Куросы и коры архаического периода

Но постепенно, приблизительно с середины архаического периода, происходят довольно значимые перемены. Аристократия очень медленно, но неуклонно начинает утрачивать свои позиции. Существует множество различных факторов, способствовавших этому. Однако чрезвычайно важную роль, в данном случае, сыграли преобразования в военном деле, а именно складывание фаланги гоплитов. В этой связи для определения новой роли фаланги в социально-политическом развитии греческого общества следует обратиться к вопросу о социальном статусе гоплитов. По мнению Э. Снодграсса и Р. Дрюса тяжеловооруженными пехотинцами были исключительно обеспеченные аристократы, в то время как рядовые граждане полисов не имели не средств для приобретения дорогого снаряжения, ни времени для военных упражнений. Такое чрезвычайно распространенное в историографии мнение о большой стоимости гоплитского вооружения опровергается данными источников. Одним из таких является декрет VI в. до н.э. о саламинских клерухах (владения граждан какого-либо древнегреческого государства, располагавшиеся вне его пределов), в котором сообщается о том, что афинские колонисты должны были приобрести перед отправкой в колонию вооружение стоимостью в 30 драхм. Если принимать во внимание, что состояние зевгитов, которые составляли основу афинской армии, оценивалось в 200 медимнов зерна, а сам медимн зерна стоил во времена Солона одну драхму, в результате чего получается, что паноплию (т.е. вооружение греческих гоплитов) могли приобрести не только граждане среднего достатка, но и часть фетов. Можно вспомнить, как Архилох, постоянно сетующий на свою бедность, бросив щит при отступлении, отнюдь не впадает в уныние: «И пускай пропадает щит мой, не хуже ничуть новый могу я добыть».

Между тем с утверждением Э. Снодграсса и Р. Дрюса не позволяют согласиться также и соображения чисто технического плана. Эффективное применение фаланги в сражении предполагает участие в ней большого числа воинов. Если допустить, что в состав входили только аристократы, то успех ее использования представляется довольно сомнительным[9].

О широкой социальной основе при комплектовании гоплитской армии свидетельствует важное замечание Аристотеля: «С ростом государств и тяжеловооруженная пехота получила большое значение, а это повлекло за собой участие в государственном управлении большого числа граждан» (Pol., IV, 10,10. Пер. С.А. Жебелева). Именно гоплитское право, по мнению философа из Стагиры (Аристотеля), ранние греки называли демократией[10].

Итак, как мы можем констатировать, ядро гоплитской армии составляли средние слои населения полисов.

Как справедливо отмечает С.М. Жестоканов, «с появлением фаланги демос, недовольный засильем аристократии, получил грозное оружие для подкрепления своих требований. Нежелание родовой знати идти на уступки приводило ее к падению. Однако непосредственный переход от аристократического правления к демократии был невозможен. Демос не обладал еще опытом самостоятельного управления государством»[11].

Нельзя не заметить, что в это же самое время происходит постепенное обнищание аристократов, в то время как верхушка демоса начинает богатеть. По всей видимости, демонстративное расточение знатью своих богатств в престижных целях постепенно подрывало ее экономическое могущество[12].

Еще одной значимой тенденцией в это время становятся матримониальные браки между демосом и аристократией (подобный процесс известен в ранней истории древнего Рима, когда плебеи, обладавшие богатством, но не происхождением, старались породниться через эти же самые матримониальные связи с патрициями, создавая тем самым «новую» элиту. Очевидно, здесь протекали точно такие же процессы).

Однако не стоит преувеличивать значение противостояния аристократов (крупных землевладельцев) с незнатной торгово-ремесленной верхушкой. Это противостояние могло в определенных ситуациях подрывать стабильность в полисе, выступая, таким образом, причиной гражданской смуты, но само по себе не порождало позитивных преобразований в развитии общества. По мнению И.Е. Сурикова, «в любом хотя бы сколько-нибудь мобильном социуме (нельзя отрицать, что архаическая Греция, бесспорно, была весьма мобильным социумом) старой элите периодически приходится делиться властью с отдельными представителями более низких слоев, так сказать, включать их в свой «клуб». Но создавать принципиально новые реалии, то есть выступать в революционном качестве, такого рода процессы могут в двух случаях: либо когда место старой элиты целиком стремится занять новая и преуспевает в этом, либо когда в борьбу элит втягиваются широкие массы населения, что сразу сообщает событиям совсем иной масштаб»[13].

Активность демоса в политической борьбе была двух видов:

1. Традиционная (практически нулевое участие, роль пассивных зрителей происходящего, послушно следующих за вождями).

2. Спонтанный взрыв социального недовольства, сметающий все элиты, как старые, так и новые, и приводящий, по сути дела, к анархии[14].

Для полисов архаической эпохи была особенно характерна аристократическая борьба. В этом противостоянии участвовала не только аристократия, но и демос. Такая борьба была ему «на руку» и полностью отвечала его интересам. В итоге в каждом полисе, быстрее или медленнее, протекал процесс становления демократического режима. Не всегда, а лишь в редких случаях, конечным итогом такого развития происходило становление демократии, так сказать, «афинской чеканки», демократия крайняя, включавшая в гражданский коллектив торговцев, ремесленников, поденщиков и пр. Следует указать также на то, что большинство полисов останавливались на стадии так называемой «гоплитской демократии», при которой гражданами были и всей совокупностью прав пользовались лица не ниже гоплитского статуса. Именно такое устройство имеет в виду Аристотель, говоря, что «наилучшее государство не даст ремесленнику гражданских прав». Однако подобного рода ограниченную демократию можно в той же мере назвать и умеренной олигархией: ее суть от этого не изменится[15].

Кроме того, такое противостояние индивидуального (в лице аристократии) и коллективного (в лице демоса) способствовало расцвету законодательной деятельности для всей Эллады архаического периода. К примеру, в ряде полисов (не обязательно передовые в экономических и политических отношениях) были изданы первые своды писаных законов, которые вводили единые и обязательные для всех нормы поведения в рамках гражданского коллектива. Эти законы вводились не «под натиском демоса», как обычно считают, а скорее именно для урегулирования межаристократических отношений, для предотвращения вспышек стасиса (т.е. гражданской смуты) между знатными вождями[16]. Между тем, зададимся вопросом, какое же революционное значение это имело для развития и становления демократии (или демократических режимов)? В политическом отношении введение писаных законодательств, обусловленное в большей степени ростом социальной напряженности (противостояние аристократических кланов) в VII-VI вв. до н.э., представляло собою особый тип компромисса между противоборствующими социальными группами. Как отмечали многие исследователи, переход от устного обычного права к писаным законодательным кодексам способствовал утверждению приоритета и главенства закона в общественной жизни, став важнейшим фактором в процессе становления суверенной гражданской общины, т.е. собственно полиса. Кодификация права создала необходимый фундамент для формирования в будущем основ античной демократии[17].

Таким образом, мы можем констатировать, что противостояние аристократических группировок, участие в этой борьбе демоса, а также кодификация права, возможно, стало первым этапом на пути установления демократического режима. Мы уже приводили мнение С.М. Жестоканова о том, что «с появлением фаланги демос, недовольный засильем аристократии, получил грозное оружие для подкрепления своих требований. Нежелание родовой знати идти на уступки приводило ее к падению. Однако непосредственный переход от аристократического правления к демократии был невозможен. Демос не обладал еще опытом самостоятельного управления государством». Именно поэтому в условиях социальной нестабильности для подавления сопротивляющейся знати и установления внутреннего порядка была крайне необходима временная концентрация власти[18]. По этой причине установление тирании является вполне закономерным процессом.

§2. Тирания как переходное явление от аристократического режима к демократическому.

В VII-VI вв. до н.э. практически во всех крупных центрах древней Греции промежуточной ступенью при переходе от аристократического правления к демократическому режиму стала тирания[19].

Поводов для появления тирании в греческих полисах было предостаточно. Одними из таких можно назвать недовольство правящей аристократией задавленной нищетой и долгами крестьянской массы. Достигнув нужного накала, все эти накопившиеся недовольства выливались в стихийные выступления. Кроме крестьянской массы недовольство проявляли и торгово-ремесленные слои. Благодаря развитию торговли и ремесла многие представители этого нового сословия сколотили определенное богатство. Однако это богатство не позволяло им, по причине концентрации власти в руках аристократии, участвовать в управлении государством. Естественно, что такое несоответствие экономического положения с политическим не могло не вызвать волну недовольства среди представителей торгово-ремесленных слоев, требовавших, прежде всего, уравнения своих прав с аристократией, а также иметь возможность управлять государством[20].

Как было отмечено выше, грозным оружием в руках демоса в его борьбе с аристократией стали перемены в области военного дела. Одним из таких кардинальных перемен стало возникновение гоплитской фаланги.

Грекам архаического периода были известны только две формы правления: монархия и аристократия. Последняя успела уже себя успешно скомпрометировать. Монархия же, сведения о которой черпались из эпических сказаний и оставалась в далеком прошлом, представлялась грекам в несколько идеализированном образе. По всей видимости, среди демоса стали распространяться иллюзии о добром и справедливом лидере, способный в силу своих качеств улучшить положение простых граждан. По причине этого после падения аристократии в большинстве греческих городов утвердилась тирания.

Процесс становления тиранических режимов происходило, возможно, следующим образом. Когда в VII в. до н.э. социальный антагонизм достиг своего определенного накала, честолюбивые устремления некоторых личностей нашли в нем благодатную почву. Между тем объективные причины, которые вели к свержению аристократических режимов, создали внешнюю среду, при которой в определенных условиях стало возможным установление автократических режимов. В этот момент отдельные личности, как правило, представители аристократии, оттесненные от власти другими знатными родами или, утратившие в силу каких-либо причин традиционную связь со своим сословием, начали выступать как «простаты-защитники» демоса и, заручившись его непосредственной поддержкой, достигали успеха в утверждении собственной власти.

Важным моментом на пути таких лидеров к власти было, вполне вероятно, завоевание авторитета в среде гоплитского ополчения. Не случайно большинство ранних тиранов до переворота или занимали командные посты в полисной армии, либо прославились во время военных кампаний. Так, Писистрат прославился тем, что возглавлял афинян в их борьбе с мегарянами за Саламин[21].

Необходимо принимать во внимание тот факт, согласно которому захват власти тираном мог быть осуществлен только при сочувствии демоса к потенциальному тирану или хотя бы его пассивной антипатии к правящему аристократическому режиму. Иначе попытки утверждения единоличной власти терпели фиаско, как это было в случае с Килоном в Афинах[22].

В современной историографии до сих пор существует несколько точек зрения, по разному решающих вопрос о социально-политической природе ранней тирании. Ряд исследователей полагает, что главной социальной базой тиранических режимов была масса разорившихся и нередко попадавших в долговое рабство мелких земледельцев. Именно крестьяне, которые были недовольны политическим и экономическим господством аристократии, по мнению сторонников данной теории, составили именно ту силу, благодаря которой их вожди-простаты добились успеха в свержении аристократических режимов и утверждении собственной единоличной власти. Возможно, такой вывод согласуется с утверждением Аристотеля о том, что «большинство тиранов вышло, собственно говоря, из демагогов которые приобрели доверие народа…» (Pol., V, 8, 1, 1310b. Пер. С.А. Жебелева).

Согласно другой точке зрения, выдвинутой П.Н. Юром, тираны были выразителями интересов возглавляемого ими торгово-ремесленного сословия, занявшего в результате экономического прогресса VII-VI вв. до н.э. ведущие позиции в хозяйстве полисов, а также стремившегося получить доступ к их политическому управлению. Как полагает П.Н. Юра, будущие тираны сами являлись крупными предпринимателями: торговцами или владельцами ремесленных мастерских[23].

С середины XX века весьма популярной становится теория о так называемой «гоплитской революции». Ее сторонники считают, что утвердившиеся у власти тираны являлись предводителями гоплитского ополчения, состоявшего по преимуществу из представителей «среднего класса» (зажиточных крестьян, состоятельных торговцев и ремесленников). Став в результате этого решающей силой в военной организации полисов, они уничтожили ненавистную им монополию на власть аристократов и поставили во главе государств своих вождей. В качестве одного из главных аргументов в доказательство выдвинутой теории используется сообщение Аристотеля: «у древних, когда демагог становился вместе с тем и военачальником, государственный строй переходил в тиранию» (Pol., V, 4, 4, 1305a. Пер. С.А. Жебелева)[24].

Также в историографии высказывались и другие мнения, одно из которых представляло тиранию следствием межнациональной напряженности, точнее борьбы местного порабощенного населения с пришлыми завоевателями (к примеру, дорийцами на Пелопоннесе).

Кроме этого ряд антиковедов, отрицая какую-либо роль низших сословий в появлении тирании, утверждают, что возникновение тиранических режимов стало результатом межклановой борьбы внутри самой аристократии. Из этого вытекает, что главной силой будущих тиранов, с помощью которой они добивались установления своей единоличной власти, были так называемые «личные партии» - гетерии, состоящие из ближайшего и, вероятно, связанного родственными узами аристократического окружения потенциальных тиранов, стремившихся к единоличной власти в полисе.

Иной точки зрения придерживается Г. Берве. Отвергая перечисленные выше теории, предполагает, что социальный аспект в появлении ранней тирании не имел первостепенного значения, ведущим же моментом в утверждении авторитарных режимов стало стремление отдельных честолюбивых представителей знати к занятию лидирующего положения в государстве. Р. Дрюс, в целом поддерживая это мнение, склонен усматривать, что многие тираны даже не являлись гражданами полисов, в которых они захватили власть, а являлись предводителями наемников[25].

Невозможно не заметить, что большинство теорий, рассматривающих и анализирующих причины возникновения ранней тирании, имеющие различия в своих построениях, были едины в одном: все они строятся на выделении одной причины, которая и провозглашается решающей. По мнению С.М. Жестоканова, реальность была сложней. Возникновение старшей тирании отличается наличием многих факторов, а не доминирование какого-либо одного. Общим же явлением для всех полисов в преддверии становления тирании – это наличие острой социально-политической напряженности и честолюбцев-аристократов, стремившихся к лидерству в полисной общине[26].

Придя к власти, тираны стремились улучшить положение демоса. Эти меры сводились к следующему:

1. Конфискация имущества у оппозиционных тирану аристократов.

2. Разрешение аграрной проблемы путем вывода части населения в колонии.

3. Существенное развитие торговли и ремесленного производства.

4. Стимулирование развития экономики и как следствие быстрое внедрение монет в торговые операции в качестве посредника при обмене товаров.

5. Широкомасштабные строительные работы по благоустройству городов.

6. Создание положительного образа правителя[27].

Таким образом, тиранические режимы возникли в греческих полисах, как можно было убедиться, вследствие роста социальной напряженности в ходе так называемой архаической революции VII-VI вв. до н.э. Между тем тирания представляла собой лишь переходную форму правления. После того как внутреннее положение в полисах стабилизировалось, то сохранение режима, не способного к развитию, уже не было необходимым. После того как демос смог перебороть сопротивление аристократов, то они начали тяготиться авторитарной властью тиранов, вследствие чего активно поднимались на их свержение.

Однако, несмотря на свой переходный характер и относительную кратковременность своего существования, тирания сыграла значительную роль в истории греческого общества, способствуя его дальнейшей демократизации. Это выражалось в следующем:

1. Репрессии тиранов подорвали влияние аристократов.

2. Все сословия были практически нивелированы по отношению к тирану, превратившись в его подданных. После свержения автократических режимов в греческом обществе, уже привыкшие к относительному равенству, нивелирующие функции тирана были возложены на закон.

3. В ходе борьбы с аристократами тираны привлекали на свою сторону демос, тем самым пробуждая их политическую активность и желание участвовать в управлении полисом.

К тому же тирания явила собой пример, указывающий на опасность сосредоточения широких полномочий в руках одного человека, тем самым подтолкнув общество к выработке механизмом (к примеру, того же самого остракизма), препятствующих чрезмерному возвышению отдельных личностей. Однако следует признать одно: тирания расчистила путь для последующей демократизации греческого общества, без существования которой этот процесс, по всей видимости, мог затянуться[28].

§3. Роль законотворчества на пути к афинской демократии (реформы Драконта, Солона и Клисфена).

Не последнюю роль в процессе становления демократического режима в Афинах сыграло законодательство. Выше мы отметили, в чем состояла значимость кодификации права. Какие же кардинальные перемены произошли в этой сфере в архаический период? Постараемся ответить на этот вопрос.

Одним из влиятельных институтов власти, игравших довольно заметную роль в жизни афинского демократического полиса, являлся суд[29].

В VII в. до н.э. в Афинах (как и во многих других полисах) происходят значительные изменения в области права и правосудия. Начальный этап этих изменений связан с появлением в афинской государственной системе должности фесмофетов[30].

Вместе с тем есть основания полагать, что наряду с древними установлениями обычного права фесмофеты могли в некоторых случаях создавать нормативные акты, фактически являющиеся законами. Об этом нам сообщает цитируемый Аристотелем один из ранних законов против тирании: «Если кто-либо станет устанавливать тиранию или способствовать установлению тирании, пусть и сам он, и род его подвергнутся атимии (одно из тяжелейших наказаний в гражданском праве Древних Афин, влекших за собой лишение прав гражданского состояния и публичное бесчестие и презрение провинившегося. Человек, подвергшийся атимии, не имел права выступать в Народном Собрании, занимать должности, служить в армии, участвовать в Олимпийских играх)» (Arist. Athen. Polit., 16, 10). По мнению многих исследователей, данный закон возник как закономерная реакция на попытку захвата власти Килоном в 636 г. до н.э.[31]

Учреждение должности фесмофетов стало в истории Афин одним из первых опытов по созданию специальных институтов, связанных со сферой права и судопроизводства. Записанные фесмофетами нормы обычного права включали, наряду с новыми, продиктованные жизненной необходимостью нормативные акты, по своей сути приближающие их уже к законам. Однако, как известно, первым законодателем, кто дал Афинам писаные законы, традиция называет Драконта. В то время как фесмофеты записывали нормы обычного права исключительно для служебного пользования, Драконт не только создал свод законов, но и обнародовал их, сделал их общественным достоянием. Именно по этой причине, можно полагать, его деятельность имела более широкий общественный резонанс.

Таким образом, можно констатировать следующее. Деятельность афинских фесмофетов в VII в. до н.э. следует рассматривать лишь как первый, подготовительный этап кодификации права. Тем не менее, эти усилия не были напрасны. Драконт, будучи одним из фесмофетов, и имея, таким образом, доступ к их записям, не мог не использовать все то, что было наработано его предшественниками. В определенном смысле, Дракон подвел своего рода итог предшествующей деятельности фесмофетов[32].

Нередко древние авторы упрекали Драконта в чрезмерной суровости его законов, но анализ целого ряда источников отвергает этот факт. Наиболее часто в качестве наказаний за нарушение закона источники упоминают лишение гражданских прав и изгнание – т.е. те виды наказаний, использующиеся в судебной практике Афин в классический период. К примеру, знаменитый закон Драконта об убийстве демонстрирует удивительную мягкость и терпимость по отношению к убийце: законодатель предусматривает для него лишь изгнание; но также оговаривается возможность примирения убийцы с родственниками жертвы. Правда, следует иметь в виду, что дошедший до нас текст закона касается лишь непредумышленных убийств. Если же следовать интерпретации М. Гагарина, изгнание в равной степени полагалось и за умышленное убийство[33].

Самым же суровым наказанием, предусмотренным за хищение чужого имущества, была смертная казнь[34]. Можно предположить, что такое наказание было обусловлено неприкосновенностью частной собственности, т.е. того, что до сих пор является священным для всей западной цивилизации, а также и ее основой (в противоположность России).

Между тем одной из мер, которые были направленны на совершенствование суда, стало введение Драконтом в судебную процедуру клятвы судей, содержащей в себе требование проявлять равную благосклонность к участникам судебного процесса. Регламентирование судебной процедуры, одним из элементов которой была приносимая судьями клятва, очевидно, было продиктовано стремлением законодателя повысить степень объективности принимаемых судьями решений (что не могло не быть своего рода демократическим устремлением законодателя, т.е. Драконта).

Не ограничиваясь такими отдельными процедурными нововведениями, Драконт создает в Афинах новый судебный орган, т.е. фактически проводит судебную реформу, связанную непосредственно с новым подходом к уголовному законодательству. Этим новым судебным органом стала коллегия эфетов, возникновение которой еще более усложнило систему судебных органов, сложившихся в Афинах к концу VII в. до н.э.[35] В пользу учреждения эфетов Драконтом сообщает Поллукс в своей VIII книге «Ономастикона»: «Эфетов в количестве пятидесяти одного, избираемых из знати, учредил Драконт» (Pollux., VIII, 125). Создание такого судебного органа, состоящего из пятидесяти одного члена, представляло собой принципиально новое явление и являлось первым шагом в сторону создания еще более массового судебного учреждения (гелиэи) в начале VI в. до н.э. (которой еще обязательно будет уделено внимание)[36].

Несомненно, законодательство Драконта внесло серьезные изменения в афинскую судебную систему. В начале VI в. до н.э. еще более значительные перемены в этой сфере были произведены Солоном.

Великий законодатель принадлежал к аристократическим кругам. Он был выходцем из рода Кодридов (Медонтидов), когда-то являвшегося царской династией. Тогда мало кто в Афинах мог похвастаться более знатным происхождением, чем Солон. Нет сомнения в том, что этот факт прибавлял ему авторитета: одним из базовых критериев оценки индивида в афинском полисе, и в целом в античной Греции, всегда оставалась его родословная. Правда, судя по всему, та ветвь обширного рода Кодридов, членом которой являлся Солон, к концу VII в. до н.э. уже обеднела, так что он был не очень богат[37].

Прежде всего, стоит отметить, что Солон, еще в молодости, был свидетелем создания и обнародования первого письменного законодательства Афин[38]. Законодательная же деятельность Солона, по сообщениям древних авторов, по своему размаху и значению превзошла все то, что было создано другими греческими законодателями. Например, Аристотель, давая краткий обзор ранних законодательств, ставит вровень с Солоном толькоV Ликурга, в соответствии с тем вкладом, который был внесен ими в реформирование своих государств (Arist. Polit., II, 9, 1, 1273b). Действительно, законотворчество Солона коснулось самых разных областей государственной жизни – экономики, системы государственного управления, суда и права. Многие установления Солона продолжали действовать вплоть до V-IV вв. до н.э.[39]

Многие современные исследователи связывают солоновские нововведения с проведенной им судебной реформой, которая, наряду с процедурными законами включала и создание нового судебного органа – гелиэи. Однако древние авторы предоставляют ограниченные сведения о раннем периоде существования этого судебного института. Одной из целей гелиэи была возможность расширить участие в судебной деятельности демоса. По сообщениям Аристотеля и Плутарха, Солон предоставил возможность участвовать в суде низшему имущественному классу (фетам) и тем самым это следует рассматривать как важное социальное достижение законодателя (Arist. Athen. Polit., 7,3; Plut. Sol., 18,2-3). Таким образом, если бы участие фетов не было таким представительным, то такая оценка вряд ли была бы возможна. Из этого вытекает, что гелиэя Солона являлась весьма крупным по тем временам судебным органом.

Можно добавить, что все те же Аристотель и Плутарх связывают появление гелиэи именно с введением процедуры апелляции. Если так, то она обладала качественным отличием от прежних судов – наделение нового судебного органа полномочиями апелляционного суда. Аристотель относит право апелляции к числу трех наиболее демократических устремлений законодательства Солона (Arist. Athen.Pol., 9,1)[40].

Как полагают современные исследователи, процедура апелляции распространялась на приговоры, вынесенные должностными лицами, т.е. собственно архонтами. Возможно, что и решения коллегиальных органов – Ареопага и эфетов – могли быть обжалованы в гелиэю. По мнению Л.А. Пальцевой, «целью законодателя было установление своего рода народного контроля над всеми ранее сформировавшимися судебными инстанциями. Благодаря процессу апелляции гелиэя, представляющая все слои населения Афин (в отличие от сугубо аристократических органов), получила реальную возможность противопоставить совокупное мнение народа решениям старых аристократических институтов власти».

Еще одним демократическим введением Солона стала процедура судебного преследования лиц, совершивших правонарушение. Об этой ново й процедуре нам сообщает Аристотель: «разрешение любому желающему заступаться за обижаемых» (Arist. Athen.Pol., 9,1)[41].

В результате всего этого, Солон, развивая инициативу граждан, давая им возможность активно влиять на общественную жизнь, законодатель тем самым создавал условия для формирования в Афинах гражданского общества. Уже в классический период предложенное Солоном расширенное толкование права судебного преследования стало одним из краеугольных камней афинской демократии[42].

Также Солоном, согласно свидетельству Аристотеля, особым законом была утверждена процедура исангелии (Arist. Athen.Pol., 8,4). В IV в. до н.э. она заключалась в донесении, сделанном гражданином в Народное собрании, о государственной измене или о заговоре с целью ниспровержения демократии. При Солоне исангелия имела такой же политический характер, но с той лишь разницей, что дело рассматривалось Ареопагом. Предполагаемым мотивом для введения исангелии, по мнению некоторых исследователей, стало противодействие возможным попыткам изменения государственного устройства и тираническим проявлениям. Передавая дела этой категории именно Ареопагу, Солон тем самым учитывал сложившуюся к его времени репутацию этого аристократического совета как хранителя основ государственного устройства. В дошедшем до нашего времени законе Солона об амнистии, в котором названы судебные органы, действовавшие до Солона, и указана область их компетенции, Ареопаг выступает в качестве инстанции, осуждавшей на изгнание причастных к попыткам установления тирании (Plut.Sol., 19)[43]. Все это делалось, по всей видимости, с одной единственной целью – расширить влияние рядовых граждан в системе афинского правосудия и в конечном счете повысить их политическую активность. Ведь, как мы знаем, именно политическая активность рядовых граждан и есть проявление демократических устремлений любого государства.

Наш обзор афинского законотворчества в архаический период будет неполным, если не упомянуть о деятельности Клисфена – «отца-основателя» афинской демократии. Именно с него и следует начинать отсчет истории классической афинской демократии. Так в чем же заключается заслуга Клисфена?

Прежде всего, привлекает реформа административного деления афинского полиса, создание новой системы из десяти фил, делящихся на триттии и демы. Несомненно, значение этого новшества не следует недооценивать; особенно важным представляется учреждение дема как первичной единицы полисной структуры. Однако реформа административного устройства сама по себе еще не приводит к появлению демократии. Подобные реформы известны в греческом мире и до Клисфена, в архаическую эпоху, но ни в одном случае их плодом не стало формирование демократического полиса.

В «Афинской политии» Аристотеля отмечаются еще некоторые нововведения Клисфена, такие как учреждение Совета Пятисот, коллегии стратегов, а также закон об остракизме (десятилетнем изгнании из полиса видных политиков, осуществлявшееся посредством голосования надписанными глиняными черепками). Здесь нужно оговориться. Во-первых, остракизм не должен вопреки распространенному мнению считаться институтом, характерным исключительно для тех греческих государств, где существовала демократия; во-вторых, Клисфен, скорее всего, не изобрел его, а модифицировал ранее употреблявшуюся в какой-то иной форме процедуру; в-третьих, закон об остракизме был порожден к жизни конкретными перипетиями внутриполитической борьбы в Афинах конца VI в. до н.э., а не принципиальными идейными установками.

Между тем и сама коллегия стратегов (т.е. должностных лиц, избиравшихся общим голосованием демоса и наделенных значительными полномочиями), тоже сама по себе еще не может считаться особенно «демократичной». Как известно, архонты в Афинах избирались народным голосованием еще до реформ Клисфена. К тому же первоначально роль стратегов в политической жизни была далеко не столь велика, какой она стала впоследствии. Даже на полях сражений, т.е. в главной сфере своей компетенции, они еще в 490 г. до н.э. подчинялись архонту-полемарху (Геродот, История. VI. 109). Выход стратегов из этого подчинения имело место, по всей вероятности, лишь после реформы 487 г. до н.э., когда архонтов стали избирать согласно жребию. Наконец, знаменитый Совет Пятисот также не был чем-то абсолютно новым; он появился на свет в результате преобразования Совета Четырехсот, созданного еще Солоном (преобразования, обусловленного в основном чисто технической причиной, увеличением количества фил (10 вместо 4)). Иногда подчеркивается, что Совет Пятисот отличался от предшествовавшего ему органа тем, что в нем получили представительство, прежде всего, все аттические демы. Однако, строго говоря, в настоящий момент ничего не известно о принципах комплектования Совета Четырехсот. Ни в коей мере нельзя исключать, что в нем тоже были представлены низшие административные подразделения полиса (например, для времени Солона таковыми должны были являться навкрарии)[44].

Но что же все-таки нового появилось при Клисфене? Можно выделить следующее:

1. Экклесия (народное собрание), а не какой-либо иной орган, стала отныне высшим органом власти, реальным носителем верховного государственного суверенитета.

2. Резкое возрастание степени участия рядовых граждан в управлении государством.

3. Принцип так называемой «исономии» (равенства перед законом), зародившийся уже раньше в аристократической среде, с клисфеновских времен распространился на весь гражданский коллектив; представители знати не имели теперь ровно никаких привилегий по сравнению с массой демоса.

Эти три новшества и породили классический демократический полис[45].

Как полагает И.Е. Суриков, именно апелляция Клисфена к демосу – вот что стало поворотным пунктом, так сказать первым актом, создавшим классическую афинскую демократию. Впервые за всю историю демос ощутил себя не орудием в чьей-то чужой игре, а самостоятельной и мощной силой, способной распоряжаться собственным полисом и брать на себя ответственность за принимаемые им решения. В этот момент как раз в его руки и перешла власть[46].

123 4 5

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:

©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.