|
Тим, вы не боитесь разочаровать зрителей?
— Тим Бертон: У меня не было задачи сделать точную версию. Обе «Алисы» давно стали частью культуры — и не только в кино, но и в музыке, в искусстве, создано множество интерпретаций, — так что я был на открытой территории.
— Почему вы решились на такой технологический эксперимент, снимать фильм в 3D?
— ТБ: Мне показалось, что именно «Алиса» должна быть снята в 3D, здесь удивительное совпадение технологии и материала. Я видел около двадцати различных вариантов «Алисы», и ни с одной не чувствовал родства, хотя персонажи Кэролла давно растиражированы масскультурой. Они так сильно и так глубоко сидят в нас, что для меня было вызовом — сделать именно эту историю.
— 3D и новые технологии — будущее кино?
— ТБ: Думаю, нет. Забавно, но ты все равно не сможешь сделать все, что хочешь. Тут только ослаблена гравитация, и все. Это знаете, как телефонные аппараты — сейчас достаточно сделать всего пару движений, чтобы позвонить на нужный номер. Это, это, это… (Хватается за голову) Как падать в кроличью нору: «Что, черт возьми, происходит?» Но в итоге ты все равно ударяешься о землю. То же самое с технологиями. Они конечны. А все преувеличивать — характерная черта Голливуда. Хотя, надо сказать, дело движется действительно очень быстро. Когда три года назад я начинал этот проект, о 3D мы все имели весьма отдаленное представление. Думаю, что теперь нас ждет засилье дрянного 3D, потому что сегодня перевод в 3D занимает всего семь-восемь недель. Но, к счастью, не всякая история подходит для этого. Если тебе нужно создать определенный мир — 3D идеально подходит. И я думаю, это здорово.
— Джонни, а для вас было вызовом сыграть такого сумасшедше-бесстрашного героя?
— Джонни Депп: Я уверен, каждая роль заслуживает бесстрашия. Когда мы с Тимом обсуждали Шляпника, то пришли к заключению, что он состоит из нескольких разных личностей, причем от каждой он взял самые экстремальные черты: темные, опасные. Мы изначально хотели как можно больше полагаться на книгу, но, когда начали изучать ее, поняли, что Льюис Кэрролл заложил некую маленькую, до сих пор не разгаданную тайну в Сумасшедшего Шляпника, и до разгадки мы так и не добрались.
— Тогда я решил начать с другой стороны, с профессии шляпника. И выяснил, что в медицине было такое понятие как «болезнь шляпника». В работе, при склейке разных частей шляп, они использовали какую-то очень токсичную субстанцию, в которой было много ртути, и её парами они здорово травились. У кого-то это проявлялось в невозможности сосредоточиться, у кого-то в изменении характера — и тогда он становился мрачным и довольно странным типом, у кого-то начинался нервный тик. И я подумал: «Да! Это то, что нужно!» Все, что мне оставалось, покопаться в себе и найти экстремальные стороны собственной натуры.
— Так и получилось, что в одну и ту же минуту мой Сумасшедший Шляпник то полон ярости и гнева, затем впадает в безудержную панику, а заканчивается все припадком необъяснимого легкомыслия.
— ТБ: Ах, вот в чем дело, ртутные пары. Я был ими отравлен и потому взялся за этот проект!
— Я никогда не говорю актерам: делай то или делай это. Для меня самое большое удовольствие от работы — видеть, как замечательный актер создает персонажа на площадке. У каждого актера свой источник вдохновения. Я не знаю, откуда актеры его берут, тем более мне сложно сказать, откуда он взялся у нас, ведь актерам приходилось играть в практически полном вакууме. Так что для меня единственным спасением было то, что актеры сами все придумают и сделают за меня. И, знаете, они придумали! Буквально из ничего создали замечательных персонажей.
— Этот фильм для вас самый сложный или самый особенный?
— ДД: Особенный скорее. Я с самого начала очень четко себе представлял, как мой герой должен выглядеть. А дальше… Я был уверен, что не просто сумасшедший. Ну, знаете, сходит с ума оттого, что кто-то бросил в комнату мяч, я чувствовал, что есть еще и другая сторона. Какая-то травма, что-то, что разрушило его разум. И я чертовски удачлив — мне каждый раз удается пройти невредимым через вражеский лагерь.
— ТБ: Я только что закончил работу и пока пребываю в некотором шоке и мне нужно время, чтобы осмыслить, что у меня получилось.
— Этому фильму я посвятил чертовски много времени. К тому же снимать фильм вроде «Алисы» совсем другое дело, чем снимать обычный фильм, когда ты можешь посмотреть, что у тебя получилось уже на следующий день. Здесь реальный результат ты можешь увидеть только несколько месяцев спустя. Мы использовали столько разных техник, что это, честно говоря, такой… мозговзрывающий опыт.
— Но если пытаться дать какое-то определение, то для меня это фильм особенный. В первую очередь потому, что мне очень нравится его идея: использование выдуманных персонажей для расширения своих фантазий, для того, чтобы дать жизнь своим мечтам. Многие говорят: ну вот, ты опять как рыба в воде: опять фантазии. Нет! Фантазии — это реальность. А мы создавали целый мир, и мир этот должен быть абсолютно осмысленным, потому что все персонажи уже давно осмысленны мировой поп-культурой. Что такое «безумен как Шляпник»? Или «улыбается как Чеширский кот»? Так что здесь уже сам материал обладал настолько сильным влиянием – в музыке, искусстве, литературе, что полагаться лишь на собственные фантазии было бы бессовестно.
— Вы двадцать лет знакомы, что вас держит вместе?
— ТБ: Нам говорят: «О, ребята, да вы уже седьмой фильм вместе!» Да, наверное. Но это неважно. Мы не думаем об этом. Как только начинаешь думать, все рушится.
— ДД: Вообще, тот факт, что Тим до сих пор зовет меня играть в своих фильмах, для меня — загадка, чудо. Невероятной, определяющей удачей, был, конечно, «Эдвард Руки-ножницы». Но я вам скажу, что с самого начала у нас сложились такие отношения, Тиму достаточно было моргнуть, и я понимал, что он от меня хочет. Единственное, что изменилось — мы повзрослели. Знаете, когда двое взрослых мужчин обсуждают, как менять подгузники — это серьезно.
— А ваши дети как отнеслись к новой «Алисе»?
— ДД: Моим она понравилась.
— ТБ: Моим тоже. Особенно Бармаглот.
— Джонни, вы легко простились с Сумасшедшим Шляпником после окончания съемок?
— ДД: Однажды встретившись с любым персонажем, я скучаю по нему после расставания, конечно. Но маленькая частица каждого — даже Шляпника — всегда остается со мной.
— Вы теперь специалист по сумасшествию, кого вы считаете самым сумасшедшим человеком в мире?
— ДД: Тима. Потому что он до сих пор дает мне работу. Честно, он по-настоящему сумасшедший, но его безумие работает в его пользу. Я сильно рискую его смутить, но он — единственный художник в этой профессии и единственный, кто никогда не идет на компромиссы, и воплощает только тот мир, который видит, и который создал сам.
— Тим, то есть вам не пришлось идти на компромиссы со студией Disney?
— ТБ: Ха! Я работал с Disney пять раз. Это не я подсчитал, мне подсказали. Я начал там работу аниматором. Был уволен. Потом работал дизайнером. Уволен. Снял короткометражный фильм. Тут же покинул студию. Вернулся, чтобы снять «Кошмар перед Рождеством». И опять меня вышвыривают. «Эд Вуд» – «Вон!» И вот я опять работаю со студией Disney, каждую минуту ожидая увольнения. Глупейшая история. Они меня любят и ненавидят одновременно.
— Какой своей работой вы гордитесь больше всего?
— ТБ: Все мои фильмы — мои отвратительные дети, кто-то симпатичней, кто-то уродливей. Я, наверное, могу говорить, о более личных фильмах – это «Эдвард руки-ножницы», «Кошмар перед Рождеством». Я думаю… Дурацкий… Не самый успешный… (В отчаянии хватается за голову) Я думаю, «Планета обезьян» была моим самым неубедительным фильмом. Но я его все равно люблю. Ты не можешь делать что-то наполовину, если ты что-то делаешь, то любишь это целиком и полностью, иначе глупо тратить время.
— Как вы думаете, Эду Вуду или Эдварду Руки-Ножницы нашлось бы место в стране Чудес?
— ТБ: Смешной вопрос. Этим ребятам везде плохо, вот в чем дело, они везде несчастны.
Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:
©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.
|