СОВЕТ ПО ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКЕ

Именно мои родители дали мне первые представления о важности мира за пределами Соединенных Штатов. Отец был твердым сторонником Лиги Наций, активным участником Всемирного экуменического движения протестантов и через Рокфеллеровский фонд и другие семейные фонды - одной из главных фигур в деле финансирования начинаний в области здравоохранения, образования и культуры во всем мире. Мать, конечно же, проявляла глубокий интерес к искусству разных регионов мира.

Подобно многим другим людям моего поколения я вернулся со Второй мировой войны, считая, что международным отношением должна быть придана новая архитектура и что Соединенные Штаты несут моральные обязательства по обеспечению руководства направленными на это усилиями. Преисполненный решимости сыграть определенную роль в этом процессе, я обнаружил, что Совет по внешней политике в Нью-Йорке - это организация, наилучшим образом отвечающая моим интересам к глобальным вопросам.

Совет был создан в 1921 году после окончания Первой мировой войны и после того, как Сенат США отверг Версальский договор. Несмотря на время своего создания, Совет был учрежден не для того, чтобы побуждать Америку к членству в Лиге наций, а «для того, чтобы представлять собой непрерывно идущую конференцию по международным вопросам, затрагивающим Соединенные Штаты». Указанное различие важно, потому что с самого начала Совет избегал занимать какую-то позицию по любому обсуждаемому вопросу, за исключением одного: именно американские граждане нуждаются в информации об иностранных делах, поскольку события в других частях мира окажут прямое воздействие на их жизнь.

Например, на протяжении 1930-х годов дебаты об иностранной политике были сосредоточены на реакции Америки на приход к власти диктаторов в Европе и на Дальнем Востоке и на теме начала войны. Многие члены Совета, к которым относился Джон Фостер Даллес, высказывались в поддержку строгого нейтралитета США, в то время как другие, включая моего дядю Уинтропа Олдрича, призывали к активному вмешательству, за исключением войны как таковой, на стороне Британии и Франции в их борьбе против нацистской Германии. Совет предоставил трибуну для обеих сторон.

После Второй мировой войны Совет играл важную роль в плане доведения до сознания американцев новой угрозы со стороны Советского Союза и в плане выработки двухпартийного единого мнения относительно того, как вести себя перед лицом всемирной экспансии коммунизма. В 1947 году известный журнал Совета по внешним сношениям «Форин афферс» опубликовал знаменитую статью за подписью «X» под названием «Источники поведения Советов» (напечатанную анонимно, поскольку ее автор Джордж Кеннан в то время был сотрудником Государственного департамента). В статье содержалось изложение доктрины сдерживания. Джордж хотел предупредить и проинформировать круги, занимавшиеся формированием иностранной политики, относительно опасности советского империализма и знал, что наиболее эффективным путем к этому является публикация на страницах «Форин афферс». Его статья стала определяющим документом политики холодной войны, проводившейся Соединенными Штатами.

Десятью годами позже Генри Киссинджер, занимавший тогда пост профессора политических наук в Гарварде, возглавил рабочую группу Совета, одним из членов которой был я, с целью анализа влияния ядерного оружия на международные отношения. Основополагающая работа Генри, опубликованная Советом в 1957 году, неожиданно стала бестселлером и обязательным материалом для чтения как в Вашингтоне, так и в Москве. Разворачивание ядерного оружия и контроль над ним стали крайне важным предметом политических переговоров между Соединенными Штатами и Советским Союзом на протяжении последующих четырех десятилетий.

Таким образом, с начала 1950-х годов проводившаяся Советом программа выступлений, создания рабочих групп и публикаций предоставляла форум, на котором анализировались и обсуждались весьма существенные вопросы. Вьетнам, открытие Китая для внешнего мира, разрядка с Советским Союзом, баланс между численностью народонаселения и продовольственными ресурсами, арабо-израильский конфликт на Ближнем Востоке, экономическое развитие «третьего мира», расширение НАТО - эти и многочисленные другие вопросы нашли место в повестке работы Совета на протяжении многих лет. Однако принципиально важно то, что Совет никогда не занимает какую-то позицию - официально или неофициально - в отношении любого из вопросов иностранной политики, хотя члены Совета вправе делать это.

Что же тогда дает Совету его силу и репутацию? Есть несколько взаимосвязанных факторов, начиная с уровня его членов и их разнообразия. В свое время в Совете преобладали нью-йоркские бизнесмены, банкиры и юристы, но за последние 30 лет членский состав расширился и включил мужчин и женщин из коммуникационной сферы, колледжей и университетов, а также из мира благотворительных организаций. В 1971 году в число членов Совета входило 17 женщин; в настоящее время их количество превышает 700, причем 20% директоров Совета - это женщины. Его общая численность сейчас составляет более 3600 человек, примерно треть наших членов живет вне Нью-Йорка и Вашингтона. Увеличение географического, этнического и профессионального охвата, участия наряду с мужчинами и женщин сопровождалось значительным расширением спектра точек зрения по политическим, экономическим и даже культурным вопросам среди членов Совета - от Уильяма Ф. Бакли (мл.)[64], Кондолизы Райе и Ньюта Гингрича[65]до Марио Куомо[66], Мадлен Олбрайт и Билла Клинтона.

Говоря коротко, качественность состава, центральное местонахождение Совета, отличный персонал и имеющиеся возможности, а также традиция интенсивных дебатов и непартийный подход - именно это, а не тайный ход в Белый дом и Государственный департамент являются причинами того, что Совет по внешней политике продолжает оказывать влияние на формулирование курса Америки в международных отношениях.

Я был избран одним из директоров Совета в 1949 году. В возрасте 34 лет стал его самым молодым членом и сохранял это почетное для меня положение на протяжении последующих 15 лет. В 1970 году я сменил Джека МакКлоя на посту председателя и немедленно оказался вовлеченным в конфликт, который вызвал шок под обычно спокойными сводами Совета.

Совет директоров выбрал Уильяма Б. Банди в качестве преемника Хамил-тона Фиша Армстронга, который выходил в отставку после более чем сорокалетнего периода нахождения на посту редактора журнала «Форин афферс». Билл был личностью высокого класса и культуры, младшим братом МакДжор-джа Банди, который при Джоне Ф. Кеннеди и Линдоне Б. Джонсоне занимал пост советника по национальной безопасности в бурные 1960-е годы. Билл был заместителем министра обороны в середине 1960-х годов, во время эскалации Вьетнамской войны, после чего перешел в Государственный департамент в качестве заместителя государственного секретаря по дальневосточным делам, где он помогал сформулировать нашу политику в Индокитае.

Кандидатура Билла, которую я решительно поддерживал, рассердила многих членов Совета, которые считали, что американское участие во Вьетнаме было не только ошибкой, а аморальным актом, проводившимся в жизнь коррумпированными и жадными до власти людьми. Они считали Билла военным преступником и обратились к общественности, чтобы постараться не дать ему возможности занять это положение. По моему мнению, их обвинения были слишком далеко идущими, однако Вьетнам настолько отравил атмосферу, что, говоря откровенно, было бы невозможно найти кого бы то ни было участвовавшего в проведении американской иностранной политики на протяжении тех лет без того, чтобы не вызвать кипение страстей. Со временем способности Билла как автора и его профессионализм уравновешенного редактора были широко оценены даже его самыми решительными критиками. Однако этот эпизод омрачил первые годы моего нахождения на посту председателя.

Расхождения по Вьетнаму были только одной из проблем, с которыми сталкивался Совет и я как его председатель в начале 1970-х годов. Если Совет хотел продолжать оставаться важным институтом, мы нуждались в значительных реформах. В структурном плане мы решили пригласить на полную ставку главного исполнительного директора и остановили свой выбор на Бейлисе Меннинге, декане юридической школы Стэнфордского университета, предложив ему пост президента. Бейлис и его преемник Уинстон Лорд, который позже служил американским послом в Китае, сделали мою пятнадцатилетнюю работу на посту председателя правления более легкой и более продуктивной.

С точки зрения своей программы Совет сталкивался с гораздо более жесткой конкуренцией, чем когда-либо раньше, со стороны исследовательских институтов, факультетов университетов и мозговых центров. И, конечно же, телевидение расширило представления большинства американцев о глобальных вопросах. Если Совет намеревался и дальше играть свою роль, мы должны были смотреть вперед и реагировать на ситуацию. Чтобы ответить на этот вызов, Меннинг создал «Проект 1970-х» - всестороннюю программу по выявлению вопросов, которые будут занимать доминирующее положение в международных делах в будущем. На протяжении следующего десятилетия мы расширили сферу деятельности Совета за пределы его традиционных проблем, включавших региональные конфликты, контроль над вооружениями и военное равновесие, и добавили к ним вопросы прав человека, ухудшения окружающей среды и сложные вопросы экономики развития и международной торговли.

К моменту моего выхода в отставку с поста председателя в 1985 году я уже был членом Совета директоров в течение тридцати шести лет. Моим преемником стал Питер Дж. Питерсон, бывший министр торговли, являющийся в настоящее время председателем «Блэкстоун груп» [67]. Пит предпринял ряд нововведений, которые укрепили Совет. Одной из его инициатив, в которой я принимал участие, были периодические поездки членов Совета за рубеж. Эти визиты предпринимались с целью получить представление о том, что происходит под гладкой поверхностью дипломатии, позволяя нам лично оценить ситуацию в стратегических районах мира. Типичными были наши визиты в Израиль в 1999 и на Кубу в 2001 году.

Из Иерусалима мы отправились в сектор Газа для завтрака с Ясиром Арафатом. Хотя Израиль дал нам разрешение пересечь границу в Газе, нас задержали более чем на час, пока сильно вооруженные израильские солдаты внимательно изучали наши документы. График визита сорвался, но Арафат -невысокий, осторожный, обаятельный человек, явно страдающий болезнью Паркинсона, смог встретиться с нами на короткое время. Он настаивал на том, что Израиль должен уйти с Западного берега и позволить включить его в полностью суверенное Палестинское государство.

Газа представляла собой одно из наиболее заброшенных мест, которое я когда-либо посещал. Это физически удаленное, скученное гетто с плохим качеством домов, кишащее людьми, большая часть которых вынуждена каждый день ездить на большие расстояния через усиленно охраняемые контрольно-пропускные пункты на границе, чтобы попасть на свою работу в Израиле.

Вернувшись в Иерусалим, мы встретились с премьер-министром Эхудом Бараком, самоуверенным, не допускающим возражений человеком, который объяснил, почему Израиль никогда не согласится на требования Арафата о возвращении к границам 1967 года. Таким образом, несмотря на кажущиеся позитивные результаты соглашений, достигнутых в Осло, и договоренностей в Уайт-Плантэйшн[68], у меня сложилось впечатление, что предстоит пройти еще огромную дистанцию, прежде чем реальный мир придет на Ближний Восток. К сожалению, внезапная победа сторонника твердой линии Ариэля Шарона на выборах премьер-министра Израиля и новая вспышка насилия после атаки на Всемирный торговый центр и Пентагон таят в себе угрозу еще более широкой войны.

Позднее, зимой 2001 года, группа членов Совета посетила Кубу по приглашению кубинского правительства и с согласия Госдепартамента США. Мы провели четыре дня в Гаване, замечательном городе, который избежал тяжелейших последствий процессов современного развития городов и сохранил спокойное очарование, о котором я помню по своему последнему визиту в конце 1950-х годов.

Необычное спокойствие Гаваны - немногочисленные автомобили, многочисленные пешеходы, чистые улицы, практически полное отсутствие нового строительства - не является результатом планирования, а представляет собой прямое следствие суровой диктатуры Фиделя Кастро. Сочетание эмбарго, наложенного США, распада Советского Союза, вследствие чего прекратились финансовые субсидии, державшие экономику на плаву в течение десятилетий, и марксистская экономика Кастро превратили Кубу в экономически слаборазвитое государство. На мой взгляд, страна находится сейчас в худшем положении, чем она была в 1950-х годах; пытаясь свести концы с концами, она полностью зависит от производства сахарного тростника, туризма и щедрости собратьев Кастро, таких как Уго Чавес из Венесуэлы. Несмотря на серьезные достижения режима в образовании и здравоохранении, перед Кубой стоит перспектива трудного и неопределенного экономического будущего.

Кульминацией нашего визита была шестичасовая встреча с Кастро за обедом, который начался в 11 час. вечера. Одетый в свою знакомую военную форму, но без характерной для него сигары, Кастро беспрерывно ораторствовал перед нами на протяжении ночи. Когда я прервал его, чтобы спросить, есть ли такие области, где он не достиг своих целей, он сделал короткую паузу, но ни одной из таких областей назвать не смог.

Куба остается в значительной степени изолированной от остального мира, а ее народ находится в капкане экономического и политического анахронизма. К сожалению, на мой взгляд, пока Кастро остается у власти, возможность изменений невелика, хотя он, вероятно, и склоняется идти на переговоры по многим важным вопросам.

БИЛЬДЕРБЕРГ

Если Совет по внешней политике буквально выводит из себя тех, кто придерживается теории заговора, то Бильдербергские встречи, наверное, должны вызывать апокалиптические видения, в которых всемогущие международные банкиры вместе с неразборчивыми в средствах правительственными деятелями строят заговоры, в коварные сети которых попадает ни о чем не догадывающийся и ничего не подозревающий мир. Рискуя разочаровать тех, кто во всем видит заговоры, скажу, что Бильдербергская группа на самом деле представляет собой чрезвычайно интересную дискуссионную группу, собирающуюся ежегодно и обсуждающую вопросы, представляющие интерес как для европейцев, так и для североамериканцев, при этом достижения единой точки зрения - консенсуса - не требуется.

Первая из этих конференций была созвана голландским принцем Бернардом в мае 1954 года по инициативе Джозефа Ретингера, поляка аристократического происхождения, служившего в британской разведке во время Второй мировой войны. Ретингер, динамичный, очень энергичный, хромающий и говорящий с сильным акцентом человек, был озабочен напряженными отношениями в Атлантическом сообществе. Он убедил Бернарда созвать группу известных людей с целью обсуждения этих проблем.

Я был одним из 11 приглашенных американцев, которые присоединились к 50 делегатам из 11 западноевропейских стран - это была пестрая мозаика политиков, бизнесменов, журналистов и профсоюзных деятелей. Я был удивлен прежде всего тем, что меня пригласили, и удивился еще больше, когда Ретингер попросил меня подготовить обзорный доклад по перспективам мировой экономики с точки зрения Америки. Ретингер указал, что бывший министр финансов лейбористского правительства Хью Гейтскелл согласился выступить на ту же тему, но с европейской точки зрения. Я был несколько напуган перспективой того, что у меня будет такой сильный оппонент.

Гейтскелл нарисовал картину серого и мрачного будущего. Напротив, я в своем докладе предсказывал устойчивый экономический рост в Соединенных Штатах и серьезное восстановление объема мировой торговли. В течение года мои уверенные прогнозы подтвердились. Этот доклад, безусловно, помог тому, что в этой группе, состоявшей из политиков высшего звена и лидеров бизнеса, ко мне сформировалось отношение доверия.

Конференция послужила важной цели, и общее мнение заключалось в том, что на следующий год под председательством принца Бернарда мы должны были встретиться вновь. Мы решили назвать эту встречу «Бильдербергом» по названию гостиницы в Остербеке, где мы собирались в первый раз.

На протяжении первых двадцати лет Бильдербергские встречи характеризовались острыми схватками между теми, кто имел противоположные взгляды. После того как Европа восстановила свою экономическую мощь, многие из старых подозрений, существовавших между странами, а также национальное соперничество вновь начали выходить на поверхность, наряду с сильным недоверием к намерениям Америки и даже обвинениями в том, что Америка держит курс на гегемонию в Европе. Эти настроения усилились на протяжении 1960-х годов и достигли наиболее высокого уровня в 1970-е годы в результате существовавшего тогда экономического разброда и постоянного улучшения взаимоотношений США с Советским Союзом благодаря политике разрядки.

Если бы на эти трещины не обратили внимания, их последствия для Атлантического союза могли бы иметь катастрофический характер. Конечно, роль Бильдерберга не заключалась в том, чтобы разрешать споры между суверенными государствами, однако индивидуальные участники этих встреч могли докладывать о том, что они услышали, тем, кто в соответствующих странах обладал официальной властью.

В 1976 году Бильдербергские встречи натолкнулись на скандал, который почти привел к их краху. В начале года в показаниях в сенатском комитете по иностранным делам было высказано предположение, что принц Бернард обратился к корпорации «Локхид» с предложением о том, что за значительное финансовое вознаграждение он использует свое официальное положение, чтобы повлиять на голландские оборонные заказы. В последующие месяцы улики против Бернарда продолжали накапливаться, включая факты, говорившие о том, что он встречался с посредниками во время Бильдербергских встреч. Конференция 1976 года была отменена, и в течение какого-то времени казалось, что с Бильдербергскими встречами все кончено.

Хотя несколько лиц с негодованием подали в отставку, а некоторые полагали, что встречи утратили свою пользу, значительно большее число их участников считало, что мы должны попытаться найти способ продолжить их. Специально назначенный комитет вынес рекомендацию о продолжении Бильдербергских встреч, однако с изменениями, позволяющими омолодить состав участников, что поможет представить более широкий спектр политических точек зрения.

Обязанности председателя взял на себя лорд Алек Хьюм, пользующийся уважением бывший британский премьер-министр, и встреча 1977 года, прошедшая в Торки в Англии, имела исключительный успех. Лорд Хьюм был первым в цепочке знаменитых председателей: Вальтер Шеель - бывший президент Федеративной Республики Германии; лорд Ролл-оф-Ипсден - председатель «SBC Варбург»¹; лорд Каррингтон - бывший министр иностранных дел Англии, и в последнее время Этьен Давиньон - председатель «Сосьете жене-раль де Бельжик²». Я рад сообщить о том, что уже в новом тысячелетии Бильдерберг, вобравший в себя новые силы, продолжает процветать.

«СВЯЗАЛСЯ С РЕАКЦИОНЕРАМИ»

Бильдербергские конференции в течение определенного времени совмещались с моим членством в относительно малоизвестном, однако потенциально еще более спорном образовании, таком как «группа Песенти». Я впервые узнал о ней в октябре 1967 года, когда Карло Песенти, владелец ряда крупных итальянских компаний, отвел меня в сторону на инвестиционном форуме «Чейза» в Париже и пригласил присоединиться к его группе, обсуждавшей современные тенденции в европейской и мировой политике.

Он сказал мне, что это была избранная группа, в основном состоявшая из европейцев. Поскольку Песенти был важным клиентом «Чейза» и заверил меня, что другие члены группы были интересными и приятными людьми, я принял его приглашение. Членами-основателями группы были Жан Монне, Роберт Шуман и Конрад Аденауэр, однако к тому времени, когда я присоединился к ней, вместо них пришли не менее знаменитые деятели, включая Антуана Пине - бывшего президента Франции; Джулио Андреотти, который несколько раз был премьер-министром Италии; и Франца Йозефа Штрауса - главу Христианского социального союза Баварии и постоянного претендента на должность канцлера

Федеративной Республики Германии. Дискуссии проходили на французском языке, и обычно я был единственным присутствовавшим американцем, хотя в тех немногих случаях, когда группа собиралась в Вашингтоне, Генри Киссинджер, бывший в то время советником по национальной безопасности у президента Никсона, присоединялся к нам на обед.

Члены «группы Песенти» были приверженцами политической и экономической интеграции Европы, однако некоторые из них, такие как австрийский эрцгерцог Отто - глава дома Габсбургов и претендент на все земли Австро-Венгерской империи, монсиньор Альберто Джиованетти из Ватикана - видный член консервативной католической организации «Опус деи», и Жан-Поль Леон Виоле - консервативный французский интеллектуал, обращали основное внимание на советскую угрозу и на постоянный рост влияния коммунистических партий во Франции и Италии.

Повестку для наших встреч, проводившихся три раза в год, определял Песенти, а мэтр Виоле, имевший тесные связи со Вторым бюро (французское ЦРУ), делал продолжительные доклады о ситуации. Пользуясь аппаратом для проекции на экран, Виоле страницу за страницей демонстрировал данные, документировавшие советскую инфильтрацию в правительства всего мира, что говорило в поддержку его точки зрения о том, что угроза мировой победы коммунизма весьма реальна. Хотя все мы знали, что Советы стояли за «войнами национального освобождения» в Азии, Африке и Латинской Америке, я лично не был убежден, что Красная угроза является настолько угрожающей, как это рисовал мэтр Виоле, однако моя точка зрения в этой группе была точкой зрения меньшинства. Хотя я находил дискуссии интересными, ультраконсервативная политическая позиция некоторых их участников более чем раздражала меня. Мои сотрудники из «Чейза», опасавшиеся, что мое членство будет представлено как «связь с реакционерами», в конечном счете убедили меня прекратить участие в группе.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: