Глава третья: Прости, Джон.

– Запись двадцать восьмая 27 января 1989 года

Всем Привет, меня зовут Джон Митчел. Мне 20 лет, я учусь в университете, иногда подрабатываю водителем, как бы таксистом, но незаконно. На самом-то деле я очень веселый и общительный парень, но я никогда не делаю что-то просто так, мне всегда нужен либо стимул, либо какая-то награда. Вообще, бесплатно сейчас ничего не делается. Мои родители умерли, когда мне было 6 лет. Меня воспитал мой дядя – Джейкоб Эронхард. Именно он отправил меня учиться в этот университет, именно из-за него я встретил Эрика Садмана и именно из-за моего дяди ко мне попал этот дневник. Я нередко выпиваю со своими друзьями в барах, но часто во всяких старых домах. Нет, мы не плохие, наоборот мы совершаем хорошие поступки, как Робин Гуд, так и мы сейчас, презираем богатых и помогаем бедным. Не буду рассказывать здесь как, ибо это вообще не мой дневник.

Я так и не рассказал, как он ко мне попал – я нашел его. На площадке около университета, сегодня утром, когда шел туда. Я бы отдал его Эрику, но я его сегодня не видел. Значит, оставлю его у себя пока что, если увижу, то отдам. У меня ведь никогда не было своего дневника... Да простит меня Эрик, когда прочтет это, но я прочитал все его записи. Мне было жутко и в то же время приятно это читать. Его жизнь… Она полна разнообразия, хотя мы даже чем-то похожи, он тоже пережил много смертей, как и я, сначала родители – потом моя тетя. Знаете, почему мой дядя работает в этом университете? 12 лет назад он преподавал в школе, но в один прекрасный день, когда тетя Сара, его жена, отвозила меня в школу, произошла чудовищная авария. Я выжил, а она, к сожалению, нет. После этого случая дядя замкнулся в себе, поменял место работы и стал мало общаться с окружающими. Даже со мной он стал груб и холоден. Он ушел в свою работу целиком, пытался чего-то достичь и совсем забыл про свою жизнь. Я не знаю, может она перестала иметь для него смысл, я никогда не спрашивал у него про тот случай. Поэтому, в основном, я все делал сам. Я не очень-то люблю учебу, а его предмет тем более. Я не знаю, кем я вырасту, и что из меня выйдет. Но я не очень то и хочу об этом думать, нужно жить с тем, что имеешь, ведь “завтра” всегда готовит для тебя сюрпризы.

– Запись двадцать девятая 28 января 1989 года

Сегодня я снова не встретил Эрика. Зато увидел свою любимую, Кристину. Она невероятно красива, ее глаза цвета самого яркого неба, каждый раз, когда она рядом, я вдыхаю запах ее духов... Как будто тысячи лепестков только что сорванных цветов падают на меня. Она прекрасна, но есть одна проблема, я ее люблю, а она меня нет. Все как в любовных романах. Может, конечно, в глубине души я ей нравлюсь, но мы никогда не будем вместе, я знаю. Но я все же попробую, тем более у нее сейчас никого нет. Сегодня я к ней просто подошел и как ни странно мы душевно поговорили. Она улыбалась мне, а я ей, что-то в этом все-таки есть. Ей нравиться та же музыка что и мне, те же фильмы. Видимо все не так, как я думал. Я конечно не романтик, но я буду стараться. Скоро бал в университете, я должен с ней потанцевать, просто обязан, это будет моим большим шагом к ее сердцу.

- Запись тридцатая 14 февраля 1989 года

Ну, вот и наступил день бала. За то время, что я не писал, были и цветы, и прогулки, и кафе, и подарки. Мы очень сблизились, я даже сказал ей, что она мне нравиться, на что она просто похихикала.

Было уже под десять вечера. Я стоял около стены в зале, видел ее, как она разговаривала со своими подругами. И тут пошла медленная музыка, я подошел к ней и пригласил на танец, ее подруги рассмеялись, но она... Она согласилась. И ее подружки сразу замолчали. Это было прекрасно: она положила свои руки на мои плечи, а голову мне на грудь, она была чуть-чуть ниже меня, а я слегка обнимал ее за талию. Я был тогда счастлив как никогда, не знаю, что чувствовала она, но я был очень рад, что именно она тогда танцевала со мной. После того, как танец закончился, мы сбежали с бала и сели на скамейку около университета, сзади нас доносились слабые звуки музыки, но нам было не до нее. Мы сидели и смотрели то на звездное небо, то друг другу в глаза. Она была прекрасна тогда. Ее платье, как у золушки восхищала меня, никогда не понимал, для кого все девушки так наряжаются, ну понятно еще, если бы у них были парни, ну а если нет? Что бы найти? А сами говорят, что ждут, когда парни сами их найдут. Но сейчас не об этом, я смотрел ей в глаза и говорил о том, о чем сам не понимал, это было странно, но судя по ее улыбке, ей нравилось все это.

– Кристина, мы с тобой не так давно общаемся, но я должен тебе кое-что сказать, - говорил я прерывисто, делая паузу почти перед каждым словом – Я... Я...

– Не нужно ничего говорить, Джон, я все уже поняла... Но все равно не нужно ничего говорить.

– Но, я же так долго тренировался, – с облегчением сказал я, с легкой улыбкой.

– Все равно не нужно, просто, понимаешь, я не хочу тебя огорчать, я не знаю мой ли ты человек, тем более у тебя из-за меня могут быть проблемы, да и я сейчас я должна думать об учебе, а не о личной жизни. – Сказала она с какой-то горечью в голосе.

– К черту, пусть будут проблемы, мы с тобой убежим, убежим от всех, уедем на другой конец света, где будем только ты и я. Нам больше никто не нужен!

– Ты мне нравишься, но это не значит, что мы можем быть вместе, мне нравятся и другие парни и я знаю, что им я тоже нравлюсь. Я даже не знаю, Джон…

– Если тебе нужен кто-то другой, то так и скажи, но я скажу, что мне нужна именно ты и никакая другая, я тебя...

Меня прервал свет в глаза, это шли мои друзья, они как всегда вовремя:
– Так, так, что у нас здесь... Так вот почему ты стал реже с нами общаться. Это все из-за какой-то девчонки?
– Не из-за какой-то девчонки, а из-за Кристины. У нее есть имя, понял Стив?
– Ох, да разве мне нужно знать имя той, которая украла у меня друга? Да она просто стерва, Джон, она тебя попинает как мячик и бросит.
– Либо ты сейчас замолчишь, либо мне придется заткнуть тебя! – я уже вскочил со скамейки и был готов кинуться на него.
– А ты попробуй.
– Джон! Не нужно, пожалуйста, пойдем отсюда! - сказала Кристина, обняв меня за руку. Она как раз вовремя.
– Ну и вали со своей Кристиной! - кричал Стив мне в след. Наша с ним дружба теперь явно разбита. Да и с Кристиной непонятно что, жизнь пошла наперекосяк, но я должен все разгрести, я не хочу как Эрик пропасть на месяц.
Я проводил ее до дома, и... Мы поцеловались... Я был удивлен, но вдобавок она сказала:
– Я думаю, что время с тобой будет лучшим временем в моей жизни, я люблю тебя, Джон, и хочу быть с тобой.

Еще некоторое время назад она сомневалась, а тут уже твердо решила, странно. Мы еще раз поцеловались, и я пошел домой. Я был еще больше счастлив, чем тогда когда мы танцевали. Одна галочка есть.

- Запись тридцать первая 17 февраля 1989 года

Я до сих пор не могу найти Эрика. Сегодня я решил зайти к нему домой. Когда я пришел туда сегодня – мне никто не открыл дверь, наверное, дома никого не было. Я решил подождать на скамейке рядом с домом. У него был неплохой коттедж. Двухэтажный домик, на стенах были мерзлые растения и лестница на чердак.
Он был огорожен высокой каменной изгородью и из-за нее сбоку виднелся почти такой же домик, и если выйти на улицу и посмотреть налево и направо, то можно увидеть еще много таких же домов.

Я двинулся к выходу, ручка на калитке раздражала меня еще, когда и пришел туда, она была то ли очень тугая, то ли сломана, но давалась мне с трудом. Когда я вышел и начал закрывать ее, позади меня послышался голос:

– Кто вы? Что вам нужно? – я обернулся и увидел женщину лет 40, с двумя большими пакетами. Она была очень уставшей и выглядела не очень хорошо.

– Вы миссис Садман? – спросил я.

– Да, а вы кто? – она тяжело дышала, видимо болела, иногда покашливала, между словами.

– Меня зовут Джон, я друг Эрика, из университета.

– И что же хочет Джон? – подойдя к калитке и с легкостью открыв ее, спросила она.

– Я ищу Эрика, у меня к нему кое-какое дело.

– Неправильный ответ. Джон хочет помочь мне донести сумки до дома, – с такой легкой иронией ответила она, и я сразу почувствовал какую-то доброту в ней, – ну так ты поможешь?

– Конечно.

Я взял обе сумки и пошел с ней к двери, она открыла ее и пригласила меня в дом, я сначала отказывался, но потом согласился, тем более на улице было холодно, а я замерз. После того, как я разделся, она из кухни спросила, какой я люблю чай, зеленый или черный? Я не любил чай, но и отказываться было как-то неправильно, поэтому я сказал, что обожаю зеленый чай. Мы сели за стол, долго разговаривали обо всем, о том, что она болеет, и сегодня ей пришлось самой идти в магазин, ибо по непонятным причинам сиделка не пришла к ней. Я рассказал ей почти всю свою историю, она обладала каким-то необычайным шармом, я бы хотел, чтобы у меня была такая мама... Да хоть какая-нибудь мама. Мы говорили об Эрике, о его учебе, о том, как мы с ним познакомились. Но потом я все-таки спросил:
– У нас очень приятная беседа миссис Садман, но я так и не спросил, где же Эрик?
– А твой дядя разве не сказал тебе, что уезжает с ним на дополнительные курсы истории в Ливерпуле?
– Точно! Я-то думаю, почему мой дядя так долго там задерживается, я и забыл, что он мне говорил, – я натянул улыбку и добавил, – спасибо вам за чай и за разговоры, но мне пора.
– До свидания, Джон, как только Эрик приедет, я скажу, чтобы он к тебе зашел.

Она взяла посуду и понесла в раковину, а я быстренько встал, оделся и вышел на улицу и побежал быстрей домой, ведь мой дядя уже как две недели болеет, и лежит дома, и ни в какой Ливерпуль не ездил.

– Запись тридцать вторая 18 февраля 1989 года

Когда я пришел домой, было уже около часа ночи. Мой дядя спал, и я не стал его будить, решил подождать до утра, тем более все равно сегодня не нужно идти на учебу. Но я так и не дождался, заснув на кресле рядом с его кроватью. Проснувшись, я увидел, что его на кровати не было, но я слышал, как кто-то что-то делал на кухне, я вошел туда, было уже ближе к полудню, он готовил обед. Я рассказал ему то, что сказала мне мать Эрика, он был удивлен не меньше моего и ни о каком Ливерпуле не слышал. Ему вдруг стало плохо, видимо ему судьба Эрика важнее, чем моя, и его это сильно расстроило. За это я его и ненавидел, но все время скрывал это под маской хорошего отношения. Поэтому довел его до кровати и дал таблетки. С каждым днем ему становилось все хуже и хуже, я не знал что с ним. Он попросил доктора не говорить мне, а лишь сообщать его состояние. Может я был ему не так безразличен? Не знаю... Вечером у меня было свидание с Кристиной.

Я уже сидел в ресторане, было девять вечера, как мы и договаривались. Я ждал целый час ее, она так не пришла. Все это время я думал, где она может быть? В голову лезли всякие странные мысли, я все время переживал, что это конец, она не пришла, потому что у нее появился другой и тому подобное.

Я с грустным лицом ушел из ресторана и уже часов в одиннадцать был дома. Я лег на кровать, но мне не спалось, все время эти мысли не покидали мою голову. Я решил сходить прогуляться, надел куртку и вышел на улицу. Было поздно, я подумал, что просто пройдусь до конца улицы. Мне тогда было почему-то очень грустно, хотя причин не было, она ведь всего лишь не пришла на свидание. Мои мысли затмили мне все, я шел в пустоту, как вдруг, в нескольких сантиметрах от меня пронеслась машина, и я очнулся от своих мыслей уже не на своей улице, не понимая, как я сюда пришел. Я посмотрел машине в след и увидел, как она врезалась в дерево и задымилась, я со страхом побежал к ней, с криками “Держитесь, я здесь, сейчас я вам помогу”, я начал открывать дверь машины, но когда открыл, с ужасом увидел, что там никого не было. Я не понимал как, ведь я не видел, чтобы кто-то вылезал из нее. Я очень испугался и решил, что пора возвращаться домой.

Когда я шел по дороге домой, еще из-за поворота увидел, что около дома стояла машина скорой помощи, я поспешил быстрее к дому. Ворвавшись в дверь, я сразу же побежал наверх к дяде. Когда я вбежал в его комнату, время замедлилось – на моих глазах, два врача со своим оборудованием откачивали моего дядю, на лице у него была кислородная маска, сам он весь дрожал. Один врач держал его, в то время как второй делал укол. Он долго брыкался, но потом перестал. Я стоял в оцепенении. Врач пощупал пульс, потом оба врача повернулись, их глаза были черными, полностью, не только зрачки, а полностью глаза. Он сказал, что мой дядя умер, а сам испарился в воздухе. Я проснулся в холодном поту. Мне было до жути страшно, присниться же такое. Я встал, времени было 3:15. Я пошел в туалет, а по пути увидел, что в дядиной комнате горит свет и заглянул. Он сидел спиной к двери. Зайдя в комнату, я увидел, что он смотрел старые фотографии и, услышав мои шаги, предложил сесть рядом. Мы сидели и долго разговаривали о старом, о том, что происходит сейчас, о том, какое будет будущее. Наконец он сказал мне:

– Джон, я должен сказать тебе кое-что важное. Я с самой смерти твоей тети, винил тебя в ее смерти, поэтому так безразлично относился к тебе, ты, наверное, заметил это. Но сейчас мне с каждым днем все хуже и я часто задумываюсь об этом. И с каждым разом понимаю, что был не прав, ты не виноват во всем этом. Никто не виноват. Судьба ведь она такая штука... Я болен, Джон, я серьезно болен... У меня рак головного мозга... Не подумай, что я перед смертью оправдываюсь перед тобой, просто я не мог сказать тебе этого раньше, потому что боялся, боялся, что ты просто уйдешь и не поймешь меня. Прости меня Джон.

– Сколько тебе дают врачи? - я еле сдерживал слез, хоть я и не очень любил его, но мне было очень больно это слышать, я не хотел терять последнего родного человека в своей жизни. Он ведь, как-никак, заменял мне отца все это время.

– Месяц. Последний месяц жизни. И в этот месяц я хочу исправить все свои ошибки, ты поможешь мне?

– Одну ошибку ты уже исправил, спасибо тебе за все это время что ты был со мной, я помогу тебе, с радостью.

– Запись тридцать третья 23 февраля 1989 года

Сегодня трудный день, я не пошел в университет, так как я должен был помочь моему дяде «искупить грехи». Сначала он велел мне помочь институту. У него в ящике лежала рекомендация для одного очень юного для такой работы, преподавателя. Это был некий Джеймс Ласгерт, дядя рассказал мне, что это лучший ученик его школы, где он раньше был учителем, он знает, что сейчас он давно окончил школу и университет. Историю он любил, так же как и сам дядя. Поэтому он велел мне отнести эту рекомендацию в университет и еще несколько бумаг, они уже были по работе.

Далее, он сказал, что в банке, на его счете лежит около 300 000 фунтов. Он завещал их мне, но при условии, что я брошу учебу здесь и уеду жить в другую страну и учиться буду тоже там, но не на кафедре истории, он сказал, что она мне плохо дается. Я согласился, ведь я поступил туда, только из-за него.

Потом он попросил, чтобы я помог Эрику. Он долго думал как, ведь он пропал куда-то, но потом сказал, чтобы я передал ректору, что Эрик отправлен дядей в Ливерпуль, на дополнительные курсы, а сам дядя не поехал из-за состояния здоровья. Я решил сказать это завтра, ибо сегодня я не пошел туда, будет неудобно, если я приду посередине учебного дня.

Его последней просьбой, было сводить его к могиле его жены... Я взял в больнице кресло–каталку, усадил его туда и мы поехали к кладбищу. По пути мы много о чем разговаривали, он рассказывал мне, как они познакомились, как поженились, старые смешные истории... Эх, как же он любил ее, я даже начал чувствовать себя виновным в ее гибели... Я отвез его к могиле, а сам сел на скамейку чуть дальше. Он сидел там чуть меньше часа, что-то говорил, плакал... Уже темнело, и он позвал меня, что бы мы двигались к дому. Назад он ехал молча.

Мы приехали, и он сразу лег спать, ничего не сказав. А я, что я? Я понимал, что его скоро не станет, мне было грустно, ведь мы с ним по-настоящему и не были близки... Как будто были просто соседями. Я не знал, что я буду делать без него, не знал куда уеду, на кого буду учиться. Ведь еще у меня были проблемы с Кристиной... Я все время беспокоился за то, что она меня бросит, что я ее не нужен. Все время ревновал к каждому, с кем она заговорит. Ее это бесило, я знал и видел это, но продолжал давить. С каждым разговором мы были блики к ссоре, струны были натянуты.

– Запись тридцать четвертая 1 марта 1989 года

Сегодня я еще раз поссорился с Кристиной. С каждым днем у нас все рушиться, но я до сих пор люблю ее, но не знаю, любит ли она меня. Я назначил ей свидание вечером, что бы извиниться, что бы наладить все.

Было уже темно, я сидел и наблюдал за звездным небом. В тот день вокруг луны образовался огромный круг, я бы удивился, если бы не видел его раньше, но это явление было прекрасно, я надеялся, что она не видела его никогда раньше, я хотел удивить ее этим, это было бы очень романтично. Пока ее не было, я искал созвездия, к сожалению, я никаких и не знал кроме большой и малой медведицы, но мне всегда было приятно найти хотя бы их. Когда я услышал шуршание тающего снега сзади себя, я сразу обернулся. Это была она... На ней тогда было легкое пальто, хотя на улице было и не так тепло, я сразу подумал, что она ненадолго. Кто же знал, что все будет так быстро.

– Привет Кристин, я хочу тебе кое-что сказать...

– Я тоже... Джон, можно я первая? – перебив меня, сказала она. Я ожидал, что она тоже хочет помириться.

– Конечно, надеюсь, наши мысли сходятся.

– Прости меня, но мне надоело все это, ты слишком часто стал ревновать меня и сомневаться в моих чувствах, с каждым своим словом ты делал удар по ним, удар по моему сердцу... Извини меня, но я так больше не могу. – Она уже встала и хотела уйти. Но я взял ее за руку и сказал:

– Но зайка, прости меня, не нужно так говорить, это же все шутки ведь так? Ты ведь так шутишь, скажи? – я был разбит, как пустая тарелка, которую кидают об пол молодожены из-за каких-то разногласий, она просто убивала меня этими словами.
– Не надо так, я не шучу, извини. – Она чуть не заплакала в этот момент, поэтому отвернулась и убежала по тропинке, цокая своими каблуками, как бы говоря «прощай».

Я не стал бежать за ней, понимая, что она права. Нам не суждено быть вместе, я ведь всегда думал о себе, а не о нас. Я ведь почти ничего о ней не знаю. Да и вообще – все было понятно с самого начала.

Когда я пришел домой я раз 20 звонил ей на стационарный телефон, но никто не поднял трубку, я звонил никуда, в голову опять лезли странные мысли... Я ложился спать, но не мог заснуть.

– Запись тридцать пятая 4 марта 1989 года

Вот уже как три дня я пытаюсь достучаться до нее, чтобы она простила меня. Я после учебы пришел домой усталый, только лег на кровать, как раздался телефонный звонок... Это была она. Она сказала всего лишь одну фразу – “Ты хочешь все вернуть?” Я был рад, очень сильно, и, конечно же, ответил согласием. Она предложила встретиться сегодня, на том же месте где мы встречались три дня назад. Я уже засобирался, как вдруг дяде стало плохо. Было еще много времени, поэтому я остался посидеть с ним.

– Как ты? – спросил я у него.

– Мне все хуже, хуже и хуже...

– Знаешь, это очень трудно, смотреть на тебя, как ты умираешь и когда понимаешь, что не можешь ничем помочь.

– Знаю... Ты куда-то собирался? – хриплым голосом спросил он.

– Я помирился с Кристиной, у нас встреча в парке. Но я посижу с тобой, времени еще предостаточно.

– Ох уж эти девчонки... Да и ты тоже хорош, уверен, что выбрал ту единственную?

– Уверен.

– Тогда давай я расскажу тебе одну притчу... Жили-были двое друзей, они учились вместе, жили рядом, но после учебы, жизнь раскидала их по разным местам, один стал богатый и знаменитый, а второй получал достаточно, что бы жить и был обаятелен в узких кругах. Прошло много лет с их последней встречи. И вот они нечаянно встретились на рынке. Они обрадовались, когда встретили друг друга, обнимались, долго говорили о старом, о былом. А потом один пригласил другого в гости. Сразу же после рынка, пошли они к богатому в гости. Дом у него был большой, со всеми премудростями и вещами, но как сказал хозяин, не радовало его все, он купил это на рынках, да в магазинах. И жена его уже давно не радует, он женился на ней сразу как начал много зарабатывать. «Ну ладно! - сказал его друг, - посмотрел я на твою хату, посмотри же и ты на мою». И пошли они сразу же в его дом. Когда они пришли туда, богатый удивился, как можно тут жить, ведь это не роскошно, не красиво. На что его друг ему ответил: «Зато, меня все это радует, всегда. Я заработал все это за всю свою жизнь, каждый раз откладывая деньги, чтобы купить ту или иную вещь. А вот и моя жена, до того как я встретил ее, я испытал многие трудности в жизни. Встречался со многими женщинами, на всех можно было жениться, но я искал ту единственную, которая мне по сей день дорога, и умрем мы с ней, в счастье».

– Так в чем же мораль дядя? В том, что не богатство все решает?

– Нет, Джон, мораль в том, что прежде чем найти свою любовь, присмотрись к ней внимательней, может это и не та, которая тебе будет нужна, а пока ты ищешь нужную, ты вкусишь все сладости и горечи жизни, но потом... Потом ты будешь счастлив.

Я взглянул на свои часы, было уже самое время, что бы мне вовремя дойти до парка. Я вскочил, не попрощавшись с дядей, быстренько надел куртку и побежал туда. Когда прибежал. Я увидел ее... Она сидела спиной ко мне, около водоема. Луна светила как раз с ее стороны, светила ярко, ее ничто не загораживало, кроме маленьких веточек деревьев по бокам. Кристина сидела и смотрела на луну. Я подошел и сел рядом. Я смотрел в ее глаза, но уже не чувствовал того, что чувствовал раньше, мне было все равно на то, с кем она общалась, где пропадала и так далее. Мы потеряли с ней ту нить, которая связывала нас раньше. И ее слова, и слова дяди очень сильно повлияли на меня. В тот вечер мы долго разговаривали, но я не слушал, я только смотрел на луну и думал, что будет дальше...

Часов в одиннадцать я уже шел домой, в этот раз, я решил пройти улицей, которой почти никогда не ходил, так как она была длиннее, и у меня было время подумать. Когда я вышел из-за поворота, то увидел около дерева, дымящуюся машину, когда подошел к ней и заглянул в открытое окно, там никого не было. В этот момент меня почему-то охватило дежавю. Я пошел дальше и когда вышел на свою улицу, меня схватил такой ужас что я чуть не встал в ступор. Около моего дома стояла машина скорой помощи, и тут я, вспомнив свой сон, что есть сил, рванул к дому. Когда я залетел в комнату дяди... Было уже поздно. Все было в точности как во сне. Аппаратура, последние вздохи через кислородную маску и... И все. Он умер, так и не прожив обещанный месяц. Я еще долго сидел у его постели. Жалея о том, что не провел с ним те дни, которые были даны нам так, как должен был прожить. Жалел о том, что ненавидел его. Жалел о том, что скрывал ненависть под маской. Я плакал.

Завтра я верну дневник маме Эрика, похороню дядю и уеду. Не знаю еще куда, но, надеюсь, больше не вернусь сюда. Но больше всего я буду жалеть о том, что не сказал ему «прощай». Буду жалеть до конца жизни.

Конец третьей главы.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: