Последствия вхождения в «Единую Европу»

При исследовании процессов социальных и политических транс­формаций в посткоммунистическом мире нельзя не учитывать или недооценивать тот идеологический, политический, а зачастую и эко­номический «прессинг», которому были подвергнуты, прежде всего, страны Центральной и Восточной Европы со стороны демократий За­пада. Российский исследователь Г. И. Ванштейн отмечает:

«По сути дела, реализация демократических проектов “третьей волны” осуществляется в условиях чрезвычайно активного внешнего давления со стороны “эталонных” демократий, под воздействием неких навязываемых извне стандартов поведения, которые можно было бы назвать “моральным кодексом строителя демократии”. В этом, очевидно, проявляется один из аспектов общего процесса глобализации, сужающего самостоятельность отдельных государств не только в экономической сфере, но и в сфере по­литического развития и подвергающего их давлению западных образцов культуры, западных ценностей».

Причем элиты и массы бывших социалистических стран ЦВЕ пер­воначально только приветствовали стремление западных государств включиться в управление преобразованиями на их территориях, не протестуя и не считая происходящее вмешательством в свои внутрен­ние дела, что имело следствием «размягчение» их суверенитета. Так, Вацлав Гавел от имени посткоммунистических государств Централь­ной Европы не раз обращался к Западу с просьбой не только активизи­ровать свои усилия по формированию нового политического порядка, но и привлекать их самих к этому процессу, и не только потому, что «мы беспокоимся о собственных безопасности и стабильности или о безопасности и стабильности самого Запада, но и из более глубинных соображений защиты ценностей и принципов, которые попирались коммунизмом и во имя которых мы его свергли».

Поэтому любая критика рыночных порядков воспринималась как ностальгия по коммунистическому прошлому, а «интеллектуаль­ный импорт» западных институтов и готовых схем реформирования и управления был поставлен «на поток».

«...В Восточную Европу устремились самолеты, переполненные разоча­рованными западными профессорами права, везущими с собой свои из­любленные законопроекты, отвергнутые и осмеянные дома. Эти проекты преподносились новым демократическим режимам как неизбежные. След­ствием этого явилась передозировка положений о правах человека и прин­ципах правового государства, прописанных в восточноевропейских кон­ституциях и законодательстве на раннем этапе... Возможности стран этого региона непропорциональны поставленным целям... Чисто формальная защита прав человека и принципов правового государства, привнесенная (и с готовностью воспринятая) в условиях институционального вакуума и без необходимой подготовки, оказалась в высшей степени неустойчивой и неэффективной».

В результате многие страны региона страдают как «болезнями» не­законченной модернизации, так и либеральной западной демократии одновременно. Не будучи достаточно модернизированными, они не превратились и в «эталонные» либеральные демократии. Иными сло­вами, они приобрели опыт болезни раньше, чем смогли выработать иммунитет.

«Абсолютизация демократизации не учитывала национальные политиче­ские культуры, геостратегические соображения, геоэкономическую зави­симость и близость зон развития капитализма и демократии (прежде всего Европейского союза)», — признает сегодня британский политолог Р. Сак­ва и указывает «на опасность как сведения разных уровней анализа в одну плоскость, так и наложения моделей общества, разработанных для одного региона, на другой регион, имеющий иные политические традиции и ци­вилизационные задачи».

В этой связи американский политолог Эндрю Янош отмечает, что между режимами, существовавшими в Центральной и Восточной Ев­ропе в 1940—1980-х и 1990-х годах, при всех различиях, есть одно не­сомненное сходство — это та роль, которую внешние акторы играют по отношению к странам региона, навязывая им определенные по­литические программы развития. Поскольку проекты такого рода акторов-гегемонов каждый раз сталкиваются с большим или меньшим сопротивлением «местного материала», результат определяется соот­ношением двух групп факторов: с одной стороны, целей и ресурсов ге­гемона, с другой — степенью «эластичности», податливости местных структур, которая варьируется от страны к стране.

Так, если Чехия, Венгрия, Польша и Словения сплотились вокруг западного проекта или, по крайней мере, выступающие против него ан­тисистемные партии не нашли в них существенной поддержки у элек­тората, то в Словакии, Хорватии, Болгарии и Румынии (условно также Сербии, где политическая ситуация менее однозначна) в силу эконо­мических, этнополитических и культурных причин граждане оказались резко разделены на оппозиционные лагеря, поддерживающие гегемо­на или выступающие против него. Наконец, в Албании, Боснии и Гер­цеговине, Македонии и Косово местные импульсы к демократизации были настолько слабы, что реализация западного проекта основыва­лась здесь исключительно на иностранной военной силе.

По мнению исследователя, преимущество западного проекта перед коммунистическим — в том, что идеал, на который он нацелен, более осязаем. Однако его реализация тоже требует больших жертв. До сих пор удавалось поддерживать его легитимность за счет ожиданий луч­шего будущего. Но в дальнейшем все будет зависеть от готовности Запада подкреплять свою гегемонию в Восточной Европе реальными материальными ресурсами. А это, в свою очередь, будет определяться динамикой экономической конъюнктуры, настроениями европейско­го электората и другими неустойчивыми факторами. В то же время в Восточной Европе, по словам немецкого журналиста К.-О. Ланге, «растет новое нетерпение. После столь значительных жертв в прошлом люди наконец-то хотели бы пользоваться плодами экономического роста». Как правило, население стран-кандидатов поддерживало идею присоединения к Европейскому Союзу. Однако в последнее время в ряде стран (например, в Чехии и Венгрии) число сторонников этого процесса сокращается. Картина меняется по мере осознания того, во что обходится странам ЦВЕ присоединение к ЕС. Уровень обществен­ной поддержки в значительной мере зависел и от способности руко­водства стран «продать» широким массам «идею присоединения». Од­нако в целом преобладали наивные ожидания, что Евросоюз подарит восточноевропейцам благоденствие без осуществления каких-либо серьезных изменений в жизни и в труде с их стороны, без понимания того, что это благоденствие придется зарабатывать самим. Сегодня, когда евроиллюзии и наивный еврооптимизм развеялись, эти настрое­ния трансформируются в агрессивный европессимизм.

Не случайно, почти все страны региона избрали в 2009 г. националистов в Европар­ламент. Как отмечают исследователи, в странах ЦВЕ «значительная часть общества — сознательно или нет — выступает за нечто вроде па­терналистской рыночной демократии, в которой человек пользуется всей полнотой прав и свобод, а также результатами своих успехов, но вместе с тем пользуется и защитой государства, которое должно брать на себя издержки неудач и трудностей граждан».

Начинают проявляться и противоречия между странами региона. Так, еще до вступления стран региона в ЕС на уровне экспертов ряда стран ЦВЕ звучали предложения сократить число стран, участвующих в «первой волне» присоединения. В Венгрии, например, были сильны голоса тех, кто считал нежелательным прием в ЕС среди первых Поль­ши с грузом ее сельскохозяйственных и иных структурных проблем, многочисленным населением и перспективой получить до трети всех средств, причитающихся странам ЦВЕ, из совместных структурных фондов Союза.

В то же время популярность идеи расширения среди избирателей стран-членов ЕС-15 существенно упала после принятия в 2000 г. реше­ния о начале переговоров и со странами «второй волны» присоединения. Против фиксации дат вступления новых членов выступало подавляющее большинство населения государств ЕС-15. Следует отметить, что для на­селения Западной Европы новые государства—члены ЕС не были сто­процентно европейскими странами, что выразилось во многих протестах жителей «старой Европы» накануне расширения ЕС в 2004 г. и в ограни­чениях на передвижение рабочей силы из новых стран. Образ «польского сантехника» — символа дешевой рабочей силы, готовой наводнить За­падную Европу, возник как отражение недоверия новым странам.

Как писал в свое время «отец-основатель» транзитологии Д. Растоу:

«Чтобы прийти к демократии, требуется не копирование конституцион­ных законов и парламентской практики некой уже существующей демо­кратии, а способность честно взглянуть на свои специфические конфлик­ты и умение изобрести или позаимствовать эффективные механизмы их разрешения».

Представляется, что именно по этой причине все бывшие социали­стические страны в 90-х годах ХХ в. в той или иной мере столкнулись с невозможностью полностью адаптировать заимствованные политиче­ские и экономические институты и системы к условиям окружающей социальной среды, особенно по институциональным причинам. Это означало, что перманентный кризис легитимности (связанный с кон­фликтом между законностью тех или иных решений и действий прави­тельства и их легитимностью в глазах общества) препятствовал устой­чивой и поэтапной трансформации экономической и политической систем по западным рецептам, даже при помощи или давлении извне. Можно согласиться с выводом, к которому пришла О. Н. Новикова:

«Нельзя сказать, что европейская интеграция в качестве своеобразного инструмента распространения демократии исчерпала свои возможности. Но либо этот инструмент подлежит существенному реформированию с учетом сделанных ошибок, либо сами народы этого региона должны ис­кать и культивировать те инструменты демократизации, которые соответ­ствуют их собственному преставлению о методах, формах и темпах демо­кратического развития».

Сегодня среди экспертов стран региона нарастает тревога. Они пред­упреждают о возможности потери многих ранее достигнутых реальных успехов стран ЦВЕ в деле интеграции в «Единую Европу», в частно­сти, динамизма двусторонних экономических связей, высокого уровня внутрипромышленной кооперации. Если верить данным социологиче­ских опросов, то в новых государствах-членах ЕС лишь меньшинство граждан (около 30%) считают, что они реально выиграли от перехода к рыночной экономике. От 30 до 40% сумели приспособиться к новым условиям бытия, но отмечают лишь небольшой прогресс в своей жиз­ни. Остальные причисляют себя к проигравшим. В большинстве стран посткоммунистической Европы существует достаточно высокий уро­вень безработицы и значительная региональная дифференциация. Так, уровень жизни в восточных районах Польши, Венгрии, Словакии ниже, чем на западе этих стран. Те, кто считает себя проигравшими в новой рыночной действительности, как правило, заявляют о том, что они про­тивники этого экономического порядка. Такие настроения зачастую приводят к серьезным политическим следствиям. Как отмечает Ф. Сти­вен Ларраби: «Проевропейские и прорыночные партии начали терять поддержку во многих странах Восточной Европы, а в некоторых из них уступили место коалициям, исповедующим национализм». Специали­сты подчеркивают, что после начала мирового экономического кризиса в странах региона происходит резкое падение темпов экономического роста, снижение уровня инвестиций в экономику и рост безработицы, замедлились структурные преобразования, нарастает нестабильность в регионе и соответственно разочарование в членстве в ЕС.

Нельзя не признать, что расширение ЕС на Восток — это действи­тельно тот проект, который на ближайшие десятилетия будет определять судьбу не только европейской интеграции, но и народов Европы в целом. Перспективы же реализации этого крупномасштабного плана все еще остаются неопределенными как по срокам, так и по цене расширения для ЕС и издержек и выгод для стран ЦВЕ. Хотя сегодня преобладают пессимистические прогнозы. Знаменательно в этой связи суждение из­вестного американского социолога венгерского происхождения И. Селеньи о будущем месте стран региона в Европейском Союзе.
«Весьма возможно, — отмечает американский социолог, — что в долго­срочной перспективе эта система станет периферией ЕС, поскольку дав­ление в направлении конвергенции сейчас очень сильно. Можно будет го­ворить об определенном неоколониализме в долгосрочной перспективе».

Это, как представляется, дает шанс России на преодоление от­чуждения и восстановлению взаимовыгодных связей со странами ре­гиона. Несмотря на то что сегодня почти все посткоммунистические страны Европы уже являются членами НАТО и ЕС, России необходи­мо предпринять решительные шаги к развитию с ними отношений на двусторонней основе и на субрегиональном уровне. Более того, Россия в собственных интересах должна способствовать разработке взаимовы­годной «новой восточной политики стран Центральной и Восточной Европы». Так, после трагической авиакатастрофы лайнера польского президента Леха Качиньского под Смоленском в апреле 2010 года, по мнению большинства поляков, у России и Польши появился шанс к примирению и важно этот шанс не упустить.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: