Пролог: вступая в год кита

Виктор Шеффер

Предисловие редактора

Прежде чем представить настоящую книгу читателю, следует сказать несколько слов о ее авторе.

Виктор Шеффер – один из самых известных специалистов мира по морским млекопитающим, уже оставивший государственную службу, но до сих пор еще занимающийся любимым делом. Много лет он уделил наблюдениям за жизнью тюленей, китов и дельфинов в Тихом океане, до тонкостей изучил береговой период жизни северных морских котиков на островах Прибылова, расположенных почти в центре Берингова моря.

Более тридцати лет Шеффер трудился в Департаменте рыболовства и охоты в Сиэтле (штат Вашингтон) как зоолог и специалист по охране морских млекопитающих и регулированию их промысла, состоял членом ряда международных комиссий по разработке положений охраны и контроля животных ресурсов Мирового океана.

Результатом изучения морских млекопитающих, главным образом, Тихого океана – от Арктики до Антарктики, более чем за полувековой период научной деятельности явились несколько крупных монографий, посвященных ластоногим и китообразным, кипа научных статей и две научно-популярные книги. Одна из них – «Год кита» – была удостоена почетной премии США, присуждаемой за лучшую книгу в естественнонаучном жанре.

Книга «Год кита» посвящена описанию образа жизни одного из крупнейших представителей китообразных – кашалота. Автор не случайно остановил свой выбор именно на атом ките. Кашалот – один из загадочных и своеобразных представителей морских млекопитающих, о котором слагались легенды и мифы еще в античное время. В них, как правило, кашалот предстает перед нами как опаснейший и свирепейший обитатель океана. Так, например, по мнению некоторых ученых, одним из главных героев мифа о Персее и Андромеде является кашалот: именно от чудовищного кашалота спасает древнегреческий герой дочь одного из эфиопских царей – прекрасную Андромеду…

Пожалуй, ни одно морское животное не порождало столько раздумий, фантастических сказаний и верований, восхищения и страха. Вспомним вышедший около ста сорока лет назад знаменитый роман Германа Мелвилла «Моби Дик», в котором, как в фокусе, сконцентрировано противоречивое отношение человека к кашалоту – этому полузверю, полубогу (именно таким представлял себе кашалота герой «Моби Дика» – капитан Ахав).

За всю многовековую историю промысла китов, пожалуй, один только кашалот иногда оказывал китобоям отчаянное сопротивление. Можно себе представить, какой храбростью, каким бесстрашием должен был обладать моряк во времена Мелвилла, отправляясь охотиться на кашалотов, на счету которых не один десяток потопленных шхун и шлюпок и не одна сотня погибших моряков. Но времена меняются… Правда, еще и сегодня случается, что преследуемый кашалот нет-нет да и таранит железное брюхо китобойца, нанося судну серьезные повреждения. Однако никто уже не испытывает благоговейного страха перед кашалотом (разве что сами промышленники подогревают убеждение в его злобности и агрессивности – такой зверь вызовет меньше сочувствия у людей, непричастных к промыслу). Какой может быть страх, когда при современных мощных средствах добычи крупных китов промысел фактически оказался поставленным на конвейер! Суровая романтика китобойного промысла, воспетая Мелвиллом на страницах «Моби Дика», осталась в далеком прошлом… Казалось бы, в том же далеком прошлом осталась и легендарная слава кашалота.

Однако в сознании людей происходило медленное изменение отношения к кашалоту: страх, чисто потребительский интерес постепенно вытеснялись глубокой заинтересованностью. Кашалот и сегодня окутан покровом таинственности, овеян легендарной славой – правда, уже в другом аспекте: сейчас на него смотрят уже не столько как на объект промысла, сколько как на носителя и хранителя тайн природы, как на животное, совершающее рекордные по глубине и по длительности пребывания под водой погружения. Раскрыть эти тайны, использовать заложенные в них принципы на благо человека еще только предстоит в будущем.

А начало изменения отношения к кашалоту было положено сравнительно недавно, когда ученые вплотную занялись изучением поведения и интеллекта «младших братьев» кашалота – дельфинов. И оказалось, что даже касатка в условиях неволи (да и в природе тоже) проявляет себя не ужасным и свирепым китом-убийцей, а миролюбивым и легко идущим на контакт с человеком крупным дельфином. Наблюдения последних лет в открытом океане убеждают нас в том, что и кашалот, и другие крупные киты стараются избежать даже случайной возможности нанести вред плавающему рядом человеку, проявляющему чрезмерное любопытство к этим гигантам океана…

Хотя книга «Год кита» – это рассказ о детеныше кашалота, жизнь которого прослеживается автором от его рождения до годовалого возраста, содержание ее далеко выходит за рамки повествования о том, как детеныш набирается жизненного опыта. Книга расскажет читателю и о том, каков мир, окружающий кита, и как кашалоты относятся друг к другу и к другим животным, обитающим в океане, и как даже киты-одиночки не сбиваются с традиционных миграционных путей и строго в одни и те же календарные сроки попадают то на пастбища, то в районы размножения.

Автор раскрывает перед читателем ряд «тайн» кашалота, уже разгаданных исследователями, показывая, как удивительно приспособлен кит и к нырянию на большие глубины, где царит вечный мрак и живут гигантские кальмары, с которыми только кашалот рискует вступать в единоборство, и к изумительной ориентации в трехмерном морском «космосе», в котором одному только кашалоту знакома жизнь всех, обитателей океана – от глубин до его поверхности.

Виктор Шеффер, обладающий обширнейшим багажом профессиональных знаний, создал книгу, отвечающую двум основным требованиям – доступность изложения и научная достоверность. Не случайно поэтому каждая глава набрана разными шрифтами: в первой части в беллетристической форме описывается какое-либо событие из жизни кашалотов, а во второй дается научное объяснение изложенным выше фактам. Поскольку первая часть больше напоминает нам страницы из художественного повествования, то в ней, по воле автора, фигурируют иногда вымышленные герои, действующие в вымышленных ситуациях. Научная достоверность второй части главы подчеркивается автором ссылками, данными в конце книги, на источники, которые использованы им во время работы над книгой. В качестве весомого дополнения к этому списку читателю, интересующемуся жизнью крупных китов, можно порекомендовать монографию А. Берзина «Кашалот» (издательство «Пищевая промышленность», 1971 год), которая является первым и единственным пока в мире фундаментальным обобщением современных научных знаний о кашалоте.

Книга «Год кита» написана Шеффером около двадцати лет тому назад, но она не утратила своего научного и познавательного значения и сейчас. Практика показывает, что сведения об образе жизни крупных китов собираются учеными десятилетиями. Многие же проблемы, поднятые Шеффером, актуальны и сегодня.

Автор заставляет читателя задуматься о судьбах китов, многие, из которых в настоящее время попали в «Красную книгу» как виды, исчезающие с лица планеты. Шеффер заставляет читателя задуматься и над проблемами, которые могут пагубно отразиться не только на существовании животного мира океана, но и на судьбе самого человека, а потому требуют безотлагательного решения. Это и все возрастающее загрязнение Мирового океана нефтепродуктами, и накапливание в организмах морских животных радиоактивных и токсических веществ, и, наконец, все увеличивающийся гигантский пресс добычи из океана различных морепродуктов – от китов до планктонных организмов буквально. Эти результаты деятельности человека в общей сложности могут вызвать такие необратимые изменения в морских сообществах животных, предвидеть которые в полном объеме мы сейчас не в состоянии.

В заключение хочется подчеркнуть, что перед нами книга, детально освещающая многообразный и динамичный мир кашалота. Ее по праву можно поставить в один ряд с уже изданными и быстро разошедшимися книгами из серии «мир морских млекопитающих»/ Несомненно, «Год кита» не только даст читателю возможность познакомиться со многими интересными фактами и обобщениями из жизни одного из крупнейших в мире животных, но и заставит его еще более убедиться в необходимости бережного отношения ко всем животным, населяющим нашу планету, независимо от того, гиганты они или лилипуты, обитают ли они на суше или в море.

А. С. Соколов

Мы должны иначе относиться к животным - с большим пониманием, а может быть, и с благоговением. Человек потерял контакт с природой, построил свою жизнь на хитроумии и изобретательности - и потому рассматривает животных сквозь лупу человеческих знаний, а она увеличивает перышко или шерстинку, но образ в целом искажает. Мы относимся к животным свысока, полагая, что судьба их достойна сожаления: ведь по сравнению с нами они весьма несовершенны. Но мы заблуждаемся, жестоко заблуждаемся. Ибо нельзя к животным подходить с человеческой меркой. Их мир старше нашего и совершеннее, и сами они - существа более законченные и совершенные, чем мы с вами. Они сохранили многие из чувств, которые человек растерял: они живут, прислушиваясь к голосам, которые недоступны нашему слуху. Животные - не меньшие братья наши и не бедные родственники, они - иные народы, вместе с нами попавшие в сеть жизни, в сеть времени; такие же, как и мы, пленники земного великолепия и земных страданий.

Генри Бестон «Домма краю»

От автора

Перед вами история кашалота – вымышленная, но основанная на подлинных фактах. Наряду с реально существующими людьми (некоторые из них названы вымышленными именами) в ней действуют персонажи, созданные моим воображением; однако и в их действиях и поступках нет ничего такого, чего не могло бы происходить на самом деле, в реальной жизни. В книге описаны разные виды китов и дельфинов, рыб и головоногих, морских птиц и животных; читатель увидит море в бурю и в штиль, перед его мысленным взором пройдут морские суда и плавучие льдины, океанские острова и обломки кораблекрушений – все это составляет повседневный мир моего героя, маленького кашалота. Повествование о нем перемежается отступлениями, в которых сообщаются различные сведения о китах, о китобоях (старинных и современных), об охране природы и о некоторых других вещах, имеющих отношение к кашалотам; отступления набраны другим шрифтом. Книги и журналы, в которых я заимствовал эти сведения, перечислены в примечаниях. Для того чтобы не затруднять чтение многочисленными сносками, я поместил примечания в конце книги. Главы этой книги названы по месяцам года. Каждая глава открывается изображением зодиакального созвездия соотвстствующего месяца и рядом – силуэты кашалотов, героев главы. Так, в сентябрьском «небе» книги мы видим Весы, в октябрьском – Скорпиона, в ноябрьском – Стрельца, в декабрьском – Козерога, в январском – Водолея, в февральском – Рыб, в мартовском – Овна, в апрельском – Быка, в майском – Близнецов, в июньском – Рака, в июльском – Льва и в августов ском – Деву. На фронтисписе изображены зимние созвездия северного полушария – Андромеда и Пегас. Иллюстрации к американскому изданию «Года кита» рисовал Леонард Эверетт Фишер; они не призваны заменить астрономические карты звездного неба: их назначение – напомнить читателю о том, как недоступен и далек мир кашалота.

Виктор Б. Шеффер

Пролог: вступая в год кита

Наши потомки, вероятно, определят нынешнее

десятилетие как закат истории самого крупного

из всех животных, когда-либо обитавших на Земле,

и это будет еще одно печальное свидетельство

нашей легкомысленной эксплуатации природных

богатств планеты.

Стюарт Л. Удалл

Стюарт Удалл^[1] имеет в виду гигантского кита, называемого синим полосатиком. Он призывает всех нас подумать о судьбе животных, с которыми мы делим планету,- даже если пути многих из них, никак не пересекающиеся с нашими путями, кажутся нам непостижимыми. Он призывает нас уважать все побеги и веточки гигантского Древа жизни, растущего на Земле вот уже три миллиарда лет. Если по нашей вине погибнет синий кит и другие представители его рода, можем ли мы рассчитывать на сохранение и эволюцию нашего собственного рода, рода человеческого? Если мы способны закрыть глаза на жестокое обращение с китами, которое когда-нибудь приведет к смерти последнего из них, быть может, мы закроем глаза и на жестокое обращение с нашими двуногими собратьями?

Чрезвычайное беспокойство внушает и судьба других видов китов. Опасаясь, что настанет время, когда их можно будет видеть лишь на выцветающих фотографиях и рвущихся кинолентах, я спешу описать самого величественного из всех зубатых китообразных – кашалота.

Почему именно кашалота? Отчасти потому, что китобои быстро узнают его и никогда не путают с другими китами – поэтому на многочисленные рассказы очевидцев о необычных повадках кашалота вполне можно полагаться.

Кашалот – гигантское животное (в длину он достигает почти двадцати метров); у него нет спинного плавника; его огромная квадратная голова составляет почти треть длины всего тела; у кашалота только одно дыхало, а значит, всплывая подышать, он пускает только один фонтан. Эти особенности кашалота и позволяют легко опознавать его. Туловище кашалота, как писал Фредерик Д. Беннет^[2], английский судовой врач, плававший на китобойном судне в тридцатых годах девятнадцатого века, «подобно черной скале или стволу гигантского дерева».

Будучи космополитами, кашалоты бороздят все моря нашей планеты, избегая линия ледяных вод Арктики и Антарктики. Когда кашалоты умирают, прибой выбрасывает их на берег; поэтому тушу кашалота довольно часто удается рассмотреть и исследовать прямо на суше.

Человек всегда наделял кашалота особыми, мистическими чертами. Так было во времена Моби Дика, и с тех пор отношение к кашалоту не изменилось; он представляется нам этаким древним существом, живущим вне времени, и мир его загадочен и почти недоступен для нас. Кашалот близок нам, будучи, как и мы сами, теплокровным животным,- и в то же время бесконечно далек от нас; он умеет нырять на самое дно океана и обладает способностями, о которых мы до сих пор даже не догадывались. «Еще и по сей день кашалот ни в научной, ни в художественной литературе не получил всестороннего освещения. Биография его в значительно большей мере, чем у других китов, все еще остается ненаписанной»^[3],- говорит о нем Герман Мелвилл.

Никто еще не исследовал по-настоящему жизнь крупного китообразного. Да и как это сделать? Как, например, проследить маршруты кита в открытом океане? Скажем, как проследить миграционные пути серого кита, который проплывает за год чуть ли не десять тысяч миль и успевает побывать и среди айсбергов, и под палящим мексиканским солнцем?!

Взявшись исследовать китов, – биолог не упускает ни одной возможности проникнуть в тайны этих морских животных – однако возможности его весьма ограничены. Он изучает водоросли, прилипшие к спине загарпуненного животного,- и делает вывод: данный кит недавно побывал в холодных морях, где изобилуют такие водоросли. Он рассекает яичники убитой самки – и по числу шрамов пытается решить, сколько раз самка рожала и до каких лет дожила. Он пересчитывает волнистые линии на корне зуба кита, или на пластине китового уса, или на ушной пробке (как лесник пересчитывает кольца на древесном пне) – и определяет по ним возраст погибшего животного. Он читает в газете о том, что в океане, на глубине свыше тысячи метров, был обнаружен кашалот, запутавшийся в телефонном кабеле,- и с удивлением отмечает способность кашалотов нырять на огромные глубины. На песчаном берегу биолог находит китиху, погибшую при родах; голодные чайки белым саваном покрывают тело китихи, голова неродившегося китенка торчит из складки ее тела – и, огорченно вздохнув, биолог пишет в своем дневнике: «Причина смерти – неправильные роды».

На подобных данных основана наука о китах. Она описывает не только больших китов, но и их младших братьев – дельфинов и всех прочих китообразных. Все они – теплокровные млекопитающие, которые дышат атмосферным воздухом. Более крупные виды обычно называют китами, а среди мелких видов различают дельфинов (у них острые рыла) и морских свиней (у них рыла широкие и тупые). Особняком стоит нарвал, у которого всего один зуб – спиралевидный бивень, достигающий двух с половиной метров в длину; однако нарвалы живут только в полярных водах, и пути их не пересекаются с путями кашалотов.

Описывая жизнь своего героя – маленького кашалота – и жизнь его спутников, я старался пользоваться новейшими и самыми надежными источниками информации. Должен признаться, впрочем, что зоологи все еще не имеют точного представления ни о том, как часто рожает самка кашалота, ни о том, сколь быстро растут ее детеныши, ни о многих других аспектах жизни этого вида китообразных. По-видимому, наиболее обычен четырехгодичный детородный цикл. У самок северного полушария зачатие происходит в мае, после чего они шестнадцать месяцев вынашивают детенышей и рожают в сентябре следующего года; два года самка кормит свое дитя, затем около восьми месяцев отдыхает и к маю, завершив четырехгодичный цикл, снова готова зачать. Однако есть самки, которые, по-видимому, рожают каждые два года, то есть зачинают еще в период кормления. Май и сентябрь – сроки зачатия и родов, характерные для большинства самок, однако отдельные самки не соблюдают этих сроков и рожают немного раньше или немного позже, так что брачный период – соответственно период разрешения от бремени – растягивается порой на целых восемь месяцев. Неизвестно, может ли самка кашалота переходить с двухгодичного на четырехгодичный или какой-либо иной цикл. Неизвестно также и соотношение между возрастом самки и ее детородным циклом. Лишь когда мы научимся определять возраст кашалотов, можно будет выяснить, как быстро они растут. Темные и светлые слои, чередующиеся на зубах этих китов, безусловно, связаны с их возрастом; однако неизвестно, двум или четырем таким слоям соответствует один год жизни. У кашалотов северной части Тихого океана год, очевидно, соответствует двум слоям; в таком случае можно утверждать, что как самцы, так и самки кашалотов достигают половой зрелости в возрасте приблизительно девяти лет, перестают расти в возрасте от тридцати пяти до сорока пяти лет и стареют приблизительно в семьдесят пять лет.

Невозможно говорить о китах и не говорить при этом о людях, живущих в разных уголках земного шара, но преданных общему делу – изучению китообразных. Мне посчастливилось свести знакомство с некоторыми из них. В этих людях меня привлекают не только их теоретические и практические знания, но и их самоотверженное стремление спасти китов. В своей книге, посвященной одному из видов китообразных, я пытаюсь также рассказать о том, как люди относятся к китам, как они обращаются с ними и как киты обращаются с людьми.

Рассказ о годе кашалота начинается с тихого осеннего месяца сентября. Я приглашаю читателя в северо-восточную часть Тихого океана, где родился наш герой – маленький кашалот.

СЕНТЯБРЬ

В начале сентября китенок впервые видит свет – сине-зеленые блики, танцующие на поверхности океана. Китиха с легкостью избавляется от бремени, и детеныш оказывается в воде в двухстах милях к западу от Мехико, в тропике Рака. Китенок дрожит, ибо вода холодна, а он шестнадцать месяцев провел при температуре тридцать шесть градусов Цельсия. Заботливая мать подталкивает детеныша своим широким рылом, и, оказавшись на поверхности, он учащенно дышит, пуская в осенний воздух облачка пара.

Небо над китенком сияет пронзительной синевой. Мы, городские жители, никогда не видим такого ясного неба. Повсюду, насколько хватает глаз, в волнах темнеют группы китов. Блестит на солнце черная дуга – это скользит и исчезает в волнах спина ныряющего кашалота. Взлетают в воздух фонтаны пара. Иногда тишину вдруг нарушает громкий и резкий звук, похожий на выстрелу что его породило – ласковое прикосновение или удар, начало стычки китов-подростков? В небе не видно птиц, но над волнами вдруг появляется альбатрос, привлеченный плавающей в воде плацентой; альбатрос тяжело обрушивается на воду, вспарывая ее поверхность широкими перепончатыми лапами.

У кашалотов сейчас в разгаре сезон рождения потомства. Лишь три вида млекопитающих рождаются под водой: морские коровы (ламантины и дюгони), африканские гиппопотамы и китообразные. Телята и жеребята (а также и человеческие детеныши) обычно рождаются головой вперед; в отличие от них, китенок рождается хвостом вперед. Формой тела китенок в точности напоминает головастика (большая голова, негнущаяся шея и длинное, суживающееся к хвосту туловище), и оттого ему поневоле приходится появляться на свет задом наперед, так сказать, «пятясь». Самка торопится – ведь если произойдет какая-то ошибка, исправлять ее будет некогда, и китенок может застрять в детородном проходе или запутаться в пуповине.

Мать и детеныш всплывают на поверхность, и пуповина рвется. Китенок разевает розовую пасть с бугристыми беззубыми деснами – и кажется, будто он улыбается. Это иллюзия, конечно,- просто углы рта кашалота загнуты вверх. Улыбка кашалота – это не более чем маска, которую надевает на него природа, причем надевает на всю жизнь. Наземные животные зевают, огрызаются, . хмурятся, морщат лбы, и в старости их морды покрываются морщинами; а морда кита постоянно кругла и гладка – она лишена мимики, если не считать движений глаз и челюстей.

Формой тела наш герой похож на свою мать, только бледные лопасти его хвоста пока сморщены и загибаются на концах. В материнском чреве китенок лежал согнувшись дугой, как лук. Теперь его гибкое тело распрямилось. Он почти весь черный; на его гладкой, как резина, коже видны лишь отдельные вкрапления белого и серого.

Подобную унылую окраску имеют почти все киты: они черные или серые, иногда их бока украшают белые пятна и полосы, бледно-розовые или желтоватые разводы.

Китам не нужна яркая окраска, потому что (насколько мы знаем) они плохо различают цвета.

С севера к нашим героям приближаются двадцать гринд, или китов-пилотов. Мощно вспарывая воду, они надвигаются сплошным фронтом, точно атакующий десант. Взбитая гриндами пена и шум их дыхания пугают китенка. Он прижимается к материнскому боку. Китиха спокойна – она остается на месте, и скоро гринды исчезают за горизонтом. Если бы это были косатки (называемые также китами-убийцами), мать маленького кашалота за милю опознала бы их голоса и вовремя приготовилась к сражению.

Семья нашего китенка неторопливо кружит в море; через неделю, завершив круг, она вернется к началу своего пути. Одни члены семейства отдыхают на поверхности, переваривая обед, другие движутся дальше. На секунду в воздух поднимается треугольник китового хвоста – это кашалот уходит в глубину, или, как говорят китобои, заныривает. Бурлит вода вокруг двух ревнивых китих, которые затеяли ссору; подле них – новорожденные китята. Неподвижен воздух над океаном, тихо кругом – только волны наполняют тишину плеском и шорохом, подобно тому, как песок и ветер беспрестанно шепчут что-то в тишине пустыни. А между тем океанские воды полны неслышных звуков – ультразвуковых сигналов сотен китов, переговаривающихся на расстоянии и никогда не теряющих связи друг с другом. Неторопливо продвигается вперед китовое стадо; оно охотится и бездельничает, играет и ссорится, но в общем живет мирно. Волнения начнутся позже, через полгода, когда наступит сезон любовных игр.

Детеныш кашалота, только что родившийся в тропике Рака, значительно более развит, чем только что родившийся детеныш человека. Китенок отлично плавает, отлично видит, реагирует на внешние сигналы.

Таким рождается детеныш любого китообразного – иначе и быть не может, потому что он тотчас оказывается в суровом мире, где для него не приготовлено ни гнезда, ни берлоги, ни укрытия; лишь огромная темная тень матери укрывает его. Когда мы говорим, что ребенок слишком развит для своего возраста, мы подразумеваем отклонение от нормы; раннее развитие многих птиц и млекопитающих – это не отклонение, а норма.

Когда детеныш морского млекопитающего рождается крупным и массивным, он меньше мерзнет в холодной воде. Ведь чем больше масса тела, тем медленнее оно отдает тепло. Самое крупное животное из всех китообразных – взрослый кит-полосатик, который весит в среднем сто семьдесят шесть тонн, то есть в две тысячи раз больше, чем взрослый человек. А самый маленький из всех китов – это новорожденная морская свинья; она весит всего шесть килограммов. Совсем мелких морских млекопитающих – так сказать, «морских мышей» и «морских кроликов» – не обнаружено ни в современном океане, ни среди окаменелых останков древних животных: мелкие млекопитающие попросту не выжили бы в море.

Новорожденный детеныш кашалота весит в среднем одну тонну, а длина его составляет около четырех с половиной метров. Взрослая самка весит около шестнадцати тонн, а ее длина – около тринадцати метров. Спрашивается: откуда я это знаю? Действительно, очень редко удается взвесить новорожденного китенка, а взвешивание взрослой самки – задача поистине устрашающая. Когда убитого кита вытаскивают на палубу китобойного судна, его некогда взвешивать: китобои – люди деловые, им важна прибыль, для них время – деньги. Тушу кита они спешат превратить в муку, жир и мороженое мясо. Когда на палубу вытаскивают тушу беременной самки, биолог, который состоит на государственной службе и инспектирует китобоев, обмеряет ее и старается хотя бы на час заполучить зародыш в свое распоряжение для научных исследований. Если ему это разрешают, он поспешно вооружается набором пробирок и склянок; однако гораздо чаще неродившийся китенок тотчас отправляется в жироваренные котлы (вместе со своей матерью) или за борт (вместе с ее внутренностями).

Иногда биологу все же удается исследовать зародыш или даже новорожденного китенка. Закон запрещает убивать китят, но иногда прибой выбрасывает на берег живых или недавно околевших детенышей китообразных. Тут уж биолог чувствует себя на верху блаженства: рассматривает, фотографирует, измеряет, укладывает образцы в банки со спиртом. Под конец он строит из подручных материалов треножник и взвешивает тушу китенка – частями, кусок за куском.

Под вечер, усталый, измазанный кровью исследователь отправляется домой, прикрепив к крылу своей машины небольшой череп; возможно, дома его встретят снисходительная жена и любопытный пес.

Приблизительно в то время, когда родился наш маленький герой, другой детеныш кашалота совсем один плыл по заросшему водорослями проливу. Этот китенок попал в беду: четверо рыбаков с одного из Бермудских островов гонятся за ним в весельной лодке. На носу лодки стоит человек с острогой. Ему не удается серьезно ранить китенка, и вот он-., не снимая одежды, прыгает в воду и твердой рукой опытного рыбака быстро наматывает веревку ему на хвост. Затем рыбаки налегают на весла и тащат отчаянно сопротивляющегося китенка в небольшую бухту, где в течение двух дней будут выставлять его на обозрение публики – за небольшую плату, полкроны с человека.

Придет посмотреть на китенка и английский биолог, работник океанографической станции. Оценив размеры животного и состояние его пуповины, он поймет, что перед ним весьма и весьма редкое зрелище – недавно родившийся детеныш кашалота. На глазах у биолога этот детеныш умрет от перегрева. За небольшую плату владельцы туши согласятся отложить ее разделку, чтобы исследователь успел съездить за красками, бумагой и рулеткой.

Окажется, что маленький кашалот родился четырех метров семи сантиметров длиной – от рыла до развилки хвостовых лопастей. Акварельные краски увековечат цвет его кожи, и год спустя улыбающаяся морда китенка появится в научном журнале – единственная акварель такого рода.^[4]

Первый день своей жизни новорожденный кашалот проводит, плавая вокруг матери и слепо тычась в нее; наконец он находит то, что ему нужно,- мягкий сосок, источник вкусного молока. Оба соска китихи спрятаны в глубокие складки по бокам брюха, далеко позади пупка. Раздвинув складку, китенок давит на сосок, и мать посылает ему в глотку сильную струю молока. Наблюдатели, случалось, замечали, как кормящая китиха плавает на боку, едва ли не выставив сосок в воздух, а китенок держит его в углу своей пасти, подняв морду над поверхностью воды. Со стороны кажется, что это весьма неудобно – ведь у маленького кашалота совсем нет губ, а его узкая нижняя челюсть, длина которой достигает около полуметра, находится в самом низу головы.

Первой неловкой трапезе маленького кашалота мешает другая китиха, завистливая «тетушка». У этой китихи в июле случился выкидыш. Врожденный инстинкт подсказывает ей, что ее положение в стаде противоестественно. Время от времени «тетушка» подплывает к китихе с детенышем и вклинивается между ними. Всякий раз кормящая мать отгоняет ее ударом хвоста. Наконец «тетушка» отплывает на безопасное расстояние и оттуда слушает, как счастливая семья переговаривается под водой: мать издает уверенные, громкие щелчки и потрескивания, а детеныш – слабые пробные звуки. Два года китенок будет кормиться молоком матери, держась подле нее у поверхности океанских волн. Он будет, точно тень, повсюду следовать за матерью и, питаясь ее жирным молоком, станет быстро расти; более одной трети молока самки кашалота составляет жир. (Синеватое молоко, которое привозят мне с молочной фермы, содержит только четыре процента жира). Поначалу слой подкожного жира китенка довольно тонок – всего два с половиной сантиметра, и первые несколько недель китенок мерзнет в холодной воде. Но, питаясь материнским молоком, китенок будет в течение двух лет прибавлять в среднем по два с половиной, а то и по три килограмма в день; со временем его жировой слой превратится в теплый и плотный защитный покров толщиной более тридцати сантиметров.

Китенок совершенствуется в плавании, и к концу сентября он уже может догнать любого из членов своей семьи. Когда к китам приближается панамское грузовое судно и воду начинает сотрясать тревожный шум его двигателей, китенок вместе с матерью бросается наутек, пуская фонтаны и не отставая от стремительно несущегося стада. Вот один из молодых кашалотов наполовину выскакивает в воздух; на секунду он повисает черным силуэтом на фоне темно-синего неба, затем с оглушительным шумом, вздымая стены сверкающих брызг, обрушивается на воду. Заметив это, его товарищ четыре раза подряд выскакивает в воздух; наконец и он успокаивается и, несмотря на усталость, энергично плывет под самой поверхностью моря.

Но вот однажды утром, в конце сентября наш китенок обнаруживает, что море может быть не только другом, но и врагом. Низкое небо темнеет, налетает шквалистый ветер, срываются с гребней волн клочья белой пены. Знакомые голоса тонут в реве шторма. Только что китенок был возле матери, но уже в следующую секунду он взлетает под небеса в вихре пены, а потом, не успев перевести дыхание, вдруг проваливается в темную головокружительную пропасть. Мать чувствует, что детенышу приходится туго, и старается заслонить его от волн своим огромным телом. Пристроившись подле нее, китенок несколько минут пускает фонтаны, пытаясь отдышаться. Наконец китенок попадает в ритм с волной; теперь он дышит более спокойно и чувствует себя в безопасности. Весь этот день и всю ночь мать будет подле него.

Если бы не шторм, китиха в течение ночи раз десять ушла бы в глубину за рыбой и кальмарами. Ей надо охотиться, чтобы обеспечить свое дитя молоком. Впрочем, одну ночь китиха может и попоститься; запасы жира позволяют китам неделями обходиться без пищи. Этой голодной ночью китиха, вероятно, не слишком счастлива. Но она принимает свою судьбу как должное, исполненная того, что мы, люди, называем материнской любовью. Как и многие другие обитатели океана, она пережила не одну сотню штормов и знает, что во время шторма легче ждать, чем пытаться охотиться.

С рассветом небо очистилось от туч. Семья китов вновь собирается вместе и дремлет или играет под теплыми лучами солнца. Гигантские валы – пятьдесят метров от гребня до гребня – катятся по поверхности, молчаливые и гладкие, как нефть.

Обычно китовая «семья» представляет собой группу около тридцати китов, состав которой постоянно меняется. Из множества таких семей складывается огромное стадо. В семье нашего маленького кашалота есть и киты-подростки обоих полов, и беременные самки, и матери, выкармливающие детенышей, и один старый самец, который обычно держится с наветренной стороны в полумиле от малышей. Состав китовой семьи давно известен китобоям; они называют ее «гаремом». В районе спаривания всегда больше самок, чем взрослых самцов; это сразу заметно, так как самцы выделяются значительно более крупными размерами. Преобладание самок и более крупные размеры самцов типичны для полигамных животных. Может быть, кашалоты потому придерживаются такой социальной структуры, что она гарантирует взаимную поддержку в бескрайних бурных морях; однако некоторые другие виды китов вовсе не образуют семейных групп и плавают поодиночке.

День за днем солнце всходит все позже, а опускается за горизонт все раньше; по утрам над морем висят туманы, типичные для конца лета, днем их разгоняют осенние ветры. В течение всего сентября в тихоокеанских водах, простирающихся от побережья Мексики до Гавайских островов, самки кашалотов одна за другой разрешаются от бремени; некоторые самки рожают в октябре. А в это время далеко на севере, в Беринговом море и в районе Алеутских островов, пасутся самцы-одиночки, так называемые «холостяки». Толстый слой жира служит им надежной защитой от ледяной воды, и они не торопятся на южные зимовки. Юные китихи-девственницы пасутся у берегов Британской Колумбии. Они уже чувствуют осенний холод Северного Тихоокеанского течения и понемногу сворачивают к тропикам. Вместе с ними плывут и китихи, кормящие детенышей, годовалых и двухгодовалых.

Киты ежегодно мигрируют из одних вод в другие, прекрасно ориентируясь в пространстве и во времени; они объединяются в семьи, затем расходятся, потом снова отыскивают в океане других китов своего возраста и пола. Все это заставляет предположить, что китообразные получают и перерабатывают огромное количество сигналов внешнего мира – звуковых, зрительных, осязательных и, несомненно, каких-то иных, о природе которых мы еще ничего не знаем. Жизнь кита чрезвычайно сложна и вовсе не так однообразна, как может показаться. Его ежедневные занятия отнюдь не сводятся к нырянию в поисках пищи, подъему на поверхность за глотком воздуха, обозреванию водной равнины и бесцельному плаванию.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: