Общий курс железных дорог.

Знаешь, пустой, безлюдный ночной вокзал, особенно если это не маленький павильончик вроде Каланчевки, а махина Казанского – это страшновато. Даже страшно. Громадные гулкие своды, блеклый желтый свет под потолками и никого. Шаги звучат как удары. Комсомольская площадь тоже пуста – машин нет. В квартирах и площадных магазинчиках горит электричество, но внутри - ни души. Мы уже проверяли. Даже кошек и собак не видать. С усилием проворачиваем тяжеленные распашные двери и как по минному полю, идем по вымершему залу ожидания дальнего следования. Щелк, щелк, щелк – эхо улетает к потолку и затихает. Сном проплывают косые ряды сидений, рябая стена газетного киоска, кичливые переливчатые рекламные вывески – единственное, что здесь двигается, кроме нас. Тишина и пустота полные, но у каждого засела где-то внутри сжатая изо всех сил пружина. Крадучись выходим к платформам. Свет остается позади, языки перрона плавно уходят в полумрак. Замершие коробки вагонов на первом пути. Москва-Ташкент, 6-й скорый. Даже горят красным огни на хвосте состава, а вот окна все темные. Хочу было по инерции проверить, нет ли кого внутри, но что-то останавливает. Страшно. Я знаю, что в лабиринтах вагонов пусто. Или… Или я найду там то, чего совсем не искал. Нет. Не пойду. Олег бесшумно хлопает по плечу – надо идти вперед. Чуть не бегом бежим по платформе. Никто уже не пытается скрывать страха. Дыхание сбивается, колет под ребром и предательски каменеет в ногах. Что-то будто бы гонится следом, выливаясь из здания вокзала, подстерегая в подплатформенных нишах, под днищами вагонов. Еле дыша, встаем у края. Все. Дальше – рельсы. Осторожно сходим на них, подавая руки девчонкам. Уже близко… Чуть-чуть потерпеть. Массивные, вытянутые силуэты темнеют на путях впереди. Локомотивы. Господи, только бы знакомые… Я же ничего, кроме семерки, с места не сдвину. Борисов правильно говорит, что лучше было бы уходить на маневровом ЧМЭ3 – дизель он и есть дизель, только топливо залить... Но я не умею на тепловозах. Да даже бы если и умел – что-то внутри говорит, что раз электричество все еще сохранилось – значит, на него есть надежда. Бежим по путям, балласт сухо стучит под ботинками. Фуууу…. Слава Богу. Фонарь выхватывает знакомые очертания, и надпись ЧС-7 на тупой морде. Стоит, родной. Сердце готово выскочить из груди. Приваливаюсь к корпусу и, тяжело дыша, глажу металл. Добежали. Рывком хватаюсь за поручень, лезу по трапу. Входная дверь открыта, в машинном отделении пахнет вечной пылью и смазкой. Пока остальные лезут следом, врываюсь в кабину. Темнота, пустые кресла. На месте помощника – оранжевый путейский жилет с отражающими полосами. Плюхаюсь в кресло машиниста и только сейчас понимаю, что путь не освещен, одни светофоры горят. Так… Неужели тока нет? Внутри начинает ворочаться паника. Спокойно, спокойно… Ребята уже со стуком забрались в коридор, кто-то стоит сзади, в двери.

- Ну как?

- Пока не знаю… - паника сдерживается с трудом. – Сейчас… Пантограф подниму… Там все поднялись?

Нестройный хор голосов. Вроде, все.

- Так, братцы, выметайтесь из коридора. В кабину давайте, и в хвост. Только не трогать ничего! Сейчас будем запускаться…

Господи, пусть неизвестная мне локомотивная бригада приняла свой «паровоз» как положено. В темноте и спешке у меня нет времени на полный регламент. С другой стороны, вышли же они как-то из депо… Страх немного отступает. Сейчас… Что у нас там в журнале? Толстая зеленая книжка валяется на приборной панели. Подсвечивая фонарем телефона, пытаюсь разобраться в завитках почерка. Последняя запись закрыта двумя днями назад, печать смазалась, но она есть. Машина исправна. Перевожу взгляд на манометры – главный резервуар и тормозная под давлением, хоть и низким.

- Поднимаю токоприемники!

В кабине становится тесно. Ну, вот сейчас все и узнаем… Тянусь к ключу пантографа. Короткий гулкий щелчок. Секунда. Вторая. Стрелка вольтметра размашистой дугой улетела почти в конец шкалы. Господи, спасибо! Есть напряжение... Натянутая струна в спине мгновенно отпускается. Остальные, кажется, еще не поняли, что произошло. А мы вытащили кусочек нашего билета из опустевшей Москвы. Щелкаю ключами дальше – быстродействующий выключатель, мотор-компрессоры, мотор-вентиляторы. За спиной с глухим воем запустились агрегаты, взвизгнула испуганно Таис.

- Ты чего?

- Зашумело.

- Это хорошо, что зашумело…

Набиваю резервуар воздухом до отметки. Опускаю пантограф и начинаю вхолостую щелкать штурвалом контроллера. Побежали циферки положений: 1, 2, 3… Мельком поглядываю на манометры – система держит давление. Чувствую, что остальные смотрят на меня из-за спины, как на шамана.

- Так положено. – говорю больше себе, чем им. Никто не спорит. Где уж спорить. Тяжело встаю с кресла – надо осмотреть машинное.

- Сейчас вернусь. Всем сидеть тихо!

В машинном все в порядке. Паленым нигде не воняет, провода не болтаются, песок есть и конденсат из системы, видимо, спущен. На всякий случай переспускаю – за стенкой корпуса истошное змеиное шипение воздуха высокого давления. Сейчас еще тормоза поглядим – и можно будет ехать…

Снова поднимаю пантограф, прошу Олега выйти из электровоза. Он непонимающе вертит головой, но лезет из кабины. Иду следом, показываю ему на тормозные цилиндры, рычаги и колодки. Он, кажется, понял, что нужно, осмысленно кивает. Вот и ладушки, вот и хорошо. Даю тормоза – Олег машет рукой – колодка зажала колесо, и шток вышел. Отпускаю – еще взмах. Пашет. Как железный, пашет. Ну все, остальное не про нас. Нам не до поездов – нам ноги уносить надо. Господи, благослови… Светофоры приветливо светят приглашающим сигналом. Сейчас доплюхаем до платформы, и начнется самое интересное... Даю первую позицию – махина электровоза плавно двигается с места и неспешно ползет сквозь ночь.

- Ой, нам в другую сторону же, нет? – это Ирина. Голос удивленный и с дрожью.

- Ир, сначала сюда… Помнишь? - пытаюсь говорить ровно, хотя самому опять не по себе. Хорошо говорить. А вот поди, найди диспетчерскую, если там никогда не был. Железная дорога – не трасса, на четыре стороны не уехать. В этом вся слабость нашего плана. Сначала нужно собрать маршрут – построить перед нашим железным конем прямую линию из стрелок через паутину вокзального парка. Построим – уедем. По крайней мере, от Москвы уйдем на какое-то расстояние, если перед нами, к примеру, грузовой не застрял. А строится этот путь только в одном месте – в диспетчерской.

Встаю почти у конечного упора. Вместе с Олегом и Борисовым выбираемся на асфальт платформы. Девчонки под надзором Сажина останутся в локомотиве. Им точно на вокзале делать нечего, от вокзала веет нескрываемой враждебностью. Или это мое воображение? Инстинктивно прислушиваюсь. Ничего, только вода редко капает с кровли. Кажется, будет дождь…

- Ну что, пошли?

Борисов растягивает затекшую спину и медленно идет к распахнутым вокзальным дверям. Мы следом. Шаг, еще шаг. Кажется, пока ничего страшного. Снова гулкий и пустой зал ожидания.

- Так, дальше куда? – Олег пристально всматривается в распахнутую дверь какой-то забегаловки. За дверью – мертвая темень, только что-то чуть видно вспыхивает, будто искрит. Нееет, туда нам точно не надо. Во всех хороших ужастиках самая гадостная дрянь сидит именно в таких вот темных с проблеском закутках. Сидит и ждет, чтобы величественно явить свою мерзость на суд зрителя под мрачную музыку. Мы зрителем и героями ужастика быть не хотим, дудки. Но оставлять черную дверь за спиной почему-то ощутимо неприятно.

- Сейчас по указателям ищем кабинет начальника вокзала. У него точно есть планы здания. Хотя бы пожарный, да должен быть. – Я машу рукой и иду к соседнему залу. Мне хочется поскорее сдвинуться с места. Чем меньше мы тут сидим – тем меньше шансов, что начнутся какие-нибудь неприятные чудеса. Я высматриваю над дверями черно-желтые указатели. «Зал делегаций», «Зал номер 3», «Зал номер 4», «Камеры хранения»… А, вот оно! В небольшом угловом зале все указатели сошлись воедино. Вот! «Начальник вокзала», «Дежурный помощник начальника вокзала». Нам направо и прямо до конца. Я ускоряю шаги. Борисов идет рядом, полы его пальто развеваются. Почти пробегаем длинные и узкие второй и первый залы. Мы почти на месте. Внезапно на месте встает и резко задирает руки Олег. Мы замираем, как вкопанные. Эхо наших шагов ударяется в стену и рассыпается, замолкая.

- Что?

Олег бледен. Он озирается, потом снова поворачивается в сторону закрытых дверей, ведущих из первого зала на улицу.

- Ну что там? Говори, не молчи! – видимо, вид у нас с Борисовым такой страшный, что Олег делает шаг назад.

- Да ничего, вроде. Показалось…

- Чего показалось?

- Да хрен его поймет. Вроде бы, что-то услышал, а что – не разобрал. Сейчас не слышу.

- Откуда?

- Не знаю… Вроде, с улицы, но не уверен. Шелест, вроде, какой-то…

Я стираю испарину со лба. Дождь. Делаю несколько шагов в сторону Олега и за него. Так и есть. С улицы доносится чуть слышный шелест дождя. Капли приглушенно падают на металлические откосы высоких окон и ручейками сползают вниз. Хочется смеяться. Дождь… Лицо Олега снова приобретает нормальный оттенок. Борисов вздыхает и судорожно потирает шею. Он тоже напуган, и сейчас ему тоже стало легче. Не торопясь, доходим до двери с вывесками про начальника и его помощника. Обычная дверь, потертая, с качающейся витой ручкой. Олег первым нажимает на нее, и дверь бесшумно уходит назад. Мы в кабинете. Обычный кабинет, каких много в любом официальном заведении. Стол, шкафы с книгами, несколько стульев, компьютер. Я подхожу полюбопытствовать. На компьютере открыты какие-то таблицы головоломного вида, да незаконченная партия в пасьянс. Не сговариваясь, начинаем потрошить шкаф и ящики стола. Какие-то справочники, распечатанная папка белой бумаги, целый набор печатей. Звякает железо – это Олег нашел коробку с запасными ключами. Ключи я ссыпаю в пакет. Пригодятся…

- Нашел!

Борисов тащит из шкафа толстенную синюю папку. На ней жирная надпись: «Планы». Бросаемся к нему, открываем. Мда, ошибочка вышла… И правда, планы, только не помещений, а кажется, перевозок. Папка отбрасывается на стол. Ищем дальше. Снова какие-то графики, сборник нормативных документов с шапками еще министерства путей сообщения, еще какие-то непонятные бумаги. Да что такое? Неужели придется искать диспетчерскую на ощупь?

Схема помещений нашлась в неказистой папочке с инструкцией по противопожарной безопасности, как и ожидалось. Полная копия той бумажины, которая висит на стене, расчерченная красными стрелками, но на которой нет подписей, указывающих, что находится в том или ином квадратике-комнате. Здесь подписи есть. До диспетчерской – длинный коридор, еще зал и лестница на второй этаж. Нам почти в торец здания. Далеко. Беру план с собой – не хватало только заблудиться. Выходим, оставив в кабинете разгром. Дверь в служебные помещения рядом. Олег снова берется за ручку, рывок… Заперто. Тааак… Начинаю подбирать ключи. По счастью, подходит четвертый. Мы в коридоре служебных помещений. По обе стороны - бесконечные двери с темными табличками. Мимо, мимо, мимо… А вот и первые чудеса. Длинный кассовый зал за коридором стоит без света. Темно, как в чулане, только белесый отсвет фонаря пробивается с улицы. И ни щитов, ни выключателей рядом. Оглядевшись, начинаю жалеть, что не взял с собой из локомотива ни ломика, ни хотя бы смотрового молотка. Они, конечно, так себе оружие, да и не нужно оно, оружие, вроде бы – но с ними было бы веселее. У остальных, кажется, те же мысли - Борисов с Олегом рассеяно смотрят по сторонам.

- Пошли, мужики…

Выдохнув, делаю первый шаг в темноту. Бррр! Это что за такое? Я по щиколотку в воде. Отскакиваю обратно, напугав остальных.

- Что случилось?!?

- Там вода на полу. Весь пол в ней.

Борисов зажигает фонарик на телефоне и светит вперед. Мда… На сколько хватает видимости – на полу зала стоит водяная линза. Какого хрена здесь вода? Мы что, на корабле, что-ли, очутились?

- Видимо, кто-то кран не закрыл… - бормочет Олег.

Возможно, возможно. В воду лезть не хочется, но другого пути нет. Мысленно попрощавшись с ботинками, снова спускаюсь с приступка вниз. Холодная, зараза! Сзади плюхают остальные. Сейчас мы в кассовом зале пригородного сообщения. По левую руку – стена, по правую – длиннющий ряд застекленных окошек, где тетки-кассиры еще утром продавали билеты на электрички. Нужная дверь – прямо напротив нас, у противоположной стены. Еле-еле умудрившись не искупаться по уши – плитка на полу стала скользкой, так и норовит опрокинуть в водицу – выбираемся на приступок. Из-под двери еле заметно сочится свет – добрый признак того, что потоп случился только в зале. Пробуем ручку – опять заперто. Конспираторы железнодорожные, блин. В дерганых лучах фонарей снова перебираю ключи. Не тот. Опять не тот… На этот раз правильным оказывается предпоследний. Мамоньки мои, я уж думал, придется вышибать. Дверь распахивается, за ней – свет ламп, опять коридор, который кажется нам родным. Там светло и сухо – уже достаточно, чтобы радоваться. Пока я собираю ключи, Борисов и Олег входят внутрь. Я копошусь, на мгновение теряю их из виду, и вдруг чувствую, что волосы у меня на голове начинают шевелиться. За спиной, где-то далеко-далеко слышится шепот. Кто-то с трудом, неясно, сипло, шепеляво, выговаривает знакомые и одновременно непонятные слова. Голос тянется ко мне из-за плеча, как удавка. Я с низкого старта пулей влетаю в коридор, ударяясь в сипну Олегу.

- Твою дивизию! Ты чего?

- Голос! Голос слышал. Сзади.

Олег вздрагивает. Он мне не верит, а вернее, не хочет верить.

- К-какой еще, нахрен, голос?

- Поганый. Шептал кто-то. Вроде как за ухом, а вроде, далеко. – я с трудом прихожу в себя. Вот и чудеса… А может, почудилось? Нервы и так никуда, а с темноте да со страху что хочешь может привидеться. Чего больше всего боишься, то и почуешь. Старая мудрость, еще с учебы знакомая. А боимся мы все неизвестности. Переглядываюсь с Олегом, тяжело встаю и нерешительно делаю шаг в сторону открытой двери. Как же страшно-то… Замираем на самой границе порога, будто бы то, что издало странные звуки, не может его перейти. Прислушиваемся изо всех сил. Ничего. Только на улице дождь валит с утроенной силой, шуршит и постукивает по большим окнам. В нерешительности отступаем назад. Дурь какая-то. Мы три взрослых мужика, а пугаемся в темноте, что дети. Вон, уже голоса мерещатся. Изо всех сил пытаюсь взбодриться. Почудилось, точно почудилось. А с другой стороны – куда тогда вся Москва пропала?

- Э, а где Борисов? – в глаза неожиданно кидается несоответствие между мыслями и делом. – Куда он делся?

- Наверх пошел… Вроде бы.

Нам уже не до зала. Не сговариваясь, одномоментно кидаемся по коридору. Угол, скамейка, двери… Задыхаясь, взлетаем по лестнице, буквально лбом открывая дверь в диспетчерскую. Яркий свет слепит, заставляет зажмуриться. Ух…

Перед нами пульт во всем своем великолепии. Огромный экранище, в россыпи огоньков и черточек. Столы с компьютерами, громадные батареи ключей под красными колпачками. Борисов, как ни в чем не бывало, сидит за одним из столов и что-то ест. Внутри в который раз за этот день расслабляется пружина.

-Владимир Сергеич, вы куда провалились? – вопрос явно запоздал и вылетает уже по инерции. Борисов это понимает и потому ничего не говорит. Вопрос задает Олег:

- Оно?

- Оно, родное – выдыхаю я. – Нашли.

В диспетчерской ярко светят ртутные лампы, стоит запах кофе и бутербродов. Собственно, Борисов как раз ест один из них – диспетчера, видимо, принесли с собой ужин на ночную вахту. Только есть его им уже не пришлось. Я мешком падаю в кресло.

- Вы чего какие встрепанные? – Борисов явно в недоумении. Видимо, он ничего не слышал.

- Вас потеряли. И голос почудился, там, внизу.

- Голос? – Борисов становится как-то нехорошо насторожен. – Женский?

- Нет, а что?

- Знаешь, я когда сюда вошел, был готов поклясться, что слышал женский голос. Но тут нет никого. Я подумал, почудилось. А вы что, тоже его слышали?

- Нет, другой… - я медленно выдыхаю. “Мой” голос был совсем не женский. Он даже и не мужской был. Какое-то мерзкое кряхтение с обрывками слов.

- Так, парни. Похоже, у нас с вами уже галлюцинации начинаются. Давайте-ка дело делать, и уходить отсюда. А то девчонки с Сажиным там, чай, уже с ума сходят. И нам бы этого не надо. – Борисов пытается улыбнуться, но поучается только на половину. В одном он прав – надо быстро делать свое дело и уходить.

Сажусь за пульт. Так, вот схема парка… Наш локомотив – вон та желтая точка на втором пути. Хорошо… А что перед нами? Маршрут, похоже, собран для 6-го, который без тяги застрял на первом пути. Вернее, недособран – наш локомотив как раз и предназначался для ташкентского поезда, просто последнюю стрелку перевести не успели. Вот мы и пришли на 2 путь. Дела... Ничего, сейчас поправим. Собрать маршрут для одного поезда – не великая сложность. Когда их по станции десятка три-четыре – вот тут начинается настоящее веселье. А в нашем-то случае – так, помаяться чуть. Контроль стрелок есть. Разбираю маршрут для шестого и собираю под нас. Даже сидя здесь, в диспетчерской, буквально шкурой чую, как неспешно двигаются привода стрелок. В Нижний мы поедем… Попробуем, по крайней мере.

Из диспетчерской не хочется выходить. Я задерживаюсь в кресле чуть дольше, чем надо. Тут спокойно, даром что Борисов слышал что-то. Хочется отдалить момент, когда снова нужно будет лезть через эту темноту и сырость. Беру бутерброд, заботливо принесенный кем-то из неизвестной мне смены и тщательно разжевываю. Вкусно. Олег поспешно, обжигаясь, хлебает из крышки термоса. Борисов пытается раздернуть шторы. Чего там увидишь, ночью-то. Наш железный Росинант все равно стоит под крышей, а кроме него, что там еще может быть интересного…

Нет, все, пора вставать. С силой поднимаюсь из кресла. Спасибо вам, братцы, за еду, за то, что ваше хозяйство оказалось в порядке, что стрелки двигаются и маршруты собираются. Я не знаю, куда вы делись, но надеюсь, что там, где вы сейчас, это зачтется. Окидываю диспетчерскую прощальным взглядом – наш локомотив по-прежнему светится на втором пути, и маршрут перед ним готов. Надо уходить. Снова спускаемся по лестнице и выходим в затопленный зал. Кажется, воды стало чуть больше – она закрывает уже всю щиколотку. Давешний страх опять выплывает на поверхность. Я опять почти уверен, что слышал тогда этот мерзкий шепот за спиной. Кажется, что со всех углов, особенно темных, в спину глядят чьи-то недобрые глаза. Быстро шлепаю по воде к двери в служебные помещения, а в голове крутится, как заевшая пластинка, одна и та же мысль: «Вот сейчас, сейчас оно снова появится, снова гадко забурлит, заскрежещет своим голосом и потянется к вам откуда-нибудь из темноты своими лапищами. А может, вынырнет из воды – спереди или позади, и тоже – как схватит!». По спине озноб. С трудом не срываюсь на бег – у Борисова, идущего рядом, окончательно намокли полы пальто, и он не может двигаться быстро. Да когда же кончится этот поганый зал… Половина пути. Треть. Меньше. Вот мы уже взбираемся на приступок. Сухо! Дверь… Твою мать! Закрыто!

- Кто дверь захлопнул? – ору почти во весь голос.

Непонимающее лицо Борисова, безучастное – Олега.

- Кто?!?

Олег хватается за ручку. Дверь не поддается. Замок накрепко вцепился в проушину и не отпускает. В ушах - барабанный бой крови. Как в замедленном кино, высыпаю прямо на пол ключи из кармана и трясущимся руками пытаюсь вставить в скважину первый из попавшихся ключей. Какой дурак догадался сдать их на хранение без бирок?!? Ключ поднимается к скважине медленно-медленно, будто мы все в воде по самую маковку. В воде… Плеск далеко-далеко сзади – как удар дубины по темени.

- ….кххххх… хххх…аааг… Шшшкахххх…

Наши головы одновременно поворачиваются почти на 180 градусов.

- Кхгышшш….шша…

Из проема между рядами касс, который делит зал на двое, доносится хлюпающий шаг. Еще один.

- Кпыыыхххх… - сходит в сюсюкающее бульканье то самое мерзкое сипение. Ждало! Все это время сидело и ждало! Здесь! Господи!

Я рву неподошедший ключ обратно. Второй… Борисов режет фонариком темноту, но света хватает от силы на пару метров.

- Лллльььпппп….ыыыы….

Я не хочу знать, кто или что оно такое. Мне достаточно лишь того, что оно есть, и что оно явно ждало нас. Ждало, чтобы… Не знаю, что ему надо, но нам это что-то точно не нужно. Второй ключ улетает вслед за первым. Третий… Хлюпающий шаг внезапно звучит гораздо ближе. Да что же там делается… Оно что, летать умеет???

Изо всех сил жму на ручку и… падаю вперед! В свет! Кто-то прыгает через меня, и руки тащат из жуткого зала в служебный коридор.

- Дверь! Дверь закройте! – ору, будто вокруг гремит канонада. Пальцы трясутся, и я скорее чую, чем вижу в них стальную пластинку ключа. Дверь щитом возникает прямо перед моим носом. Закрыли! Врубаю ключ в замочную скважину и делаю оборот. Щелчок! Еще один! Есть! Закрыто!!! Пытаюсь отбежать от двери. Скольжу, падаю, отползаю на четвереньках. Олег и Борисов пытаются помочь, их тоже колотит. От двери нас отделяет уже 10 метров. И внезапно опускается тишина. Говорить никто не может – все дышат, как кузнечные мехи. На полу от двери идет грязная полоса – это я проволочился. Сажусь прямо на пол. Вдох-выдох. Вдох. Выдох…

- Ч-что э-это?

- Не… Не… Знаю… Б-бежать надо…

Борисов протягивает руку, я хватаюсь, и тут мы замираем. Все. Как один. Ручка двери. Она мягко, плавно пошла вниз. Дверь потянули, чуть нажали… Что там было дальше, никто смотреть не стал. Мы ринулись по коридору, сворачивая стулья и роняя цветы в горшках. Выходная дверь не заперта. Тускло-желтый свет первого и второго залов – как солнце. Опять сердце в ушах. Раз-два! Рррраз-два! Первый зал… Рррраз… Перед глазами почему-то оказывается высокий потолок. Чувствую, что тело несет куда-то против воли и сил физики. Я скольжу. Я падаю. Мимо черным флагом развевается борисовское пальто и яркая куртка Олега. Они тоже падают. Почему? Что?...

Ударяюсь затылком о каменный пол. Боли нет, но мир вдруг поплыл. Поплыл, поплыл, встал на место. Я сижу на каменном полу второго зала, рядом шевелятся спутники. Почему мы упали? Оглядываюсь, и вдруг понимаю, что мы сидим в луже. В огромной блестящей луже. Вон граница ее берега. И она, граница, все ползет, ползет, уже почти достигла противоположной стены… А там почти на полу распределительная коробка и вилка для торговых автоматов. Перед нами все в воде! Хватаю Олега за воротник и тащу назад, на сухое место. Он не сопротивляется, глаза только смотрят ошеломленно. Живой. За ноги, как куклу или манекена, волочу тяжелого Борисова…

Треск разряда был как взрыв, и искры посыпались отовсюду, как фейерверк – от аппарата и распредкоробки, с потолка и от ламп. Вспышка слепит, наступает полутьма. Второй зал погас. Надо бы привести остальных в чувство, но что-то мешает… Что-то отвлекает. Я слышу. Опять слышу. Кто-то с хлюпаньем шагнул за левой стеной.

Изо всех сил рву Борисова от земли и вдруг вижу, как яркое пятно Олеговой куртки летит прямо вперед. Стой! Куда! Поздно. Олег уже летит в прыжке над лужей. С замиранием сердца гляжу на него. Он приземляется…. И ничего не происходит! Сработали! Автоматы сработали! Нет в луже электричества! Борисов вскакивает сам. Подгоняя друг друга, летим следом за Олегом. И опять это мерзостное – хлюп… Хлюп… Света сзади хватает, чтобы увидеть раскрытую дверь в левой стене зала, откуда вытекает вода. Хлюпанье доносится оттуда же. Бежим что есть сил. Заворачиваем на повороте, как гоночные болиды, только что дым не идет из-под ботинок. Вырываемся на перрон. Локомотив, подсвеченный габаритными огнями, прямо перед нами. Из-за стекла - расширенные в пол лица глаза Таис, перекошенная физиономия Сажина… Вихрем проношусь в кабину первой секции. Краны в поездное положение, размыкающие клапана – включить. Готово! Хочу выбежать в коридор машинного отделения, и сквозь незакрытую дверь (головы садовые, убью того, кто последний садился!) слышу смех. Сухой, истерический смех, переходящий в бормотание. Дверь на замок! Кабина второй секции. Ударом отпускаю тормоза – первое положение крана! Пульт! Контроллер! Опять вой агрегатов и беготня красноватых цифр перед глазами. На десятой позиции с грохотом локомотив пролетает стрелки. Врубаю прожектор. Господи! Мы едем! Мы! Едем!

Когда дрожь в ногах отпустила, и голова опять стала ясной, мимо проносились Люберцы. Мы выехали из Москвы. Перед локомотивом в даль убегали нитками рельсы, по ним прыгал отсвет прожектора, полулежал в кресле помощника Олег, а мне кто-то тянул чашку с чаем. Горячо! Во рту вкус лимона и сахара. Господи, как же хорошо-то… Я истово пробовал настроит рацию и вызвать тех, кто услышит. Но в эфире царила тишина, только помехи гудели. Ни встречных поездов, ни дежурных на переездах и станциях. Кто-то из наших, кажется, Алла, предложила вызывать эфир каждые 5 минут. Я согласился. Разумно, да и людям лучше чем-то заниматься, чем просто сидеть. Скоро мы выедем из Московской области, начнутся другие места. Возможно, в них людям удалось сохранить себя, как и нам. Что ж, поедем дальше – увидим…

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: