Женщина и брак в XII веке

В XII веке появляется сильное антиматримониальное течение. В то самое время, когда женщина становится более свободной, когда она уже не рассматривается как собственность мужчины или как машина по производству детей, когда не задаются более вопросом о наличии у нее души (на Западе - это век подъема института брака), в это время супружество дискредитируется как среди дворян (куртуазная любовь, плотская она или духовная, существует лишь вне брака и свое идеальное воплощение находит в Тристане и Изольде, Ланселоте и Гиневре), так и в университетской среде, где создается целая теория естественной любви, которую в следующем веке мы находим в Романе о Розе Жана де Мена.

Итак, присутствие женщины; Элоиза появляется рядом с Абеляром в то время, когда женщина присоединяется — не без помощи голиардов — к интеллектуальному движению, требующему радостей плоти для клириков, не исключая и священников. Тем самым заявляет о себе еще одна сторона нового облика интеллектуала XII столетия. Его гуманизм требует всей полноты человечности и отвергает все, что может показаться самоумалением. Для самореализации ему рядом нужна женщина. Ссылаясь и на Ветхий, и на Новый Завет, голиарды говорят свободным от условностей языком и подчеркивают, что мужчина и женщина наделены органами, которыми они могут пользоваться без стыда. Отставим в сторону сальности и сомнительные шутки голиардов. Подумаем лучше о духовном, психологическом климате, чтобы лучше понять размах драмы Абеляра, понять его чувства.

Первой по этому поводу высказывается Элоиза. В поразительном по своей выразительности письме она предлагает Абеляру отказаться от мысли о супружестве. Она напоминает о домашнем хозяйстве живущих в бедности интеллектуалов: И если даже отвлечься теперь от этого препятствия к философским занятиям, то представь себе условия совместной жизни в законном браке. Что может быть общего между учениками и домашней прислугой, между налоем для письма и детской люлькой, между книгами или таблицами и прялкой, стилем или каломом и веретеном? Далее, кто же, намереваясь посвятить себя богословским или философским размышлениям, может выносить плач детей, заунывные песни успокаивающих их кормилиц и гомон толпы домашних слуг и служанок? Кто в

состоянии терпеливо смотреть на постоянную нечистоплотность маленьких детей? Это, скажешь ты, возможно для богачей, во дворцах или просторных домах, в которых есть многоразличных комнат. Для богачей, благосостояние которых нечувствительно к расходам и которые не знают треволнений ежедневных забот. Но я возражу, что философы находятся совсем не в таком положении, как богачи; тот, кто печется о приобретении богатства, занят мирскими заботами, не будет заниматься богословскими или философскими вопросами.

Кроме того, при отвержении брачных уз для мудреца, можно сослаться на известные авторитеты, например, на Теофраста, аргументы которого перенимает св. Иероним в Adversus Joviniaпит, — книге, сделавшейся модной в XII веке. Рядом с этим отцом церкви можно также поместить античный авторитет Цицерона, отказавшегося после развода с Теренцией вступать в брак с сестрой своего друга Гирция.

Абеляр отвергает жертву Элоизы. Он решается на брак, но на брак тайный. Чтобы успокоить Фульберта, его оповещают о браке, и он даже благославляет таковой.

Однако у актеров этой драмы различные намерения. Абеляр с успокоенной совестью думает вернуться к своим трудам: Элоиза должна оставаться в тени. Фульберт же, со своей стороны, желает, чтобы весть о свадьбе разошлась, дабы всем стало известно о полученной им сатисфакции. Тем самым он хотел подорвать авторитет Абеляра, которому он так ничего и не простил.

Абеляру это надоело, и он задумал такую стратагему: Элоиза удалится в монастырь в Аржантейле, где облачится в послушницу. Это положит конец сплетням. Элоиза, у которой уже нет иной воли, кроме абеляровой, будет ждать в роли послушницы, пока не смолкнут слухи. Но этот план не включал в себя Фульберта, хотя был задуман, чтобы его обыграть. Фульберт вообразил, что Абеляр избавился от Элоизы, принудив ее принять постриг и тем самым разорвав брак. Ночью в дом Абеляра врывается карательная экспедиция: его калечат, поутру на скандал сбирается толпа.

Абеляр пытается скрыть свой срам в аббатстве Сен-Дени. Его отчаяние понятно: может ли евнух быть вполне человеком?

Теперь оставим Элоизу, она более не послужит нашим целям. Известно, что до самой смерти продолжалось общение двух любящих душ — в письмах из одного монастыря в другой.

Новые бои

Интеллектуальная страсть спасла Абеляра. Залечив раны, он вернул себе и боевой задор. Невежественные и грубые монахи ему претят. Но и монахам он надоел своей гордыней. К тому же их уединенным молитвам мешает толпа учеников, прибывающих просить мэтра о возвращении к преподаванию. Он пишет для них свой первый богословский трактат. Его успех вызывает гнев: собрание, украсившее себя именем собора, созывается в Суассоне в 1121 году с целью осудить трактат. Причем в напряженной атмосфере враги Абеляра собрали толпу, грозившую его линчевать. Несмотря на усилия епископа Шартрского, предлагавшего ограничиться наставлением, книгу сжигают, а Абеляра приговаривают к пребыванию в монастыре до скончания.

Он возвращается в Сен-Дени, где с новой силой вспыхивают ссоры с монахами. Но не он ли сам разжигает их? Он доказывает, что знаменитые страницы Гильдуина, посвященные основателю аббатства, — вздорные сказки, что первый епископ парижский не имеет ничего общего с Дионисием Ареопагитом, коего обратил апостол Павел. Через год он бежит из этого монастыря и, наконец, находит убежище у епископа Труа. Он строит себе небольшую молельню Св. Троицы и живет там в одиночестве. Он ничего не забыл: его осужденная книга была посвящена Троице.

Его убежище вскоре обнаружено учениками, нарушающими его затворничество. Вокруг возводится деревня из их хижин и палаток. Молельня растет, перестраивается из камня и получает провоцирующее имя — Утешитель. Только преподавание Абеляра помогает этим новоявленным селянам забыть о городских удовольствиях. Они меланхолически вспоминают: ведь вот школяры в городах имеют все необходимое.

Спокойная жизнь Абеляра длится недолго. Два новых апостола, как он их называет, составляют против него заговор. Речь идет о св. Норберте, основателе ордена премонстрантов, и св. Бернарде, реформаторе цистерцианского ордена из аббатства Сито. Они досаждают ему настолько, что он даже подумывает о бегстве на Восток. Богу известно, как часто я впадал в отчаяние и помышлял даже о бегстве из христианского мира и о переселении к язычникам (отправиться к сарацинам, как уточнил при переводе Жан де Мен), чтобы там, среди врагов Христа, под условием

уплаты какой-нибудь дани спокойно жить по-христиански. Я полагал, что язычники отнесутся ко мне благосклоннее, чем менее они будут видеть во мне христианина вследствие приписываемых мне преступлений.

Абеляр был избавлен от такой крайности — от искушения первого западного интеллектуала, которого окружающий мир привел в отчаяние. Его избирают аббатом одного бретонского монастыря. Новые распри: он считает, что оказался среди варваров. Они не знают другого языка, кроме нижнебретонского. Монахи невообразимо грубы. Он пытается их чуть-чуть обтесать, а они в ответ хотят его отравить. В 1132 году он бежит и отсюда.

В 1136 году мы находим его на холме святой Женевьевы. Он снова учительствует, к нему ходит больше слушателей, чем когда бы то ни было. Арнольд Брешианский, изгнанный из Италии за подстрекательство к городскому мятежу, бежит в Париж и вступает там в союз с Абеляром. Он приводит к нему своих нищенствующих учеников. После осуждения в Суассоне Абеляр не переставал писать. И в 1140 году его враги вновь начинают атаку на его труды. Его связи с римским изгнанником только увеличивают их враждебность. Союз городского диалектика с демократическим движением коммун не мог ни обратить на себя внимание со стороны их общих противников.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: