Сделай Сам Свою Работу на 5

ДЕЙСТВЕННО-ИСТОРИЧЕСКОЕ СОЗНАНИЕ





ПРИНЦИПЫ

1: Принцип “лучшего понимания”. Шлейермахер выдвинул принцип, в соответствии с которым целью герменевтики является понимание текста и его автора лучше, чем сам автор понимал себя и свое собственное творение. Современный исследователь должен знать лучше мир автора и его текст.

Механизмы владения языком действуют в течение жизни у человека бессознательно. Исследователь же, будучи отделенным от мира автора многочисленными барьерами, не способствующими пониманию, поставлен в совершенно иные условия. Он не может бессознательно, например, пользоваться древним языком, он должен его освоить сознательно. Поэтому он может знать больше, чем автор, причем не только относительно языка, но и относительно культуры, традиций и многого другого.

2: Герменевтический круг.Шлейермахер вводит две разновидности герменевтического круга. Первая, когда часть текста соотносится со всем текстом как с целым и мы выясняем смысл целого относительно его частей. Но есть другая интерпретация этого же принципа: какой-то текст-памятник рассматривается как часть, а культура, в которой он функционирует, рассматривается как целое. Тогда соотношение между частью и целым приобретает совершенно иной характер. Понимать отдельную мысль и все произведение в целом, можно исходя из всей совокупности “жизненных отношений” автора текста.



Диалектика части и целого осуществляется в двух плоскостях. На первом уровне часть берется как отрывок произведения, а целое как само произведение. На втором уровне вскрывается взаимодействие между совокупностью условий внешней и внутренней жизни автора как целым и его произведением как частью. При понимании произведения как факта языка часть понимается через целое, а целое через часть. Причем при последовательном переходе от первой части ко второй, от второй к третьей и т. д. всякий раз понимание целого изменяется, оно не одинаково при прохождении частей целого. Общее, окончательное понимание текста как бы конструируется в процессе курсорного чтения из множества сменяющих друг друга гипотез о понимании целого. Происходит как бы возвращение назад и уточнение, переосмысление предыдущего материала. “Мнимым кругом” назвал эту ситуацию Шлейермахер, потому что в действительности никакого круга нет, существует лишь диалектика письма и чтения.



3: Способы понимания. Шлейермахер различал несколько способов понимания, между которыми существует тесное взаимодействие, они не могут мыслиться в отрыве друг от друга. Понимание имеет как бы две стороны: объективную и субъективную. Каждая из них состоит из двух видов понимания: исторического и дивинаторного. Таким образом, образуются четыре способа истолкования произведения: объективно исторический, объективно дивинаторный, субъективно исторический и субъективно дивинаторный.

Объективное понимание имеет своим предметом речь как факт языка. Подход к исследованию этой стороны произведения осуществляется через знание языка. Успех сопутствует тому, кто изучил язык так, как говорили автор и его современники. При объективно историческом понимании стараются выяснить, “как речь выглядит в общности языка”, а при объективно дивинаторном исследуется, “как речь становится пунктом развития языка”. Объективно историческое и объективно дивинаторное понимание составляют в совокупности грамматическую интерпретацию.

Субъективная сторона понимания направлена на речь как факт мышления, в центре здесь “инициатор речи”, автор текста. Возможность субъективного исследования обусловлена знанием внутренней и внешней жизни автора произведения. Субъективно историческое понимание исследует проблему “как речь дана как факт души”, а субъективно дивинаторное занимается выяснением обстоятельств, как содержащиеся в речи мысли возникают в говорящем и воздействуют на него. Это понимание есть “вживание в другого”, перевоплощение в автора, оно в полной мере применимо только к “родственным душам”, конгениальным личностям. Субъективно историческое и субъективно дивинаторное понимания вместе составляют то, что ранее Шлейермахером было названо психологической интерпретацией.Все четыре способа понимания образуют неразрывное единство, находятся в постоянном взаимодействии.



4: Метод истолкования. Шлейермахер выдвигает общие методологические правила истолкования текстов:

а) сначала производится общий обзор произведения;

б) одновременно с ним раскрывается бытие понятий с помощью грамматической и психологической интерпретаций;

в) только при условии концептуального “увязывания”, единства двух названных интерпретаций можно идти дальше;

г) необходимо возвращаться назад, если они не согласуются, и так следует поступать до тех пор, пока не будет найдена причина рассогласования грамматической и психологической интерпретаций. Важнейшим требованием является то, что понимание целого складывается из понимания частей, но начало понимают не раньше, чем в конце, следовательно, “чтобы иметь начало, нужно иметь конец, и это является обычной мерой мышления указанного комплекса”.

…………….

9. Герменевтика как универсальная методология гуманитарного знания в концепции В. Дильтея. Экспансия герменевтики на сферу исторического.

 

10. Роль феноменологии в становлении герменевтики. Основные задачи и проблемы герменевтики фактичности М. Хайдеггера

 

В "Бытии и времени" (1927) Хайдеггер ставит вопрос о "действительности" мира, который в качестве "окружающего" главным образом принадлежит самому человеку. Человека невозможно изображать как некий принципиально изолированный от мира субъект познания, который теоретически познает мир как объект. Конкретный человек (Dasein) – есть изначальное бытие в мире. Человек без его отношения к миру невозможен.

Хайдеггер описывает два способа изначального бытия-в-мире: (1) Befindlichkeit, под которым имеется в виду "находимость", настроенность, непосредственность сознания, и (2) Verstehen, т.е. понимание, бытие как возможность. Таким образом, речь идет о феноменах, лежащих в основании всех теоретических и практических действий: человек в непосредственности своего бытия-в-мире уже заранее "понимает" свое положение в нем.

Понимание обладает двумя существенными характеристиками. Оно имеет структуру проекта (нем. Entwurf) изаброшенности (нем. Geworfenheit), которая предполагает неизбежность ответственности за свое существование.

Для человека не существует твердых, предписанных природой целей, а сам он не является готовым существом, могущим понять вещи во всей их определенности. Человек скорее представляет собой открытое будущему существо. Само это существо задает для себя пространство свободы действий и возможностей. Такое "задавание" и есть проект, а то, что человек проектирует, является смыслом, в свете которого становятся понятными все вещи.

Таким образом, понятие проекта манифестирует для Хайдеггера идею, что человек сам полагает план своей жизни, и только в свете проектируемого смысла вещи становятся для человека понятными. Понимание мира не определено раз и навсегда, но зависит от меняющихся проектов.

К структуре первоначального понимания относится и заброшенность, невозможность для человека абстрагироваться от собственного бытия. Его бытие, его происхождение предшествуют ему и определяют его. Мы определены в нашем понимании нашим прошлым. Таким образом, понимание не может существовать без предпонимания. Такое понимание понимания исключает любые претензии на универсальную и абсолютную истину. Истина всегда связана с первоначальной открытостью миру.

 

 

11. Герменевтика присутствия и ее связь с экзистенциальной аналитикой в «Бытии и времени» М. Хайдеггера

Чтобы истолковать, необходимо сначала понять. Осознать свое присутствие в мире.

Можно сказать, что без герменевтики нет подхода к самому существованию, так как последняя касается не столько простого истолкования, сколько «раскрытия» самой истины как укорененной в бытии, т. е. истины как голоса самого бытия.

Философским описанием до-предикативного уровня существования является предструктура понимания. «Здесь-бытие» (Dasein) - то бытие, которое заботится о своем собственном бытии, о своей способности к бытию-в-мире. «Забота» как его основная черта извлекается из специфического характера нашего понимания как проекта. Следовательно, способностью к тому, чтобы осуществить данный проект понимания, является понимание. Разрабатывая эту концепцию, Хайдеггер относится к «здесь-бытию» как к проекции, которая свойственна нашему бытию. Иными словами, мы не выбираем эту проекцию; скорее, мы «набросаны» в нее. Итак, согласно Хайдеггеру, неизбежным «набрасыванием» является отличительная черта «фактичности» «здесь-бытия». Сама предструктура существования, соответственно, конституирована этим набрасыванием, которое, по очереди, обнаруживает и другое основное данное или черту нашего «здесь-бытия», т. е. нашу историчность. В русле Хайдеггера, можно сказать, что истолкование является не чем иным, как выяснением нашей предструктуры набрасывания, которая пред-дана историей, и которая, по сути, ориентирует нас на будущее, таким образом, осуществляя нашу коренную историчность.

Его мысль заключается в том, чтобы дать возможность самой «инаковости» текста показать нам себя. Таким образом, мы можем стараться, чтобы наши невыраженные предрассудки преднамеренно не преобладали над нашим пониманием текста. В то же самое время, нам необходимо признать, что отнюдь не исключается возможность кругового отношения между истолкованием и пониманием. Но, как отмечает Хайдеггер: «решающее - не избегнуть круга, а войти в него подходящим образом». То, что Хайдеггер воистину желает - это достижение подлинного диалога между позициями; он только настаивает на том, что это невозможно без обдуманного пред-основания собственной пред-структуры понимания.

Герменевтическую программу Хайдеггера можно считать типом «истолкования истолкования». Ее целью, иными словами, является само-истолкование фактичности или нашего «здесь-бытия». Он желает, чтобы наше «здесь-бытие» было прозрачным в себе, и чтобы текст был партнером в диалоге, т. е. мог поистине открываться нам. Для осуществления этого, нужно избегнуть «само-отлучения» толкователя. Понимание не является инструментом для само-владения, а скорее способом бытия-в-мире. В этом русле, Хайдеггер находит проблему со всем высказывательным или «объективным» мышлением. Иначе говоря, он противится отношению «субъекта-объекта». Согласно ему, бытие не может быть простым «объективным» объектом для нас, так как мы сами суть бытие, особенно в самом акте конституирования всякого объекта, как объекта для нас. Сосредоточиваясь на бытии, онтология, согласно Хайдеггеру, является не чем иным, как «герменевтикой существования».

Наши обыденные высказывания склонны к тому, чтобы монополизировать язык и, причем заменить основное герменевтическое отношение, которым мы пользуемся -самим миром. Слова обыденного дискурса можно уподобить тяжелому молоту, утверждал Хайдеггер, так как они могут заглушить наше слушание истинного слова бытия, обращенного к нам.

Работа (Бытие и Время) нацелена на реконструкцию изначального интуитивного плана, пронизывающего содержательно-смысловую сторону целостной философской программы, получившей наименование – фундаментальная онтология. Хайдеггер отказался от объективистски настроенного понимания истории как всеобщей и неизменной. Имея в виду главный труд Хайдеггера, заметим, что путь к самому себе в опоре на индивидуально- конкретный и событийно значимый опыт трансценденции определенно предполагает, что строение доличностных отношений в мире предшествует историческому фактору взаимодействия и самораскрытия. Напомним, что бытие- в-мире, как присутствие, предполагает конституируемый всеобщий для него аспект открытости, в котором впервые обнаруживает себя экзистенциал заботы. Качественное основание экзистенции, стремящейся прорвать путы затемненного, затерянного в повседневности безличных отношений существования и выйти к свету подлинных возможностей самобытия, показывает, что смысл заботы раскрывается, прежде всего, в перспективе исторического самоопределения личности как бытия к собственной смерти (бытие-к-смерти).

В основание подхода, исповедуемого Хайдеггером, положен личностный опыт прозрения совершенно конкретного человека. Исторический аспект осмысления данного опыта, включающего понимание того, что несет с собой, к чему обязывает возможность услышать голос, зовущий, в своей онтологической определенности возвратного призыва, к подлинному бытию, голос, пробуждающий решимость ответственно совершить единственный в своем роде поступок и потому названный голосом совести, ведет к продумыванию основной ситуации взаимодействия тех форм, в которых забота изначально раскрывается как всеобщее структурное целое бытия-Вот (Heidegger, 1957). В подлинном смысле забота, своим призывом направившая бытие-Вот к собственной смерти, указывает на экзистенциальное будущее как на первичный модус обнаружения качеств, какие составляют ее бытийную устремленность к самобытности основания активно осуществляющего себя бытия-Вот, корнями своими уходит в прошлое, где из оставленности и упадка, составивших основной аспект для характеристики забвения Бытия, забота произрастает из сущности собственного призыва, то есть его "откуда" и "куда". В личностном плане такое понимание равнозначно тому, что прошлое не ушло безвозвратно для меня.

Хайдеггер показывает, что вести осмысленный разговор о какой-либо модели историчности можно только с позиции того, каким предстает бытие-Вот в бытийном модусе заботы, то есть, какой способ связи и пункт взаимодействия форм обнаружения экзистенциальной структуры бытия-Вот соответствует актуальному пониманию выбора возможностей для осуществления бытийной программы самореализации.

Интерпретация указанного способа взаимосвязи, касающаяся основания всеобщности заботы, выявляет подлинный смысл последней, раскрывающийся как экзистенциальная временность. В самом деле, изначальная устремленность бытия-Вот, которое последовало за призывом заботы, раскрылась как экзистенциальное будущее. "Подлинно будущее, – пишет Хайдеггер, – есть бытие-Вот бывшее (возвращение к своему прошлому). Подлинно бывшим бытие-Вот может быть, поскольку оно есть будущее. Бывшесть возникает в определенной вариации будущего" (Heidegger, 1957).

12. Основания и следствия лингвистического поворота в герменевтике: ключевые аспекты.

 

 

13. Концептуализация языка как универсальной среды осуществления понимания в учении Г. Гадамера.

«Кратил», – важнейшего из всего, что было написано греками о языке, и охватывающего всю широту проблемы, – рассматривался не с точки зрения бытия, а в плане соответствия слова и предмета, слова и имени, слова и истины. У Платона в этом диалоге при обсуждении современных ему теорий языка была другая цель – показать, что язык с его притязанием на правильность не достигает истины сущего, и что мы должны познавать это сущее, не прибегая к словам. Однако, согласно Гадамеру, это не означало, что возможно какое-либо свободное от слов познание, а утверждало только то, что не слово открывает нам доступ к истине, а как раз наоборот, лишь познание самих вещей решает вопрос о «соразмерности» слова. Это положение не умаляло ценности слова у Платона: ведь именно он донёс до нас сократовскую мысль о том, что прийти к истине можно только в постоянном сотрудничестве субъектов, во взаимном вопрошании и ответах. Разбирая образцы платоновской диалектики и его диалоги, Гадамер обосновывает герменевтическое первенство вопроса, необходимость углубления в его сущность, так как правильно поставленный вопрос уже «вскрывает дело», а содержание вопроса вводит и ответ в определённую перспективу; всякое знание проходит через вопрос.

По мнению Гадамера, экскурсы в историю культуры делают очевидным, что язык есть нечто иное, чем простая система знаков или рациональная конструкция искусственного языка, что слово связано с опытом, с бытием отображённого, что бытие и есть язык.

1. Язык, на котором мы говорим, несёт в себе свою собственную истину, то есть «раскрывает» и выводит на свет нечто такое, что отныне становится реальностью: «Не быть вещам, где слова нет»

2. Вопрос о том, что такое язык, относится к наиболее неясному из всего того, что вообще доступно человеческому размышлению, но он может быть прояснён в самом процессе речи, которым он живёт, и посредством разговора, в котором язык обретает своё подлинное бытие.

3. В процессе речи важная роль принадлежит пониманию как направленности на Другого. В отношениях «Я» и «Ты» нужно узнать «Ты» именно как «другое» и услышать, что оно говорит. Главная же цель в межличностных отношениях состоит в осуществлении взаимопонимания.

4. Человеческую речь следует мыслить как особый и единственный в своём роде процесс постольку, поскольку именно в процессе языкового взаимопонимания раскрывается «мир».

5. Задачей герменевтики с давних пор было установление отсутствующего или восстановление нарушенного согласия; однако при всей важности ситуации взаимопонимания беседа не является истинным разговором, если в ней не ищут взаимопонимания в каком-нибудь деле. Язык осуществляет ту смысловую коммуникацию, в разработке которой и состоит задача герменевтики.

Особо отметим, что это положение сближает герменевтику с целевой установкой познания: цель всякого познания – приблизиться к пониманию смысла; цель всякого понимания и взаимопонимания – достичь согласия в том, что касается существа дела, то есть содержательного согласия. По-видимому, можно сказать, что в таких случаях речь идёт о гносеологически направленном понимании.

6. Другая сторона такой ситуации состоит в том, что весь этот процесс протекает как языковой; осуществляемое в языковой форме понимание дела, будь то понимание текста или собеседника, приводит к тому, что само это дело «обретает язык»; причём этот язык не принадлежит кому-либо из собеседников, он вырабатывается сообща и является общим достоянием: «Язык есть та среда, в которой происходит процесс взаимного договаривания собеседников и обретается взаимопонимание по поводу самого дела».

7. Герменевтика обосновала и некоторые внутренние особенности этого процесса как коммуникативного, конкретно – она указала на значение компетенции герменевтической рефлексии, на важность не только выработки общего языка, но и осмысления того, что это не просто приспособление собеседников друг к другу: объединённые поиском истины обсуждаемого дела – общего дела, они заинтересованы уже не в том, чтобы проводить собственную точку зрения, но найти взаимопонимание, что объединяет и преображает их «так, что они уже не являются более тем, чем были раньше».

Во всяком понимании присутствует проблема применения; в отличие от традиционной герменевтики, уделявшей главное внимание пониманию и истолкованию, в герменевтике Гадамера эта проблема решается иначе: область применения предстаёт в ней как равноценная с основными понятиями и мыслится как очень широкая. Более того, между ними выявляются внутренние связи, и они предстают как интегративные составные части герменевтического процесса. При этом языковое истолкование выступает как эксплицитная форма понимания, его внутренний структурный момент и имеет место даже тогда, когда подлежащее истолкованию вовсе не имеет языковой природы. И язык, и понимание нельзя рассматривать как некую эмпирическую реальность, они не являются простыми предметами, но охватывают собой всё, что вообще может сделаться таковым, утверждает Гадамер. В итоге герменевтический опыт простирается так далеко, как вообще может простираться готовность к разговору разумного существа.

14. Герменевтика «действенно-исторического сознания» Г. Гадамера, понятие предрассудков понимания и герменевтического круга

ДЕЙСТВЕННО-ИСТОРИЧЕСКОЕ СОЗНАНИЕ

ДИС - центральное понятие герменевтики Х.-Г. Гадамера, представляющее собой искусственно создаваемую среду, опосредующую возможность взаимопонимания Я и нечто иного (текста, собеседника).

Д.-и.с. предназначено, с одной стороны, для создания одинакового для интерпретатора и текста «языкового мира», образующегося в результате слияния их «горизонтов понимания». Это необходимое условие любого понимания. Вместе с тем Д.-и.с. само создается в мире языка и с помощью языка. Выраженное в мире языка смысловое поле Д.-и.с. - это не просто интеллектуальная история проблем, а история мотивированных конкретной исторической ситуацией вопросов к текстам и непосредственно связанных с ними единой логикой ответов.

Д.-и.с. создает реальную возможность превращения знаков языка в осмысленную речь, понимаемую интерпретатором с конкретно- исторической точки зрения, сопряженной с его временем и ориентированной на другого. Преодоление чуждости языка, исторической традиции с целью постижения смысла текста являются необходимыми моментами герменевтической работы.

Понимание текстов не есть «реконструкция процесса возникновения текстов», как полагал Шлейермахер, а является воссозданием их смысла, актуализированного для современников путем слияния горизонтов понимания в общем для интерпретатора и текста (эпохи его функционирования) поле Д.-и.с. Восстанавливается не процесс создания текстов путем проникновения в «творческую лабораторию» их авторов, а смысл текстов. Понимание смысла есть его языковое постижение внутренне присущим пониманию истолкованием, осуществляемым «круговым» движением от вопроса интерпретатора к ответу текста в единой системе отсчета, которая и является конкретным Д.-и.с., делает интерпретатора причастным к тексту и создает условия понимания последнего.

Специфика гадамеровского представления процесса понимания заключается в том, что истолкование является не методическим средством постижения смысла, каким он должен быть в соответствии с выбранным методом, а внутренним моментом понимания смысла как такового, смысла в конкретной области Д.-и.с.

ПРЕДРАССУДКИ ПОНИМАНИЯ

Существо истории составляют предрассудки. Гадамер выступает против традиционного понимания предрассудков как чего-то ложного, субъективного и связывает такой неверный ход мысли с прошлыми установками и требованиями эпохи Возрождения и Просвещения: "очистить разум от предрассудков".

Пред-рассудок - это предварительное рассуждение, которое лежит в основании процесса понимания. Поэтому, в отличии от традиции, пред-рассудок не препятствует пониманию, а способствует ему. Пред-рассудок укоренен в традиции. Зная и понимая пред-рассудок человек способен понять традицию, значит, понять время, в котором он живет, т.е. понять время, в котором живет "объект понимания". Благодаря пред-рассудку обеспечивается формирование единого смыслового континуума между интерпретатором и интерпретируемым. Пред-рассудок способствует передаче опыта, знакомству со временем, следовательно, является гарантом понимания.

Пред-рассудок является условием предварительного понимания и задан традицией, уходящей корнями в культуру, социальные нормы, стандарты образа жизни. Поэтому нет человека, который мог бы избежать влияния пред-рассудка. Нет беспредпосылочного мышления, нет беспредрассудочного понимания.

Пред-рассудок укоренен традиции, а традиция проявляется не иначе, как в форме авторитетного высказывания, т.е. в языковой форме. Следовательно, пред-рассудок укоренен в языке. Именно язык несет в себе содержание пред-рассудка как предварительного суждения (до проверки на истинность).

ГЕРМЕНЕВТИЧЕСКИЙ КРУГ

Обращаясь к анализу герменевтического круга, Гадамер отмечает, что целое надлежит понимать на основании отдельного, а отдельное - на основании целого. Части определяются цепью и в свою очередь определяют целое. Для понимания целого необходимо понять его отдельные части, но для понимания отдельных частей уже необходимо иметь представление о смысле целого.

Гадамер считает, что необходимо не размыкать герменевтический круг, а войти в этот круг. Попытки разорвать герменевтический круг проистекают из характерной для классической философии дихотомии субъект-объект: понимаемое мыслится как объект, а понимающий как субъект. Интерпретация выступает как некий предварительный этап и как условие понимания, а само понимание - как результат интерпретации. Поскольку тот, кто понимает, изначально вовлечен внутрь того, что понимается, постольку оказывается невозможно провести четкую границу между понимаем и интерпретацией. Чтобы нечто понять, его нужно истолковать, но чтобы ею истолковывать, нужно уже обладать его пониманием, то есть неким предпониманием. Разомкнуть герменетическии круг оказывается невозможно, поскольку невозможна оказывается полное и адекватное понимание. Процесс понимания бесконечен, так как в нем постоянно присутствует момент интерпретации. Причем, цель понимания и цель интерпретации состоит не в «воспроизведении», а в «произведении» смысла.

Задача герменевтики Гадамера, таким образом, состоит в реконструкции замысла автора (это невозможно, да и не нужно а в конструкции нового смысла. В процессе понимания человек прежде всего понимает самого себя. Точнее, одновременно с пониманием текста, то есть мышления другого, человек понимает самого себя. Я понимает себя только через Другого и как Другого.

15. Апплика­тив­ный характер герменевтики и ее интегративные задачи в концепции Г. Гадамера

Принципиальное герменевтическое значение аппликации (применения) обусловлено тем, что история воздействий толкуемого предмета представляет собой не внешнее дополнение к его “собственному”смыслу, но связано с этим смыслом существенным образом. Здесь важно, что история воздействий не просто каким-либо образом обращает наше внимание на предмет, не просто обусловливает некое “жизненное отношение” к предмету со стороны исследователя, но дает содержательно определенное указание на его смысл.

Так, об историко-правовом понимании Гадамер пишет: “Историк, стремящийся понять закон исходя из той исторической ситуации, в которой он возник, не может не учитывать его последующего правового воздействия: оно дает ему в руки те вопросы, с которыми он обращается к историческому преданию”. В предельном случае, а именно такой случай Гадамер берет в качестве идеальной модели герменевтической ситуации вообще, воздействие предмета продолжается до настоящего времени, и применительно к такому предмету герменевтическое исследование требует осознания возможностей его нынешнего воздействия, т.е. его применения (разумеется, не обязательно практического) к нынешней ситуации.

Именно многообразие аппликативных позиций (актуальных ситуаций понимания) и многообразие возможных воздействий феномена обусловливает в принципе бесконечное многообразие его равноправных истолкований — равноправных в смысле обоснованности их притязаний на истину.

Но возможна ли тогда герменевтическая истина как истина объективная? И существует ли, собственно, предмет герменевтических усилий как объект, т.е. как нечто независимое от познания, а значит, единое и самотождественное в противоположность многообразию направленных на него познавательных актов? Гадамер рассматривает этот вопрос на онтологическом уровне. Предмет исторического познания — не просто нечто, что имеет место в истории, но момент самой истории. Иначе говоря, история — не просто некая “среда”, в которой тот или иной предмет обнаруживается, но — способ существования этого предмета в качестве смысла. Субстрат истории образует традиция, которая по существу есть длительная значимость (прагматическая, ценностная, интеллектуальная…) одного и того же смыслового образования в исторически изменчивых обстоятельствах. Если так, то значимость для современности оказывается нередуцируемым структурным моментом текста как исторического по своему существованию. Историческое бытие не может быть фактом в смысле данности, оно может быть только актуальным “свершением” в современности. Применительно к предмету герменевтики, т.е. к смыслу, это свершение имеет форму понимания. В этом смысле Гадамер говорит об “опосредовании предания настоящим”, которое оказывается не окказиональным моментом познания, но существенным моментом самого бытия этого предмета. Так понимание само обретает онтологический статус — статус “свершения предания”.

Понимание традиции имеет онтологический характер в том смысле, что оно, будучи аппликативным, опосредует само ее существование, т.е. выступает в качестве механизма исторической трансляции смыслов. Мы обращаемся к традиции, потому что она “обращается” к нам, т.е. традиция — как продолжающаяся значимость тех или иных смыслов — сама инициирует наше герменевтическое внимание к ней. С другой стороны, традиция — как исток современных “предрассудков” — представляет собой глубинный “интенциональный пласт” современного сознания (глубинный в том смысле, что предрассудки ускользают от рефлексии), и тем самым содержательно задает направление наших герменевтических усилий. В этом смысле как сам факт нашего обращения к традиции, так и первоначальная содержательная определенность нашего понимания этой традиции суть один из эффектов ее “истории воздействий”. Традиция автономна по отношению к историческому сознанию, более того последнее “подобно наслоению над неизменно продолжающим свою деятельность преданием”. История образует субстанциальную основу субъективности — и именно в этом качестве становится предметом исторического познания.

Это, в свою очередь, означает, что главный когнитивный результат герменевтического усилия — это не понимание Другого (автора, мировидения, другой эпохи, культуры), но раскрытие предания как исторической “субстанции” собственного сознания интерпретатора, т.е. становление и рост исторического самосознания. Для Гадамера смысловое напряжение, инициирующее и движущее герменевтический процесс, задается не индивидуальностью сознания, как это имело место в романтической герменевтике, но ограниченностью самосознания — тем фактом, что мы изначально не осознаем историческую предзаданность нашего мышления, наших оценок и пр.

16. Неокантианские и гегельянские идеи в герменевтике Э. Бетти: трактовка понятия ценности и реконструктивные задачи герменевтики

Ценности, согласно Бетти, принадлежат, с одной стороны, сфере «идеальной объективности», а с другой – «живому и мыслящему духу»; будучи актуализированы в репрезентативной форме, они нуждаются в том, чтобы вновь быть переведенными в идеальную область (в содержание духа и мышления), в чем и состоит сущность интерпретации. Сам процесс интерпретации понимается Бетти диалектически, не как статическое противопоставление субъекта и объекта, а как живое взаимопроникновение двух духовных образований, конечная цель которого – понимание.

В общем виде, по замыслу Бетти, теория интерпретации, во-первых, должна изучать понимание как эпистемологическую проблему, во-вторых, исследовать процесс интерпретации как процесс познания и, в-третьих, заниматься методологией герменевтики, т. е. формулированием и применением свода принципов, которые распространялись бы на разные области гуманитарного знания и позволяли бы достичь объективности интерпретации. Проблема объективности в этом контексте была для Бетти центральный: от возможности ее решения зависело, оправданна ли вся возведенная им конструкция теории интерпретации.

Бетти начинает свое исследование с обозначения центральной проблемы, которую должна решить общая теория интерпретации: «какую позицию занимает интерпретирующий субъект по отношению к объекту интерпретации», т. е. в какой мере субъект и объект интерпретации автономны по отношению друг к другу, а в какой связаны между собой; в какой мере субъект, интерпретирующий источник, воздействует на процесс и результат интерпретации и как это может отражаться на ее объективности. Но для ответа на этот, более частный, вопрос Бетти для начала предлагает поставить перед собой более общую задачу, которую он формулирует так: «как соотносятся между собой дух и объективность», в какой мере «дух» – «живой, мыслящий и действующий, источник сознания и самосознания» – противопоставлен, а в какой вплетен в «объективность» и воздействует на нее; и прежде всего, как он соотносится с так называемой «идеальной объективностью», в частности, с объективностью ценностей.

Почему Бетти начинает изложение теории интерпретации именно с учения о ценностях? По замыслу Бетти, ценности, если понимать их как «идеальную объективность» в духе царства ценностей Николая Гартмана, – ключ к обоснованию возможности объективной интерпретации, ведь именно ценности – то, что находит интерпретатор в источнике, с которым он имеет дело; вкладываемые автором в то или иное произведение (или запечатленные в другом источнике, например, в устной речи или поступке) ценности могут быть вновь восприняты, поняты и переданы в процессе интерпретации лишь в том случае, если и сам интерпретатор обладает знанием об этих ценностях, или, по крайней мере, внутренней способностью узнавать их. В противном случае, они так и останутся нераспознанными и произведение (или иной источник) не получит верного истолкования. Таким образом, учение о ценностях становится для Бетти своего рода фундаментом, на котором затем будет строиться столь важная для него концепция объективности интерпретации. Прежде, чем проследить ход мысли Бетти, постараемся, насколько это в наших силах, прояснить терминологию, которую он использует в своих теоретических построениях.

Один из ключевых терминов в теории Бетти – понятие репрезентативной, или смыслосодержащей, формы – формы-посредника между автором и интерпретатором, через которую в процессе истолкования с нами «заговаривает» дух другого; объект интерпретации, понимаемый в широком смысле. К репрезентативным формам Бетти относит любые «объективации духа», будь то текст, произведение искусства или человеческий поступок. Понятие репрезентативной формы, по мнению некоторых исследователей Бетти, восходит своими корнями к концепции Дж. Вико, считавшего, что истинному познанию поддается то, что было создано самим человеком, т. е. продукты человеческой истории. Будучи творением человека как духовного существа, репрезентативная форма одновременно оказывается продуктом истории, приобретая в ней самостоятельное существование. Поэтому при осуществлении интерпретации, с точки зрения Бетти, необходимо уважительное отношение к автономии ее объекта, освобождение от субъективных факторов – предрассудков, мнений, идеологических предпочтений интерпретатора, способных привнести чужеродный смысл в толкуемый объект (в этом состоит канон автономии объекта истолкования – первый из четырех сформулированных Бетти герменевтических канонов). Еще одно понятие, уже упомянутое ранее, которое Бетти вводит в свою теорию с самого начала ее изложения, – «идеальная объективность». Противопоставленная «реальной объективности» – данным чувственного, познавательного и целеполагающего опыта – «идеальная объективность», согласно Бетти, включает в себя мир идеальных объектов, таких как математические предметы и отношения, логические формы, принципы и категории, онтологические законы, а также ценности.

В решении этих задач Бетти – последователь учения Николая Гартмана. Нетрудно увидеть общее между «идеальной объективностью» Бетти и «идеальным в-себе-быти

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.