прическа такая, как в старых фильмах: каре и уложенные по бокам волны...

Возникшая на мысленном экране девушка была поразительно живая: сидела на высоком деревянном стуле вроде барного и беззвучно смеялась, запрокинув назад голову с крупными локонами. На губах ярко-красная помада, в тонких пальцах небрежно зажата дымящаяся сигарета, и ритмично покачивается обнаженная до колена нога в сползающей с пятки туфельке... Мэрилин Монро выпуска двадцатых, только волосы темные.

- Ни-че-го себе! Ну я даю!.. Хотя я ж в кафе работала...

- Что там еще? Как она выглядит? - потребовала отчета Галя.

- Моя полная противоположность. Волосы каштановые, глаза голубые, красивый такой цвет...

"А про остальное лучше пока не рассказывать, - решила про себя. - Какая-то я там..."

- Нарисовать сможешь?

- Там было что-то плохое, в детстве... - забормотала Яна себе под нос и нахмурилась. - Нет, не хочу! Хватит.

Подружка не возражала: стащила ее с кресла и затормошила, задергала сперва за волосы, а потом и за уши, как развлекается обычно Машенция:

- Класс! Нет, ну ты представляешь?.. Если все это подтвердится, а? И действительно была такая... - она заглянула для верности в свою записную книжку с торопливыми стенографическими каракулями: - Эвелин Кэтрин Джефферсон! Янка, ну ты молодец!.. Короче, надо проверить.

- Как мы проверим? - остудила ее пыл Яна. Честно говоря, лезть еще раз в эту неприятную историю не возникало хоть наималюсенького желания. Ну, посмотрела раз на себя, на Сережку, полюбовалась на пальмы - и хватит! Обойдемся без мазохизма. А "California dreaming" лучше слушать по радио...

Но Гальку уже понесло, без стоп-крана не остановишь:

- Нет, ты прикинь! Запорожского казака проверить мы не можем... - она полистала свой дежурный блокнот, разыскивая предыдущую запись: - Тибетского монаха твоего тем более, про него я что-то не сильно верю. А тут все реально!.. - И подвела заключительную черту: - Это все, конечно, очень интересно, но в следующий раз будем смотреть про меня.

- Ты Клеопатрой была, - буркнула Янка, лишь бы Галина отстала. От слабости и голода пугающе закружилась голова и начало слегка подташнивать: если Галя еще раз предложит свою булочку, то она, Яна, особо возражать не будет... Только вот как такое можно произнести, язык ведь не повернется: "У тебя случайно нету чего-нибудь пожевать?" Из серии "Пода-айте, люди добрые! Же не манж па сис жур (я не ел шесть дней)", если уж вспоминать Кису Воробьянинова. Пускай и перед подругой, не чужой человек, знают друг друга с песочницы, и все равно невмоготу... Эта гордость дурацкая!..

- Ты что, устала? Бедная... Хочешь, оставайся у меня, твоих мы предупредим, - гостеприимно выпалила Галька, посверкивая в возбуждении темными глазами. (До того, видать, про Клеопатру понравилось - настроение вон как подскочило до небес!)

Идея с ночевкой была, конечно, заманчивая, но на столь наглое попирание всех родительских правил Янка не решилась. Вызвали по мобильнику такси (во второй раз за этот день, кстати. Если так будет продолжаться и дальше, то плакали папины финансы!). Отец раньше любил ее поддразнивать после изнурительных походов по магазинам: "Наверно, в прошлой жизни ты была дочкой миллионера!" Зато теперь можно будет с полным правом возразить: "И никакой не дочкой, женой..."

- Ты Андрею про Клеопатру расскажи, а? Мне он по-любому не поверит, вот если ты скажешь... - предложила на прощание Галина, усаживая подругу в такси и просительно заглядывая ей в глаза. Яна всю дорогу прохихикала, забыв про усталость и отвлекая от светофоров молчаливого пожилого таксиста с волосами красивого серебряного цвета, что походил на артиста довоенного кино.

Во вторник в лицее день начался с конкретного ляпа: только успела на порог ступить, как подскочил Денис Кузьменко со своим небезызвестным чувством юмора:

- Еще ПОльска не згинЕла!

- Двести лет монголо-татарского ига! - не осталась в долгу Яна.

У Дениса в два счета вытянулось лицо и она сообразила, что брякнула что-то не то, не рассчитала всей мощи своего врожденного остроумия...

- Это ты его обидела, - с осуждением покачала головой Галя, поправляя перед зеркальцем блестящую черную челку, и Янка расстроилась еще сильней.

Ну откуда ей было знать, что у их разбитного до дремучей наглости Дениса имеется этот пунктик по поводу ярко выраженной восточной внешности! Сам ведь недавно прикалывался: и угораздило же, говорил, при самых обычных, ничем не примечательных украинских предках уродиться смуглым и раскосым - откуда только взялось? (Не иначе, с тех времен, когда центральная Украина - откуда Горожане в основном и выходцы - периодически оказывалась то под турками, то под татарами. А теперь через множество поколений проскакивают то там то сям азиатские гены, разбавляют славянскую кровь.)

Недаром ведь девушки в их Городе практически все без разбору красивые, конкуренция ого-го какая - с этаким винегретом из национальностей! Взять хотя бы Гальку с ее знойной, почти испанской наружностью - такая каждому понравится... Денис на днях проболтался, что его на улице нет-нет да и принимают за иностранца: "А ты что, говоришь по-нашему?.." (Ну да, и фамилия для иностранного подданного как раз подходящая!)

Да что там далеко ходить за примерами, у Яны и самой глаза какие-то подозрительные, нерусские: бабушка Вита, папина мама, по секрету однажды рассказала, что у деда в роду были цыгане. Давным-давно, правда, чуть ли не в десятом колене, и все равно проявилось через столько поколений... (Коктейль намешался занятный: украинцы, русские, поляки (само собой), с маминой стороны латыши - достаточно на Ярика посмотреть, скандинавские мотивы! Теперь еще и цыгане, как выяснилось...)

Но об этом трепались с Денисом с глазу на глаз в неофициальной обстановке, на правах друзей детства. А чтобы вот так при всех сморозить, во весь голос - это с Янкиной стороны был полнейший идиотизм... "Хоть бы не стали теперь дразнить, как Каплю! Если Макарова со своими макаровцами все слышала, то плохо дело..." - заволновалась она, но сказанного не воротишь.

- Да, это ты зря, - подтвердила Юлька и укоризненно покрутила головой, подражая Галине батьковне. (До того увлеклась, что забыла на минуту про свое традиционное утреннее яблоко - а это значит, событие из ряда вон...) Кузьменко демонстративно от их банды отвернулся и уселся на парте спиной ко всему миру, усиленно изучая схваченный со стола учебник. А держал-то его вверх ногами - вот до чего распереживался! Пришлось идти на поклон, пока не поздно:

- Извини, я не хотела, - пробормотала Янка, переминаясь с ноги на ногу у его парты. Но Денис никак не отреагировал, с отсутствующим видом молчал: на бесстрастной восточной физиономии ни один мускул не дернулся. Она настойчиво потянула его за рукав темно-зеленого свитера, что болтался на нем, будто на вешалке: - Ну что ты как маленький ребенок! Мы ж не в первом классе... И вообще это был комплимент.

Кузьменко вытаращился в полном изумлении, раскрыв до упора раскосые темно-карие глаза, пришлось импровизировать прямо на ходу:

- А ты разве не знаешь, что девушкам такое нравится? - с деланным безразличием продолжила Янка, исподтишка наблюдая за его реакцией. - Экзотическая внешность, не часто встречается...

- Ладно, хорош подлизываться! Свободна, - небрежным жестом отправил ее восвояси Денис, но лицо его заметно прояснилось. Янка с величайшим облегчением выдохнула: хух, на этот раз вроде все устаканилось! Но впредь нужно быть осторожней со своим языком, а то вечно сперва говорит, а потом за голову хватается... Незаметно подошедший из-за спины Капля смотрел на нее вполне благосклонно, с нормальным человеческим выражением лица - это в кои-то веки! (Надо же, когда не хмурится и не корчит свои презрительные гримасы, то даже кажется вполне симпатичным...)

"А Денис вообще зря переживает - за ним девчонки еще толпами бегать будут! - в порыве благодушия заключила про себя Яна, и принялась дурачиться: - Падать направо и налево и сами собой в штабеля укладываться! Как эта девчушка говорила в том старом фильме, "Девчата", кажется... - И не удержалась от критики: - Если немножко подрастет."

Настроение образовалось что-то как-то аж чересчур радужное: если все поголовно кажутся красивыми, то это уже диагноз... И даже Макарова сегодня не лишена определенного шарма. Дожилась, одним словом: ну прямо тебе острый приступ любви к человечеству! После такой эйфории обычно жди какого-нибудь г... на палочке, железный закон.

После большой перемены по расписанию намечалась геометрия, но математичка где-то задерживалась (что было совсем на нее не похоже). Чтобы как-то скоротать нарисовавшееся свободное время, девчата затеяли придуманную Юлькой на прошлой неделе игру "А я в детстве...". Первой взяла слово Юлия, как уважающий себя основатель:

- А я в детстве говорила не "автобус", а "антобус".

- А мы с Яриком говорили не "яблоко", а "тыблако", - подхватила эстафету Яна. - Баловались так.

Остальные члены банды хранили скромное непринужденное молчание. Юлька обвела подруг вопрошающим взглядом и подбодрила:

- Ну, кто еще?..

- А я переставляла слоги в словах! - опять не удержалась Янка. -

Не знала, как будет правильно: "полорон" или "поролон", "балерина" или "барелина"?..

"И до сих пор иногда не знаю, надо несколько секунд соображать, особенно про этот поролон, - подумала со смешком. - С барелиной-то все понятно: проверочное слов - балет, а с поролоном труднее..." От комментария вслух она, понятное дело, воздержалась - засмеют же, еще месяц будут вспоминать!

- Тебя мы уже слышали, - с невероятно важной миной провозгласила Юлия Александровна. - Следующий?

- Куда я попала! - выразительно вздохнула Галька и мученически завела глаза под беленый потолок с двумя длинными продольными трещинами. Зато Алинка просияла и торжествующим голосом во всеуслышание объявила:

- Вспомнила! "Проходил Гена".

- Какой Гена?

- Это я мульт так называла, когда маленькая была...

Но развить эту тему Алиша не успела: в аудиторию на раздутых парусах влетела математичка и народ зашевелился, недовольно ворча и разбредаясь по своим местам.

- А я сперва научилась читать вверх тормашками, потом еле переучили, - Янку было не остановить, будто словесный понос вдруг напал: - Ярик пошел в школу и мама каждый вечер с ним занималась, а я сидела рядом и мотала все на ус. До сих пор помню: "Слова "Анна", "группа", "класс" пишутся с двойной буквой..."

- Ну, ты у нас вообще вся нестандартная! - насмешливо отозвалась Маша, вытряхивая на парту тетради из разинувшей рот сумки. (Так сразу и не поймешь: то ли тонко похвалила, то ли вежливо обругала...) Но обижаться сегодня в упор не хотелось, Яна согласилась с добродушием:

- Будем считать, это комплимент.

На геометрии осложнений пока вроде не предвиделось: обычно строгая до занудности Елена Аркадьевна, математичка из университета, была сегодня добра и великодушна, как ангел. (Или просто рассеянна, думала о чем-то своем.) Чем "ашки", разумеется, не замедлили воспользоваться: оставшиеся шестьдесят минут пары в классе стоял непрерывный монотонный гул, сильно смахивающий на гудение пчелиного роя. Время от времени он перерастал в откровенную болтовню и стёб, математичка на несколько секунд выходила из прострации и вяло на них покрикивала. "Неорганизованная масса", как Елена их прозвала испокон времен, была сегодня особенно в ударе.

- Богдан спрашивал, что ты любишь, - Галя деликатно подергала Янку за прядь волос, привлекая ее внимание. У той в одно мгновение жарко прилила к щекам кровь - ну и ну, одно только его имя, и настолько бурная реакция организма!..

- Когда спрашивал? Недавно? - только обрадовалась, но Галина единым махом разбила все надежды:

- На той неделе.

- А-а... Что ты сказала?

- Белый шоколад и мягкие игрушки. Ведь правильно?

- Правильно, - сама того не замечая, Яна расплылась в мечтательной улыбке.

- Он тебе нравится? - задушевно заглядывая ей в глаза, воркующим голосом спросила Галя. Янка покосилась на нее с нескрываемым удивлением: неужели проницательная Галина батьковна до сих пор не вычислила, что тут уже не просто "нравится", а "влюблена по самое не хочу"? Безнадежный случай, если в двух словах. А он теперь не звонит, обиделся... Или еще того хуже - расценил ее уход с Сережкой как предательство и больше не доверяет, поставил на их отношениях жирный окончательный крест. "Не дай-то Бог! Как же я тогда буду?.." - запричитала она мысленно с тоской.

Юля с Машкой за из спинами резвились и громко хихикали, Яна уловила в общем контексте свое имя и вопросительно оглянулась назад. Но те объяснять ничего и не думали, только жизнерадостно скалились.

- Но рюс! Парле франсэ! - внесла свою лепту в общее веселье Галя.

Секундой позже в сумке тоненько пикнул мобильник: SMS-ки, значит, шлют, развлекаются! Состроив для порядка недовольную гримасу, Янка нашарила в сумке под партой мобилку и выудила ее на поверхность: "Что ж они там такое написали?.." И не успела заметить, как дверь стремительно распахнулась и в аудиторию ворвался Михаил Васильевич, безжалостный грозный директор Городского Академического лицея. (Его сами учителя боятся как визита к стоматологу без местного наркоза, что уж говорить о лицеистах?..) Директор с порога разглядел всевидящим оком телефон в Яниной руке, кровожадным коршуном подскочил к их с Галей парте и в два счета его конфисковал:

- SMS, та-ак... Кто у нас Марианна?

Машка вжалась в парту и попыталась сделать вид, что ее здесь нет. Макарова, добрая сердечная натура, оглушительно громко заявила со своего первого ряда у двери:

- А вот же она, Степанова! На третьей парте сидит.

"Вот зараза! Надо ее переименовать в "предводительницу стукачей"!" - Яна кипела от негодования, и скорей даже не за себя, за подругу. Ситуация, скажем прямо, безнадежная: ладно еще, если б на мобилке высветилось Лена, ну или Наташа, или Ира... Потому как Ленок в классе аж четыре (причем все требуют, чтоб их называли Алёнами), Наташ - три, зато Марианна Викторовна одна на весь лицей.

- Телефон! - подчеркнуто тихо потребовал Михаил Васильевич, Машка безропотно подчинилась. Ее обычно розовое, как у всех рыжих, лицо побледнело так, что челка на лбу издевательски вспыхнула клоунским париком и ярко проступили на щеках веснушки. Проняло Машенцию, вот беда!..

- Я вас предупреждал: на занятиях телефоны должны быть отключены! - после томительной паузы отозвался директор, и обнародовал с нескрываемой радостью, посверкивая стеклышками очков: - Вы двое - получите через неделю! Остальным будет наука, - и обвел класс гипнотизирующим взглядом: - У кого еще есть лишний мобильник? Не стесняйтесь!

- Мне должны звонить! - отчаянно выпалила Яна прямо с места, не поднимаясь - все равно уже нечего терять.

- Звонить должны? Ай-яй-яй!.. - вроде как с сочувствием покачал головой директор, и со змеиной улыбкой Мефистофеля припечатал: - Это твои проблемы.

Галя на сей раз сработала оперативно: изо всех сил лягнула Янку под партой ногой, заехала как раз по лодыжке в открытой туфле-"лодочке". Яна зашипела от боли, поминая Галину незлым тихим словом: "Ну, я на перемене с тобой разберусь! Хотя, может, она меня от отчисления спасла: если б стала сейчас пререкаться..."

- Торба! - еле слышно прошелестела за спиной Маша.

- Торбень, - искренне поддержал Юлькин голос.

- Я этой Макаровой!.. Ну подожди у меня... - зловещим шепотом пообещала Галя и с такой силой сжала кулак с острым маникюром, что сомневаться не приходилось: уж кому, а злыдне-Макарчихе сегодня не позавидуешь...

Но на том мелкие житейские пакости и крупные неприятности еще не закончились. После геометрии они, как полагается, всей бандой высыпали на улицу, шумно возмущаясь по поводу директорской несправедливости. ("Он что, думает, здесь гестапо какое-то!" - громче всех кричала Машка.) Макаровой что-то нигде не было видно - успела, видать, незаметно улизнуть домой, трепеща в ожидании неминуемого возмездия. (Чует кошка, чье мясо съела!) Забыв про директора, девчонки принялись наперебой предлагать все новые и новые способы изощренной мести, больше всех распиналась Галина батьковна. (Да уж, Макарчихе крупно повезло, что Галька отходчивая: к понедельнику сто пудов все забудется... И слава Богу, а то аж страшно становится, как их послушаешь.) Яна в этом обсуждении участия не принимала, больше помалкивала, пытаясь прикинуть про себя масштабы свалившегося на голову несчастья: целую неделю без мобильника! Кранты дело... Плелась следом за девчонками с понуренной головой, то и дело вздыхая, но вдруг споткнулась на ровном месте, едва не потеряв равновесие: кто-то сзади с силой потянул за рукав куртки и выдернул из толпы лицеистов.

- Ничего не вижу, иду по приборам, - раздался над головой знакомый насмешливый голос. "Сережка! - с унынием сообразила Яна. - Только его мне сейчас не хватало, последний штрих!.."

- Что ты здесь делаешь? - Янка нахмурилась с неудовольствием, оправляя на себе золотисто-коричневую кожаную курточку, папин презент. Она ею очень дорожит: - Так и рукав можно оторвать!

- Что ни рожа, то Сережа! - издевательски пропела издали Галька (не спеша, впрочем, подходить поближе). Подруги не расходились, глазели на них двоих с назойливым любопытством и о чем-то секретном пересмеивались. Сергей их жалкие поползновения достойно проигнорировал, зато Янка непроизвольно смягчилась: вечно Галина батьковна что-нибудь как сказанёт!.. Взяла себе новую моду - наезжать на ее, Яниных, друзей!

- Мы поговорим! - крикнула она девчонкам и увлекла Сергея за собой, прочь от снующей взад-вперед орды лицеистов.

- Мы будем рядом. Если что, кричи! - сообщила во весь голос бессовестная Юлька (нисколько не заботясь, что ее слышит половина лицея). И вся компания залилась жизнерадостным смехом.

- У тебя есть последняя возможность, - сверля Янку внимательным карим взглядом, огорошил на месте Сергей.

- Какая возможность? - она от удивления растеряла все заранее приготовленные для объяснения слова, с таким трудом нанизанные на ниточку одно к другому.

- Все исправить, начать все сначала. Единственное условие...

- Ах, еще и условие! - перебила Яна с нескрываемым сарказмом и украдкой оглянулась в поисках своих девчонок. Но те уже ушли, не стали ее дожидаться.

- Не издевайся, - непривычно тихо сказал Сергей. - Я задам один вопрос: он или я? Решай прямо сейчас, - и впился испытующе в ее лицо, и даже дыхание затаил, кажется. Яна почувствовала, как от напряжения прилила к щекам кровь, и отвела глаза, кляня себя за мягкотелость. (Ну как такое можно заявить человеку, тем более не чужому тебе человеку?.. Такое чувство, будто породнились с Сережкой за эти месяцы.)

Но он и так все понял, сквозь зубы процедил:

- Ну, не поминай лихом! - круто развернулся и пошел прочь, непривычно ссутулившись и сунув руки в карманы своей потертой коричневой байкерской куртки. У Янки сердце сжалось от необъяснимой тоски - сколько же раз она видела, как он уходит... Десятки, сотни раз.

- Подожди! - выкрикнула внезапно охрипшим голосом. - Прости меня.

- Почему же? - он взбежал обратно по ступенькам и встал рядом с ней, прислонившись спиной к перилам. На губах застыла небрежная кривая ухмылка, а лицо злое до чертиков: вот сейчас как выскажет ей все по порядку, мало не покажется!.. - Ты очень умно все сделала! Поздравляю.

- Все равно прости меня. Я перед тобой виновата. Даже не сейчас, а раньше...

- Опять со своими идиотскими прошлыми жизнями! - взорвался он. - Думаешь, я не понимаю, в чем дело? Ты меня протестировала по этой своей... как ее? Соционике, да? И решила, что я тебе не подхожу.

"Так он вот что подумал! А я сразу не догадалась, шляпа..." - она отрицательно взмахнула рукой, заглядывая снизу ему в глаза:

- Не в этом дело. Просто скажи, что ты меня прощаешь.

Он медленно покачал головой, недобро прищурясь. Руки по-прежнему в карманах, небось сжаты в кулаки, ноги прочно расставлены - вид самый что ни на есть враждебный. И возвышается над ней на целую голову, чувствуешь себя рядом малюткой-лилипуткой, девочкой с пальчик!

- Для меня это очень важно. Ну пожалуйста... - презирая себя за этот просительный тон, повторила она в третий раз. Сережка вопреки всем ожиданиям смягчился и пробормотал:

- Ладно, Бог с тобой... - по-братски обнялись, словно перед долгой разлукой. Сергей прижал ее к себе так, что едва кости не захрустели, и что-то не торопился отпускать: - Где я такую найду?

- Найдешь себе нормальную, - Янка с осторожностью высвободилась из этих богатырских объятий: - Как ты в прошлый раз говорил?.. Без сдвига по фазе.

- Нормальную мне не надо, - с убеждением заверил он, и завелся опять по новому кругу: - Думаешь, я не понимаю, что ты делаешь? Хочешь со мной... как вы там говорите? Кармически развязаться. Да не реви, глупая... Я через неделю позвоню, будет время подумать.

- Не надо звонить... Так еще труднее.

- А-а, значит, вот как! - отстранил ее от себя и зашагал восвояси энергичным шагом, высокомерно вскинув стриженую русую голову. Уже у самых ворот обернулся и крикнул со злой улыбкой в полный голос (опять все знакомые-незнакомые в радиусе километра услышали, завтра весь лицей будет в курсе):

- Увидимся в следующей жизни! Я тебя не простил.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: