Гендерная категоризация: пристрастное отношение к своей и чужим группам

В предыдущем разделе высказывалось предположение о том, что использование гендера в качестве критерия социальной категоризации в значительной мере обусловлено естественными человеческими наклонностями все классифицировать, а также особенностями нашего общества, в котором особое внимание уделяется категоризации по гендерным признакам. Социальным психологам также известно, что категоризация может отчасти стимулироваться потребностью установления самооценки и идентичности. Этот раздел как раз и посвящен исследованию роли подобных процессов в гендерной категоризации. Кроме того, в нем выдвигается гипотеза, что гендерная категоризация может внести свой вклад в преувеличение гендерных различий, а также в возникновение конфликтов между гендерами.

Источники пристрастного отношения к своей гендерной группе

Люди часто более благосклонно относятся к своей группе (это называется пристрастием к своей группе) и менее благосклонно — к тем, кто в нее не входит (это называется предубеждением против тех, кто не входит в группу). Подобное явление наблюдается среди студентов университетов, которые думают, что они лучше студентов других высших учебных заведений; среди членов мужских и женских студенческих клубов, которые думают, что они лучше членов других подобных сообществ; среди членов семей, которые думают, что они лучше членов других семей; среди представителей этнических групп, которые думают, что они лучше представителей других национальностей; среди жителей одной страны, которые думают, что они лучше жителей других стран, и т. д. Оно наблюдается также и у представителей различных гендеров — феномен, который я назвала пристрастием к своей гендерной группе (gender ingroup bias).

При проведении своих исследований Вилльямс и Бест (Williams & Best, 1986) обнаружили свидетельства благосклонного отношения к своей гендерной группе у студентов и студенток колледжей из одиннадцати стран. Они просили испытуемых назвать, какие характеристики ассоциируются у них с женщинами, а какие — с мужчинами. В результате им удалось установить, что женщины неизменно демонстрировали более позитивное отношение к женщинам, чем то, которое выказывали мужчины по отношению к женщинам, а мужчины в свою очередь также неизменно демонстрировали более позитивное отношение к мужчинам, чем то, что выказывали женщины по отношению к мужчинам. Крокер и Мэйджор (Crocker & Major, 1989) обратились к исследованию (Peterson et al., 1989), в котором мужчины и женщины оценивали характерные человеческие качества. Оказалось, что и мужчины и женщины оценивали качество выше в тех случаях, когда им говорили, что оно более свойственно представителям их пола. Подобный фаворитизм в отношении своего пола проявлялся уже у двухлетних детей, которым предлагали описать положительные характеристики, относящиеся к их собственному гендеру, и отрицательные, относящиеся к другому гендеру (Kuhn et al., 1978). Аналогичные результаты наблюдались и при проведении экспериментов, участниками которых были дети в возрасте от 5 до 12 лет (Martin, 1989; McAninch et al., 1993; Powlishta, 1990).

Нормальные процессы категоризации

Уайлдер (Wilder, 1981) предположил, что пристрастное отношение к своим и чужим группам является следствием нормальных процессов категоризации (напомним, что мы занимаемся категоризацией для того, чтобы упростить мир вокруг нас и сделать его более когнитивно управляемым). Он отмечал, что такие процессы категоризации часто приводят к разбиению людей на две взаимно исключающие категории — на так называемые свои и чужие группы. Благодаря физической наглядности и несомненной социальной важности гендер хорошо подходит для критерия подобной классификации. Мартин и Халверсон (Martin & Halverson, 1981) предположили, что процесс категоризации начинается в детстве, когда ребенок становится способным воспринимать различия полов и определять свое место в гендерной категории. Когда это происходит, дети «осознают, что они принадлежат к одной группе и не принадлежат к другой... после этого все, относящееся к их группе, получает у них положительную оценку, а все, относящееся к чужим группам,— отрицательную» (р. 1129).

Согласно Уайлдеру (Wilder, 1981), подобная групповая категоризация приводит к тому, что люди начинают ожидать поступления информации, которая бы еще более подчеркнула различия между двумя группами. Кроме того, гендерные категории действуют наподобие схем, руководящих процессами обработки поступающей к нам внешней информации, и делают нас более чувствительными к восприятию сведений, соответствующих уже сложившимся у нас представлениям о гендерных группах. Во многих исследованиях было установлено, что, когда люди оказываются разделенными на легко идентифицируемые группы, они стремятся преувеличить реально существующие между ними различия (например, Billig & Tajfel, 1973; см. также: Brewer, 1979). Тейлор (Taylor et al., 19.78) также отмечал, что благодаря таким процессам категоризации внутригрупповые различия преуменьшаются, а межгрупповые — преувеличиваются. Однако эта тенденция может зависеть от того, какие различия рассматриваются. Игли и Младник (Eagly & Mladnic, 1989) установили, что мужчины и женщины воспринимают гендерные различия довольно значительными в тех областях, где их пол рассматривается положительно, но считают эти различия несущественными при рассмотрении более негативных оценок.

Что касается гендера, мы стремимся не обращать внимания на то, какими разными бывают мужчины и какими непохожими друг на друга могут быть женщины, и в то же время всячески подчеркиваем, насколько женщины и мужчины отличаются друг от друга. Психологи, занимающиеся проблемами гендерных различий, часто указывают на то, что хотя в среднем некоторые характерные черты мужчин и женщин действительно имеют различия, на самом деле среди мужчин и среди женщин существуют гораздо большие различия, чем между мужчинами как группой и женщинами как группой. Эту тенденцию — видеть больше сходства среди членов чужих групп — можно назвать эффектом гомогенности «чужой» группы (склонностью, например, говорить, что «все они одинаковы»). Фребл и Бем (Frable & Bem, 1985) установили, что участвовавшие в их экспериментах мужчины чаще путали выступавших перед ними женщин, а женщины чаще путали выступавших мужчин. Подобное явление наблюдается потому, что мы более осведомлены о различиях внутри нашей группы, все прочие кажутся нам похожими друг на друга.

Гендерная сегрегация

Эффект гомогенности «чужой» группы обычно усиливается при отсутствии контактов между группами или если контакты происходят только при наличии вполне определенных ситуаций (Quatronne, 1986). Разумеется, нельзя сказать, что мужчины и женщины редко общаются друг с другом, однако вследствие гендерной сегрегации в семье, на работе и в дружбе контакты таковы, что мы можем не знать представителей другого пола так же хорошо, как представителей своего собственного. Гендерная сегрегация начинается в детстве, когда по обыкновению мы стараемся избегать представителей другого гендера. Тенденция мальчиков играть с мальчиками, а девочек — с девочками начинает проявляться у детей приблизительно уже в трехлетнем возрасте и постепенно усиливается вплоть до вступления в период полового созревания (Serbin et al., 1993). Маккоби и Джаклин (Maccoby & Jacklin, 1987) проанализировали около двадцати работ, посвященных исследованию роли сегрегации по половому признаку в выборе друзей и партнеров до играм у детей от дошкольного до подросткового возраста, и пришли к выводу, что гендерная сегрегация в этот период жизни довольно ощутимая, но разбиение мальчиков и девочек по разным группам происходит вовсе не потому, что они так уж сильно отличаются друг от друга по своим личным качествам. Маккоби и Джаклин установили, что дети с самыми разными личными качествами стремятся объединяться в социальные группы на основе общности гендера. Поэтому они предположили, что биологический пол, социальные гендерные ярлыки и психологическая гендерная идентичность действуют совместно, вынуждая ребенка объединяться с детьми одного с ним пола и избегать объединения с детьми противоположного пола.

Контакты с представителями иного пола нередко приобретают романтическую окраску уже в первые годы учебы в школе. Когда Кен, мой семилетний сын, играл на улице со своей одноклассницей Мириам, то другие дети смеялись над ними, называли их «влюбленной парочкой» и пели: «Тили-тили тесто, жених и невеста!» (Наверняка вы в детстве слышали эту песенку.) Маккоби и Джаклин (Maccoby & Jacklin, 1987) предположили, что в детстве сегрегация по половому признаку частично подпитывается невозможностью проявления сексуальности. Сказывается также и давление социальных норм поведения, так как дети нередко наказываются родителями или своими сверстниками за дружбу с представителями противоположного пола. Так, когда мой сын учился в первом классе, его товарищ перестал дружить с ним только потому, что Кен время от времени играл с их одноклассницей. После этого Кен играл с девочкой все реже и реже. Гендерная сегрегация также стимулируется различиями в процессах социализации: это ведет к тому, что мальчики и девочки начинают предпочитать разные игры, разные игрушки и интересоваться разными вещами.

Я думаю, что гендерная сегрегация в межличностных близких отношениях — дело обычное на протяжении всей человеческой жизни. Гендерно-ролевая сегрегация во взрослом возрасте предоставляет нам больше возможностей узнать представителей нашей собственной гендерной группы и получить богатый опыт взаимоотношений с ними. Сходство дает основу для дружбы и доверительных отношений, которые часто невозможны между мужчиной и женщиной. Так как в дружбе между мужчиной и женщиной почти всегда присутствует романтический или сексуальный подтекст, то ей очень часто недостает той душевной близости и глубины, которая присутствует в однополой дружбе. Причина этого в том, что гендерная сегрегация обычно приводит к тому, что мы знаем достаточно хорошо многих членов нашей гендерной группы и лишь весьма ограниченное число членов другой гендерной группы (как правило, ими оказываются члены нашей семьи или партнеры по романтическим связям). Не зная достаточного числа представителей иной гендерной группы, мы стараемся полагаться на наши стереотипы — до тех пор, пока не приобретаем достаточный опыт, чтобы убедиться в непригодности этих стереотипов для оценки большей части членов чужих групп. Такой подход особенно часто используется в ситуациях, когда социальные условия поощряют стереотипирование представителей других групп (в данном случае — членов иной гендерной группы), которое, как мы вскоре увидим, нередко может носить случайный характер.

Потребность в самоуважении

Хотя гендерная сегрегация и естественная человеческая склонность разбивать людей по взаимоисключающим группам частично объясняют то, почему мы так тверды в своем убеждении, что между гендерами существуют серьезные различия, вполне вероятно, что здесь есть и нечто иное. Таджфел и Тернер (Tajfel & Turner, 1979) предположили, что люди неохотно воспринимают информацию, противоречащую их стереотипам, поскольку они сами испытывают определенную эмоциональную заинтересованность в сохранении различий между своей и чужими группами. Эта эмоциональная заинтересованность является, по существу, «поддержкой своего эго», осуществляемой путем причисления себя к некой «высшей» группе. В общем случае люди стремятся уверить себя в принадлежности к самой лучшей группе, подчеркнуть ее своеобразие и одновременно принизить достоинства других групп для того, чтобы доказать, что их группа достойна большего вознаграждения, чем другие (Billig & Tajfel, 1973; Brewer, 1979; Burn & Oskamp, 1989; Crocker & Luhtanen, 1990; Turner, 1987). Теория, в которой говорится о том, что человек относится к своей группе намного благосклоннее, чем к другим, и это позволяет ему повысить свою самооценку, получила название теории социальной идентичности (social identity theory) (Tajfel, 1981, 1982; Turner, 1987). Согласно Таджфелу (Tajfel, 1981, p. 255) понятие социальной идентичности является «частью я-концепции индивидов, которая берет начало из их осознания принадлежности к некой социальной группе (группам) и из осознания ценности и эмоциональной значимости такого членства». Крокер и Лухтанен (Crocker & Luhtanen, 1990) назвали этот источник самоуважения коллективной самооценкой (collective self-esteem).

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: