|
БОЛЕЗНЬ И СМЕРТЬ ПАСТОРА, ЕГО ЗАВЕЩАНИЕ
Благополучно добравшись до деревни и прокатившись на лошадях по залитой лунным светом дороге, слегка утомл„нные спутники лорда Бенедикта разошлись по своим комнатам. Только пастор остался внизу, в кабинете хозяина.
- Вероятно, это одна из последних моих лунных ночей, когда я могу ещ„ ценить красоту земли, которую так любил. Как много раз я напутствовал людей, уходящих к престолу Отца. И как редко видел истинное знание и истинную веру.
И как часто старался я победить в них страх. Теперь, когда сам иду к Отцу моему, понимаю, что это не страх давит человека, но сознание бесполезно и бесплодно прожитой жизни. Сознание недостаточной верности заветам любви, недостаточной чистоты прожитой жизни.
- Нет смерти, дорогой друг. С последним физическим дыханием дух оставляет форму, в которой жил на земле. Современный человек впитывает в себя столько предрассудков, что не понимает даже, как жизнь - великая Жизнь - движется вокруг него и в н„м самом. Если бы в вашем сердце не жил тот Свет, который сейчас окружает нас обоих и вс„ вокруг нас, - в вас не было бы той высокой чести, в какой вы жили и жив„те. В сердце человека, сообразно его развитию, оживают одно за другим качества Той единой Жизни, что он носит в себе.
Качество, доходя до своего полного развития, переходит в силу, живую, всегда активную. Оно переста„т быть только свойством человека. Оно ль„тся, как кровь, по его жилам, как светоносная материя любви; раскрывается, наконец, как оживший аспект Жизни вечной в н„м. Вс„, в ч„м человек смог дойти в сво„м развитии до конца, стало аспектом его божественного духа, его внутренним творческим огнем. Когда физическая форма становится мала ожившему духу человека, когда он вырос из не„, как юноша из детского платья, - человек меняет форму, а мы называем это смертью.
Ваша жизнь, как ни строго вы судите е„, - безупречна. И встреча наша не случайность, но великая радость, посланная нам обоим. До сих пор я был в долгу у вас, мой верный, преданный друг.
- Я вас не понимаю, лорд Бенедикт. Это верно, что я испытываю какое-то чувство большой близости, словно бы когда-то давно был знаком с вами. Но...
кто раз узнает вас, тот иначе себя подле вас и не может чувствовать. Ваша доброта и сила обаяния подчиняют себе всех.
- Вы никогда не думали о жизни людей на земле, как о жизни вечной, а не отрезке от рождения до смерти. А между тем, это ряд земных жизней на протяжении веков. Нет в небесах места, где отдыхают. Живое небо трудится так же, как и живая земля. Мы уходим отсюда, трудимся, учимся, жив„м в облегч„нных формах, по иным законам, точно так же как на земле мы можем жить только по законам земли.
И на этой земле вы бывали уже не раз, и не раз встречались со мною. Но то были встречи мимол„тные, и каждый раз я бывал чем-нибудь вам обязан и оставался вашим должником. В последнюю же нашу встречу вы спасли мне жизнь.
Я искал вас теперь долго, чтобы отплатить за все ваши благодеяния. Только несколько месяцев тому назад, в Москве, я узнал, что вы в Лондоне и что вы пастор. Узнал вс„ о вашей жизни от моих друзей, которые потеряли ваш след в Венеции и шли неверным пут„м, ища вас в артистических кругах.
Как только я получил это известие, я изменил свой план и приехал сюда, где немедленно же вас отыскал. Примите теперь все мои услуги вам и Алисе как возвращение моего векового долга. И не будем больше говорить об этом. Здесь вс„ светло, вс„ сияет. Что же касается второй половины вашей семьи, одно могу сказать: вс„, что будет возможно, я сделаю для Дженни и вашей жены.
Боюсь, что это будет бесполезно, но вс„ же сделаю.
- Как странно я себя сейчас чувствую, лорд Бенедикт. Точно я становлюсь л„гким-л„гким и действительно вспоминаю давнишнее знакомство с вами.
Удивительное спокойствие и мир нисходят в мою душу. И не столько от ваших слов, сколько от вашего присутствия, от какой-то особенной вашей доброты, от какого-то мужества и силы почти нечеловеческих, которыми веет от вас.
Примите благоговейную благодарность уходящей души за ту ясность и спокойствие, которые вы влили в не„. Благодаря вам мо„ прощание с земл„й полно величия. Что касается моей жены и Дженни, - Боже мой, как много сил я потратил, чтобы охранить их от зла. И тут вы меня утешили, и их я оставляю под вашей защитой. Я видел ясно, как постоянное раздражение и жажда роскоши и праздной жизни вс„ теснее сближают их с людьми лживыми, неустойчивыми и даже бесчестными. Я видел, как они тонут в мелочных мыслях и чувствах. Как их вечное бурление оборачивается постоянной сосредоточенностью на самих себе. Но я не мог найти хоть каплю доброты в их сердцах.
- Перестаньте думать о них, мой милый лорд Уодсворд. Ваше время на земле теперь принадлежит только вам. В эти последние дни текущего воплощения я приш„л, чтобы дать вам то знание, которого вы искали всю жизнь и для которого вы проложили себе дорожку ногами тех, кто приходил к вам за утешением и уходил не только утешенным, но и с сознанием, что у него есть друг. К вам приходили за миром, а уходили не только в мире, но и в радости понимания своего права на жизнь, на счастье, на труд.
Сбросьте с себя все путы условностей, что мешают вам общаться в огне и духе. Все сл„зы, скорби, страсти, что собрало ваше сердце, как в чашу, уже горят не в одном вашем сердце, но и в мо„м, и в сердцах целого ряда светлых людей, поставивших себе целью общее благо. На вас нет уже ни оков условной любви, ни оков предрассудков. Живите все эти дни, как живут после смерти всего личного. Живите, благословляя каждый день в мужестве и мудрости, в любви неугасимой Великой Матери Жизни.
Не только дочери вашей Алисе, но и юному обожателю вашему Сандре, а также тайно и очень глубоко страдающему Мильдрею, и моим детям, Наль и Николаю, всем преподайте великий урок мудреца, прощающегося с земной жизнью радостно и спокойно, чтобы начать, вернее, продолжить труд жизни вечной.
Рассматривайте все эти дни как дни заслуженного беззаботного отдыха и пожинайте плоды разбросанной, как горсть драгоценных камней, любви на земле.
Флорентиец проводил пастора в его прекрасную комнату, из которой открывался вид на залитый луною парк.
- Я незаслуженно счастлив, лорд Бенедикт. Я даже и мечтать не мог о красоте, в какой живу сейчас. И если вы говорите, что в долгу у меня, то что же сказать мне? Я молился Отцу, чтобы отойти в мире, и я не находил его. Вы помогли раскрыться сердцу моему не только в мире, но и в полной радости. Как прекрасна жизнь! Как могуч и велик росток этой жизни в человеке, если он веками меняет форму и вновь жив„т! Только сейчас мне это до конца ясно.
Зачем же церковь учит оплакивать смерть? Зачем учит: "Упокой со отцы", если только в самом себе можно обрести покой. И найти его, - я понял, - можно только живя в свете. Да, нужно учить, как жить в свете, пока человек трудится на земле, а не как упокоиться с отцами.
- Спокойной ночи, лорд Уодсворд, до завтра. Вот вам ещ„ пилюля, она принес„т вам сон.
Флорентиец подал пастору лекарственную конфету, крепко пожал ему руку и, ещ„ раз пожелав спокойной ночи, спустился к себе вниз. Пастор, посидев ещ„ немного в тишине, почувствовал такое сильное желание спать, что едва успел раздеться, как мгновенно заснул.
Казалось, весь дом спал, погруженный в тишину. Но сам хозяин сидел за письменным столом и писал письмо, иногда пристально вглядываясь во что-то вдалеке. Дверь на террасу была открыта, аромат цветов проникал в комнату.
Изредка ветерок колебал пламя свечей и заставлял огонь переливаться и играть золотом волос писавшего. Внезапно Флорентиец поднял голову, прислушался к чему-то и, покачав головой, тихо сказал:
- Алиса, Алиса, я надеялся, что у тебя будет больше сил сегодня. Сойди сюда, если тебе так трудно и тяжело. Я думал, ты поняла, что должна поддержать отца и превратить в земной рай его последние дни, а ты преда„шься печали о себе. Перестань плакать и приди сюда.
А Алиса, вернувшись в свою комнату, накинула белый фланелевый халат, распахнула дверь на балкон, опустилась в кресло и застыла в горьком сознании неизбежной разлуки с обожаемым отцом. Она вспоминала. Ни разу она не видела отца раздраж„нным. Ни разу он не вош„л в дом без улыбки. Какой бы скорбью ни болело его сердце, он входил в дом, неся ласковое слово каждому. Многое, чего не понимала Алиса в детстве, стало ясно ей теперь. Но е„ детское сердце разгадало драму отца. И каждое е„ движение, каждое дело дня - вс„ было единым стремлением: защитить отца, не дать ему заметить ничего тяж„лого, отвести от него очередной удар.
Два сердца, две жизни, отца и дочери, слились в одно целое. И теперь...
отрывалась часть е„ сердца. Не отец уходил, но от е„ собственного сердца отрезалась половина. День без отца... И Алиса изнемогала от муки. Вся тонула в той крови, что, казалось ей, сочилась из е„ сердца. Она сидела без мыслей, без надежд, придавленная страданием, точно слыша, как из сердца е„ каплет кровь, собираясь вокруг не„ целым озером.
Внезапно, точно электрический ток, пробежала по ней какая-то сила.
Девушка вспомнила вс„, что лорд Бенедикт говорил ей за последние дни. Так ярко вспомнила, точно услышала его голос; сейчас, в ночной тишине, он звал е„ к себе. Она - мгновенье назад такая обессиленная - встала и от„рла глаза.
Образное представление своих страданий, как текущей из сердца крови, было так сильно, так ярко, что ей казалось, что и сейчас из сердца е„ каплет кровь. Она зажала сердце руками и посмотрела себе под ноги, желая убедиться, не стоит ли она в луже крови.
Бросив взгляд вниз, в сад, она увидела лорда Бенедикта, который звал е„ жестом руки. Она сошла с лестницы и увидела, что он стоит на пороге своего кабинета.
- Войди, дитя, - сказал он, закрывая за нею дверь. - Мы с тобою да ещ„ один человек в доме не спим в эту ночь. Остальные нашли силы быть мудрыми и принять жизнь, как она ид„т. Ты думаешь, что не спит Сандра. Нет, индусу я дал успокоительных капель, он спит, как и твой отец. Не спит тот, кто ни словом не обмолвился о твоих и своих страданиях. Не спит лорд Мильдрей, сердце которого разрывается от твоей драмы, от твоей тоски. Чтобы остановить кровь, текущую сейчас из твоего сердца, он рад был бы лечь на плаху. И сейчас, внешне спокойный, мечется, как тигр в клетке, не находя никакого решения. Не плакать, не истекать кровью тебе надо, дочь моя. Но вспомнить, как у вечного огня ты обещала нести утешение и помощь людям. Что толку сидеть и плакать? Разве неизбежное не свершится потому, что ты плачешь? В ком может найти отец твой силу и отдых сейчас? Сейчас, когда ему предстоит переменить форму своей жизни. Ты привыкла называть эту перемену смертью. Но смерти нет, это наше заблуждение. Я уже говорил тебе: пока жив„шь - не теряй ни мгновения в пустоте. Ищи творить сердцем. А в слезах нет места творящей силе. О ч„м бы ни плакал человек, он плачет о себе. Высшая форма человеческой любви - это действие, энергия. Тот, кто мужается, только тот вступает на высокий путь благородства и самоотвержения. И только в таком бесстрашном сердце нуждается жизнь.
В жизни нет мгновений остановки. Она - вечное движение, вечное стремление впер„д. И только мужественный движется в ногу с нею. Если и впредь ты будешь оплакивать каждый неожиданный - только по твоей невежественности - удар судьбы, то тебе нет надобности жить подле меня. Ты хочешь разделить со мной жизнь. А это жизнь самоотверженного труда. В ней проходят, чередуясь, победы, разочарования, скорби и радости. Но унынию в ней нет места.
Смерть - предрассудок человека, исходящий от его варварского отношения к жизни. Смотри на эту дивную природу: уже начинается рассвет, а луна ещ„ светит. И с каждым мгновением ты видишь, как день сменяет ночь, и вс„ это форма той же Единой, Жизни, что жив„т в тебе, во мне, в солнце, в облаке, в траве. Много учась, ты обрет„шь знания, и тебя перестанет выбивать из колеи закон жизни и смерти. Сегодня пойми крепко и ясно: если хочешь опять встретиться с отцом, готовь то священное и высокое место, где это стало бы возможным. Знай: ты МОЖЕШЬ СОЗдать ту семью, где отец твой будет вновь воплощ„н. Ты МОЖЕШЬ СТать ему матерью и воздать материнской любовью и заботой за все его заботы о тебе, за всю его любовь. Но "может" ещ„ не значит "будет". В тебе сила, в тебе любовь, в тебе возможности повернуть руль судьбы так или иначе. И вс„ зависит от того, как ты проводишь сейчас отца и какое уже теперь дашь ему благословение.
Девушка, преображенная, сияющая, приникла к руке своего великого друга и прошептала:
- Я вс„ поняла. От вас перелилась в меня сила. Мне больше не о чем плакать... Но лорд Мильдрей? Как я могу его утешить?
- Предоставь мне заботу о н„м.
Погладив успокоенную Алису по голове, дав ей капель и велев сейчас же ложиться спать, так как отцу понадобятся е„ заботы. Флорентиец проводил Алису до лестницы и снова сел к столу, где и закончил последнее письмо.
Рассвет переходил в раннее утро. Лорд Бенедикт потушил свечи, прош„л в свою спальню, откуда через четверть часа вышел в пижаме, с мохнатым полотенцем на плече. Собрав письма, он положил их в ящик стола, закрыл его, написал на бумажке несколько слов и вышел в парк. Подойдя к дому с другой стороны, он поднял камушек, завернул его в ту бумажку, что положил себе в карман, и, остановившись перед одним из открытых окон второго этажа, ловко бросил туда свой камушек.
К ногам погруженного в невес„лые думы и всю ночь не спавшего лорда Мильдрея вдруг упало что-то белое, стукнувшее об пол. Вздрогнув от неожиданности, он наклонился и поднял бумажку, из которой выпал камушек.
"Надевайте пижаму, берите мохнатое полотенце и сходите вниз, на террасу.
Пойд„м к озеру купаться в водопаде", - прочел Мильдрей. Записка была без подписи, но Мильдрей сейчас же узнал крупный, прекрасный почерк хозяина. Он выглянул в окно, но кроме пения птиц и чудесно расцветающего утра ничего не услыхал и не увидел. Обрадованный неожиданной возможностью совершить дальнюю прогулку с лордом Бенедиктом, Амедей поспешил переодеться и спустился, недодумав мыслей, терзавших его всю ночь.
- Ну, мученик, - встретил его вес„лым смехом лорд Бенедикт, - на кого вы похожи? Ещ„ две-три так прелестно провед„нные ночи, и меня обвинят по крайней мере в истязании своих гостей. Можете ли, лорд Мильдрей, образцовый воспитатель моего приятеля индуса, объяснить причину вашей скорби, которая в одну ночь съела половину вашего веса?
- Объяснить это легче л„гкого, лорд Бенедикт. Полное бессилие помочь страдающим людям довело меня до отчаяния. Но вот что я хотел бы знать: каким образом вы угадали, что я не спал и что сидел именно в этой из тр„х отвед„нных мне комнат. Ведь вы должны были точно знать не только то, что я не спал, но и то, что вы да„те призыв человеку, который прочтет вашу записку немедленно. И до чего же вы молоды и прекрасны, лорд Бенедикт, теперь я понимаю, почему вам дали прозвище Флорентиец.
- Знаете ли вы, мой дорогой гость, что если мы будем останавливаться на каждом шагу, как это делаем сейчас, то верн„мся, когда наши дамы будут уже завтракать. Будем двигаться энергичнее, и, пожалуй, я расскажу, как узнал о вашей бессоннице. Посмотрите вокруг себя и вглядитесь в разнообразие окружающей вас жизни. Цветы каких чудесных форм и окраски окружают вас! Листья, травы, бабочки, птицы, мухи, пч„лы - вс„ жив„т самой напряж„нной жизнью, творит, отда„т свой аромат, плоды и красоту... и умирает.
Вы срываете цветок, вдеваете его в петлицу или украшаете им стол. Вы не думаете, что цветок умирает, отдавая вам свою красоту. Вас не тревожит эта смерть. Вы е„ благословляете, принимаете спокойно, как нечто неизбежное, обычное. Почему? Только потому, что в этом нет ничего вашего. Ничего от вас лично, от вашей привязанности, ваших привычных желаний, вашей любви, в которую вы каждый день вплетали нити своего сердца, крови, плоти и духа. И вы спокойны. Вы знаете неизбежность закона целесообразности, закона, заставляющего вс„ живое менять свои формы.
Как только дело касается людей, - в сознании человека вс„ мгновенно меняется. Вс„ разделяется на своих и чужих. Свои - это те, с кем вы сжились, сроднились по крови. И каждая такая разлука - неизбежные сл„зы, отчаяние и вот такой вид, как у моего доброго друга лорда Мильдрея. Вы сражались в двух войнах, будучи юношей; о вашей храбрости солдаты складывали песенки и легенды, вашему самообладанию удивлялись старые офицеры. Теперь вам двадцать восемь. Почему же перед лицом предстоящей смерти пастора вы потеряли не только полное самообладание, но и равновесие? Ваша любовь к Алисе для меня не тайна. Но она не оправдание вашему поведению. Чему служит та любовь, которая не нес„т мужества любимому? Неужели вы думаете, что подобным образом сострадаете Алисе?
Думаете, можно таить внутри полный разлад, страдать и разрываться, а вовне демонстрировать полное якобы спокойствие и подобным лицемерным самообладанием помогать человеку переносить горькие минуты? Только истинно мудрое поведение, то есть убежд„нно-спокойное внутреннее состояние может помочь ближнему. И оно, как живой пример мудрости, может прервать тысячи человеческих драм одним только своим появлением, одной встречей. Таков живой пример мудреца. И в каком бы образе он ни встречался, он может поднять человеческие силы до героического напряжения. Может помочь перейти из состояния маленького, о личном горюющего человека одной улицы, в одухотвор„нное осознание себя единицей вселенной. Вселенной, с неизбежностью подчин„нной одному и тому же закону целесообразности, который вед„т вс„ живое - от букашки до человека - к совершенству. Вы можете мне ответить, что вс„ это знаете и понимаете. Но я скажу, что это не так. Потому что на языке мудрости знать - это значит уметь. А понимать - значит действовать. Тот, кто говорит, что он знает и понимает, но не умеет действовать в сво„м трудовом дне, - на самом деле ничего не знает. Он ничем не отличается от цирковых собак и лошадей, которые просто усвоили ряд привычных ассоциаций, воспринятых в той или иной последовательности.
Подумайте обо вс„м этом, лорд Мильдрей. От вашего поведения сейчас многое будет зависеть не только в вашей жизни, но и в жизни Алисы и ещ„ многих людей, которых вы встречаете и в обществе которых вращаетесь. К сожалению, по причинам, от меня не зависящим, я ничего не могу сказать вам больше. Могу только прибавить, что сейчас вы стоите у перекр„стка дорог. И в зависимости от вашей энергии и мужественного поведения, в зависимости от истинной доброты и силы вашего благородства в этот момент, вы услышите тот или иной зов жизни. И вы можете создать такую семью, в которой великая душа сойд„т на землю и, под охраной вашей любви и доброты, пройд„т свой новый человеческий путь.
Флорентиец прив„л Мильдрея к водопаду. Красота природы, чудное утро и слова хозяина не только развеяли скорбь гостя, но и окрылили его. Выйдя из водо„ма, выдолбленного водой, падающей с высокой скалы, и по„живаясь от холода, лорд Мильдрей сказал:
- Если бы я даже не входил в эту купель, которая меня возродила, - я чувствовал бы себя воскресшим от одного только общения с вами, лорд Бенедикт. Самое великое, что я понял сейчас из ваших слов, это то, что истинной любви чуждо понятие разлука. И я не теряю надежды, что в вашем благом присутствии оба понятия - знать и уметь - когда-нибудь сольются для меня в одно самоотверженное и радостное действие, то есть в простое умение быть истинно добрым и, думая о людях, забывать о себе.
Оба вернулись домой как раз вовремя, чтобы успеть переодеться и встретиться с остальными за завтраком. Пастор чувствовал себя слабым и усталым, но вс„ же прош„лся по парку. Под руку с дочерью, в сопровождении Сандры, дош„л он до обрыва, откуда вид на открытые дали нравился ему особенно. Но после обеда он сейчас же поднялся к себе. Алиса не оставляла отца ни на минуту. Она, казалось, совершенно не замечала его слабости и той особенной ласковости, в которой сквозила нежность прощания. Она вела себя так, как всегда, как будто бы отец был здоров, но не покидала его.
- Алиса, дитя мо„, пошла бы ты погулять. Вон все идут на ферму с лордом Бенедиктом.
- Нет, папа, мне так хочется побыть в тишине с вами. Раздался стук в дверь, и вош„л лорд Мильдрей. - Лорд Уодсворд, не разрешите ли посидеть подле вас? Мне так захотелось побыть в вашем обществе, что я не мог устоять и решился вас побеспокоить. Вы не сердитесь на меня за это?
- Не только не сержусь, но и счастлив, что вы зашли ко мне. Моя Алиса не покидает меня, как ни прошу е„ отдохнуть немного от моего стариковского общества. Не скрою, мой друг, что радость быть столь любимым моею дочерью и вами - большое вознаграждение за прожитую жизнь.
- Знаете ли, папа, вы у меня положительно феномен. Другой бы на вашем месте мог и зазнаться. А вы, вы хоть немного ценили бы себя и вс„ то, что сделали для людей, для науки. Лорд Бенедикт сказал, что сюда собирается целая делегация от Академии наук, чтобы вручить вам какую-то исключительную награду за книгу, которая завтра должна выйти в свет. А вы, мой дорогой отец, одно смирение.
- Дочурка, я бы очень хотел избежать этой пышности, она мне тяжела, я даже разволновался. Лорд Мильдрей, не откажите сходить к нашему дорогому хозяину, когда он верн„тся с прогулки, и попросите его зайти ко мне.
- Я непременно это сделаю, лорд Уодсворд, я уверен, что лорд Бенедикт сумеет охранить ваше спокойствие. Да ведь он пош„л на ферму по хозяйственным делам, долго там не пробудет, и как только он верн„тся, я сейчас же передам ему ваше желание. Кстати, в газетах сегодня есть отзыв капитана Т. о вашей книге. Я думаю, что подобному отзыву позавидует добрая половина авторов в мире.
- Папа, вы знаете, что у капитана Т., то есть у графа Николая, есть брат, начинающий писатель. Лорд Бенедикт как-то сказал, что Левушка написал вещь гениальную, не по летам глубокую. А Наль говорила мне, что видела его один раз в жизни наряженным в восточный костюм, с седой бородой. И если бы она столкнулась с ним теперь лицом к лицу, то не смогла бы узнать брата своего мужа.
- Это почему же? Неужели они познакомились в маскараде? И не видели друг друга без масок? Это что-то во вкусе французских романов, - весело смеялся пастор.
- Надо полагать, что дело здесь в ч„м-то другом, лорд Уодсворд. Вряд ли на Востоке возможны маскарады, а графиня очень молода и приехала прямо оттуда.
Дальше разговор переш„л на чудеса жизни, как называл пастор встречу с Флорентийцем.
А Флорентиец с Сандрой уже возвращались с фермы ближайшим пут„м.
- Мы с тобой уже несколько раз говорили о твоей постной физиономии, Сандра. Сегодня хочу поговорить с тобой окончательно. От твоего решения и дальнейшего поведения будет зависеть, останешься ли ты при мне или уедешь в Лондон. Видишь ли, решившись следовать чьим-то указаниям, избрав себе путь в человеке, к которому особенно тянется сердце, надо находиться в гармонии с тем, кого хочешь назвать своим Учителем. Чтобы воспринять указания Учителя и нести их как творящую силу, надо быть радостным. Только радость открывает возможность слиться двум сознаниям, стоящим на разных ступенях развития. И чем радостнее и чище более низкое сознание ученика, тем легче, проще и глубже оно может влиться в сознание Учителя. Тем больше получит радостный из открывающегося для него высшего сознания. Это одна сторона дела. Жить подле меня и хмуриться, вступая в спор с Богом и судьбой, - значит, тратить попусту время и не заметить, как ль„тся свет в тво„ текущее сейчас.
Второе. Ты брал на себя обет беспрекословного послушания, что казалось тебе счастьем, подобно тому, как жизнь подле меня рисовалась тебе заманчивой мечтой. А когда эта мечта сбылась неожиданно для тебя, - ты оказался слабее женщины и продолжаешь быть таковым. В своих философских изысканиях, открытиях в астрономии и механике ты проявляешь себя той силой, на которую можно полагаться. В отношении к жизни людей ты оказался ребенком, не выдерживающим самых обычных испытаний движущегося колеса жизни.
А между тем, ты - индус, тебе известен закон перевоплощения, ты в н„м рос и воспитан. Казалось бы, тво„ отношение к жизни и смерти должно было быть иным, нежели у европейцев. Отчего разлад в твоей душе? Теряешь доброго и нежного друга, стремившегося всячески тебе помогать. Чем же ты благодаришь его? Тревожишь его последние дни, оплакиваешь сво„ одиночество после его смерти. Чем поддержал ты его дочь? Своими стенаниями. Стыдно и недостойно, Сандра. Если я и не отправил тебя сразу же, как человека, недостойного быть принятым в ряды моих учеников, то только потому, что я у тебя в старинном долгу. И этой беседой я возвращаю тебе свой вековой долг.
Пастор уходит с земли ненадолго. Если Алиса сумеет - со всем героизмом и мужеством сердца - проводить его как отца, чтобы принять как сына, для новой земной жизни, - он верн„тся скоро. Если женщина сумеет возвыситься в доброте и любви настолько, чтобы о себе не думать, но самоотверженно подготовить место, где снова воплотится е„ отец, он будет счастлив на земле и завершит свой труд, чего сделать сейчас не успел. И целый круг жизней, затянутый ныне тяж„лой петлей злых предрассудков, освободится и развяжется, перейд„т в счастье и свет.
Если же Алиса не победит эгоистической любви к отцу, будет плакать и цепляться за него, как это делаешь ты, - ряд жизней будет обреч„н на ожидание новых возможностей, когда сочетание кармических связей вновь станет гармоничным.
Я говорю тебе вс„ это один-единственный раз. Чтобы ты понял до конца смысл закона беспрекословного повиновения, я дал тебе сейчас возможность провидеть судьбу многих людей. Но если ты когда-либо нарушишь его - ничто не сможет оправдать в веках твой поступок. Как бы ни хотел я взять на себя твои испытания, сделать это я не смогу. Я приму на себя, любя и побеждая, обратный удар, который ты нанес„шь мне. Но цепь жизней, спутанную тобою, ты сможешь развязать только сам.
- О Боже, как я глуп! Как я непростительно, позорно глуп, дорогой, обожаемый лорд Бенедикт. И я плакал, стенал, бунтовал и чуть ли не обвинял вас в холодности, потому что знал, что вы можете поддержать силы пастора и не делаете этого. Простите меня, хотя и нет мне прощения. Как тупоумен человек! Такое счастье должно прийти к пастору и Алисе, а я оплакиваю обоих.
Да будет мне это вовек уроком! Вот здесь, глядя на это заходящее солнце, я обещаю вам, мой ласковый, милосердный Учитель, всегда хранить радость послушания, сколь бы ни казалось печальным то событие, к которому так или иначе я должен быть причастен своей волей и трудом. Я обещаю, проходя свой день, не искать благ и награды. Ибо день человека - это не то, что к нему приходит, а то, как он это принимает и что сам привносит из сердца.
Я обещаю, проходя день, воплощать в дела и встречи то понимание, что вбираю в себя через вас. Я обещаю, проходя день, идти его в бесстрашии, мужестве и мире, потому что понял сейчас, что все эти качества ничто иное, как моя верность вам.
- Аминь, сын мой. Не давай слишком много обещаний и не разочаровывайся в своих силах. Не глупость твоя заставила тебя сомневаться во вс„м, а привычка скептически принимать все обстоятельства жизни. Привычка думать только о жизни земли, в отрыве от жизни вселенной. Усвой основное правило для каждого человека - научись мыслить диалектически. Не разрывай больше связи со всеми радостными силами природы. И когда настанет твой час познать элементы природных стихий, - принеси к этому моменту себя как сосуд, полный самообладания и гармонии.
Мудрость не в уч„ности и уме. Вся их ценность только в той культуре духа, которую они смогут сформировать. Если это случается, - из человека выковывается светящий шар, интуитивно творящий и входящий в равновесие со всей мировой жизнью. Его энергия действенна и мчится огнем по всем встречам.
Если же уч„ность не привела через сознательное к подсознательному, - человек оста„тся одним из тысяч и тысяч тупоумных умников, которые ищут объяснения и доказательства предельного ума там, где жив„т и творит в человеке только беспредельная Мудрость.
В своих отношениях с людьми никогда не ищи с ними объясниться. Ищи, чем обрадовать человека, чтобы в радости начать и окончить встречу. Но избегай тех, кто, хмурясь сам, старается найти в тебе причины своей хмурости. Беги тех семей, где живут, ссорясь. Те, кто распинается о своей любви к семье, а на самом деле они тираны и ворчуны, - преступники не меньше, чем любые воры, крадущие чужие ценности.
Навстречу лорду Бенедикту и Сандре ш„л добряк Мильдрей, издали улыбаясь обоим.
- Что скажете, лорд Мильдрей? Вы, верно, послом от Алисы?
- Вот и не угадали, лорд Бенедикт. Пастор просил меня обратиться к вам с просьбой навестить его.
Все трое прошли на балкон пастора, который был укутан пледом, несмотря на т„плый вечер. Узнав, почему пастор волнуется, лорд Бенедикт обещал ему вс„ устроить.
- Кстати, хотел предложить доставить сюда вашего слугу. Он так привязан к вам, что, наверное, сильно скучает, да и вы привыкли к нему. Завтра рано утром Сандра поедет в Лондон, отвез„т наши письма в Академию и будет представительствовать за вас на торжественном заседании. Затем заедет за вашим слугой, и вечером оба будут здесь, ко всеобщему удовольствию. И ещ„ у меня к вам вопрос. Ваша жена и Дженни любят морские купания и шумное общество. Не пошлете ли вы им с Сандрой письма и деньги на этот предмет? Вы ведь скоро будете Крезом, так как тираж вашей книги колоссальный. Я мог бы пока одолжить денег, и они бы уехали из Лондона довольные вами и предстоящей курортной жизнью.
- Лорд Бенедикт, то был бы наилучший и наиболее спокойный выход для всех нас, особенно для меня и Алисы. Я был бы вам премного благодарен.
- Вот и прекрасно, дорогой друг. Скушайте конфету и пойд„мте вниз ужинать.
В столовой уже ждали Наль и Николай, обрадовавшиеся пастору и Алисе так, точно век с ними не виделись.
- Мы совершенно не согласны, лорд Уодсворд, быть без вас и Алисы. Если вам не хочется гулять, мы будем сажать вас у теннисной площадки, в тени, с кучей книг. Но, пожалуйста, не лишайте нас своего общества, - обнимая поочер„дно отца и дочь, говорила Наль.
Быстро пролетел вечер, который Алиса украсила музыкой, а пастор чудесно спел несколько арий. Любовь к искусству победила слабость, и вдохновенная песнь захватила слушателей.
- Вот ведь как странно создан человек. Я и умирая, верно, буду петь.
- Не знаю, будут ли у меня силы играть, но умереть под музыку - это, наверное, большое счастье.
- Не знаю, какое это счастье, мисс Алиса, - утирая глаза, сказал Сандра.
- Знаю одно, что сегодня сердце мо„ несколько раз тонуло в полном блаженстве.
- Я тоже как-то особенно прониклась твоей музыкой, дорогая сестр„нка, - прижавшись к Алисе, шепнула Наль. - Я за двоих тебя благодарю. Тот, кто начал жить во мне, как счастлив он благодаря тебе. Он сразу готовится понимать и природу, и красоту е„, и людей, и чудо звуков. Алиса, друг, я вместе с тобой несу и радость, и горе. И кроме всего, в тебе для меня опора и помощь. Ты единственная женщина-друг мой. Хотя ты такая молоденькая, но в тебе так много доброты, серь„зности и любви, что я чту тебя, как подругу и мать. Не покидай меня, Алиса, без тебя, несмотря на всю любовь мужа и отца, я буду одинока.
- Откуда ты взяла, что я собираюсь уехать, Наль? Напротив, лорд Бенедикт оставляет нас с папой здесь на два месяца. Но и потом я тебя не покину, я вс„ время буду с тобой.
Полюбовавшись ещ„ немного красотой ночи, обитатели дома разошлись по своим комнатам, и в эту ночь все они мирно спали. На следующее утро Сандра уехал в Лондон. Он выполнил поручение в Академии и отправился в дом пастора.
Его встретил старый слуга, которому Сандра передал письмо его господина с приказанием собрать вещи, захватить несколько книг из кабинета и ехать немедленно, вместе с подателем письма, в деревню. Дженни была дома и вышла в переднюю, услышав голос Сандры.
- Здравствуйте, мисс Дженни. Я прив„з вам и вашей матушке письма от вашего отца. Быть может, вы захотите ответить? Я могу подождать.
Дженни взяла письма, провела Сандру в зал и поинтересовалась здоровьем отца очень официальным тоном. - Лорд Уодсворд очень и очень болен. - Ох, всю жизнь, скоро уж двадцать три года, вс„ слышу только об этом. Но, слава Богу, он вс„ жив„т, - так же холодно продолжала Дженни. - Мамы нет дома, и это очень жаль. Она бы, наверное, тоже пожелала ответить. Вы простите меня, я покину вас на несколько минут и напишу ответ у себя.
Дженни вышла, а Сандра сел на покрытое белым чехлом запыленное кресло.
Как мало времени прошло с тех пор, как он был здесь у пастора в последний раз! Но от души этого дома не осталось ничего. Где мир, царивший здесь, которым наполнял дом хозяин? Где безукоризненная чистота этой комнаты, которую, очевидно, поддерживала Алиса? Где вес„лый смех и музыка? В томящем молчании дома невес„лые думы бродили в голове юноши. Он думал о Дженни, о том, какой она казалась ему прежде обворожительной, умной и содержательной, а оказалась сверкающим мыльным пузыр„м. Думал, как страдал пастор, о ч„м он никогда прежде и не догадывался. И в сердце Сандры вставал вопрос за вопросом. Зачем должен был пастор нести этот груз внутреннего разлада? И как мог он быть при этом таким ровным, добрым, улыбаться? Где, в ч„м источник самообладания, позволившего ему скрывать свои раны и утешать других? А он, Сандра, бессилен, вспыльчив, невыдержан и даже эгоистичен.
Дженни вернулась, сказав, что письмо отца несколько сбило е„ с толку, что она сейчас ничего не ответит, но пошлет письмо завтра почтой.
- Отец тоже говорит, что здоровье его плохо. Но, признаться, в первый раз он не только не протестует, но и сам желает, чтобы мы с мамой ехали на морские купанья. Мне это улыбается. Я не терплю деревни с е„ скучищей. Это для Алисы самое подходящее место. Неужели вам ещ„ не надоели красоты природы? - иронизировала Дженни. - Я и рассмотреть их не успел ещ„, мисс Дженни. - Но что же вы там делаете? Алиса, та, конечно, перешивает графине туалеты, и времени ей оста„тся мало. Но что сама графиня? Вы вс„ так же восхищаетесь ею?
- Графиня и мисс Алиса почти неразлучны, как и все мы, с вашим отцом и лордом Бенедиктом. Обе дамы учатся верховой езде и другому виду спорта, который считает полезным и необходимым для здоровья наш хозяин. Кроме того, у лорда Бенедикта прекрасная библиотека. Обе наши дамы учатся и со мной, и с графом Николаем, и с самим лордом Бенедиктом.
- Ну, меня можете уверять сколько угодно, - я не поверю. Туалеты для скачек, несомненно, были сшиты Алисой...
И вдруг Дженни осеклась под взглядом Сандры. Что было в этом взгляде, что привело е„ вдруг в бешенство? Точно какой-то огонь, -такой она почувствовала себя раздраж„нной.
Сандра смотрел на не„ печально, словно жалея. Это не был тот юноша-поклонник, которого она, смеясь и сознавая власть над ним, припирала к стенке своим остроумием. Не мужчина, восторгавшийся е„ умом и видевший в ней женщину, стоял перед ней. Это был какой-то новый, вглядывавшийся в е„ душу человек. А Дженни хотелось легко скользить по жизни. Быть женщиной, пленять и нравиться, а никак не интересоваться чужой душой. Гнев заставил е„ резко спросить, почему это Сандра смотрит на не„, как добрый самаритянин, в чь„м сострадании она вовсе не нуждается.
--Да, я знаю, что милосердию нет места ни в вас, ни подле вас. Но я вс„ же надеялся, что вы лучше защищены от зла. А сейчас вижу, что вы раскрыты настежь для всего дурного. Кто способен так легко раздражаться, тот привлекает к себе страдания.
- Это вы в доме лорда Бенедикта научились проповедовать? Или у моего отца заразились его манией исправлять людей? Я ненавижу проповедников, - топнула ногой Дженни. - Милейший папаша-проповедник, предлагая отправиться на любой курорт, забыл о самом главном, о деньгах. Он, конечно, по рассеянности позабыл о такой мелочи, - почти кричала Дженни.
- Ах, простите, это я, болван, забыл, а не он. Вот пакет для вас, а это для вашей матери.
И Сандра подал ей два объ„мистых пакета, надписанных рукой пастора. Жадно их схватив, Дженни сконфузилась, но затем ещ„ больше озлилась. Чтобы как-то скрыть свои чувства, она отвернулась к окну. Сандра воспользовался моментом и быстро вышел из комнаты.
Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:
©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.
|