В протоколе осмотра все действия следователя, все обнаруженное описываются в той последовательности, в какой производился осмотр, и в том виде, в каком обнаруженное наблюдалось в момент осмотра. 7 глава

— священнослужитель — об обстоятельствах, ставших ему известными на исповеди;

— член Совета Федерации, депутат Государственной Думы без их согласия — об обстоятельствах, которые стали им известны в связи с осуществлением ими своих полномочий.

Свидетельским иммунитетом пользуются супруг (супруга) и другие близкие родственники (в смысле их определения в п. 4 ст. 5 УПК РФ) лица, в отношении которого осуществляется уголовное преследование; кроме того, свидетель имеет право отказаться свидетельствовать против самого себя (ст. 51 Конституции Российской Федерации, ч. 4 ст. 56 УПК РФ).

В отношении отдельных, перечисленных в Уголовно-процессуальном кодексе категорий лиц установлен особый порядок привлечения их к уголовной ответственности, что усложняет их допрос в качестве подозреваемых и обвиняемых.

Анализируя с позиций криминалистики процессуальные правила производства допроса и очной ставки, в первую очередь, отметим принципиальное положение, содержащееся в статье 75 УПК РФ: показания подозреваемого, обвиняемого, данные в ходе досудебного производства по уголовному делу в отсутствии защитника, включая случаи отказа от защитника, и не подтвержденные подозреваемым,обвиняемым в суде, являются недопустимыми доказательствами.

Суть этого категорического предписания достаточно прозрачна и (увы) актуальна: если не исключить полностью, то свести к минимуму получение от подозреваемых (обвиняемых), так называемых, «признательных» показаний незаконными методами. Понимание того, что полученные показания при изложенных выше условиях теряют какую-либо доказательственную значимость, по мнению законодателя, должно психологически удерживать работников органов предварительного расследования (в основном, как показывает практика, органов дознания) от проявления «инициативы» для получения их такими методами.

В опубликованном в 1767 году «Наказе, данном комиссии в сочинении проекта нового Уложения» Екатерина II, полагая возможным устранить пытки, заметила: «…Невиновный закричит, лишь бы только его мучить прекратили… Посему пытка есть надежное средство осудить невиновного, имеющего слабое сложение, и оправдать беззаконного, на силы и крепость свою уповающего».

Тем не менее, напомним, отменена была пытка лишь в 1801 году указом Александра I.

Такие факты не только встречаются в настоящее время, но, увы, являются не единичными. Объяснения же оперативных сотрудников о том почему после допроса у допрошенного появились телесные повреждения, часто не только не убедительны, но и иногда просто анекдотичны.

«…После этого Рюмин (второй оперативный работник — авт.) выбил у Суркова пистолет, а я свалил его на пол. Но гр. Сурков не успокоился и начал нагло, с особым цинизмом биться печенью, почками и лицом об мои и Рюмина ботинки с целью завладеть нашим табельным оружием, что могут подтвердить официанты и посетители ресторана.

Позднее уставшего гр. Суркова мы доставили к следователю в районное отделение милиции. Следователь Кокорин, увидев пистолет задержанного и услышав его матерные выражения в адрес российской милиции и себя лично, стал стыдить гр. Суркова и объяснять, что тот неправ. В припадке раскаяния он стал плакать и случайно ударился об угол сейфа той частью мозга, которая заведует устными показаниями.

Следователь Кокорин записал добровольные признания гр. Суркова. Потом я и Рюмин пальцами раздвинули задержанному веки, самотравмированные в ресторане, чтобы он мог видеть и подписаться под протоколом, что он и сделал. В дополнение к вышесказанному хочу добавить, что с моей стороны, а также со стороны Рюмина и следователя Кокорина никакого физического воздействия к гр. Суркову не применялось, а его заявление прокурору — наглая ложь и провокация с целью опорочить нашу родную российскую милицию»[16].

Для предупреждения и опровержения последующих заявлений допрошенного о применении нему физического насилия необходимо (на это уже обращалось внимание при анализе статьи 164 УПК РФ): перед допросом и непосредственно после допроса подозреваемого или обвиняемого (а именно от этой категории допрашиваемых следует, в первую очередь, ожидать такие заявления) подвергать его судебно-медицинскому освидетельствованию.

Следователь вправе привлечь к участию в допросе должностное лицо органа, осуществляющего оперативно-розыскную деятельность (ч. 7 ст. 164 УПК РФ).Данное положение в тактическом плане важно, как минимум, в двух отношениях: во-первых, такое участие позволяет более рациональным образом использовать при допросе информацию, полученную оперативным путем, что требует определенных познаний в области теории оперативно-розыскной деятельности, которыми следователь, как правило, не обладает; во-вторых, оно восстанавливает, так сказать, количественный паритет между участниками данного следственного действия (в допросе на стороне допрашиваемого как правило участвует его защитник или адвокат). Все это сделает обстановку допроса психологически более комфортной для следователя.

Реалии современной криминогенной ситуации обусловили то, что производство следственных действий, в первую очередь допрос потерпевших и свидетелей может осуществляться под псевдонимом, который будет присвоен допрашиваемому в случаях и в порядке, предусмотренных частью 9 ст. 166 УПК РФ.

Необходимость этого следователю надо обсудить с лицом, вызванным на допрос, на подготовительном этапе производства данного следственного действия, что, несомненно, окажет благоприятное воздействие на установление психологического контакта с допрашиваемым. Как показывает практика, зная, что органами расследования будут приняты меры по сохранению данных об его личности в тайне, допрашиваемым, чаще всего, дает правдивые и объективные показания по известным ему и выясняемым следователем обстоятельствам.

Общая продолжительность допроса в течение дня не должна превышать 8 часов с перерывом после первых 4 часов не менее чем на один час для отдыха и принятия пищи; при наличии медицинских показаний продолжительность допроса устанавливается на основании заключения врача(ст. 187 УПК РФ).Допрос несовершеннолетнего подозреваемого, обвиняемого не может продолжаться без перерыва более 2 часов подряд, а в общей сложности более4 часов в день)(ч. 1 ст. 425 УПК РФ). Это предписание, наряду с запрещением допроса в ночное время (кроме случаев, не терпящих отлагательства), направлено на предотвращение применения к допрашиваемому недопустимого психического насилия, которым по существу зачастую и являются многочасовые непрерывные его допросы, и, несомненно, также имеет повышенное тактическое значение.

Задавать наводящие вопросы при допросе запрещается.Под наводящими, т.е. внушающими желаемый ответ, вопросами понимаются (В. Ю. Шепитько и др.) три типа вопросов. Эти вопросы:

— содержащие прямую подсказку, когда внушение направлено прямо на предмет вопроса и совпадает с ним (например: «Были ли на похитителе перчатки?» (при условии что свидетель похитителя назвал), «Был ли Петров на месте происшествия?» (при условии, что о Петрове допрашиваемый не давал еще показаний) вместо более корректного вопроса «Кто был на месте происшествия кроме Вас?»; другой вариант — вопрос-ловушка, если достоверно известно, что Петрова не было на этом месте в это время, но по обстановке могли быть действительные очевидцы события, в отношении которых допрашиваемому не известно точно, располагает ли следователь информацией о них или же нет: «Кто помимо названных Вами лиц еще был на месте происшествия?»);

— направленные на характеристику свойств внушаемого представления, на уточнение его деталей (например: «Какого цвета были перчатки у похитителя?» (при условии что свидетель назвал похитителя, но о наличии перчаток не говорил));

— представляющие собой непрямую подсказку, когда они направлены на предмет, лицо, дей­ствие, реально существующее, известное свидетелю и им названное. Внушение вводится в констатирующую часть как второстепенный элемент и направлено на несуществующие, но, на первый взгляд, незна­чительные детали (например: «Как выглядел севший за руль похити­тель, который был в перчатках?» (при условии что свидетель описал факт угона машины и назвал похитителей) (примеры В. Ю. Шепитько).

Сущность и опасность постановки наводящих вопросов при допросе весьма точно и популярно объяснил герой одного детективного романа:

«…— Это подтвердили свидетели.

— Ты неправильно поставил вопрос. Надо было спросить, на какой руке Штут носил перстень, а ты спросил, носил ли он обычно перстень на правой руке. Ты, как и я, знаешь, что свидетель всегда не уверен в себе. Из десяти свидетелей шестеро ответят так, как ты подсказываешь им своим вопросом, — исключительно из-за лени. Двое из чувства противоречия ответят наоборот. И, наконец, двое дадут себе труд подумать и попытаются ответить честно. Это классический тест»[17].

Кроме запрещения постановки наводящих вопросов, «в остальном следователь свободен при выборе тактики допроса» (ч. 1 ст. 189 УПК РФ).

Не считая необходимым обосновывать свое мнение о корректности (а точнее — некорректности) данного положения[18], все же скажем, что его ни в коем случае нельзя расценивать как своеобразную индульгенцию для следователей на применение любых тактических приемов.

Каждый тактический прием (в том числе, и в первую очередь по очевидным причинам, допроса) должен всецело соответствовать критериям его допустимости, которые достаточно обстоятельно разработаны криминалистами (Р.С. Белкиным, И.Е. Быховским, Н.И. Порубовым и др.). В настоящее время большинство криминалистов выделяют три критерия допустимости тактических приемов:

— законность;

— этичность;

— избирательность воздействия.

Законность означает соответствие тактического приема по своему характеру, содержанию, направленности духу и букве материального и процессуального закона. Например, часть 6 ст. 182 УПК РФ, устанавливая, что при производстве обыска могут вскрываться любые помещения, если владелец отказывается добровольно их открыть, тем не менее запрещает не вызываемое необходимостью повреждение имущества.

Попутно отметим, что некоторые положения уголовно-процессуального закона, носящие императивный характер, имеют сугубо тактическое назначение. Так, до начала обыска следователь обязан предложить обыскиваемому добровольно выдать подлежащие изъятию предметы, документы и ценности, которые могут иметь значение для уголовного дела. Если они выданы добровольно и нет оснований опасаться их сокрытия, то следователь вправе не производить обыск (ч. 5 ст. 182 УПК РФ). Опознающие предварительно допрашиваются об обстоятельствах, при которых они видели предъявленные для опознания лицо или предмет, а также о приметах и особенностях, по которым они могут его опознать (ч. 2 ст. 193 УПК РФ), что является важной гарантией познавательной «чистоты» опознания. Той же статьей впервые в отечественном уголовно-процессуальном законе устанавливается запрет на повторное опознание лица или предмета тем же опознающим и по тем же признакам под угрозой признания полученного в результате доказательства недопустимым (ч. 3). Уголовно-процессуальный кодекс в части 3 ст. 194 регламентирующей порядок проведения проверки показаний на месте, несомненно, из тактических соображений, не допускает одновременной проверки на месте показаний нескольких лиц.

Императивным, к примеру, является процессуальное решение о назначении экспертизы для определения причин смерти, характера и степени вреда, причиненного здоровью, возраста подозреваемого (обвиняемого), когда это имеет значение для уголовного дела, а документы, подтверждающие его возраст, отсутствуют или вызывают сомнение (ст. 196 УПК РФ). Лицо или орган, исполняющие норму императивного характера, не наделены правом выбора способа поведения. «Задача в данном случае состоит в том, чтобы установить фактические обстоятельства дела и правильно выбрать норму, которая предписывает определенное поведение при данных обстоятельствах» (П. А. Лупинская).

Этичность означает, что тактический прием не должен противоречить требованиям морали и этики.

В частности («По Быховскому») тактический прием не должен:

унижать честь и достоинство обвиняемого, подозреваемого и иных лиц;

влиять на позицию невиновного, способствуя признанию им несуществующей вины;

оправдывать само совершение преступления или его общественную опасность;

способствовать оговору со стороны обвиняемого или иного лица других невиновных лиц, а также обвинению виновных лиц в большем объеме, нежели это соответствует их фактической вине;

строиться на неосведомленности подозреваемого, обвиняемого или иных лиц в вопросах уголовного права и процесса;

способствовать развитию у обвиняемого или иных лиц низменных чувств, даче ими ложных показаний, совершению других аморальных поступков;

основываться на сообщении следователем обвиняемому, подозреваемому или иным лицам заведомо ложных сведений, в частности о происхождении предметов и документов;

подрывать авторитет органов прокуратуры, органов внутренних дел суда.

Многие нормы уголовно-процессуального закона, регламентирующие порядок производства следственных действий, носят отчетливо выраженный этический характер. Например, при освидетельствовании лица другого пола следователь не присутствует, если освидетельствование сопровождается обнажением данного лица. В этом случае освидетельствование производится врачом (ч. 4 ст. 179 УПК РФ).

При обыске следователь принимает меры к тому, чтобы не были оглашены выявленные в ходе следственного действия обстоятельства частной жизни лица, в помещении которого был произведен обыск, его личная и (или) семейная тайна, а также обстоятельства частной жизни других лиц (ч. 7 ст. 182 УПК РФ). Личный обыск лица производится только лицом одного с ним пола и в присутствии понятых и специалистов того же пола (ч. 3 ст. 184 УПК РФ).

Избирательность означает, что тактический прием должен воздействовать только на лицо, обладающее искомой информацией и оставаться нейтральным в отношении всех иных лиц, таковой информацией не обладающих.

По делу об исчезновении малолетней девочки у следователя были основания подозревать в ее убийстве отчимом. Труп потерпевшей не был найден. Перед допросом отчима следователь поместил в кабинете на видное место детские туфли (они были подобраны в соответствии с описанием обуви, которая была на девочке в день исчезновения, данным ее родственниками). В процессе допроса подозреваемый, полагавший, что труп надежно спрятан, узнал туфли и добровольно сознался в совершенном им убийстве, указав точное место сокрытия трупа.

Очевидно, что данный тактический прием не вызвал бы нужных ассоциативных связей у лица, заведомо непричастного к исчезновению ребенка.

По инициативе следователя или ходатайству допрашиваемого лица в ходе допроса могут применяться технические средства фиксации (аудио - и (или) видеозапись, киносъемка и т.п.).Их применение по инициативе следователя чаще всего должно производиться в случаях когда:

— лицо дает «признательные» показания, но есть основания полагать что в дальнейшем им может быть предпринята попытка от этих показаний отказаться (а такую возможность следователь должен иметь в виду практически по каждому делу);

— допрашиваемый находится в болезненном, тем более в угрожающем для его жизни состоянии;

— дальнейшая явка допрашиваемого для производства других следственных действий и (особенно) в суд сомнительна. Например, в связи с его отъездом с места производства расследования и предстоящего суда на длительный срок, с тем, что допрашиваемый является гражданином другого государства, куда и должен в ближайшее время выехать, и т.п.

Применение видео- и (или) звукозаписи также рекомендуется (А. А. Леви и др.) для фиксации:

показаний отдельных категорий потерпевших и свидетелей, которые склонны к существенному изменению ранее данных показаний (потерпевшие по делам об изнасиловании и иным преступлениям сексуального характера, свидетели — близкие родственники, уличающие в совершении преступления);

показаний несовершеннолетних (в особенности — малолетних) с целью передачи их речевых особенностей, трудно поддающихся записи в протоколе, а также учитывая возможность последующего изменения ими своих показаний;

допроса с участием переводчика для последующей проверки правильности перевода при ссылке допрашиваемого на его неточность как основание для изменения показаний;

допросов лиц, которые из-за имеющихся в у них физических недостатков или ввиду малограмотности не смогут прочитать протокол;

показаний лиц, чья психическая полноценность вызывает обоснованные сомнения;

допросов глухонемых, осуществляемых с участием сурдопереводчика.

Непреложным правилом использования вспомогательных технических средств фиксации показаний допрашиваемого должна быть непрерывность их применения. Выборочная, частичная аудио или видеозаписи допроса недопустима, ибо в этих случаях, по существу, теряется смысл применения данных технических средств, состоящий именно в фиксации обстановки, всего процесса и результатов проведения данного следственного действия.

Следователи, расследовавшие убийство одного из ответственных сотрудников МВД Республики Татарстан, пишут, что допросы подозреваемых проводились с применением видеозаписи. «Во время допросов, кроме подозреваемого, защитника и следователя, никого не было. Подозреваемым предоставлялась возможность пить кофе и чай, курить, свободно общаться с адвокатом, их руки не были скованы наручниками.

Когда в суде двое из обвиняемых отказались от своих показаний, судья просмотрев видеозапись допросов, усомнился в правдивости их новых доводов, прокомментировав видеозапись фразой о том, что «никогда ранее не видел таких комфортных условий при допросах на предварительном следствии»[19].

Свидетель может являться на допрос с адвокатом.В этом случае адвокат пользуется правами защитника подозреваемого/обвиняемого (ч. 5 ст. 189 УПК РФ). Как и конституционное право любого допрашиваемого не свидетельствовать против себя и своих близких родственников (о чем уже говорилось), это положение направлено на всемерное обеспечение прав и законных интересов свидетеля, ибо на практике нередки случаи, когда лица, фактически подозреваемые в совершении преступления, длительное время допрашиваются в качестве свидетелей, а потому не пользуются правами, предоставленными этим процессуальным участникам досудебного производства по уголовным делам.

Эту же цель, по мнению законодателя, преследует и положение, предусмотренное частью 4 ст. 173 УПК РФ, гласящее, что«повторный допрос обвиняемого по тому же обвинению в случае его отказа от дачи показаний на первом допросе может производиться только по просьбе самого обвиняемого».

Так же как и в отношении декларации о свободе следователя в выборе тактики допроса, не будем обсуждать обоснованность и корректность этого положения с криминалистических позиций. А потому ограничимся лишь рекомендацией о том, что такое волеизъявление обвиняемого должно быть отражено в его собственноручном заявлении или в самом протоколе повторного допроса (которое он в этом случае должен удостоверить своей подписью).

Показания допрашиваемого лица записываются от первого лица и по возможности дословно.Последняя часть данного требования носит значительную криминалистическую нагрузку. Дело в том, что протокол допроса всего есть результат «коллективного творчества» - следователя и допрашиваемого; практически всегда следователь, излагая в протоколе показания допрашиваемого, их «редактирует» с учетом своего жизненного опыта, образования, интеллектуального развития, и т.п. И если сообщаемые допрашиваемым сведения изложены в нем языком, который не свойственен личности допрашиваемого (а, тем более, если они изложены с использованием неизвестных ему юридических выражений и штампов), то в случае последующего отказа этого лица от своих показаний или их существенного изменения, обычные в этом случае объяснения что «следователь не так записал его показания», приобретают определенную убедительность.

В подписанном подозреваемым, имеющим семиклассное образование, протоколе, его показания были отражены следующим образом: «Я признаю себя виновным в том, что, действительно, действуя из хулиганских побуждений и проявляя явное неуважение к обществу, имея умысел на совершение убийства с особой жестокостью, совершил …».

Проанализировав этот протокол допроса, после того как подсудимый отказался от своих «признательных» показаний, суд исключил его из числа доказательств обвинения, указав в приговоре, что в нем показания допрашиваемого изложен, очевидно несвойственным подсудимому языком, а потому вызывают обоснованные сомнения в своей достоверности.

Но есть и другой аспект этой же лингвистической проблемы.

В следственной практике встречаются дела, допрашиваемые по которым лица для сообщения своих показаний пользуются ненормативной лексикой, либо дословно воспроизводят нецензурные выражения, звучавшие при событии, об обстоятельствах которого они дают показания, либо в силу своих личностных особенностей не умеют иными словами выразить свои мысли.

Давая «признательные» показания о совершении ряда убийств пожилых женщин, сопряженных с изнасилованиями, умственно отсталый Сопов эти показания давал примитивным языком, потерпевших называл «бабушками», привычными для него словами он называл половой акт, семяизвержение, половые органы.

«Все это, — пишет следователь, расследовавший данное уголовное дело, — нашло отражение в протоколе. Было ясно, что он говорит не под подсказке»[20].

***

В ходе судебного разбирательства по уголовному делу по обвинению Нечаевой в совершении преступления, предусмотренного частью 1 ст. 130 УК РФ («Оскорбление»), потерпевшая Настина пояснила, что Нечаева публично грубо оскорбила ее. При этом, на вопрос мирового судьи, какие выражения при этом употребляла обвиняемая, Настина заявила, что по этическим соображением не может повторить их в зале суда. Тем не менее, судья настоял, чтобы Настина воспроизвела дословно то, что ей говорила Нечаева, разъяснив частному обвинителю юридическое значение этих сведений (согласно ч. 1 ст. 130 УК РФ, оскорблением признается унижение чести и достоинства лица, выраженное в неприличной форме). Ответ Настиной был точно зафиксирован в протоколе судебного заседания. Аналогичные показания по данному обстоятельству были получены впоследствии от свидетелей обвинения. Редактору !!! Перенесено со стр. 94 бумажного текста верстки

Вряд ли решение о дословном воспроизведении в протоколе показаний, излагаемых таким языком, является этически безупречным.

В таких случаях, как нам представляется, в протоколе допроса подобные выражения допрашиваемого следует «перевести» на нормативный русский язык, оговорив это обстоятельство в протоколе. Однако если сообщаемые таким языком сведения имеют повышенную значимость для расследования, то тактически целесообразно, чтобы допрос этого лица сопровождался аудио- или видеозаписью, сохраняя тем самым «оригинал» осуществленного в протоколе «перевода», который при необходимости может быть (а в ряде случаев, должен быть) воспроизведен в судебном заседании.

В любом случае, аудио — видеозаписи, являющиеся приложениями к протоколам соответствующих следственных действий, должны быть доступны для их восприятия участниками уголовного процесса, в том числе, разумеется, и для суда.

Ярославским областным судом в соответствии с вердиктом коллегии присяжных заседателей Новиков по обвинению в приготовлении к убийству Веденеева по найму оправдан за отсутствием события преступления. Как следует из обвинительного заключения, Новиков предложил совершить убийство Веденеева своему знакомому Мартемьянову за 5 тыс. долларов США, за отказ от совершения преступления угрожал последнему расправой над ним и его родственниками. Мартемьянов, не желая совершать преступление, сообщил Веденееву о преступных намерениях Новикова и заявил в правоохранительные органы.

Отменяя приговор, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ указала следующее. Как видно из материалов дела, не все представленные доказательства исследованы в судебном заседании. Так, вещественными доказательствами по делу были признаны аудиокассеты — носители информации устной речи Новикова и Мартемьянова, они исследовались при производстве фоноскопической экспертизы. Эти аудиокассеты из числа доказательств не исключались и признаны судом допустимыми доказательствами. Однако вопреки требованиям закона в судебном заседании они не прослушивались, содержащиеся в них записи по существу не исследовались. После обсуждения вопроса о прослушивании записей на аудиокассетах председательствующий вынес постановление об оглашении заключений фоноскопических экспертиз и об отказе в прослушивании аудиокассет, «поскольку они содержат большое количество нецензурных выражений». Между тем в законе не содержатся основания, исключающие возможность непосредственного исследования доказательств, признанных допустимыми. Отказ от прослушивания аудиокассет, т.е. от исследования приобщенных к материалам дела доказательств, повлиял на вынесение присяжными заседателями справедливого вердикта[21].

Заметим, что в интересах обеспечения достоверности фиксации сообщаемых допрашиваемым сведений последнему может быть предоставлена возможность изложить их собственноручно. Однако следует учитывать некоторые негативные моменты, с риском наступления которых сопряжен такой порядок составления протокола допроса. «Такая запись может оказаться неполной, когда допрашиваемый слабо владеет пером и каждое лишнее слово означает для него дополнительную нагрузку, которой он невольно стремится избежать. В то же время человек, хорошо владеющий пером, в угоду логической завершенности изложения и красоте стиля, бывает склонен к непроизвольному отклонению от истины, украшательству и дополнению своего описания несуществующими деталями и оттенками»[22].

Требования о том, чтобы в протоколе допроса вопросы и ответы на них записывались в той последовательности, которая имела место в ходе допроса, отражения в нем вопросов, которые были отведены следователем или на которые отказалось отвечать допрашиваемое лицо, а также фактов предъявления в ходе допроса вещественных доказательств и документов, оглашения протоколов других следственных действий и воспроизведения аудио — и (или) видеозаписей, киносъемки следственных действий (ч. 3, 4 ст. 190 УПК РФ) преследует цель предоставить возможность соответствующим лицам и органам (прокурору, суду) убедиться в том, что допрос осуществлялся корректно, носил объективный характер, и что при этом на допрашиваемое лицо не оказывалось психологическое насилие, и не применялись угрозы и иные незаконные меры.

Особенно важно соблюдение этого требования при допросе в суде, в ходе которого допрашиваемым лицам (как правило, по инициативе допрашивающего участника процесса — прокурора, адвоката) предъявляются вещественные доказательства и имеющиеся в материалах уголовного дела документы, оглашаются протоколы их показаний, данных на предварительном следствии и т.п. Все эти «тактические манипуляции» должны найти свою адекватное отражение в протоколе судебного заседания.

Категорически недопустима (к сожалению, все чаще встречающаяся) практика использования следователем для «облегчения» своей работы «перекидывания» текстов одного протокола допроса в повторный или дополнительный допрос этого лица с использованием для того компьютерной техники.

А тем более это недопустимо, когда текст допроса одного лица практически без изменений перекидывается, с помощью компьютера воспроизводится в протоколе другого допрашиваемого. В таких случаях это лицо фактически не допрошено, что не только ставит под обоснованные сомнения допустимость таких протоколов допроса в качестве доказательств по уголовному делу, но и качество проводимого расследования в целом.

Спустя несколько часов после задержания за нецензурную брань в общественном месте, Л. из камеры для задержанных РОВД был доставлен в кабинет ОУР, расположенный на четвертом этаже этого же здания. Через некоторое время на глазах производивших с ним беседу троих оперативных сотрудников УР (согласно протоколам допросов этих лиц) Л. внезапно вскочил на стол и, крикнув, что ему все надоело, неожиданно для них выбросился из окна этого кабинета и в тот же день от полученных телесных повреждений скончался.

Изучение уголовного дела, возбужденного по данному факту, показало, что следователь допросил в качестве свидетеля одного из этих сотрудников, а затем … полностью, дословно перенес его показания в протоколы «допросов» других оперативных сотрудников, лишь изменив фамилии лиц участвовавших в проводимой с Л. беседе, повлекшей указанные выше последствия.

В результате такого «расследования» данное уголовное дело было приостановлено в связи с тем, что установить лиц «в результате чьих умышленных действий Левшин покончил жизнь самоубийством не представилось возможным».

Допрашиваемым лицом в ходе допроса могут быть изготовлены схемы, чертежи, рисунки, диаграммы, которые приобщаются к протоколу, о чем в нем делается соответствующая запись (ч. 5 ст. 190 УПК РФ). Тактическая необходимость в этом может быть обусловлена ситуацией получения признательных показаний, от которых по тем или иным причинам признающееся лицо в дальнейшем может отказаться.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: