Георгиевская Г.М. Китойская культура Прибайкалья. Новосибирск: Наука, 1989. 152 с.

С. 7–18.

Изучение неолита Прибайкалья охватывает более двух веков. Участники первых научных экспедиций, известные исследователи ХУШ в., неоднократно указывали на наличие и широкое распространение в Сибири древних памятников. Итогом первых наблюдений явилась классификация сибирских древностей, предложенная А.Н. Радищевым. Началом же систематических исследований в области древней истории Прибайкалья следует считать конец XIX в. Большое значение в становлении сибирской археологии в тот период имела деятельность Восточно-Сибирского отдела Русского географического общества, проводившего комплексное изучение Восточной Сибири. Много внимания исследованию археологических памятников уделяли такие видные ученые, как геологи И.Д. Черский, А.Л. Чекановский, И.А. Лопатин, этнограф П.А. Ровинский и зоолог И.С. Поляков, для которых археология стала вторым серьезным занятием. Наиболее значительным событием в изучении неолита Прибайкалья явились работы Н.И. Витковского.

В I880–I881 гг. по поручению ВСОРГО и на его средства Н.И. Витковский произвел раскопки могильника в устье Китоя. В процессе этих работ им самостоятельно была разработана методика исследования могильника, проведены стратиграфические наблюдения, дано подробное описание расположения инвентаря в могильных ямах и его типология. Изучение памятника было проведено на высоком для того времени научном уровне. Результаты были изложены автором в подробных отчетах, которые сразу же вышли в свет. Благодаря тщательной документации они до настоящего времени сохранили научную ценность. Материалы могильника исследователь рассматривал как важный исторический источник, но в то же время он понимал, что для восстановления истории древних обитателей края необходимо привлечь и материалы поселений. Для их поиска в 1882 г. Витковский предпринял длительную поездку вниз по Анга-ре. Здесь им был открыт ряд неолитических поселений и писаницы. Используя полученные данные, он в общих чертах обрисовал условия, образ жизни и верования древнего населения долины Ангары и ее крупных притоков4. Открытие археологических памятников, их исследование и историческая интерпретация полученного материала явились событием в отечественной археологии. Работы Н.И. Витковского сразу получили широкую известность и заслуженное признание. О результатах раскопок Китойского могильника было сообщено на V Археологическом съезде в Тифлисе в 1881 г., а отчеты полностью опубликованы в его «Трудах».

Исследование Н.И. Витковского «Следы каменного века в долине р. Ангары» было удостоено Золотой медали Русского географического общества. Археологические работы ученого явились началом систематического изучения неолитических культур Прибайкалья.

Работу в области прибайкальского неолита продолжил М.Л. Овчинников. В течение 30 лет он проводил разведки и открыл большое количество археологических памятников. Однако своей основной задачей он считал их защиту и спасение. Именно ему мы обязаны сохранением богатейших материалов Глазковского могильника и сбором многочисленных коллекций с других памятников. Статья, в которой М.П. Овчинников изложил все результаты своих наблюдений, дает полное представление о широте его научных интересов, о его стремлении использовать археологические данные как исторический источник для восстановления конкретной истории древних народов.

В этой работе им впервые была предложена классификация ангарских погребений. Он разделил их на две группы. В первую, получившую название «иркутская культура», вошли погребения, содержащие каменные и медные орудия; во вторую – погребения с каменным инвентарем, она была названа «китойской культурой». Крайняя ограниченность материала и его недостаточная изученность ставили этот важный вывод в положение гипотезы. Естественно, что предложенная М.П. Овчинниковым схема сразу же стала предметом научной дискуссии.

Выводы исследователя получили одобрение со стороны известного специалиста того времени В.А. Городцова. Вместе с тем он предложил переименовать «иркутскую культуру» в «глазковскую» (по Глазковскому могильнику). Под этим названием она и известна в литературе.

<…> 'Новый этап в развитии археологических исследований Сибири наступил с установлением Советской власти. Он явился началом планомерного изучения древней истории края. Разрабатывается методика разведки и раскопок археологических памятников. Большое внимание уделяется подготовке научных кадров. Большая заслуга по организации исследовательской работы принадлежит профессору Б.Э. Петри, в прошлом сотрудника Музея антропологии и этнографии в Петрограде. По поручению Русского комитета по изучению Средней и Восточной Азии он с 1912 г. проводит археологические и этнографические исследования в Прибайкалье. Б.Э. Петри открыл и исследовал многослойное поселение Улан-Хада и ряд неолитических стоянок в районе бухты Песчаной.

В 1918 г. с созданием Иркутского университета Б.Э. Петри приглашают на должность профессора, и он окончательно поселяется в Иркутске. Обладая незаурядными организаторскими способностями, он в короткое время создает кафедру истории первобытной культуры и богатый учебный кабинет, читает лекции по археологии и этнографии, организует студенческий кружок «Народоведение», а затем «Краеведение» с секцией «Человек». Теоретическая подготовка членов кружка сочеталась с полевыми исследованиями. Это способствовало созданию творческого коллектива, в составе которого были И.В. Арембовский, М.М. Герасимов, Г.Ф. Дебец, Л.Н. Иваньев, А.П. Окладников, В.И. Подгорбунский, Г.П. Сосновский, Я.М. Ходукин, П.П. Хороших и др. Впоследствии многие из них стали крупными учеными в этой области. Научные интересы всей исследовательской группы были подчинены общей цели – изучению доисторического прошлого Прибайкалья. Решение этой проблемы требовало расширения территориальных рамок исследований. Археологические экспедиции направляются в долины Лены. Амура. Илима и в Забайкалье. Особое внимание уделяется изучению памятников долины Ангары и побережья Байкала. Одно за другим следуют открытия, идет быстрое накопление фактических данных. Вскоре назрела необходимость в систематизации всего имеющегося материала.

Б.Э. Петри издает целый ряд обобщающих работ. Заслуга его прежде всего состоит в том, что он первым дал общую характеристику исторического развития древнего населения прибайкальского края, выделил основные его этапы. Многие теоретические положения, высказанные Б.Э. Петри в то время, его работа как популяризатора научных знаний, а также результаты его полевых исследований сохранили свое значение до наших дней.

В 20–30-х гг. исследователи Прибайкалья сосредоточили внимание на дальнейшей разработке вопроса хронологии и классификации неолитических погребений. За сравнительно короткий период ими было предложено несколько самостоятельных схем.

В 1927 г. В.А. Городцов снова возвращается к вопросу об отличии китойской и глазковской культур и приводит более полный перечень характерных признаков каждой. По его мнению, памятники китойской культуры содержат круглодонную посуду, «песчаниковые литейные формы», нефритовые полированные топоры и вкладышевые кинжалы с каменным лезвием. Инвентарь же глазковской культуры характеризуется металлическими и каменными орудиями, а также изделиями из «костяной пасты» и нефрита.

Вслед за В.А. Городцовым двучленная схема М.П. Овчинникова была принята всеми исследователями ангарских погребений, пытавшимися развить ее дальше, включая новый материал. Так, В.И. Подгорбунский на основании своих исследований в Горохово приходит к выводу, что существует третий тип погребений, который характеризуется «китойскими подвесками», бедностью инвентаря и отсутствием охры.

<…> В начале 30-х гг. в связи с планом строительства Ангарского каскада гидроэлектростанций в зоне предполагаемого затопления археологические работы развернулись в небывалых масштабах.

Дальнейшее изучение Прибайкалья связано с именем А.П. Окладникова. За сравнительно короткий срок (с 1932 по 1937 г.) он обследовал всю долину р. Ангары от истоков до устья (1800 км). Здесь было обнаружено большое количество памятников от эпохи железа до палеолита. Могильники, писаницы и поселения дали обширный материал, который позволил приступить к решению проблемы первоначального заселения края и разработать схему периодизации неолита Прибайкалья.

Начало Великой Отечественной войны приостановило археологические исследования в долине Ангары, которые были возобновлены только в послевоенные годы.

С 1950 г. под руководством А.П. Окладникова начала работу Ангарская археологическая экспедиция. Особое внимание было уделено изучению древних поселений в верховьях Ангары: Рогатка, Патроны, острова Сосновый и Лесной, Большая Разводная и др. Результаты исследований экспедиции были изложены в ряде статей.

В 1950 г. выходят в свет I и II части монографии А.П. Окладникова «Неолит и бронзовый век Прибайкалья». Этот труд явился продолжением разработки проблемы классификации памятников неолита Прибайкалья, в основу решения которой были положены материалы, собранные к тому времени. Ученый систематизировал огромный археологический материал. В долине р. Ангары на участке от Байкала до Братска было расположено 171 погребение. А.П. Окладников, проведя подробную типологию погребального инвентаря и обряда погребения, выявил их несомненную культурную близость. Это дало ему основание сделать вывод, что они имеют общее происхождение. Вместе с тем все погребения четко разбиваются на пять типов, каждый из которых имеет устойчивый и постоянно сочетающийся ряд отличительных признаков, появление которых объясняется причинами культурно-хронологического порядка.

На основании полученных данных появилась возможность всестороннего изучения прибайкальского неолита. В своей работе А.П. Окладников дал исчерпывающий ответ на вопрос о происхождении неолитического периода в этом районе Восточной Сибири, проследил его развитие на протяжении нескольких тысячелетий до появления первых орудий из меди, разработал схему последовательной смены неолитических периодов в рамках относительной хронологии и дал конкретный анализ хозяйственной деятельности, социальных отношений и духовной культуры каждого из выделенных этапов. Кроме того, комплексный анализ археологического и этнографического материалов позволил А.П. Окладникову впервые поставить вопрос о происхождении современных тунгусских народов, история которых своими корнями уходит в местный неолит.

Общая схема развития неолита Прибайкалья, предложенная А.П. Окладниковым, состоит из следующих хронологических этапов:

I. Хиньский – V тыс. до н.э.

II. Исаковский – IV тыс. до н.э.

III. Сёровский – III тыс. до н.э.

IV. Китойский – вторая половина III тыс. – начало II тыс. до н.э.

V. Глазковский – 1700–1300 лет до н.э.

Актуальность и широта выдвинутых проблем, а также их блестящее разрешение на базе всесторонней исчерпывающей аргументации выдвигают труды А.П. Окладникова на ведущее положение в основном фонде советской археологической науки. Вполне естественно, что исследование большого научного масштаба вызвало живой интерес и стало предметом обсуждения.

М.М. Герасимов на протяжении многих лет вел археологические исследования в области прибайкальского неолита. И неслучайно он в своей работе, посвященной восстановлению лица по черепу человека, жившего в Прибайкалье в эпоху неолита и ранней бронзы, не только интерпретирует антропологический материал, но и уделяет большое внимание обсуждению проблемы классификации памятников неолита. Взяв за основу материалы А.П. Окладникова, М.М. Герасимов путем сравнительного анализа инвентаря пришел к заключению, что памятники исаковского и серовского времени следует объединить в одну культурно-хронологическую группу, а китойские памятники в общей схеме должны занять место перед ними. Правомерность такого перемещения он объяснил следующим образом: «Китойский этап разрывает стройную картину единого развития материальной культуры Прибайкалья. Он как бы врезается инородным телом между серовским и глазковским этапами, не обнаруживая элементов перехода от серовского к глазковскому этапу. Китойский этап не имеет преемственной связи ни с предшествующим, ни с последующим этапом истории. Такое внедрение инородной культуры можно объяснить только вторжением нового населения на данную территорию, что вряд ли вероятно». В связи с этим М.М. Герасимов счел необходимым видоизменить схему А.П. Окладникова и предложил ее вариант, состоящий из следующих этапов:

I. Хиньский.

II. Китойский.

III. Серовский.

IV. Глазковский.

Основой этого построения явился типологический анализ только определенных категорий орудий из погребений, весь же инвентарь не рассматривался. Учитывая это обстоятельство, периодизация М.М. Герасимова, на наш взгляд, кажется недостаточно убедительной.

С 1955 г. археологические исследования под руководством А.П. Окладникова начинаются в зоне затопления Братской ГЭС. За пятилетний срок работы Братской археологической экспедицией были проведены значительные раскопки на известных могильниках эпохи неолита и бронзы – Серово, Пономарево, Семеновка, Братский Камень и др., а также на неолитических поселениях в устье Белой, в падях Частые Ленковка, Калашникова, около сел Казачье, Нижнее Середкино, Рютино, Заярск и Братск. Особое внимание было уделено изучению наскальных изображений на Каменных островах, у с. Верхняя Буреть и г. Свирска. Результаты первоначально были изложены в ряде статей и кратких сообщений.

Одновременно с Братской археологической экспедицией в зоне затопления в течение трех лет (1957–1959 гг.) работал отряд Братской геолого-палеонтологической экспедиции ВСФ СО АН СССР под руководством М.М. Герасимова. Объектом его исследований являлось многослойное поселение Усть-Белая. В итоге было установлено, что у бровки террасы, на которой расположено поселение, культурные остатки эпох неолита и более поздних периодов заключены в маломощной толще гумусированной супеси и стратиграфически не расчленяются. Следовательно, в плане изучения неолитического комплекса этот участок поселения не является перспективным.

В это же время П.П. Хороших были закончены многолетние раскопки могильника «Локомотив», начатые им еще в 1946 г. За весь период изучения памятника было обнаружено около 20 погребений китойского времени и получено значительное количество погребального инвентаря.

С окончанием раскопок в зоне затопления Братской ГЭС исследование памятника неолита было продолжено в трех районах Прибайкалья: на побережье Байкала, в долинах Белой и Илима. В 1959 г. Ленинградским отделением Института археологии АН СССР под руководством профессора М.П. Грязнова была организована Иркутская археологическая экспедиция с целью изучения памятников, которым угрожало разрушение в связи с предполагаемым поднятием уровня воды в Байкале. В течение одного полевого сезона были проведены исследования на многослойном поселении и могильнике Улан-Хада, Посольской стоянке, могильнике у д. Фофаново на р. Селенге.

В период с 1963 по 1969 г. на средства БКНИИ СО АН СССР, Иркутского областного музея краеведения и ЛОИА АН СССР группой исследователей в составе П.П. Хороших, Е.А. Хамзиной, В.В. Свинина, П.Б. Коновалова и Л.П. Хлобыстина было проведено обследование всего побережья Байкала. В результате были уточнены местонахождения и стратиграфия уже известных памятников и открыто свыше 100 новых. Опираясь на новые материалы, в основном на изучение керамических комплексов с многослойных поселений, участники этих экспедиций высказали ряд положений с целью уточнения некоторых моментов периодизации неолита Прибайкалья. Л.П. Хлобыстин седьмой горизонт стоянки Улан-Хада, где им была выделена керамика трех типов – серовская, глазковская и китойская, датирует временем перерастания серовской культуры в глазковскую. Появление же китойской керамики на этой стоянке он объясняет простым заимствованием обитателями поселения техники изготовления сосудов у соседних китойских племен. По сути дела Л.П. Хдобыстин присоединяется к мнению М.М. Герасимова о генетической связи серовского и глазковского этапов, но, в отличие от него, считает китойскую культуру в неолите Прибайкалья пришлой, что и обусловило ее локальность. Местом же формирования китойской культуры он считает Забайкалье, оттуда она и проникла на эту территорию. Однако приведенная Л.П. Хлобыстиным аргументация – анализ только керамических комплексов – явно недостаточна для этих выводов.

<…> С 1968 г. систематическое изучение памятников истории древних обитателей Байкальского побережья осуществляется экспедицией Института истории, филологии и философии СО АН СССР под руководством А.П. Окладникова. Результатом этих работ явилось обследование местонахождения наскальных изображений в этом районе, их полное описание и научная интерпретация. Кроме того, в настоящее время ведутся разведочные работы по всему западному побережью, а также осуществляются раскопки древних могильников в устье Анги, на Ольхоне и поселений в бухтах Куркут и Саган-Заба.

<…> В результате последних исследований, проведенных на могильниках около сел Хужир на Ольхоне и Обхой на верхней Лене, впервые А.К. Конопацким получены абсолютные даты для серовских, китойских и глазковских погребений. Серия полученных дат неолитических погребений является одним из важнейших оснований для конкретизации основных периодов хронологической схемы развития неолита Прибайкалья.

В 1973 г. на побережье оз. Байкал начала свою работу Комплексная археологическая экспедиция ИГУ. Объектами ее исследования явились многослойные поселения в бухте Песчаной на о. Ольхон, в районе зал. Мухор – бухтах Сарма, Куркут и на мысе Улан-Хада. Проведено комплексное геолого-археологическое исследование этих памятников.

<…> Таким образом, в истории изучения неолита Прибайкалья можно выделить три периода. Первый, дореволюционный, период характеризуется началом систематических исследований памятников неолитического времени, накоплением археологического материала, стремлением использовать его как исторический источник для восстановления древней истории края. Особенно важным является то, что тогда же был предпринят первый опыт классификации памятников эпохи неолита, спорным моментом которой оказался китойский комплекс. Основную роль в организации и проведении археологических исследований в то время сыграла деятельность Восточно-Сибирского отдела Русского географического общества.

Второй период начался после Великой Октябрьской социалистической революции и продолжался до конца 30-х гг. Он явился временем становления сибирской советской археологии. Научным центром был молодой Иркутский университет, который проводил большую работу по подготовке научных кадров. Активное участие в полевых исследованиях принимали Восточно-Сибирский отдел Русского географического общества и Иркутский областной музей краеведения. С целью выявления археологических памятников были организованы многочисленные экспедиции. Разведочными работами была охвачена вся территория Восточной Сибири. Открытие новых местонахождений и их предварительное изучение способствовали разработке методики полевых исследований для различных типов памятников.

Появление нового археологического материала требовало решения вопроса его классификации и систематизации.

В конце 30-х гг. началось планомерное исследование в зоне затопления Ангарского каскада гидроэлектростанций. Разведочные работы и предварительные исследования памятников в долине Ангары от ее истока до с. Братск явились основой для новой культурно-хронологической схемы древней истории Прибайкалья, в которой китойские памятники были выделены в самостоятельный этап развития прибайкальского неолита. Осуществление этого плана археологических работ было прервано Великой Отечественной войной.

С 1950-х гг. начался третий период исследования, который продолжается по настоящее времй. Силами экспедиций, организованных на средства местных научных учреждений, Академии наук СССР, Сибирского отделения АН СССР, образованного в 1958 г., а также: на средства, выделяемые для этих целей строительством ГЭС, были проведены и проводятся археологические работы в зонах затопления крупнейших сибирских гидроэлектростанций – Иркутской, Братской и Усть-Илимской. В результате исследований получен обширный фактический материал, который подтверждает основные положения культурно-хронологической схемы неолитического периода древней истории Прибайкалья, выработанной А.П. Окладниковым на базе изучения погребальных комплексов. Вместе с тем исследования значительного количества многослойных поселений дали возможность сопоставления материалов могильников с материалами поселений. Данные стратиграфических наблюдений и радиокарбоновых анализов позволяют уточнить хронологию как отдельных местонахождений, так и целых этапов развития неолита Прибайкалья и прежде всего китойской группы памятников. Кроме того, новые данные значительно дополняют имеющиеся сведения по различным сторонам жизнедеятельности древнего населения, что в конечном итоге дает ценный фактический материал для решения проблемы этногенеза современных народов Сибири.

С. 126–135.

<…>

Характеристика хозяйства племен китойской культуры представляет определенную сложность. Прежде всего по имеющимся материалам трудно в полном объеме дать описание, а тем более провести статистический анализ для выявления основных промысловых видов, так как в погребальном инвентаре палеонтологические материалы представлены исключительно в поделках. Это обстоятельство не дает возможности точно установить основной объект охоты и его удельный вес в промысле.

Характеристика специализированного промыслового инвентаря приобретает первостепенное значение для раскрытия всех сторон хозяйственной деятельности китойцев. Однако нельзя оставлять в стороне изучение природно-географического фактора, роль которого в эпоху камня была особенно велика. Дислокация китойских памятников в Прибайкалье является чрезвычайно показательной в этом плане. Поселения и могильники тяготеют к главной водной артерии – Ангаре и Байкалу. Основные памятники находятся в приустьевых участках ангарских притоков – Иркута, Китоя и Белой, поселения также расположены по берегу и островам Ангары и по южному побережью Байкала.

Расселение китойцев в рыбных местах указывает на то, что ловля рыбы в экономике древних обитателей долины Ангары и байкальского побережья играет существенную роль. Соотношение орудий рыбного лова с прочим промысловым инвентарем подтверждает мнение о зарождении и развитии рыболовного направления в хозяйстве.

Самой многочисленной группой инвентаря являются составные крючки. В процентном отношении от общего количества орудий лова они составляют свыше 88%, что для культур таежного неолита вообще явление исключительное. Форма крючков чрезвычайно выдержана, исключение составляют единичные экземпляры; В то же время эти изделия сильно варьируют по величине, причем представлены целыми сериями. Только потребностями развитого рыбного промысла могла быть продиктована подобная дифференциация крючковой снасти, которая использовалась для оснащения различных рыболовных снарядов. Мелкие крючки употреблялись для ловли рыбы при помощи удочки. Крючки средней величины и крупные использовались в переметах, которые с давних времен известны всем народам Северо-Восточной Азии. Перемет, оснащенный составными крючками, не требовал специальных грузил и скорее всего предназначался для ловли крупной рыбы: осетра, тайменя, щуки и т.д. Для наживки переметов могли употреблять различные породы мелких рыб, выловленных удочкой.

Следующей по численности категорией орудий рыбного промысла являются гарпуны. Различие их по величине и форме свидетельствует о дифференцированном применении орудий при ловле определенного вида рыб. Так, гарпуны с одним рядом зубцов и приспособлением для крепления к линю в виде овального выступа значительные по размерам (15–22 см), вероятно, они предназначались для промысла крупной рыбы. Гарпуны же с двумя рядами зубцов уплощенной формы и насадом в виде крылообразного упора, размеры которых колеблются в пределах 10–12 см, могли употребляться для добычи более мелкой рыбы.

О применении китойцами более сложных рыболовных снарядов свидетельствуют зубья для остроги, изготовленные из кости и рога.

Они в основном повторяют форму мезолитических орудий и являются наиболее упрощенным вариантом. Острие у них гладкое без зубцов, слегка изогнутое, с односторонним срезом насада для бокового крепления. Острога состояла из двух зубов. Она предназначалась, по-видимому, для добычи налима, который мог отлавливаться круглый год. Гарпун и острога применялись в зимнее время при подледном лове с помощью рыбки-приманки и в летнее время, возможно, при помощи «лучения». Аналогичные способы добычи рыбы существуют и у эвенков. Несомненно, рыбный промысел в неолитическое время не исчерпывался вышеописанными способами. Несмотря на то что до настоящего времени не сохранились снаряды рыбного промысла, сплетенные из прутьев типа «морд», и сети из растительных волокон, имеются косвенные свидетельства об их существовании. На поселениях китойского времени обнаружены грузила из галек, которые подтверждают предположение о существовании в неолитическое время сети – самого продуктивного рыболовного снаряда. Сети, вероятнее всего, плели из волокон дикорастущих растений. Наши предположения подтверждаются еще и тем, что, судя по отпечаткам основ для формовки сосудов, неолитическому человеку было известно примитивное плетение тканей и плетение из прутьев. В данном случае уместной будет постановка вопроса об использовании китойцами лодки как основного средства передвижения по воде в промысловых целях. Категоричность утверждения по этому вопросу была бы оправданна лишь в том случае, если бы мы располагали неоспоримыми вещественными доказательствами – остатками лодок, весел и т.д., которых, как известно, нет. Однако развитие деревообделочного инвентаря, появление нефритовых топоров и тесел уже являются важным доказательством того, что с точки зрения технических возможностей неолитическому человеку было уже под силу изготовление лодок-долбленок и берестянок. Народы Северо-Восточной Азии на протяжении длительного времени широко использовали подобные средства передвижения по воде, располагая аналогичными орудиями при их изготовлении. Другим, наименее серьезным свидетельством является то, что применение и продуктивное использование большинства описанных рыболовных снарядов без лодки вообще немыслимо. Условия жизни и промысла первобытного рыболова требовали применения лодок. В конечном счете рыболовство не смогло бы занять одно из ведущих мест в экономике китойцев без применения лодки. Наконец, к инвентарю рыболовного промысла следует отнести вкладышевые ножи с односторонним лезвием, пластинчатые ретушированные ножи из аргиллита, некоторые кремневые и нефритовые ножи, которые скорее всего применялись для разделки рыбы.

Видовая характеристика объектов рыболовного промысла при почти полном отсутствии костных остатков ихтиофауны не представляется возможной. Недостаток остеологического материала существенно восполняется культурными изображениями рыб с могильников и стоянок. Здесь прежде всего заслуживают внимание материалы китойского поселения у с. Патроны на Ангаре. В слое было найдено изображение рыбы из серого песчаника, форма которого напоминает щуку или налима, в длину оно достигает 21 см. Здесь же обнаружено и второе изображение из агальматолита, общие очертания которого повторяют костяные изображения рыб из могильника в Глазково. Хвост рыбы имеет прямой срез, по нижней стороне нанесены три неглубокие насечки. Общая длина изделия 6 см. Несмотря на схематичность изображения, в них можно легко узнать хищных рыб типа ленка и тайменя. Исходя из вышеуказанных данных можно с уверенностью говорить о том, что рыболовство в китойское время представляло собой высоко развитую, хорошо оснащенную отрасль хозяйства. Даже в условиях длительного зимнего периода рыбный промысел мог играть роль существенного подспорья.

Другой важной отраслью хозяйства была охота. По имеющимся остеологическим материалам можно назвать виды животных, которые являлись основными объектами промысла древнего охотника, – это лось, марал, косуля, медведь, кабарга, бобр, заяц, лисица, а также птица.

<…> Набор специализированного оружия для охоты – один из основных источников для характеристики этой отрасли хозяйства. Каменные наконечники стрел различной формы представлены наиболее многочисленной группой среди охотничьего снаряжения (около 170 экз.). Небольшие их размеры дают основание предположить, что они использовались для оснащения стрел при охоте на птицу и мелких животных. Костяные наконечники стрел имели, видимо, аналогичное назначение. Костяные же шилообразные острия с уплощенным насадом скорее всего служили для дротиков и копий. Особое место среди охотничьего инвентаря занимают вкладышевые орудия типа кинжала с уплощенным насадом. Размеры и тщательность оформления острия позволяют считать их наконечниками для копий, которые были основным орудием промысла крупных копытных животных. Массивные же острия из рога выполняли роль рогатины для охоты в основном на медведя.

Вопрос об использовании китойцами лука как основного оружия для охоты в общем не вызывает сомнения.

Охотничий арсенал китойцев, вероятно, не ограничивался лишь выше перечисленными орудиями. Они широко применяли и различные ловчие сооружения – ямы, изгороди, силковую снасть, ловушки и самострелы. Эти способы охоты на зверя у народов Северо-Восточной Азии, зародившись в глубокой древности, продолжают существовать в этнографической современности.

В китойское время наряду с охотой как основной отраслью производства средств к существованию все ощутимей становится рыболовство. Однако говорить об отмирании охоты на данном этапе преждевременно. Рыболовство было источником пищи только в определенные периоды года. Охота же для древнего человека по-прежнему оставалась источником всех жизненных благ.

Хозяйственный год китойцев делился на два производственных цикла: летом они занимались рыбным промыслом, в зимнее время промышляли зверя. Все известные поселения можно рассматривать как летние сезонные стойбища. Они находятся на приустьевых участках крупных притоков Ангары, а также на ее островах, здесь отмечается численное превосходство рыболовного снаряжения над охотничьим. Возможно, что, откочевывая на летние стойбища, китойцы оставляли все ненужное в местах зимнего охотничьего промысла. Подобную картину еще недавно можно было наблюдать у кочевавших групп эвенков.

Специализация в определенное время года на рыболовстве способствовала возникновению новых, более совершенных форм промыслового снаряжения. Этим объясняется появление основных специфических элементов этой культуры.

Производственная необходимость в сезонных кочевках, естественно, не могла не повлиять на бытовой уклад китойцев. Примеры подобной организации хозяйства и быта известны в этнографии народов Сибири. Еще недавно среди эвенков существовали отдельные группы, кочевавшие круглый год. В зимнее время они расселялись в местах охотничьего промысла. Летом откочевывали ближе к воде, устраивали свои стойбища по берегам рек и озер и занимались рыболовством.

На основании всего вышесказанного можно сделать вывод, что у китойцев вполне могло существовать цикличное хозяйство. Сообразно способу ведения хозяйства был организован и их быт. В зависимости от сезонных производственных нужд осуществлялись перекочевки всего производственного коллектива.

<…> Рассмотрев вопросы, связанные с жизнью китойцев на территории Прибайкалья, можем сказать, что китойские памятники следует рассматривать как своеобразную археологическую культуру конкретной этнической общности. Это подтверждается наличием специфических черт в материальной и духовной жизни китойцев. Расселение их связано с определенной территорией. Антропологический тип китойцев среди в общем-то однородного по своему антропологическому составу населения неолита и ранней бронзы Прибайкалья выделяется целым рядом особенностей.

Этническую общность китойцев, видимо, следует рассматривать в ранге одного крупного племени или нескольких небольших племенных объединений. Крупные китойские могильники насчитывают около 30 погребений, каждый из которых можно считать, следуя определению Н.И. Витковского, «родовым кладбищем». Таких могильников насчитывается всего три – Китойский, Глазковский и Усть-Белая. Отсюда можно сделать вывод об относительной немногочисленности китойцев. Для такого количества населения общественной этнической единицей могло быть одно крупное племя, состоящее из нескольких родов. По мнению большинства советских ученых, племя является основным этническим подразделением первобытности. В рамках племен складывались эндогамные отношения, которые сохраняли однородность этнического состава. Все это в какой-то мере можно отнести к памятникам китойского комплекса.

Проблема отношений внутри китойского общества уже являлась предметом изучения исследователями древней истории. Наиболее подробно она рассмотрена А.П. Окладниковым.

Раскопки китойских могильников выявили различные варианты погребений: одиночные, парные и групповые. Факт совместного погребения мужчины с ребенком позволил А.П. Окладникову сделать вывод, что здесь имеет место «начинающийся переход от матриархально-родового строя к новому, патриархальному». Погребения, содержащие богатый набор инвентаря и культовые атрибуты, исследователь рассматривал как захоронение вождей, которые одновременно исполняли и обязанности шамана. Однако недостаточное количество фактического материала исключает категоричность этих выводов и требует дальнейшего серьезного изучения.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: