|
|
ПО ТУ СТОРОНУ ДОБРА И ЗЛАГЕНЕАЛОГИЯ МОРАЛИ СУМЕРКИ ИДОЛОВ КАЗУС ВАГНЕР Проблема музыканта Чтобы отнестись справедливо к этому сочинению, надо страдать от судьбымузыки как от открытой раны. Отчего страдаю я, страдая от судьбы музыки? -Оттого, что музыка лишена своего миропрославляющего, утверждающегохарактера, - оттого, что она сделалась музыкой decadence и уже пересталабыть свирелью Диониса... Но если кто-нибудь, подобно мне, чувствует в делемузыки собственное дело, историю собственных страданий, то он найд т этосочинение вс ещ слишком снисходительным, слишком мягким. Быть вес лым втаких случаях и добродушно высмеивать попутно самого себя - ridendo dicereseverum, - где verum dicere оправдало бы всякую суровость, - это самагуманность. Кто собственно сомневается в том, что я, как старый артиллерист,могу выкатить против Вагнера мо тяж лое орудие? - Вс решительное в этомделе я оставил при себе - я любил Вагнера. - Впрочем, в смысле и на путимоей задачи лежит нападение на более тонкого "незнакомца", которого другойне легко разгадает - о, мне предстоит открыть ещ совсем иных "незнакомцев",чем какого-то Калиостро музыки, - и конечно же более сильное нападение настановящуюся в духовном отношении вс более и более трусливой и беднойинстинктами, вс более и более делающуюся почтенной немецкую нацию, котораяс завидным аппетитом продолжает питаться противоположностями и безрасстройства желудка проглатывает "веру" вместе с научностью, "христианскуюлюбовь" вместе с антисемитизмом, волю к власти (к "Империи") вместе сevangile des humbles... Это безучастие среди противоположностей! Этапищеварительная нейтральность и это "бескорыстие"! Этот здравый смыслнемецкого н ба, которое всему да т равные права, - которое вс находитвкусным... Без всякого сомнения, немцы - идеалисты... Когда я в последнийраз посетил Германию, я наш л немецкий вкус озабоченным предоставлениемравных прав Вагнеру и трубачу из Зэкингена; я сам был свидетелем того, как вЛейпциге, в честь самого настоящего и самого немецкого музыканта в старомсмысле слова, а не только в смысле имперского немца, мейстера Генриха Шютца,был основан ферейн Листа с целью развития и распространения извилистойцерковной музыки... Без всякого сомнения, немцы - идеалисты... 2 Но здесь ничто не должно помешать мне стать грубым и сказать немцамнесколько ж стких истин: кто сделает это кроме меня? - Я говорю об ихнепристойности in historicis. Немецкие историки не только утратили широкийвзгляд на ход, на ценности культуры, но все они являются шутами политики(или церкви): они даже подвергают остракизму этот широкий взгляд. Надопрежде всего быть "немцем", "расой", тогда уже можно принимать решения овсех ценностях и не-ценностях in historicis - устанавливать их... "Немецкое"есть аргумент, "Deutschland, Deutschland uber alles" есть принцип, германцысуть "нравственный миропорядок" в истории; по отношению к imperium Romanum -носители свободы, по отношению к восемнадцатому столетию - реставраторыморали, "категорического императива"... Существует имперская немецкаяисториография, я боюсь, что существует даже антисемитская, - существуетпридворная историография, и господину фон Трейчке не стыдно... Недавно, вкачестве "истины", обошло все немецкие газеты идиотское мнение inhistoricis, тезис, к счастью, усопшего эстетического шваба Фишера, с которымдолжен-де согласиться всякий немец: "Ренессанс и Реформация вместе образуютодно целое - эстетическое возрождение и нравственное возрождение". - Притаких тезисах мо терпение приходит к концу, и я испытываю желание, ячувствую это даже как обязанность - сказать наконец немцам, что у них ужележит на совести. Все великие преступления против культуры за четырестолетия лежат у них на совести!.. И всегда по одной причине: из-за ихглубокой трусости перед реальностью, которая есть также трусость передистиной, из-за их, ставшей у них инстинктом, неправдивости, из-за их"идеализма"... Немцы лишили Европу жатвы, смысла последней великой эпохи,эпохи Ренессанса, в тот момент, когда высший порядок ценностей, когдааристократические, жизнеутверждающие и обеспечивающие будущее ценностидостигли победы в самой резиденции противоположных ценностей, ценностейупадка, - и вплоть до инстинктов тех, кто там находился! Лютер, этот роковоймонах, восстановил церковь и, что в тысячу раз хуже, христианство в тотмомент, когда оно было побеждено... Христианство, это ставшее религиейотрицание воли к жизни... Лютер, невозможный монах, который по причине своей"невозможности" напал на церковь и - следовательно! - восстановил е ... Укатоликов было бы основание устраивать празднества в честь Лютера, сочинятьтеатральные представления в честь Лютера... Лютер - и "нравственноевозрождение"! К ч рту всю психологию! - Без сомнения, немцы-идеалисты. -Дважды, когда с огромным мужеством и самопреодолением был достигнутправдивый, недвусмысленный, совершенно научный способ мышления, немцы сумелинайти окольные пути к старому "идеалу", к примирению между истиной и"идеалом", в сущности к формулам на право отклонения от науки, на право лжи.Лейбниц и Кант - это два величайших тормоза интеллектуальной правдивостиЕвропы! - Наконец, когда на мосту между двумя столетиями decadence явиласьforce majeure гения и воли, достаточно сильная, чтобы создать из Европыединство, политическое и экономическое единство, в целях управления земл й,немцы с их "войнами за свободу" лишили Европу смысла, чудесного смысла всуществовании Наполеона, - оттого-то вс , что пришло после, что существуеттеперь, - лежит у них на совести: эта самая враждебная культуре болезнь ибезумие, какие только возможны, - национализм, эта nevrose nationale,которой больна Европа, это увековечение маленьких государств Европы,маленькой политики: они лишили самое Европу е смысла, е разума - онизавели е в тупик. - Знает ли кто-нибудь, кроме меня, путь из этоготупика?.. Задача достаточно великая - снова связать народы?.. 3 И в конце концов, почему бы не предоставить слова моему подозрению?Немцы и в мо м случае опять испробуют вс , чтобы из чудовищной судьбы родитьмышь. Они до сих пор компрометировали себя во мне, я сомневаюсь, что вбудущем им удастся это лучшим образом. - Ах, как хочется мне быть здесьплохим пророком!.. Моими естественными читателями и слушателями уже и теперьявляются русские, скандинавы и французы, - будет ли их постоянно вс больше?- Немцы вписали в историю познания только двусмысленные имена, они всегдапроизводили только "бессознательных" фальшивомонетчиков (Фихте, Шеллингу,Шопенгауэру, Гегелю, Шлейермахеру приличествует это имя в той же мере, что иКанту и Лейбницу; все они только шлейермахеры): они никогда не дождутсячести, чтобы первый правдивый ум в истории мысли, ум, в котором истинапроизносит свой суд над подделкой монет в течение четыр х тысячелетий, былотождествл н с немецким духом. "Немецкий дух" - это мой дурной воздух: я струдом дышу в этой, ставшей инстинктом, нечистоплотности in psychologicis,которую выда т каждое слово, каждая мина немца. Они не прошли вовсе черезсемнадцатый век сурового самоиспытания, как французы, - какой-нибудьЛарошфуко, какой-нибудь Декарт во сто раз превосходят правдивостью любогонемца, - у них до сих пор не было ни одного психолога. Но психология естьпочти масштаб для чистоплотности или нечистоплотности расы... И если нетчистоплотности, как может быть глубина? У немца, как у женщины, не добратьсядо основания, он лиш н его: вот и вс . Но при этом нельзя быть даже плоским.- То, что в Германии называется "глубоким", есть именно этот инстинктнечистоплотности в отношении себя, о котором я и говорю: нет никакогожелания разобраться в себе. Не могу ли я предложить слово "немецкий" какмеждународную монету для обозначения этой психологической испорченности? - Внастоящий момент, например, немецкий кайзер называет своим "христианскимдолгом" освобождение рабов в Африке: среди нас, других европейцев, этоназывалось бы просто "немецким" долгом... Создали ли немцы хоть одну книгу,в которой была бы глубина? У них нет даже понятия о том, что глубоко вкниге. Я познакомился с уч ными, которые считали Канта глубоким; припрусском дворе, я боюсь, считают глубоким господина фон Трейчке. А когда япри случае хвалю Стендаля, как глубокого психолога, случается, что немецкийуниверситетский профессор просит назвать это имя по слогам... 4 И почему бы мне не идти до конца? Я люблю убирать со стола. Слытьчеловеком, презирающим немцев par excellence, принадлежит даже к моейгордости. Сво недоверие к немецкому характеру я выразил уже двадцати шестилет (Третье Несвоевременное) - немцы для меня невозможны. Когда я измышляюсебе род человека, противоречащего всем моим инстинктам, из этого всегдавыходит немец. Первое, в ч м я "испытываю утробу" человека, - вопрос: естьли у него в теле чувство дистанции, видит ли он всюду ранг, степень, порядокмежду человеком и человеком, умеет ли он различать: этим отличаетсяgentilhomme; во всяком ином случае он безнад жно принадлежит квеликодушному, ах! добродушному понятию canaille. Но немцы и есть canaille -ах! они так добродушны... Общение с немцами унижает: немец становится наравную ногу... За исключением моих отношений с некоторыми художниками,прежде всего с Рихардом Вагнером, я не переживал с немцами ни одногохорошего часа... Если представить себе, что среди немцев явился самыйглубокий ум всех тысячелетий, то какая-нибудь спасительница Капитолиявообразила бы себе, что и е непрекрасная душа по крайней мере такжепринимается в расч т... Я не выношу этой расы, среди которой находишьсявсегда в дурном обществе, у которой нет пальцев для nuances - горе мне! яесть nuance, - у которой нет esprit в ногах и которая даже не умеетходить... У немцев в конце концов вовсе нет ступней, у них только ноги... Унемцев отсутствует всякое понятие о том, как они пошлы, но это естьсуперлатив пошлости - они не стыдятся даже быть только немцами... Ониговорят обо вс м, они считают самих себя решающей инстанцией, я боюсь, чтодаже обо мне они уже приняли решение... Вся моя жизнь есть доказательство derigueur для этих положений. Напрасно я ищу хотя бы одного признака такта,delicatesse в отношении меня. Евреи давали их мне, немцы - никогда. Мояприрода хочет, чтобы я в отношении каждого был мягок и доброжелателен, - уменя есть право на то, чтобы не делать различий, - это не мешает, однако,чтобы у меня были открыты глаза. Я не делаю исключений ни для кого, меньшевсего для своих друзей, - я надеюсь в конце концов, что это не нанеслоникакого ущерба моей гуманности в отношении их. Есть пять-шесть вещей, изкоторых я всегда делал себе вопрос чести. - Несмотря на это, оста тсяверным, что каждое из писем, полученных мною в течение лет, я ощущаю какцинизм: в доброжелательстве ко мне больше цинизма, чем в какой-нибудьненависти... Я говорю в лицо каждому из моих друзей, что он никогда неутруждал себя изучением хотя бы одного из моих сочинений: я узнаю помельчайшим чертам, что они даже не знают, что там написано. Что касаетсяособенно моего Заратустры, то кто из моих друзей увидел бы в н м больше, чемнедозволенную, к счастью, совершенно безразличную самонадеянность?.. Десятьлет: и никто в Германии не сделал себе долга совести из того, чтобы защититьмо имя от абсурдного умолчания, под которым оно было погребено; лишьиностранец, датчанин, впервые обнаружил достаточную тонкость инстинкта исмелости и возмутился против моих мнимых друзей... В каком немецкомуниверситете были бы возможны нынче лекции о моей философии, которые читал вКопенгагене последней весной и этим ещ раз доказанный психолог д-р ГеоргБрандес? - Я сам никогда не страдал из-за всего этого; необходимое неоскорбляет меня; amor fati есть моя самая внутренняя природа. Но это неисключает того, что я люблю иронию, даже всемирно-историческую иронию. И вотже, почти за два года до разрушительного удара молнией Переоценки, котораяповергнет землю в конвульсии, я послал в мир "Казус Вагнер": пусть же немцыещ раз бессмертно ошибутся во мне и увековечат себя! для этого как раз естьещ время! - Достигнуто ли это? - Восхитительно, господа германцы!Поздравляю вас...ПОЧЕМУ ЯВЛЯЮСЬ Я РОКОМ Я знаю свой жребий. Когда-нибудь с моим именем будет связыватьсявоспоминание о ч м-то чудовищном - о кризисе, какого никогда не было наземле, о самой глубокой коллизии совести, о решении, предпринятом противвсего, во что до сих пор верили, чего требовали, что считали священным. Я нечеловек, я динамит. - И при вс м том во мне нет ничего общего с основателемрелигии - всякая религия есть дело черни, я вынужден мыть руки после каждогосоприкосновения с религиозными людьми... Я не хочу "верующих", я полагаю, яслишком злобен, чтобы верить в самого себя, я никогда не говорю к массам...Я ужасно боюсь, чтобы меня не объявили когда-нибудь святым; вы угадаете,почему я напер д выпускаю эту книгу: она должна помешать, чтобы в отношениименя не было допущено насилия... Я не хочу быть святым, скорее шутом...Может быть, я и есмь шут... И не смотря на это или, скорее, несмотря на это- ибо до сих пор не было ничего более лживого, чем святые, - устами моимиглаголет истина. - Но моя истина ужасна: ибо до сих пор ложь называласьистиной. - Переоценка всех ценностей - это моя формула для акта наивысшегосамосознания человечества, который стал во мне плотью и гением. Мой жребийхочет, чтобы я был первым приличным человеком, чтобы я сознавал себя впротиворечии с ложью тысячелетий... Я первый открыл истину через то, что япервый ощутил - вынюхал - ложь как ложь... Мой гений в моих ноздрях... Япротиворечу, как никогда никто не противоречил, и, несмотря на это, япротивоположность отрицающего духа. Я благостный вестник, какого никогда небыло, я знаю задачи такой высоты, для которой до сих пор недоставалопонятий; впервые с меня опять существуют надежды. При вс м том я понеобходимости человек рока. Ибо когда истина вступит в борьбу с ложьютысячелетий, у нас будут сотрясения, судороги землетрясения, перемещение гори долин, какие никогда не снились. Понятие политики совершенно растворится вдуховной войне, все формы власти старого общества взлетят в воздух - онипокоятся все на лжи: будут войны, каких ещ никогда не было на земле. Толькос меня начинается на земле большая политика. - 2 Вы хотите формулы для такой судьбы, которая становится человеком? - Онапроставлена в мо м Заратустре. - и кто должен быть творцом в добре и зле, поистине, тот должен бытьсперва разрушителем, разбивающим ценности. Так принадлежит высшее зло к высшему благу, а это благо естьтворческое. Я гораздо более ужасный человек, чем кто-либо из существовавших до сихпор; это не исключает того, что я буду самым благодетельным. Я знаю радостьуничтожения в степени, соразмерной моей силе уничтожения - в том и другом яповинуюсь своей дионисической натуре, которая не умеет отделять отрицания отутверждения. Я первый имморалист: поэтому я истребитель par excellence. - 3 Меня не спрашивали, меня должны были бы спросить, что собственноозначает в моих устах, устах первого имморалиста, имя Заратустры: ибо то,что составляет чудовищную единственность этого перса в истории, являетсяпрямой противоположностью мне. Заратустра первый увидел в борьбе добра и злаистинное колесо в движении вещей - перенесение морали в метафизику, каксилы, причины, цели в себе, есть его дело. Но этот вопрос был бы в сущностиуже и ответом. Заратустра создал это роковое заблуждение, мораль:следовательно, он должен быть первым, кто познает его. Не только потому, чтоон имеет здесь более долгий и богатый опыт, чем всякий другой мыслитель; всяистория есть не что иное, как экспериментальное опровержение тезиса о"нравственном миропорядке", - гораздо важнее то, что Заратустра правдивеевсякого другого мыслителя. Его учение, и только оно одно, считаетправдивость высшей добродетелью - это значит, противоположностью трусости"идеалиста", который обращается в бегство перед реальностью; у Заратустрыбольше мужества в теле, чем у всех мыслителей вместе взятых. Говорить правдуи хорошо стрелять из лука - такова персидская добродетель. Понимают лименя?.. Самопреодоление морали из правдивости, самопреодоление моралиста вего противоположность - в меня - это и означает в моих устах имя Заратустры. 4 В сущности в мо м слове имморалист заключаются два отрицания. Яотрицаю, во-первых, тип человека, который до сих пор считался самым высоким,- добрых, доброжелательных, благодетельных; я отрицаю, во-вторых, тот родморали, который, как мораль сама по себе, достиг значения и господства, -мораль decadence, говоря осязательнее, христианскую мораль. Можно на второеотрицание смотреть как на более решительное отрицание, ибо слишком высокаяоценка доброты и доброжелательства в общем есть для меня уже следствиеdecadence, симптом слабости, несовместимый с восходящей и утверждающейжизнью: в утверждении отрицание и уничтожение суть условия. - Яостанавливаюсь прежде всего на психологии доброго человека. Чтобы оценить,чего стоит данный тип человека, надо высчитать цену, во что обходится егосохранение, - надо знать его условия существования. Условие существованиядобрых есть ложь: выражаясь иначе, нежелание видеть во что бы то ни стало,какова в сущности действительность; я хочу сказать, она не такова, чтобыкаждую минуту вызывать доброжелательные инстинкты, ещ менее, чтобыдопускать ежеминутное вмешательство близоруких добродушных рук. Смотреть набедствия всякого рода как на возражение, как на нечто, что подлежитуничтожению, есть niaiserie par excellence, есть вообще истинное несчастьепо своим последствиям, роковая глупость,- почти столь же глупая, как глупабыла бы воля, пожелавшая уничтожить дурную погоду, - из-за сострадания,например, к бедным людям... В великой экономии целого ужасы реальности (ваффектах, желаниях, в воле к власти) в неизмеримой степени более необходимы,чем эта форма маленького счастья, так называемая доброта; надо быть оченьснисходительным, чтобы последней - ибо она обусловлена инстинктом лживости -уделять вообще место. У меня будет серь зный повод доказать чрезмернозловещие последствия оптимизма, этого исчадия homines optimi, для всейистории. Заратустра был первый, кто понял, что оптимист есть такой жеdecadent, как и пессимист, и, пожалуй, ещ более вредный; он говорит:"Добрые люди никогда не говорят правды. Обманчивые берега и ложнуюбезопасность указали вам добрые; во лжи добрых были вы рождены и окутаны ею.Добрые вс извратили и исказили до самого основания". К счастью, мир непостроен на таких инстинктах, чтобы только добродушное, стадное животноенаходило в н м сво узкое счастье; требовать, чтобы всякий "добрый человек",всякое стадное животное было голубоглазо, доброжелательно, "прекраснодушно",или, как этого желает господин Герберт Спенсер, альтруистично, значило быотнять у существования его великий характер, значило бы кастрироватьчеловечество и низвести его к жалкой китайщине. - И это пытались сделать!..Именно это называлось моралью... В этом смысле именует Заратустра добрых то"последними людьми", то "началом конца"; прежде всего он понимает их каксамый вредный род людей, ибо они отстаивают сво существование за сч тистины, равно как и за сч т будущего. Ибо добрые - не могут созидать: они всегда начало конца - - они распинают того, кто пишет новые ценности на новых скрижалях, ониприносят себе в жертву будущее - они распинают вс человеческое будущее! Добрые - были всегда началом конца... И какой бы вред ни нанесли клеветники на мир, - вред добрых самыйвредный вред. 5 Заратустра, первый психолог добрых, есть - следовательно - друг злых.Когда упадочный род людей восходит на ступень наивысшего рода, то это можетпроизойти только за сч т противоположного им рода, рода сильных и уверенныхв жизни людей. Когда стадное животное сияет в блеске самой чистойдобродетели, тогда исключительный человек должен быть оценкою низвед н наступень злого. Когда лживость во что бы то ни стало овладевает для своейоптики словом "истина", тогда вс действительно правдивое должно носитьсамые дурные имена. Заратустра не оставляет здесь никаких сомнений; онговорит: познание добрых, "лучших" было именно тем, что внушило ему ужасперед человеком; из этого отвращения выросли у него крылья, чтобы "улететь вдал кое будущее", - он не скрывает, что его тип человека есть сравнительносверхчеловеческий тип, сверхчеловечен он именно в отношении добрых, добрые иправедные назвали бы его сверхчеловека дьяволом... Вы, высшие люди, каких встречал мой взор! в том сомнение мо в вас итайный смех мой: я угадываю, вы бы назвали моего сверхчеловека - дьяволом! Так чужда ваша душа всего великого, что вам сверхчеловек был бы страшенв своей доброте... Из этого места, а не из какого другого следует исходить, чтобы понять,чего хочет Заратустра: тот род людей, который он конципирует, конципируетреальность, как она есть: он достаточно сил н для этого - он не отчужд н, неотдал н от не , он и есть сама реальность, он носит в себе вс , что есть вней страшного и загадочного, только при этом условии в человеке может бытьвеличие... 6 - Но ещ и в другом смысле я избрал для себя слово имморалист, как мойотличительный знак, как мой поч тный знак; я горд тем, что у меня есть этослово, выделяющее меня из всего человечества. Никто ещ не чувствовалхристианскую мораль ниже себя; для этого нужна была высота, взгляд в даль,до сих пор ещ совершенно неслыханная психологическая глубина и бездоннаяпропасть. Христианская мораль была до сих пор Цирцеей всех мыслителей - онибыли у не в услужении. - Кто до меня спускался в пещеры, откуда нес тсякверху ядовитое дыхание от этого рода идеала - клеветы на мир? Кто хотя бытолько осмеливался предчувствовать, что это пещеры? Кто вообще до меня былсреди философов психологом, а не его противоположностью, "мошенником болеевысокого порядка", "идеалистом"? До меня ещ не было никакой психологии. -Здесь быть первым может оказаться проклятием, во всяком случае это рок: ибои презираешь, как первый... Отвращение к человеку есть моя опасность... 7 Поняли ли меня? - Что меня отделяет, что отстраняет меня от всегоостального человечества, так это то, что я открыл сущность христианскойморали. Поэтому я нуждался в слове, которое имело бы значение вызова всем.Что здесь не раскрыли глаз раньше, я считаю это величайшейнечистоплотностью, какая только имеется у человечества на совести,самообманом, обращ нным в инстинкт, принципиальной волей не видеть ничегопроисходящего, никакой причинности, никакой действительности, фабрикациейфальшивых монет in psychologicis, довед нной до преступления. Слепота передхристианством есть преступление par excellence - преступление противжизни... Тысячелетия, народы, первые и последние, философы и старые бабы -за исключением пяти-шести моментов истории и меня, как седьмого, - все стоятдруг друга в этом отношении. Христианин был до сих пор "моральнымсуществом", curiosum вне сравнения, а как "моральное существо" был болееабсурдным, более лживым, более тщеславным, более легкомысленным и болеевредным самому себе, чем это могло бы присниться даже величайшему изпрезирающих человечество. Христианская мораль - самая злостная форма воли колжи, истинная Цирцея человечества: то, что его испортило. Не заблуждение какзаблуждение возмущает меня в этом зрелище, - не тысячелетнее отсутствие"доброй воли", дисциплины, приличия, мужества в духовном отношении, котороеобнаруживается в его победе: меня возмущает отсутствие естественности, тотсовершенно невероятный факт, что сама противоестественность получила, какмораль, самые высокие почести, осталась висеть над человечеством как закон,как категорический императив!.. В такой мере ошибаться, не как отдельныйчеловек, не как народ, но как человечество!.. Учили презирать самопервейшиеинстинкты жизни; выдумали "душу", "дух", чтобы посрамить тело; в условиижизни, в половой любви, учили переживать нечто нечистое; в глубочайшейнеобходимости для развития, в суровом эгоизме ( - уже одно это слово былохулою! - ), искали злого начала; и напротив, в типичном признаке упадка, всопротивлении инстинкту, в "бескорыстии", в утрате равновесия, в"обезличивании" и "любви к ближнему" ( - одержимости ближним!) виделивысочайшую ценность, что говорю я! - ценность как таковую!.. Как! значит,само человечество в decadence? и было ли оно в н м всегда? - Что тв рдоустановлено, так это только то, что его учили лишь ценностям декаданса, каквысшим ценностям. Мораль самоотречения есть мораль упадка par excellence,факт "я погибаю" перемещ н здесь в императив: "вы все должны погибнуть" - ине только в императив!.. Эта единственная мораль, которой до сих пор учили,мораль самоотречения, изобличает волю к концу, она отрицает жизнь вглубочайших основаниях. - Здесь оста тся открытой возможность, что нечеловечество в упадке, а только паразитический класс людей, священников,которые благодаря морали долгались до звания определителей его ценностей,которые угадали в христианской морали сво средство к власти... И на самомделе, мо мнение таково: учителя, вожди человечества, все теологи быливместе с тем и decadents: отсюда переоценка всех ценностей в нечтовраждебное жизни, отсюда мораль... Определение морали: мораль - этоидиосинкразия decadents, с задней мыслью отомстить жизни - и с успехом. Япридаю ценность этому определению. - 8 Поняли ли меня? - Я не сказал здесь ни одного слова, которого я несказал бы уже пятью годами раньше устами Заратустры. - Открытие христианскойморали есть событие, которому нет равного, действительная катастрофа. Кто е разъясняет, тот force majeure, рок, - он разбивает историю человечества надве части. Живут до него, живут после него... Молния истины поразила здесьименно то, что до сих пор стояло выше всего; кто понимает, что здесьуничтожено, пусть посмотрит, есть ли у него вообще ещ что-нибудь в руках.Вс , что до сих пор называлось "истиной", признано самой вредной, самойковарной, самой подземной формой лжи; святой предлог "улучшить" человечествопризнан хитростью, рассчитанной на то, чтобы высосать самое жизнь, сделатье малокровной. Мораль как вампиризм... Кто открыл мораль, открыл тем самымнегодность всех ценностей, в которые верят или верили; он уже не видитничего достойного почитания в наиболее почитаемых, даже объявленных святымитипах человека, он видит в них самый роковой вид уродов, ибо ониочаровывали... Понятие "Бог" выдумано как противоположность понятию жизни -в н м вс вредное, отравляющее, клеветническое, вся смертельная вражда кжизни сведены в ужасающее единство! Понятие "по ту сторону", "истинный мир"выдуманы, чтобы обесценить единственный мир, который существует, чтобы неоставить никакой цели, никакого разума, никакой задачи для нашей земнойреальности? Понятия "душа", "дух", в конце концов даже "бессмертная душа"выдуманы, чтобы презирать тело, чтобы сделать его больным - "святым", чтобывсему, что в жизни заслуживает серь зного отношения, вопросам питания,жилища, духовной диеты, ухода за больными, чистоплотности, климата,противопоставить ужасное легкомыслие! Вместо здоровья "спасение души" -другими словами, folie circulaire, начиная с судорог покаяния до истерииискупления! Понятие "греха" выдумано вместе с принадлежащим сюда орудиемпытки, понятием "свободной воли", чтобы спутать инстинкт, чтобы недоверие кинстинктам сделать второю натурой! В понятии человека "бескорыстного","самоотрекающегося" истинный признак decadence, податливость всему вредному,неумение найти свою пользу, саморазрушение обращены вообще в признакценности, в "долг", "святость", "божественность" в человеке! Наконец - и этосамое ужасное - в понятие доброго человека включено вс слабое, больное,неудачное, страдающее из-за самого себя, вс , что должно погибнуть, -нарушен закон отбора, сделан идеал из противоречия человеку гордому иудачному, утверждающему, уверенному в будущем и обеспечивающему это будущее- он называется отныне злым... И всему этому верили как морали! - Ecrasezl'infame! - 9 - Поняли ли меня? - Дионис против Распятого...
Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: ©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.
|