Глава 1. Польско-литовские отношения

Московский государственный университет

Им. М.В. Ломоносова

Исторический факультет

«Свой» - «чужой». Образ врага в Грюнвальдской битве

Доклад по истории Средних веков

студента 2 курса д/о гр. 241

Грибанова Е.Г.

Руководитель семинара:

к.и.н. Гусарова Т.П.

Москва, 2016

Содержание

1. Введение

2. Обзор источников

3. Обзор историографии

4. Глава 1. Польско-литовские отношения

5. Глава 2. Отношения с Ордой

6. Глава 3. Отношения Литвы с русскими землями и Орденом

7. Глава 4. Противостояние польско-литовского союза с Орденом

8. Глава 5. События Грюнвальда

9. Глава 6. Национализм против политических факторов

10. Заключение

11. Список использованных источников и литературы

Введение

Грюнвальдская битва – событие, занимающее умы множества историков во всем мире. Именно оно положило конец могуществу Тевтонского ордена, когда объединенная коалиция народов Восточной Европы разгромила огромное рыцарское войско. Так что же заставило участвовать в этом сражении такие разные силы? Что объединяло выступивших против тевтонских рыцарей литовцев, татар, русских и поляков? И как воспринимались тевтонские захватчики участниками коалиции?

Обзор источников

В качестве источника мной использована книга Яна Длугоша «Грюнвальдская битва». Книга написана в середине XV века, так что источник весьма близок по времени описанному событию. Выпущено оно было в 200 экземплярах[1]. Сам Длугош позиционирует свое сочинение как серьезное произведение, лишенное какого бы то ни было налета развлекательности[2]. Он использует русские источники, более того – именно история Галицкого княжества интересует его больше всего[3].

По его мнению, русские земли под властью Литвы развивались совсем иначе, чем оставшиеся собственно русскими, и в первую очередь это связано с отсутствием монгольского ига. Гедиминовичи, вошедшие в союз с местной ветвью Рюриковичей, оказались могучим противником для татарской экспансии[4].

Нас интересует в первую очередь Грюнвальдская битва – и Длугош разбирает ее в подробностях, начиная с повода и заканчивая событиями самой битвы.

Главный герой его повествования – король польский Владислав (Ягайла), противостоящий растущей экспансии Тевтонского ордена, воинственного теократического образования, под эгидой Святого Престола проводящего захват и христианизацию восточноевропейских земель. Не забывает автор упомянуть о заговоре короля венгерского Сигизмунда, стремившегося в Священной Римской Империи к верховной власти, для достижения которой он планировал использовать Орден, а так же литовско-польские противоречия. Тем не менее, князь литовский Витовт сохранил верность королю польскому Владиславу. Владислав собирает своих вассалов, а так же набирает за деньги войско из иноземных рыцарей и привлекает умелых полководцев. Пытаясь избежать войны, Владислав просит о помощи в переговорах с Орденом и Сигизмунда, но тот уже давно заключил союзный договор с тевтонскими рыцарями и всячески уклоняется от помощи польскому королю. Видя это предательство, многие рыцари-вассалы и придворные Сигизмунда, поляки по крови, уходят от него и поддерживают Владислава. В любом случае, Владислав и Витовт не планировали наносить упреждающий удар тевтонцам, выбрав оборонительную стратегию. Польские отряды начинают жечь селения у Вислы на землях Тевтонского ордена, что заставляет магистра Ульриха фон Юнгингена просить о десятидневном перемирии. Поляки и литовцы используют это время для подготовки. К ним подходит подкрепление: отряд татар под началом Джеляль-ад-Дина и войска великого князя литовского Александра. По понтонному мосту все его войско переправилось через Вислу. Ульрих узнает об этом, но не воспринимает весть всерьез.

На том берегу Вислы, в землях Ордена, Владислав снова взывает о мире, но крестоносцы с презрением отвергают эти предложения: более того, тайный союзник крестоносцев король венгерский Сигизмунд также порывает с Владиславом и открыто обращается против него. Автор напрямую обвиняет Ульриха Юнгингена и вождей крестоносцев в гордыне, жестокосердии и недальновидности[5].

Поляки берут город Домбровно. Отряд Мацея грабит Померанию, но терпит поражение от крестоносцев. Владислав и объединенное польско-литовское войско видят несколько знамений, предсказывающих им победу, Владислав проводит богослужение, хотя враг совсем недалеко.

На момент сражения (15 июля 1410, между селениями Танненберг и Грюнфельд) у Владислава 51 хоругвь польских, моравских и силезских рыцарей и 40 – литовцев, а так же войска Витовта, где были литовские, русские и татарские витязи. Сколько человек в каждой – не упомянуто. Основу составляют конные тяжеловооруженные воины и стрелки. Орденские войска куда меньше по численности. Всего у тевтонцев 50 хоругвей, ядром которых являются немногочисленные братья-рыцари самого Ордена, но куда больше там иноземных рыцарей, орденских вассалов и наемников. Войско тевтонцев обладало артиллерией – около 100 бомбард. Автор довольно низкого мнения о боевом духе войска тевтонцев[6], хотя и высоко оценивает мужество и воинское искусство самого магистра Ульриха фон Юнгингена[7].

Герольды тевтонцев, явившись к Владиславу, принесли ему два обнаженных меча и, упрекая короля польского в трусости, объявили тем самым о вызове на битву со стороны Ульриха. Весьма заносчивое и грубое посольство тевтонцев внушило даже упорно не желающему сражения Владиславу мысль, что сражение неизбежно[8]. Он принимает мечи и дает тевтонским герольдам исполненный достоинства ответ. Автор очень высоко оценивает моральные качества и способности в качестве правителя Владислава, называя его лучшим королем Польши[9].

У Танненберга начинается яростная битва. Литовские полки смяты, пал Александр, но русский отряд сражается стойко и бесстрашно. Чешские и моравские рыцари под началом Яна Сарновского пытаются покинуть битву, но, не выдержав угрызений совести, возвращаются.

С вражеской стороны подходят резервы. Один из орденских отрядов оказывается в опасной близости от лагеря короля. Молодой королевский нотарий (писарь) Збигнев из Олесницы убеждает сражающихся воинов идти на помощь королю, в частности, отряд Миколая Келбасы, но те отбивают натиск тевтонцев и не в силах оставить поле боя. Король лично рвется в бой. Заметив королевское знамя, могучий рыцарь Диппольд Кикериц фон Дибер, брат Ордена, кидается на Владислава, и короля едва спасает от гибели безоружный и бездоспешный Збигнев, обломком копья поразивший закованного в латы тевтонского воителя в бок, после чего Владислав добивает Диппольда. Збигнев за свой подвиг посвящен в высший духовный сан, став краковским епископом[10].

Видя гибель лучшего воина, отряд крестоносцев скачет прочь от королевского лагеря. Они нарываются на отряд польских рыцарей, попадают в окружение и сдаются. Тевтонцы начинают отступать, а затем основная масса обращается в бегство. Гибнут магистр Ульрих фон Юнгинген (павший, в отличие от многих своих подчиненных, как и подобает воину – в сражении, а не при бегстве), маршал Валленрод, убиты и взяты в плен многие другие орденские полководцы. Гордыня и самоуверенность крестоносцев были таковы, что они везли с собой в обозе оковы – заковывать пленных. Но были пленены и закованы сами. Польско-литовское войско одерживает решительную и бесспорную победу.

Несмотря на то, что сочинение Длугоша носит черты дидактически-патриотического сочинения (враги показаны нарочито жестокими и обуянными гордыней, образ Владислава сильно идеализирован, а в его армии если и есть недостойные люди вроде Сарновского, то они в явном меньшинстве) оно являет собой отличный исторический источник, показывающий национальный состав армий, предысторию битвы, ход сражения и силы сторон. Что же до темы «свой-чужой», так она здесь представлена как нельзя очевидно: «чужие» – жестокие и спесивые (хотя и храбрые) немцы-крестоносцы, «чужой» – подлый и неверный король Сигизмунд, а «свои»… а вот со «своими» сложнее. Свои – это и поляки, и русичи, и литовцы, и татары – словом, все, кто выступил под знаменами Владислава. Что характерно, у Длугоша не сказано ни о взаимоотношениях русичей и татар (до полного избавления от ига оставалось семьдесят лет), ни о других национальных конфликтах, из чего можно сделать вывод, что разношерстное воинство Владислава было сплочено общей идеей борьбы против Ордена.

Обзор историографии

В сочинении М.О. Кояловича «Грюнвальденская битва 1410 года», относящемся к XIX веку, с первых страниц заявляется связь русской и восточноевропейской истории, и даже проводится связь между Куликовской битвой 1380 года и Грюнвальдской – 1410[11], в частности, некоторая «ревность» литовского князя Витовта к победе русичей, по этой причине в 1399 собиравшего силы для покорения татар, но потерпевшего жестокое поражение на Ворскле. Однако вскоре литовцам пришлось переориентировать внешнюю политику на борьбу с Западом, с наглой и злой силой немецкого крестоносного нашествия. Приглашенные князем Конрадом Мазовецким в XIII веке, они немедленно начали завоевывать языческие племена вокруг, истреблять их, или же насильно обращать в католичество. Поводом к войне стала отобранная у тех же мазовецких князей область Добжинская. Противоречий с сочинением Яна Длугоша у М.О. Кояловича здесь нет, casus belli – именно владения мазовецкого князя, а война имеет национально-освободительный характер. Коялович даже называет чешских гуситов, чье восстание потрясло основы власти Ордена в Восточной Европе, «ратоборцами за дело славянства»[12]. Описание Грюнвальдской битвы у Кояловича пристрастно и привязано более к выявлению участия русских воинов в Грюнвальде, нежели к рассмотрению самой битвы в целом, а взгляд М.О. Кояловича на Грюнвальд находится в рамках славянофильской историко-философской концепции.

В современном сочинении Б.Н. Флори «Путь к Грюнвальду: международная жизнь восточной части Европы в XIV- начале XV века» говорится о подчинении Восточной Европы рыцарским орденам и формальном объединении Тевтонского и Ливонского орденов в 1237. Автор использует в качестве источника сочинение Длугоша, что немаловажно в нашем случае.

Также у него указано, что Ливонский и Тевтонский ордена при формальном единстве пользовались определенной автономией, и управление захваченными территориями в орденах было разным: у ливонцев власть осуществлялась через епископства, сочетавшие духовные и светские полномочия. У Тевтонского ордена – практически тоталитарная власть, осуществляющаяся напрямую и исключительно орденскими иерархами. Это же, согласно Длугошу, проявляется и в Грюнвальде: войском Юнгингена руководят братья Ордена, одновременно являющиеся воинской элитой собранной Орденом армии[13]. Тевтонский магистр обладал значительными средствами за счет поборов с покоренного населения, плюс под его властью были провинции с другими «филиалами» орденского рыцарства, что позволяло как нанимать войска наемников, так и призывать рыцарей со стороны[14] – опять же, что мы и видим при Грюнвальде. Благодаря Б.Н. Флоре мы узнаем предысторию Грюнвальда.

Таким образом, тщательное изучение Б.Н. Флорей предыстории и последствий Грюнвальда послужило на пользу выработке беспристрастной и точной картины того, что происходило в начале XIV века в Восточной Европе. Интересны сообщаемые им данные и для непосредственного ответа на вопрос: кто здесь «свой», а кто «чужой»?

Книга современного историка Э. Гудавичюса «История Литвы с древнейших времен до 1569 года» посвящена развитию одного из участников событий Грюнвальдской битвы – Литовского княжества. Заявленная цель – ознакомить русских ученых, не знающих литовского, с историей Литвы[15]. Более подробно, чем у А. Барбашева, упомянуты у Э. Гудавичюса взаимоотношения Ольгерда с Русью и Орденом. Эдвардас Гудавичюс стоит на пролитовских позициях, и несколько превозносит фигуру Витовта, как наиболее значимую для событий Грюнвальда.

Книга А. Барбашева «Витовт и его политика до Грюнвальдской битвы» упоминает сочинение Длугоша в довольно ироническом тоне, акцентируя внимание на его мистицизме и наивном превознесении Ягайло и Польши в целом. Эта книга относится к XIX веку. А. Барбашев делает своей целью «подтвердить и разъяснить» факты, что подтверждает то, что на конец XIX века упорядоченных материалов по Грюнвальду и истории Восточной Европы было очень немного, поэтому он активно использует польские и литовские источники. Барбашев подтверждает, что русские составляли в Литве значительную часть населения, он даже утверждает, что большинство[16], учитывая расширившееся влияние Литвы на Юго-Западную Русь. Также мы узнаем факт, что в 1397 Конрад Юнгинген жаловался на массовое принятие православия литовцами, что говорит о том, что основы христианизации уже заложены. Православным был, например Ольгерд[17]. Общность наблюдается и в государственном устройстве. Таким образом, литовский и русский народы обладали многими чертами сходства, и тем более удивительными тогда кажутся их распри в конце XIV – начале XV века. В то же время А. Барбашев замечает многонациональность и разнородность в этническом и религиозном плане Литвы, что вело к ее раздробленности и слабости перед агрессией Ордена. Он подробно описывает события, предшествовавшие Грюнвальдской битве.

Но описание восприятия «чужих» на примере Грюнвальдской битвы не ограничивается одними западноевропейскими рыцарями. Ведь державы Витовта и Ягайло воевали и с Русью, и с мусульманской Ордой, и с империей Тамерлана. И здесь весьма полезна книга Н. Лучицкой «Араб глазами франка». По впечатлениям от летописей и сочинений прошлого, христиане оценивали мусульман двояко: одни видели в исламе новую враждебную религию, другие - подвид язычества. В целом, образ мусульман в европейской культуре – настоящий образ «чужих» и врагов.

Конкретный пример взаимоотношений Запада и Востока – совместные дела Литвы и хана Тохтамыша – описан в книге Б. Д. Грекова и А.Ю. Якубовского «Золотая Орда и ее падение». Этот пример подтверждает, что основой поиска союзника в то время был не фактор его «чуждости», а та выгода, которую он мог обеспечить своим союзом, и те опасности, которые этот союз таил.

Целиком посвящена вопросу «свой-чужой» книга «Этническое самосознание славян в XV столетии» под редакцией Г.Г. Литаврина и Б.Н. Флори. Здесь рассматривается другая сторона проблемы – взаимоотношения между поляками, литовцами и русскими. Определенной важности место там занимает Длугош, сказано о его политических взглядах – Ян Длугош превозносит поляков в целом, но, восхваляя рыцарство и храбрость польской шляхты, требует от них неукоснительно поддерживать этот традиционный образ благородного и доблестного пана[18]. Он призывает их соблюдать законы государства, защищать его интересы. Отмечает он и такие недостатки панов, как жестокое обращение со слугами и крестьянами – а ведь они не уступают шляхте ни в патриотизме, ни в бесстрашии[19]! Длугош предстает в книге представителем формирующейся интеллектуальной элиты, набравшейся смелости критиковать господствующее сословие - рыцарство - за его недостатки[20]. Его патриотизм, впрочем, кое-где доходит до шовинизма[21].

В статье Р.Б. Гагуа «Грюнвальдская битва в отечественной и зарубежной историографии» очень глубоко изучается историография Грюнвальда – в частности, там осуждается однобокость взглядов М.О. Кояловича и Н.М. Карамзина, превышавших роль литовцев в Грюнвальде. Не менее критически он отзывается и о статье А. Барбашева, упоминая о её славянофильстве и преувеличению масштабов этого конфликта. Уважительно Р. Гагуа отзывается о труде Б.Н. Флори, отмечая его глубокое знание источников. Пишет он про развитие темы Грюнвальда в разных странах: Литве, Польше, Америке и Западной Европе, приводя большое количество работ по данному вопросу. Тем не менее, его общий вывод – историография по Грюнвальдской битве малочисленна и не всегда научна. Многие ученые, в основном польские и литовские, формируют свои взгляды на основании националистических концепций, а не фактологии.

Интересна работа Л.З. Копелева «Чужие» из сборника «Одиссей. Человек в истории. Образ другого в культуре». Его явно в наибольшей степени интересует историческое развитие такого явления как национализм и шовинизм. Отношение к чужому с древнейших времен было двояким: с одной стороны – потенциальный враг, если он силен, раб и добыча, если он слаб, и в любом случае почти зверь, недочеловек, с которым можно творить что угодно – а с другой, потенциальный союзник, с которым можно завязать выгодные торговые или военные отношения. Подобные рецидивы мышления встречаются и по сей день. Мифологизируют героев, очерняют врагов, раздувают до вселенских масштабов самые незначительные события, любыми способами пытаясь заявить: наша страна, наш народ – лучшие! Насколько хорош или плох такой подход, судить трудно, но Копелев убежден, что он по сути своей неисторичен. Национальные предрассудки, тем более в науке – «недопустимые обобщения», неприемлем как крайний национализм, низводящий человеческие отношения на примитивный уровень межплеменной вражды, так и многонациональные империи – противоестественная сила, подавляющая народное самосознание и культуру. Так и началом науки о нациях Л.З. Копелев считает XX век, когда ученые в своих трудах перестали руководствоваться стереотипами в отношении других народов.

Другая статья Р.Б. Гагуа, «К вопросу о роли, сыгранной смоленскими полками в Грюнвальдской битве», чрезвычайно важна, так как подвергает сомнению роль смоленских полков в Грюнвальде, как бы ни старался возвысить их Длугош. Он ищет несоответствия в тексте самого Длугоша, сравнивает его видение Грюнвальда с другими авторами[22], в результате приходя к выводу: русские сражались при Грюнвальде, но их вклад преувеличен[23].

Глава 1. Польско-литовские отношения

Таким образом, мы видим три фактора, влияющие на взаимоотношения в Восточной Европе в конце XIV - начале XV века. Это этнический, религиозный и политический факторы. Самый простой и понятный – этнический: чужими народами тем же литовцам являются и поляки, и немцы, и татары, и в наименьшей степени русские. Это ведет и к взаимному недоверию в пределах Кревской унии, и к постоянным войнам против Ордена.

Но только ли этнический фактор играет роль? Что побуждает все эти народы взаимодействовать? Что заставляет литовцев ходить на Западную Русь – ведь русские близки им и этнически, и культурно, и религиозно? Почему поляки и литовцы ищут союза с Орденом?

Здесь и заметна важность религиозного и политического факторов. Разве стал бы Витовт объединяться с Тохтамышем, а Ягайла – обещать Ордену окрестить в католическую веру Литву, если бы того не требовала политика, основой которой являлся поиск союзника? Религия во взаимоотношениях стран предстает фактором политического влияния и экспансии, поводом к вторжению в чужие страны либо угрозе этого вторжения, оправданием захватов чужих земель. Примером могут стать взаимоотношения Литвы, Польши и Ордена в конце XIV века.

Витовт – один из участников Грюнвальдской битвы. При его жизни происходит борьба за власть его отца Кейстута и Ягайло (наследника Ольгерда), которого поддерживают рыцари Ордена. В результате великим князем стал Кейстут, а Ягайло достались Витебск и Крево[24]. Пока Кейстут подавляет мятежи сторонников Ягайло в своих владениях, Ягайло внезапно нарушает перемирие 1380 и захватывает Вильно и Троки. В результате вероломства Ягайлы Кейстут и Витовт пленены, Кейстута тайно убили. Сбежав из плена в Мазовию, Витовт при посредничестве прусского магистра Конрада Цолльнера пытается заключить перемирие с Ягайло и начинает копить силы. Из-за срыва переговоров Орден объявляет войну Ягайло. Орденские рыцари опустошают владения Ягайло, берут Троки. Витовт принимает католичество[25].

В 1384 Витовт заключает союз с Орденом, более того, в случае его смерти его земли переходят к Ордену, либо венгерскому королю Сигизмунду, в случае принятия им христианства. Претендует Сигизмунд и на Польшу, хотя поляки его не принимают, и у него там влиятельный конкурент - Земовит Мазовецкий. В результате усобицы на польском престоле оказывается королева Ядвига, выбравшая в мужья Ягайло. Так литвин Владислав Ягайло стал польским королем. Это подтолкнуло его к миру с Витовтом и разделу Литвы[26].

Тем временем рыцари начинают грабить Литву, заручившись поддержкой полоцкого князя Андрея Ольгердовича. В 1386 году Ягайло крестит языческую Литву по западному образцу, хотя многие литовцы так и остаются тайными язычниками. Свои обязательства перед Витовтом – например, вернуть ему Троки – Ягайло не выполнил, поэтому Витовт неудачно покушается на него, посылая в Вильно убийц. Это привело к недоверию польских приближенных Ягайло к Витовту и репрессиям в отношении его родни. В 1390 Витовт вновь призывает на помощь Орден. Литва подвергается разграблению. В отместку Ягайло захватывает Брест и Гродно[27].

В 1390 Витовт в союзе с Орденом, ливонцами и многими европейскими рыцарями, включая Генриха IV, короля Англии, саксонского маркграфа Фридриха и французского рыцаря Бусико, отправляется воевать с Ягайло. Разгромив Скиргайло у Ковно, рыцарское войско идет к Вильно. Мужественная оборона города и смерть магистра Чолльнера (его сменил вероломный, свирепый и воинственный Конрад Валленрод, участвовавший и в Грюнвальдской битве) вынудила рыцарей напоследок разграбить окрестности и отступить. Витовт породнился с русским великим князем Василием Дмитриевичем, в результате у Польши появился еще один серьезный противник. Ягайло послал плоцкого епископа Генриха на переговоры с Витовтом и Орденом, предлагая Витовту всю Литву и титул великого князя литовского. Тем временем Витовт планирует измену против Тевтонского ордена: в 1392 он берет штурмом крепость Риттерсвердер и высылает оттуда всех немцев. Затем он берет Гродно, Нейгартен и Метембург и возвращается в Литву. Орден мстит: предпринимает несколько походов в Литву. В конце концов, Витовт и Орден на острове Салине приходят к соглашению, договариваются о совместных походах на Русь. Тем не менее, после поражения от татар - противников союзника Литвы Тохтамыша - ослабленная держава Витовта в 1401 году вынужденно соглашается на вассалитет по отношению к Польше. А. Барбашев, в отличие от Флори Б.Н., рассматривает Кревскую унию скорее как подчинение Литвы Польше, чем как союз против Ордена.

Параллельно начинается распря Витовта Кейстутовича с Ольгердовичами, которых возглавляет Димитрий Корибут. Подавил Витовт и восстание брата Ягайло – Свидригайло. Витовт вел политику централизации, лишая власти удельных князей. Он активно противостоит Руси. Когда восстает Тохтамыш против власти Тамерлана, Витовт принимает свергнутого Тохтамыша в Литве. Словом, несмотря на вассалитет, Витовт ведет абсолютно самостоятельную политику.

По Барбашеву, после 1410 года задача Витовта – автономия от Польши. Вынужденный союз затянулся, и должен быть разрушен. Помимо всего, Барбашев отмечает, что Польша выигрывала от поражения Ордена куда больше – ведь тот постоянно поддерживал как Литву, так и оппозицию внутри самой Польши. Но Грюнвальдская победа многое давала и Литве – например, все шансы на самостоятельное и благополучное развитие.

В общем, взаимоотношения Польши и Литвы, в частности союз против определенно «чужих» и враждебных европейских рыцарей, складывается далеко не сразу, после десятилетий династических, религиозных и политических споров. Во время междоусобных распрей Витовт и Ягайло ищут милости Ордена, тем временем открыто грабящего их земли. Параллельно Витовт развивает отношения с Московской Русью и татарами, что подтверждает, что на последние десятилетия XIV – начало XV века основным противником Литвы является Польша. Здесь смешиваются личные счеты Витовта и Ягайло и претензии Литвы на политическую самостоятельность.

Нет мира и внутри Польши и Литвы по отдельности. Проведенный Флорей анализ сочинений Длугоша подтверждает раздробленность польских и литовских земель. Говоря о нашей теме - согласно Длугошу, Польша не образовывала некого территориального и этнического единства и многие земли (Мазовия и Силезия, к примеру) оставались во многом автономными[28], несмотря на сходство по населению, обычаям и политическому устройству. Длугош осуждает это, что дает нам право записать его в стан сторонников единства Польши, умеренных патриотов и врагов шляхетского самоуправства. Вопрос «чуждости» в пределах Литвы и Польши можно рассматривать и на примере религии – с 1387 польская католическая церковь осудила православных как схизматиков и предписала литовцам креститься в католичество, что затрудняло взаимоотношения с Литвой[29]. Эта политика продолжалась и после. Длугош явный противник православия, он считает русских подобием греков – бесчестными изнеженными гомосексуалистами[30] - видимо, в угоду некому принятому в обществе стереотипу. Впрочем, этот стереотип не поддерживает даже его покровитель Збигнев из Олесницы, считая, что напротив, русские честны и добры[31], живут в простоте, граничащей с бедностью[32], и потому их легко вырвать из подчинения прогнившей греческой церкви. Опять же, сама постановка вопроса говорит о глубокой приверженности польских образованных кругов католической вере и готовности к её распространению любыми путями. Заодно становится ясна причина противостояния русских и польско-литовской коалиции в конце XIV века: вопрос веры.

Так же Длугош относится и к литовцам – «примитивные варвары», которых привели к цивилизации поляки[33], а они с ними вероломно порвали. Они ведут примитивное хозяйство, у них процветает рабство, они дики, недисциплинированны и неспособны жить в цивилизованном обществе. Так что вся вина за распад Кревского союза – на литовцах.

То есть, человек, родившийся через десятилетие после Грюнвальдской битвы, уже критически оценивает коалицию, одержавшую в ней победу, и с предубеждением относится к народу, входящему в эту коалицию, обвиняя его в её распаде. Уже эта точка зрения Длугоша, как vox populi, позволяет нам считать, что мир между литовцами и поляками не был прочным, не было единства и в самих польских землях, и даже религиозное объединение на основе христианства наткнулось на непреодолимую преграду: противостояние католиков и православных. Жалобы Юнгингена на рост числа православных в Литве[34], случаи насильственного перекрещения Ягайло православных в Литве[35] говорят о том, что хоть формально православные и не считались язычниками, подлежащими насильственной христианизации, на деле для рыцарей они были не менее чужими, чем язычники.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: