Удивительные «присутствия», описанные в этой главе

Тема проекции центрального архетипа Самости и того, что происходит, когда эта проекция разрушается или уходит, приводит нас к размышлениям об опыте, описанном в этой главе. Мы могли бы описать то, что происходит, когда мы проецируем центральный архетип и «другой» несет на себе эту проекцию (и этот другой может быть индивидом или группой, например, семьей ребенка), как возникновение некоего «поля» – того, что Винникотт назвал «переходным пространством», не упомянув о его мистических измерениях. Это «потенциальное пространство», в пределах которого становится возможна одушевленная жизнь, пространство, где жизненная искра глубочайшего, самого сущностного, богоданного истинного я человека получает отклик от людей и вещей во внешнем мире, где душа медленно «воспитывается» страданием, как сказал бы Китс, принимая свою индивидуальность. Этот процесс создает «два мира», которые мы пытались удержать в поле нашего зрения на этих страницах – внешний и внутренний, человеческий и божественный, временный и вечный, Эго и Самость – два мира, диалектическое взаимодействие которых определяет человечность, а их одновременное присутствие способствует становлению в-бытии, обеспечивая здоровую жизнь.

Каждый из тех людей, об опыте которых мы говорили в этой главе, в той или иной мере пережил в своей жизни событие, которое мы называем «травматическим», и это заметно задержало или прекратило (через диссоциацию) естественный ход процессов в этом «поле». Для каждого случая мы могли бы сказать, что становление матрицы истинного я было прервано или искажено. Когда такое случается, душа, видимо, утрачивает свое срединное положение между мирами. Коллапс системы «двух миров» приводит к «утрате» души. Она перестает участвовать в партнерских отношениях между психе и сомой, которое возможно благодаря переходному пространству, и уходит в глубины бессознательного, чтобы сохранить себя в безопасном убежище. Видимо, в этом отступлении она присоединяется к центральному архетипу. Или, возможно, центральный архетип Самости и душа являются различными аспектами одной и той же трансцендентной реальности.

В каждом из наших случаев травма привела к нарушению оси «Эго – Самость» и, соответственно, произошла потеря души. Однако в каждом из этих случаев возникает явление центрального архетипа с участием мифопоэтических мотивов – обозначено присутствие резонансного образа, удерживающего душу в бытии. В нашем первом примере внезапное появление ангела-хранителя защищает маленькую девочку от невыносимого переживания. Находящейся при смерти и парализованной страхом Дженнифер неожиданно предлагается спасительная альтернатива: она может рисовать определенной краской и избрать для себя жизнь художницы. Г-н Белл, уже почти оставив этот мир, вдруг слышит «музыку Вселенной». Он пользуется предоставленным ему выбором, поняв причину, по которой он должен жить. Катарине в самый мрачный час ее детства неожиданно явилась Мария с младенцем Иисусом на облаке и сопровождала ее в продолжение всего долгого и трудного пути. Женевьева Фостер была разочарована и чувствовала себя оставленной в своем анализе. Внезапно пред ней предстало «существо света», она погрузилась в поток любви, струящийся между ними. Присутствие «спутника» преобразило ее жизни во внутреннем и внешнем мире.

В каждом случае мы отмечаем присутствие мифопоэтического образа, который принес с собой некую скрытую «историю». Не все из этих людей знали, что это за история, по крайней мере, в тот момент. Некоторые вообще предпочли ничего и никому не рассказывать, так как опасались, что их примут за безумцев. Однако этот опыт придал мужества каждому из них. Это мужество, видимо, пришло из внутреннего мира, когда в их внешней жизни ресурсы, которыми они располагали во внешнем мире для поддержания жизни души, были почти полностью исчерпаны.

Во введении я предположил, что «диссоциация предотвращает падение в бездну небытия». Рана, нанесенная психической травмой и диссоциацией, вскрывает «базисный дефект» (Balint, 1979), однако через разлом этого дефекта начинает поступать расплавленная лава архетипической психики и закупоривает рану символическим «присутствием». В каждом из наших примеров момент прерывания личной истории одновременно является отправной точкой архетипического сюжета. Такая подпитка из коллективного бессознательного удерживает душу в бытии, что, видимо, и является «задачей» той замечательной разумной части психе, которую я назвал системой самосохранения. Эта система воплощает в себе своего рода всеобъемлющую мудрость, осуществляет бесстрастное, но поддерживающее целостное видение всей жизни индивида и, по-видимому, ставит своей задачей выживание души и даже реализацию ее потенциала. Так или иначе этот разум спасает душу от уничтожения через восстановление мифопоэтической матрицы, разорванной при диссоциации. Она восстанавливает нарушенную травмой ось «Эго – Самость» изнутри.

Как мы увидим в главах 3 и 9, это не окончательное решение проблемы, ведь с какого-то момента силы системы самосохранения перестают действовать во благо и причиняют ущерб. Все же благодаря действию сил системы самосохранения мы получаем возможность увидеть отблеск другого мира, приоткрывается доступ к самым глубинным источникам нашей жизни, и мы обретаем смысл, когда над нами нависла угроза его утраты.

Таким образом, сверхъестественные «присутствия» в приведенных выше примерах стремятся заполнить разрыв, возникающий при исчезновении или искажении переходного пространства. Как видно из приведенных выше случаев, когда вместе с коллапсом потенциального пространства происходит утрата всех реалистичных надежд на помощь внешних объектов, то им на смену приходит внутренняя фигура, регулирующая взаимодействие между внутренним и внешним миром. Она закрывает разрыв мифопоэтическим присутствием – посредниками, поддерживает надежду и предоставляет в распоряжение человека мифопоэтическую историю, которая становится посредником и матрицей для души, захваченной травматическим переживанием. Возможно, некоторые психоаналитики сочтут появление таких «галлюцинаторных» внутренних фигур началом нарциссической патологии – раскола психики в результате действия таких примитивных защит, как диссоциация и проективная идентификация. Это было бы правильно с материалистической и редукционистской точки зрения, но для нашего подхода к представленному в этой главе материалу это будет лишь односторонней полуправдой.

На мой взгляд, психоанализ не может позволить себе такое одностороннее видение. В нем упускается то, что Юнг называл целевым элементом, когда задаются такие вопросы как: «На какой результат направлено такое переживание?», «Что оберегают эти защиты?» И, скорее всего, ответом на этот вопрос окажется – «человеческая душа».

Завершая эти размышления, я хотел бы предложить своего рода гностическую фантазию о развитии души в жизни человека. Эта история содержит некоторые переживания, касающиеся духовного и материального мира, о которых мы говорили в этой главе, и вплетает их в повествование, такое же древнее, как сама психика.

Видимо, процесс становления собой, тем, кем человеку предназначено стать (юнговское определение индивидуации ), предполагает воплощение в материальном мире чего-то духовного. Некий зачаток истинного я вынужден совершить рискованное путешествие по очень опасной территории из мира вечности в мир времени, от духа к материи, от божественного к человеческому, чтобы стать душой человека. На этом пути его ждет много испытаний, ему предстоит пережить и выстрадать великое разочарование, возможно, ему не суждено полностью завершить это многообещающее путешествие, если его страдания на самом деле окажутся чрезмерными. Он даже может быть вынужден расколоться на две части, отправив какую-то свою часть обратно в нетленный мир, из которого вышел, чтобы быть уверенным, что душа не уничтожена. Иногда он может выйти из такого диссоциированного состояния и войти в жизнь еще раз. На этом пути проблески «света» от его истоков (и его верный спутник ) могут поддерживать его в страданиях. И если во всей этой разорванности человеческого существования у него будет достаточно тех солнечных дней, когда жизнь кажется возможной… достаточно резонансных образов, эмпатичных объектов самости (Кохут ) и оптимальных фрустраций (Винникотт ), то он сочтет любовь стоящей того, чтобы пожертвовать всемогуществом… если он сделает это, расставшись с частью своей изначальной божественности, а не сделает ложным я… Тогда, по словам Т. С. Элиота,

Мы придем в конце

В то место, из которого ушли —

Но место не узнаем [18].

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: