Часть 2. О Марине Цветаевой

«Той, где на монетах –

Молодость моя –

Той России – нету.

- Как и той меня»

М.И. Цветаева «Страна»

В 1922 году Цветаева с разрешения Советского правительства выехала за границу к мужу Сергею Эфрону, участнику белого движения, к тому времени находившемуся в эмиграции в Праге. Позже, вместе с разочарованием в эмиграции приходило понимание, что ее читатель – там, на родине, что русское слово может найти отклик прежде всего там, в России. Трудным, мучительным путем разочарований, сомнений и переживаний Цветаева идет к мысли о возвращении на Родину.

Выпита как с блюдца, -

Донышко блестит.

Можно ли вернуться

В дом, который – срыт?

(«Страна» конец июня 1931, Мёдон)

До дна – 1. Целиком, полностью (узнать, использовать и т.п.) 2. Полностью, до последней капли (выпить, осушить и т.п). Здесь идет столкновение компонентов фразеологизма с сохранением прежнего смысла. Но необычно само его употребление в данном контексте. То есть для Цветаевой путь домой совершенно невозможен, так как страна не примет ее, и она для себя понимает, что Россия теперь полностью как бы перестала для нее существовать. Именно для нее России теперь нет, страна теперь другая, «новая»:

Заново родися –

В новую страну!

Ну-ка воротися

На спину коню

Заново родится – приобрести новые качества, стать другим человеком. Но для Цветаевой этот путь, путь возвращения все равно страшен, даже если она «заново родится». Она боится этого взбешенного коня, который сбросил ее со своей спины. Она знает, что в этой новой стране ей не будет места, что в своей родной стране она окажется чужой:

Эдакому гостю

Булочник ломтя

Ломаного, плотник –

Гроба не продаст!

Здесь идет перекличка с выражением «гроша ломанного не стоит» - ничего не стоит, никуда не годится. Цветаева думает, что после того, как она покинула пределы родной страны, все ее теперь считают «не стоящей ломаного гроша», также как и сломанного гроба, также как и ломтя хлеба. И можно понять, какую боль терпит человек, который чувствует себя оторванным от Родины, отторгнутым Родиной, ненужным Родине. Цветаева понимает, что в России сейчас трудные времена, что теперь – это страна мучеников, страна, обреченная на гибель:

И рыщет ветер, рыщет по степи:

- Россия! – Мученица! – С миром – спи!

(«Идет по луговинам лития» 17 марта 1918)

Покойся с миром – слова при обряде погребения. Но выбранная форма с разделенными тире компонентами фразеологизма дает новую мысль: пусть страна заснет в своем заслуженном покое в состоянии мира, мира среди населяющих ее людей, без кровопролитий, без слез и горечей утрат. Это не полное ее погребение, а надежда на спасение, на ее спокойное существование, на продолжение ее жизни. Тем более, что она хочет назад, на Родину, в Россию. Ей вспоминается и становится бесконечно дорогим все, что с нею связано. Даже с ветром она беседует не с «италийским», а «с хорошим, широким, российским, сквозным»:

А я – руки настежь! – застыла – столбняк!

Чтоб выдул мне душу - российский сквозняк!

Здесь выражение «руки настежь» перекликается с фразеологизмом «душа нараспашку» - об открытом, прямом, искреннем человеке. Цветаева хочет вернуться, душа ее раскрыта перед родной страной. Но опять же это желание для нее тяжко. Она отдает свою душу стране, пусть она погибнет, но здесь, от российского родного ветра.

Звучит в ее стихах и мысль о том, что ее отъезд из страны, не значил отречение от нее, не значил отказ от нее, предательство. Она по-прежнему верна России и по-прежнему готова за нее умереть:

Смерть, хватай меня за косы!

Подкоси румянец русый!

Татарве моей раскосой

В ножки да не поклонюся!

- Русь!!!

(«На пушок девичий, нежный» 3-4 февраля 1922)

Поклониться в ноги – в знак преданности, смирения, признания. Фразеологизм употреблен в отрицательной форме. Этим Цветаева выражает ту мысль, что никогда она не станет на сторону чужой земли, никогда не сможет преклониться перед ней.

Изливая тяжелую боль среди строк, ее сердце томится и мыслью о единении страны, о том, что бессмысленна вражда между собой. И нет ничего страшнее, чем слышать человеческий вопль, человеческие стоны. И неважно кто ты, «красный или белый», все стоны сольются воедино, ведь кровь у всех одна – русская. И у Цветаевой она такая же, именно поэтому душа поэта, кровь поэта рвется в родные земли:

Ох, грибок ты мой, грибочек, белый груздь!

То шатаясь причитает в поле – Русь.

Помогите – на ногах нетверда!

Затуманила меня кровь-руда!

(«Ох, грибок ты мой, грибочек» декабрь 1920)

На ногах не стоит – слаб, пьян. Или: Ноги не держат – о сильной слабости от усталости, плохого состояния здоровья или дряхлости. Для Цветаевой больше невыносима эта борьба с собой, борьба между желанием и невозможностью оказаться среди родных просторов.

В эмиграции Цветаева была вместе со своим сыном Георгием (Муром). Вместе с ним она пыталась вернуться на Родину. Вместе с ним она была на чужбине, вместе с ним мучилась и понимала, что ее сын, также как и она, оторван от корней своих. В цикле «Стихи к сыну» читаем:

Ни к городу и ни к селу

Езжай, мой сын, в свою страну.

(«Стихи к сыну» январь 1932)

Ни к селу ни к городу – некстати, не к месту, невпопад. Выбранный фразеологизм подчеркивает то душевное состояние, которое испытывала Марина Ивановна. То есть ни к чему было бы вернуться ни ей, ни ее сыну.

Далее читаем:

Идти, особенно – тебе,

Руси не видывавшее

Дитя мое…Мое? Ее –

Дитя! То самое былье,

Которым порастает быль.

(«Стихи к сыну» январь 1932)

Быльем поросло – окончательно, совсем забыто (Былье устар. – трава, бурьян). Цветаева понимает, что ее ребенок – это ребенок страны, в которой он родился. Россия – его вторая мать. Но она мать, которая позабыла свое дитя.

Далее:

От неиспытанных утрат –

Иди – куда глаза глядят!

Всех стран – глаза, со всей земли –

Глаза, и синие твои

Глаза, в которые гляжусь:

В глаза, глядящие на Русь

Куда глаза глядят – (идти, брести, бежать и т.п.) 1. Не выбирая пути, без определенной цели 2. Куда захочется, куда угодно. Здесь происходит сталкивание фразеологизма и его части. Находясь в пределах России, Цветаева претерпела боль утрат и переживаний, теперь она пытается уберечь от этого своего сына. Но вдали от Родины человек терпит еще большую утрату, он ее теряет. Она говорит сыну: «Иди куда угодно», но далее сталкиванием частей фразеологизма она поясняет, что его глаза устремлены в сторону Руси, пусть даже если его ждет там горечь утрат.

Цветаева говорит ему и то, что на Родине их не ждут, но он имеет право быть там, ведь это «его страна»:

Нас родина не позовет!

Езжай, мой сын, домой – вперед –

В свой край, в свой век, в свой час, - от нас –

В Россию – вас, в Россию – масс,

В наш-час – страну! В сей-час – страну!

В на-Марс – страну! В без-нас – страну!

(январь 1932)

Выражение «родина зовет» (то есть встать на защиту родной страны) употреблено в конкретном прямом смысле. Родина не зовет, ей не нужны выброшенные за борт дети.

В 1939 году Цветаева все же решает вернуться в Россию. На родине Цветаева с родными первое время жили на государственной даче НКВД в подмосковном Болшеве, предоставленной С.Эфрону. Однако вскоре к ней пришла весть об аресте мужа и дочери, а позднее – о расстреле Эфрона . С этого времени ее постоянно посещали мысли о самоубийстве. После этого Цветаева была вынуждена скитаться. Полгода, прежде чем получить временное (сроком на два года) жилье в Москве, она поселилась вместе с сыном в доме писателей в подмосковном поселке Голицыне. Встречи с А.Ахматовой и Б.Пастернаком не оправдали ожиданий Цветаевой. Функционеры Союза писателей отворачивались от нее, как от жены и матери «врагов народа». Подготовленный ею в 1940 сборник стихов напечатан не был. Денег катастрофически не хватало (малые средства Цветаева зарабатывала переводами). Она была вынуждена принимать помощь немногих друзей. Вскоре после начала Великой Отечественной войны, 8 августа 1941 Цветаева с сыном эвакуировались из Москвы и оказались в небольшом городке Елабуге. В Елабуге не было работы. У руководства Союза писателей, эвакуированного в соседний город Чистополь, Цветаева просила разрешения поселиться в Чистополе и места судомойки в писательской столовой. Разрешение было дано, но места в столовой не оказалось, так как она еще не открылась. После возвращения в Елабугу у Цветаевой произошла ссора с сыном, который, по-видимому, упрекал ее в их тягостном положении. На следующий день, 31 августа 1941, Цветаевой не стало.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: