РЕЧЕВОЙ ЖАНР: ОПЫТ ОБЩЕФИЛОЛОГИЧЕСКОГО ОСМЫСЛЕНИЯ

С. 57-65

Т. В. Шмелева

Хотя с понятием жанра всякий свяжет прежде всего худо­жественную литературу, это слово — жанр — часто используют и по отношению к другим сферам жизни. Об этом достаточно красно­речиво говорят, например, газетные заголовки «Кризис жанра»? К итогам «Розановских чтений», Елец, 27—30 сентября» («Независимая газета», 22.10.93); «Теледебаты—кризис жанра» («Вечерний Красно­ярск», 24.11.93.); а также такие журналистские высказывания: «Международный фестиваль— особый жанр, со своей механикой, мифологией, идеологией» (А. Шемякин) («Независимая газета», 16.11.93); «Нами же открыт и активно культивируется особый, синтетический жанр: презентация» (И. Мартынов) («Общая газета», 24—30.09.93.).

Уже эти немногочисленные, но достаточно показательные факты говорят о том, что семантика слова Жанр интуитивно довольно хорошо ощутима, во всяком случае достаточно хорошо для того, чтобы легко, без всяких оговорок и даже кавычек транспонировать его в различные сферы из исходной, как все понимают, — сферы художественной 57 литературы. Можно сказать, что жанр — понятие семиотическое, относящееся, так сказать, к семиотике жизни и, поэтому оно помогает обозначить и объяснить такие реалии, как научные чтения, теледебаты, выборной кампании, кинофестиваль, презентацию... .

Однако то, что интуитивно ощутимо и даже, как кажется, понятно, бывает очень трудно определить и тем более объяснить. Именно с таким случаем и имеем мы дело, обращаясь к совершенно неэкзотическому понятию жанра. А между тем, определить это понятие представляется не только нелишним, но и остро необходимым,

Оставив в стороне слабо освоенные просторы семиотики (не потому чтоб это было неинтересно!), сузив разговор до пространств филологии, начнем с заявления: жанр — понятие общефилологическое, то есть относящееся ко всем видам словесности; и тот факт, что оно монополизировано художественной литературой и тем самым эстетизировано, характеризует положение дел в филологической науке с ее явным приоритетом литературы художественной в ущерб другим видам словесности.

Разделяя понимание, в соответствии с которым структура филологической науки должна быть симметрична структуре языковой жизни общества, и потому наряду с теорией художественной литературы (поэтикой) должны быть разработаны теории деловой, научной, политической и обыденной словесности¹, следует признать, что и понятие жанра должно получить общефилологическое толкование, чтобы затем стать инструментом изучения текстов и принципов их обращения в различных сферах общения, или разных видах словесности.

В попытке сформулировать общефилологическое понятие жанра не окажемся' пионерами и найдем единомышленника в лице М.М. Бахтина, обратившись в первую очередь к почему-то не самой знаменитой его статье «Проблема речевых жанров»². Как хорошо знают все, кто знаком с этой работой, о «литературно-художественных жанрах» М. М. Бахтин говорит как о жанрах вторичных, выросших, вернее, выращенных, культивированных из первичных жанров бытового общения, которые он и называет речевыми жанрами, то есть бытующими в естественной речи, не в литературе, изящной словесности. Наряду с литературно-художественными, вторичные жанры формируются и в других сферах «организованного культурного общения» — научной, деловой, публицистической. В своих рассуждениях М. М. Бахтин упоминает около 30 жанров³, обращая особенное внимание на устные жанры бытовой речи, служащие основой, первичной базой для всех остальных, отмечая при этом, что «номенклатуры устных речевых жанров пока не существует, и даже пока неясен принцип такой номенклатуры»⁴.

Рассуждения М. М. Бахтина необычны для современного читателя, находящегося под гипнозом монополии литературоведения, но для отечественной филологии 20-х годов, когда сложилась концепция М.М. Бахтина, они были совершенно естественны: понятием речевого жанра без особых разъяснений пользуются, например, В.В. Виноградов⁵ и Г. О. Винокур⁶. И современные лингвисты прибегают кэтому понятию, например_} М. В. Панов⁷ и Ю. С. Степанов⁸, Интересно также напомнить, что именно так, в самом общем виде, не «литературно-художественно» испольэовал понятие жанра М.В. Ломоносов, оперируя при изложении своей теории «трех штилей» обозначениями таких жанров: героические поэмы, оды, 58 прозаические речи о важных материях, стихотворные и прозаические дружеские письма, описания обыкновенных дел, эклоги, элегии, комедии, эпиграммы⁹.

Нельзя не заметить, что, пожалуй, только М. М. Бахтин и М.В. Панов строго терминологически употребляют сочетание «речевой жанр», остальные варьируют это обозначение (в силу его очевидности?): жанры общения, языковые жанры, жанры речи, жанры словесности... У В. В. Виноградова таких описательных вариантов около десятка¹⁰.

Все эти факты, как представляется, говорят о многом. Во всяком случае о том, что представления о речевых жанрах как «первичной реальности речевой жизни»¹¹ уже в 20-е годы нашего столетия, что называется, «висели в воздухе»; а то, что тогда не сформировалась общая теория речевых жанров, объясняется причинами, по которым не состоялось и уже намеченное изучение всех типов не­художественной речи¹².

Сегодня, когда многие традиции отечественной филологии начала века получают вторую жизнь, а тогдашние темы снова входят в моду (например, социальные диалекты, язык города), вопрос о речевом жанре вполне естественно перемещается в центр внимания.

Нельзя не отметить и тот факт, что современная филология оказывается в большей готовности рассмотреть этот вопрос: готов­ность эту я связываю с возможностью использовать в разработке теории речевого жанра результаты теории речевых актов, о которой в отечественной науке известно со времен выхода книги Н. Д. Ару­тюновой «Предложение и его смысл» (М., 1976) и ставшей, можно сказать, популярной после выхода 16-го и 17-го выпусков «Нового в зарубежной лингвистике» (М., 1985, 1986).

На связь понятий речевого жанра и речевого акта указывалось неоднократно¹³. Теоретически можно было бы заподозрить в этой паре дублетность и отказаться от одного из них, однако практика обращения с тем и другим в отечественной лингвистике, а также наблюдения за некоторыми речевыми жанрами приводят к заклю­чению, что понятие «речевой акт» может использоваться для обозна­чения более широкого круга речевых явлений, чем речевой жанр. Не пускаясь в обсуждение этой представляющей особый интерес проблемы, укажу только на три факта, свидетельствующие о необхо­димости различения этих понятий.

Во-первых, некоторые речевые акты не воплощаются в речевых жанрах (повтор, напоминание, переспрос, оговорка, проговори др.)¹⁴.

Во-вторых, речевой акт как более элементарное понятие может быть использован для описания и противопоставления жанров одно­актных и многоактных, например, беседа, спор, уговоры, ссора¹⁵.

Кроме того, принципиально одноактные жанры могут иметь многоактные воплощения. Например, жанр просьбы может быть реализован «одноактно»: «Прошу вас ответить на мое письмо поско­рее», — при этом в пресуппозиции остаются смыслы желания автора: «Я хотел бы получить ответ поскорее»; возможности адресата исполнить просьбу: «Вы способны (можете сделать это)?»; склонности желания адресата: «Вы не против (хотели бы сделать это)?»; причин необходимости его осуществления: «От этого зависят мои дальней­шие планы»; и др.¹⁶

Каждый из этих пресуппозитивных смыслов может быть воплощен в особом речевом акте, и это будет репрезентацией того же речевого 59 жанра, но репрезентацией многоактной. При этом среди неосновных, вспомогательных речевых актов могут быть и метаречевые акты — например: «Позвольте вас попросить».

И наконец, практика «пересаживания» теории речевых актов на отечественной русистики демонстрирует пока преимущественное внимание не к языковому воплощению различных речевых актов, а к семантике и, соответственно, проблемам толкования предикатов, их описывающих, т. е. к метаязыковому аспекту явления, безусловно важному, но не исчерпывающему его¹⁷.

Таким образом, убедившись в важности понятия речевого жанра для осмысления всех видов словесности, т. е. языковой жизни вообще, обогатившись тем, что «добыто» теорией речевых актов и современной прагматикой, попытаюсь сформулировать представление о речевом жанре, которое было бы достаточно надежным инструментом описания многообразной речевой реальности.

Итак, речевой жанр — это элементарное понятие той части филологической науки, которая обращена к реальностям речевой жизни (назови мы ее прагматикой, риторикой¹⁸ или речеведением¹⁹). Более «сложные», включающие его понятия — коммуникативная тактика и стратегия, речевое поведение²⁰.

Речевой жанр—это не текст, хотя в огромном количестве случаев реализуется в тексте. Текст — только одна из возможностей реализации, одна из его репрезентаций. Один и тот же жанр может быть воплощен во множестве текстов, а может, например, частично в словесном тексте, а частично паралингвистическими средствами (посмотрел умоляющим взглядом, отрицательно покачал головой, согласно кивнул).

Речевой жанр, это, как сказано, у М. М. Бахтина, — «типовая модель построения речевого целого»²¹. Именно модель, некая речевая возможность, предполагающая диапазон разнообразных воплощений, разнообразие которых не исключает понимания жанровой природы текста.

В отличие от моделей языковых (морфемная модель слова, модель предложения), речевой жанр — модель объемная, включающая как минимум 7 параметров.

Коммуникативная цель (намерение, интенция) — главный параметр, определяющий природу речевого жанра и составляющий фундамент типологии речевых жанров²². Для того, чтобы охарактеризовать речевой жанр по этому параметру, надо ввести понятие миров — и противопоставить:

мир информации (сведений, знаний, информативное пространство и т. п.);

миpy личностных ощущений, самочувствий коммуникантов, влиять на которые наши высказывания, как нам известно из опыта, способны в значительной степени;

миpy ритуальной действительности, организуемой социальными

отношениями, обычаями;

наконец, миру реальных событий, осуществляемых людьми и

не зависящих от их воли и усилий.

Так вот, в зависимости от того, в какой из миров «нацелен» речевой жанр, — мир информации, личностных ощущений, этикетной действительности или реальных событий, — он будетинформативным, оценочным, этикетным (перформативным) илиимперативным 60.

м, ■ .- '"

При конкретной «нацеленности» информативные жанры пред­стают как сообщение, подтверждение, запрос, опровержение информации, согласие с мнением или оспаривание его:

оценочные — как похвала или хула, одобрение или упрек;

этикетные — как приветствие, извинения, назначение на долж­ность, поздравление, объявление войны и т. д.;

императивные — как приказ, просьба, запрет, мольба, совет, рекомендация, инструкция, распоряжение, обещание, обязательство и т. д.

Противопоставление информативных и императивных жанров не представляет ни малейшей трудности на фоне хорошо известного из школьного курса противопоставления повествовательных и вопросительных предложений, с одной стороны, — и побудительных, с другой.

Императивные жанры, безусловно, описаны в наибольшей степе­ни, поскольку они в наибольшей степени грамматикализованы²³.

Этикетные жанры — достаточно новый филологический объект, открытый в 60-е годы Оксфордской школой философии обыденного языка, авторами теории речевых актов. Под наименованием «перфор-мативы» они стали известны отечественным лингвистам из работ Н. Д. Арутюновой и зарубежных лингвистов, опубликованных в сборниках переводов²⁴. Коммуникативное существо этого вида высказывания (речевого жанра) — в том, что они сами представляют собой осуществление некоторого социального поступка, «освящен­ного» этикетом.

Новым в наших построениях является только выделение оценочных жанров, никогда как самостоятельный тип высказываний не рассматривавшихся; однако ясно, что их цель не предполагает оборота информации, особого социального действия или реального события, т. е. они вычленяются по принципу «от противного», к тому же значимость оценочной семантики сейчас уже не может быть подвергнута сомнению; однако в каких случаях оценочность оказывается жанрообразующим элементом, а в каких «сопровож­дает», осложняет другие жанры, в первую очередь информативные— это вопрос, на который сейчас трудно ответить, впрочем, при некоторых допущениях (их можно было бы обсудить особо) оценочные жанры могут быть включены в какой-то из трех оставшихся типов, однако в принципе это дело не изменит: первый из жанрообразующих признаков—коммуникативная цель, и он составляет основу типологии жанров²⁵.

Описание типологии речевых жанров хотя бы по этому параметру заняло бы, как кажется, не одну сотню страниц, поэтому ограничимся тем, что здесь уже сказано, надеясь на его убедительность.

Концепция автора — если воспользоваться терминологией М. М. Бахтина, или образ автора в терминологии В. В. Виноградо­ва²⁶, — это следующий параметр речевого жанра как модели, он предполагает такие «свойства» автора по отношению к адресату — свой/чужой, старший/равный/подчиненный, авторитетный/неавто­ритетный, имеющий/не имеющий полномочия, более/менее осведо­мленный, заинтересованный/незаинтересованный и др.

Если первый параметр различает типы жанров, то второй — конкретные жанры одного типа. Хорошо видно и недостаточно хорошо описано для императивных жанров: концепция автора запрета, разрешения, приказа предполагает его полномочия, при расхождении 61

концепции автора со свойствами реального автора жанр, так сказать, «объявляется недействительным» под ропот: «Кто ты такой, чтобы мне запрещать/разрешать/приказывать!»... Свидетельством несоответствия автора—концепции будут и реплики адресата типа: «нe вам мне советовать», «не вам меня учить».

Концепция адресата²⁷, (или опять же по В. В. Виноградову, образ адресата²⁸, а по Н. Д. Арутюновой, фактор адресата²⁹) предполагает анaлoгичныe признаки: свой/чужой, имеющий/не имеющий воз-можности/полномочий, авторитетный/не авторитетный, располагаю щий/не располагающий информацией, иерархически старший/равный/подчиненный.

Так, совет обращают к равному и/или подчиненному и/или менее осведомленному, например, врач — пациенту, учитель— родителю, ветеран —- молодому специалисту. Просьба предполагает определенные возможности адресата, иначе он отвечает: «Ничем помочь не могу», «Медицина бессильна» и т. п. Приказ предполагает подчиненность адресата, и при отсутствии таковой адресат выражает свое возмущение в восклицаниях типа: «Как он смеет мне приказывать!»

Событийное содержание, или, по логике М. М. Бахтина, концепция жанрового события.

Аналогично двум предыдущим параметрам, имеющим избирательную, фильтрующую природу — допускающую одни свойства автopa/адресата и исключающую другие, индифферентную к третьим; концепция события небезразлична к таким свойствам событий: отнесенность / неотнесенность к личной сфере автора или адресата; временная перспектива события; оценка события; важно и количество событий (эпизодов, поступков).

Так, совет предполагает событие хорошее в личной сфере адресата с футуральной перспективой; упрек — плохое событие в личной сфере адресата с перфектной временной перспективой; извинение — опять же плохое событие в личной сфере автора с перфектной пер­спективой (ср. этикетную формулу «заранее извиняюсь»)³⁰.

Завершают список содержательных параметров два временных фактора—фактор коммуникативного прошлого и фактор коммуника­тивного будущего. Иначе говоря, для жанра важно, что предшествует ему и что должно следовать за ним в общении при нормальном развитии коммуникации.

В отношении прошлого противопоставляются жанры инициа­тивные («без прошлого») и реактивные, т.е. представляющие собой реакцию на другие жанры («с обязательным прошлым»). Так, среди информативных жанров будут противопоставлены по этому признаку утверждение (инициативный) и подтверждение, опровержение (реактивные). Реактивным же будет разрешение в отличие от запрета, который может быть как инициативным, так и реактивным («в ответ нa вашупросьбу ... запрещает»).

Значимость названных факторов для уяснения природы речевого жанра понимал М. М. Бахтин, отмечая, что «каждое отдельное высказывание — звено в цепи речевого общения»³¹, приводя примеры таких звеньев(пар) — «вопрос — ответ, утверждение — возражение, утверждение — согласие, предложение — принятие, приказание — подчинение и т. п.»³². Особенное внимание уделяет он тому, что обозначено здесь как«фактор будущего»: «высказывание с самого начала строится с учетом возможных ответных реакций, ради которых оно, в сущности, и создается [...]. Все высказывание отроится как бы навстречу этому ответу». 62 Фактор будущего определяет стандарты общения, следование одних жанров за другими; этот признак обеспечивает продолжение общения в соответствии с этими коммуникативными стандартами.

Последним обозначаю параметр языкового воплощения; то есть то, в каком языковом обличье выступает жанр в речи. Этот параметр проявляется с разной степенью жесткости в разных сферах общения— так, максимально жестко определяется языковое воплощение сте­реотипных реплик в стандартных ситуациях³⁴, деловых документах; минимальны требования к языковому воплощению у литературно-художественных жанров.

Для характеристики языкового воплощения жанра существенно определить инвариантные элементы и то, что может варьироваться в зависимости от соотношения лингвистического/паралингвисти-ческого общения; степени эксплицитности, определяемой автором, и ситуацией; сферой общения и, наконец, авторской установкой — на стандартность или индивидуальность языкового поведения.

Для языкового воплощения существенна проблема, именуемая в современной прагматике проблемой косвенных речевых актов³⁵. Это случаи, когда один речевой жанр воплощается в облике другого, и тем не менее содержит в себе знаки (экстралингвистического характера) «иного» прочтения: просьбы — как приказа, вопроса — как просьбы, сообщения — как совета и т. д.

Подводя итог характеристике модели речевого жанра, следует сказать, что, хотя это все и выглядит достаточно громоздко, в отвлечении от филологической терминологии и возникающих попутно проблем, можно сказать так: речевой жанр определяется тем, кто, кому, зачем, о чем и как говорит, учитывая что было и что потом будет в общении. Такое житейское толкование, как показывает опыт, оказывается вполне достаточным для того, чтобы описать жанры, отличить их один от другого.

Предложенная модель может быть использована в активном и пассивном общении с жанрами³⁷— иначе говоря, как для «опознания» и характеристики готовых текстов, так и для сочинения «на заданный жанр», в частности при обучении языку — родному или иностранному.

Разумеется, у меня нет иллюзий относительно того, что одно только введение в оборот этой модели жанра разрешит все проблемы, связанные со сложнейшими явлениями их функционирования в различных сферах общения. Напротив, это поставит новые вопросы: каков жанровый репертуар обыденного общения, или какие жанры составляют фонд первичных; каковы принципы культивирования первичных речевых жанров в каждой из сфер «сложного культурного общения», какие жанры при этом «отбираются» из фонда первичных и какой «обработке» подвергаются; как выработать иерархию жан­ров — простейших (в простых и сложных реализациях) и сложных (например, романа или пьесы), которые заведомо следует отнести к макрожанрам, включающим в себя массив микрожанров.

Все эти вопросы, ответы на которые не обещают быть легкими и простыми, можно рассматривать с позиций не литературоведения, лингвистики или какой-либо другой локальной дисциплины, а с позиций общей филологии, позволяющей выявить действительно общее, общекоммуникативное в природе жанра, и специфическое для разныхсфер общения, разных типов словесности, разных эстети­ческих школ и разных авторов, наконец. Любимая в литературоведении формулировка «художественные особенности», как мне 63 кажется, имеет смысл только при наличии знаний об общем, не осо5енном, которые и могут быть найдены при ориентации на поиск общефилологических законов, типов, моделей, одну из которых и представляет собой речевой жанр.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. В таком понимании ориентируюсь на концепцию Ю. В. Рождественского, выраженную прежде всего в учебном пособии «Введение в общую филологию» (М., 1979) и ряде других работ.

2. Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. — М., 1979.

3. Вот их список: беседа (салонная, застольная, интимно-дружеская, интимно-семейная), брань, бытовой рассказ, военная команда, возражение, восхищение, одобрение; деловые документы, дневник, ответ; письмо, поговорка, пожелание, поздравление, порицание, похвала, приветствие, приказ, протокол, прощание, публицистическое выступление, речь, роман, согласие, сочувствие, шутка, научный трактат, площадные, интимные, вопрос (Там же. С. 238, 158, 259, 265).

4. Там же. С. 259.

5. Виноградов В. В. Избранные труды. О языке художественой прозы. — М., 1980. — , 70, 72, 74, 82, 87, 116, 120 и др.

6. Винокур Г. О. Культура речи. — Цит. по: Основы культуры речи: Хрестоматия (Сост.

Скворцов. — М, 1984. — С. 166).

7. Панов М. В. О стилях произношения (в связи с общими проблемами стилистики) // Развитие современного русского языка. — 963. - С. 11.

8. Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990. - С. 492-494.

9. Об этом можно прочитать в любом учебнике, см. например: История русской литературы. В 4-хтг. - Т. 1. - Л., 1980. -С. 536.

10. Вот некоторые из них: жанры устной и письменной речи, жанры практической речи, бесписьменные жанры народной словесности, письменные жанры общественно-речевой практики, жанры социально-«диалектической» речи, система языка в своих жанрах, письменные и разговорныe «жанры» общеинтеллигентского языка, социально-языковые жанры в быту, жанры звучащей речи и др. (Виноградов В. В. Указ соч.).

11. Бахтин М. М. Проблема текста в лингвистике, филологии и других гуманитарных науках. Опыт философского анализа // Бахтин М. М. Указ. соч. - С. 297.

12. См. об этом: Шмелева Т.В. Повседневная речь как лингвистический объект // Русистика сегодня. Функционирование а: лексика и грамматика. — М.,1992. - С. 6-7.

13. См. напр. Кобозева И. М. «Теория речевых актов» как один из вариантов теории речевой деятельности// Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 17.Теория речевых актов. — М., 1986. — С. 20; Земская Е. А. Городская устная речь и задачи ее изучения // Разновидности городской устной речи — М., 1989. — С. 42—43; Шмелева Т. В. Речевой жанр. Возможности описания и использо­вания в преподавании языка // Russistik. Русистика. — 1990 — № 2. — С. 21.

14. См. также: КулинскаяС. Г. Вспомога­тельные речевые акты с ментальной семантикой // Высказывание как объект лингви­стической семантики и теории коммуника­ции: Тезисы докл. респ. науч. конференции.Ч. 1. - Омск, 1992. - С. 59 -60

15. См. опыт филологического описания последнего: Федосюк М. Ю. «Стиль» ссоры //Русская речь. - 1993. - № 5. - С. 14—19.

16. Исчисление пресуппозиций просьбы — см. Серль Дж. Р. Косвенные речевые
акты // Новое в зарубежной лингвистике. —Вып. 17. - М., 1986. - С. 201-204.

17. См. напр. Гловинская М. Л, Семантика глаголов речи с точки зрения теории речевых актов // Русский язык в его функциони­ровании. Коммуникативно-прагматический аспект. - М., 1993. - С. 158-213. О важности его см.: Шмелева Т. В. Повседнев­ная речь... — С. 11.

18. Именно так предлагается — Там же.

19.Это понятие предлагается и практи­чески используется в дидактической практике Т. А. Ладыженской и ее последова­телями, см. напр.: Речь. Речь. Речь: Книга для учителя / Под ред. Т. А. Ладыженской. — М., 1990. - С. 6.

20. См. например такое толкование:«...речевое поведение проявляется в кон­струировании коммуникативных ситуаций; выборе речевых жанров; отборе языковых средств» (Шмелева Т. В. Введение в общую
филологию: Рабоч. программа. — Красно­ярск, 1993. — С. 7—8). Ср. анализ разно­образных фактов, которые, может быть, целе­сообразней было бы отнести к языковому поведению в: Винокур Т. Г. Говорящий и слушающий. Варианты речевого поведе­ния. - М., 1993.

21. Бахтин М. М. Проблема текста... С. 307.

22. На этот признак как главный в типоло­гии речевых актов указывается: Серль Дж. Р.
Классификация иллокутивных актов//Новое в зарубежной лингвистике. Вып.17,
С. 172. Отмечено это обстоятельство ив бахтинской концепции: «разные речевые жан­ры предполагают разные целевые установки, речевые замысли говорящего или пишущего» (Бахтин М. М. Проблема речевых жанров. С. 247).

23. СМ. напр.6 Храковский В.С., Воло-дин А. я. Семантика и типология императива. 64 Русский императив. Л., 1986; Бирюлин Л. А. Теоретические аспекты семантико-прагматического описания императивных высказыва­ний в русском языке: Автореф. дисс. …докт. филологических наук. — СпБ., 1992 и другие работы.

24. Новое в зарубежной лингвистике. Вып.16, 17 - М., 1985, 1986.

25. Следует отметить, что коммуникативная цель, выступающая жанрообразующим приз­наком, не исчерпывает целевой семантики в составе модуса высказывания. См. об этом: Шмелева Т. В. Модус и средства его выра­жения // Идеографические аспекты русскойграмматики. — М., 1988. — С. 186—195.

26. Виноградов В. В. О языке художествен­ной прозы. — М., 1980. — С. 203—208.

27. Бахтин М. М. Проблема речевых жан­ров. С. 276.

28. Виноградов В. В. Указ. соч. — С. 333.

29.Арутюнова Н. Д. Фактор адресата //Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз., 1981. — № 4,

30. В предыдущей работе этот параметр обозначен термином семантического синтак­сиса диктум (Шмелева Т. В. Речевой жанр...
С. 28—29). Однако дальнейшие наблюдения, да и то, что изложено здесь, показывает, что хотя событие действительно занимает
позицию диктума, но существенными для жанра оказываются как раз модусные харак­теристики: актуализация — персональная и временная; оценочность — позитивная/негативная и т. д.

31. Бахтин М. М. Проблема речевых жанров. С. 247.

32. Там же. С. 250.

33.Там же. С. 275. В предыдущей работе я указывала на соответствие фактора буду­щего и понятия перлокуции в теории речевых актов (Остин Дж. Л. Слово как действие // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 17. —
С. 88). Необходимо подчеркнуть: соотно­сясь, эти понятия никоим образом не совпа­дают: «запрограммированное будущее» рече­вого жанра касается коммуникации, того, что произойдет в общении (молчание или«ответный жанр»); перлокуция же описывает то, что происходит в действительности (а не
коммуникации) в результате осуществления речевого акта (убедил, уговорил, добился, согласился, удивил и т. д.).

34. См. городские стереотипы в: Русская разговорная речь. Тексты. — М., 1978. —
С. 269-305.

35. Серлъ Дж. Р. Косвенные речевые акты // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 17. - С. 195-222.

36. Я имею в виду опыт подготовки раздела «Речевые жанры» и словарь «Культура рус­ ской речи» (под ред. А. Г. Сковородникова), который составляет более 50 статей, в т. ч. более 40 статей об отдельных жанрах.

37. Термины «активный» и «пассивный» используются по аналогии с активной/ пассивной грамматикой в толковании Л. В. Щербы. 65

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: