Сделай Сам Свою Работу на 5

I. Общая гражданская дееспособность лица. - II. Непринужденный произвол и согласие 10 глава





Есть случаи, где и ныне нельзя допустить никакой поправки наличных данных по основаниям, до известной поры вовсе не обнаруживавшимся ни в каких признаках. Какие эти случаи? Их очень трудно исчерпать, и ничто здесь не может заменить жизненного опыта суда. Но, однако, есть сделки, в коих преобладающая черта внутреннего формализма воли до того очевидна, что разумение их природы доступно очень широким кругам людей. Таков переводный вексель, коего назначение выходит очевидным образом вовсе из узкого круга людей, лично знакомых со свойствами каждого участника сделки. Таковы вообще операции торгового типа, рассчитанные на скорейший обмен товаров. Таков в сделках общего права оборот с предъявительными бумагами и особенно ипотечные операции.

Применение формализма воли, внутреннего, в сделках первого рода безопасно ввиду нормальных свойств людей, занимающихся торгом. Применение тех же критериев для ипотечных сделок обставлено обилием обрядностей, гарантирующих от случайности ошибки.

Где, однако, ошибки могли бы обнаружиться, там, как мы видели в статье 72 (116-й нов. Уст. о веке), вопрос о силе сделки совершенно отрешается от вопроса о материальных невыгодных ее последствиях. Векселеприниматель обязан платить, несмотря на свою ошибку, но в то же время потери свои он может взыскивать по таким признакам, коих на самой сделке совсем не видать. Сила сделки ограждена от колебания вследствие этого выделения болезненного процесса в особое производство. Точно то же видно и в ипотечной системе. Ошибка возможна здесь в ряду случаев, как и везде в жизни. Всякий такой вопрос об ошибке обособляется и составляет проблему отдельного изыскания. Ошибка служебного персонала вменяется ему в вину. Ошибка заинтересованных постигает своим последствием их лично. Самая сделка, рассчитанная на вещный эффект, остается вне всех этих потрясений и колебаний. Она изолирована совершенно от проблемы возмещения убытков между ошибавшимся и потерпевшим. Наконец, не в этого только рода сделках, а и в других, в сделках общего права, могут быть условия, где пересмотр совершившегося факта, как бы ни была вероятна ошибка, недопустим по непрактичности. Таковы массовые расчеты, при производстве коих допускается поверка, только немедленная, произведенной операции, о чем заинтересованные обыкновенно и предупреждаются (просьба поверять выдачу, не отходя от места).





Нельзя сказать, что ригоризм бесповоротных волеизъявлений составляет технику юристов, чуждую естественному чувству права. Нетрудно доказать, что незыблемость сделок не составляет вовсе излюбленной темы только у юристов. Признаки такого строгого, формального отношения к делу видны в поговорках, свидетельствующих о народной, а не о профессиональной мудрости в вопросах этого рода.

Wer narrisch kauft muss weislich bezahlen (Hecusler. § 14. C. 61).

Wer die Augen nicht aufthut thue den Beutel auf.

Возможна в отдельных трудных операциях оговорка о последующей поверке сделанного волеизъявления ближайшим изучением подробностей*(99).

Но нельзя представить себе ничего более опасного, чем поверка уже состоявшейся юридической сделки ex post оказавшимися пороками внутренней стороны ее состава.

Современные законодательства, особенно французское и имперское немецкое, очень коротко формулируют сюда относящиеся правила.

В обоих кодексах различены случаи обмана от простой ошибки, не условленной ничьим внешним воздействием на волеизъявление (Нем. код. 123, Cod. civ. 1110, 1117). В обоих кодексах сделки, вызванные обманом, или волеизъявления, происшедшие под влиянием ошибки, не признаются ничтожными, а требуют, для признания их недействительности, предъявления спора против них (С. с. 1117, Нем. код. 119).

Code civ. допускает уничтожение сделки по поводу ошибки только при условии, что ошибка касается самой сущности той вещи, которая составляет предмет сделки, и в известных условиях тождество лица, с коим контрагируют (1110). Надо сознаться, что это определение свойства ошибки оставляет юриспруденции очень большой простор для толкования всего вопроса об ошибке на тех или других рациональных основаниях, без всякого общего руководящего легального принципа. В последнем отношении Нем. код. 1896 г. много ближе подходит к существу дела.



Прежде всего Нем. код. выставляет очень существенный для предъявления спора против сделки реквизит, который при общем 30-летнем сроке давности состоит в том, чтобы опровержение сделки было предпринято без виновного промедления, т.е. немедленно (imverzuglich, ohne schuldhaftes Zogern). Опровергать, по art. 119, волеизъявление по поводу ошибки в его содержании, которого субъект сделки вовсе не хотел выразить, можно только тогда, когда следует допустить предположение, что при знании действительного положения дела и при разумной оценке случая субъект сделки отнюдь в эту сделку не вошел бы.

То, что не входит в содержание сделки и не касается ее состава, должно остаться в стороне от исследования и в споре о ее действительности. Таковы в особенности мотивы волеизъявления, не введенные в состав сделки и не образующие юридически-каузального ее момента (о чем будет еще речь впереди). Почитается ошибкой насчет содержания сделки также ошибка, которая касается таких свойств лица или вещи, которые рассматриваются в обороте как существенные для сделки.

В этих условиях ошибка может послужить основанием для инвалидации сделки и тогда, когда она совершена посредствующим лицом или установлением (120).

Потерпевший от инвалидации сделки вследствие ошибки, если сам он вовсе не виноват в этом исходе, может искать вознаграждения вреда, который он вследствие этого потерпел (122).

Возможно ли сомневаться в том, что в этих статьях нового кодекса мы частью имеем дело со знакомыми параграфами маленького Виндшейда, которые возбуждали столько споров в немецкой юридической литературе последнего времени? Они пристроены, так сказать, в штат нового кодекса в качестве своих, близких, заботливым Эннекцерусом, одним из последователей указанной выше Willenstheorie.

Что скажут на это учители другого лагеря? Вот ответ покойного Отгона Бэра в его Gegenentwurf'е.

Если волеизъявление, которое не соответствует действительной воле изъявляющего, сделано им ошибочно, то оно не менее того обязывает его, если оно было сделано так, что ему именно должно быть приписано (или вменено, in einer ihm zuzurechenden Weise).

Этого положения нельзя применять, если принявший волеизъявление знал или должен был знать ошибку.

Оно тоже не применяется, если бы при удержании волеизъявления в силе дело шло только о выигрыше для принявшего волеизъявление, а не об имущественной его потере (§ 108).

Здесь явно мы имеем дело с теорией волеизъявления, которую новое Уложение не хотело принять принципиально, а искало согласовать с так назыв. Willenstheorie.

Но может ли тот или другой принцип, в его полной исключительности, оказаться пригодным для удовлетворительного разрешения всех проблем, которыми изобилует в вопросах этого рода имущественный обмен Германии или другой высококультурной в экономическом смысле страны нашего времени? Нет сомнения, что сделками одного стиля нельзя исчерпать всех потребностей такого обмена.

Дуализм стилей в современной практике не подлежит никакому сомнению, как истинно живая ее черта. Этому явлению отвечает, как мы только что показали, именно двойственность доктрин, разделяющих немецкую юриспруденцию в этом вопросе на два лагеря.

Есть ли смысл в этих условиях насильственно унифицировать юриспруденцию в таком живом вопросе, как самоопределение лица в цивильной сделке?

Ответ может быть только отрицательный. В этих условиях надо искать не единства принципа, а размежевания сфер применения того и другого в духе сделки, института, системы, в которой зарождается вопрос. Скудное доктринерство кодекса не ответит на эту потребность, и живая и свободная практика выбьется вновь на широкий и свободный путь дальнейшей детальной разработки задачи на основах латинского права, с его богатой казуистикой и роскошной скалой то поднимающегося, то ослабляющегося внутреннего формализма воли в составе сделки по различию самого правоотношения, которое подлежит ее воздействию.

Нельзя предполагать, чтоб немецкая юриспруденция, в распоряжении коей находятся такие классические работы, как учение Савиньи об ошибке, позднейшие труды Отгона Бэра, Цительмана, Леонгарда*(100), обмелела на тех параграфах кодекса, которые мы только что привели. Если некоторые передовые люди делают ныне вид поклонников кодекса в любом вопросе, то это с их стороны не ошибка в понимании дела, а скорее вынужденная покорность перед совершившимся фактом (своего рода Zwang или Nothstand) или просто симуляция (патриотическая), к определению коей мы скоро перейдем.

За этой неустраненной двойственностью строения цивильных институтов и соответствующим ей различием стилей сделок (о чем, кроме сказанного выше, еще далее, в анализе содержания сделки), а также ввиду неприложимости учения об инвалидации сделки, в целом его составе, к институтам семейного и наследственного права, нам остается далее свести, взамен детальной догмы Савиньи, все основы этого трудного учения к следующим общим руководящим положениям:

1) Ошибка только тогда может повести к инвалидации сделки, когда к этому направлено требование (явка, иск, возражение) заинтересованного. Теза эта имеет в своей основе самоопределение лица, которое характеризует цивильные акты любого типа в области гражданских правоотношений.

2) В требовании, направленном на инвалидацию юридической сделки, недостаточно доказать, что волеизъявление не соответствует воле субъекта сделки. Лицо может оказаться в ошибке по отношению к его расчетам на известный эффект сделки. Но не всякая такая ошибка в расчете (мы разумеем не одни расчеты на материальную выгоду) способна влиять на юридический эффект волеизъявления. Недостаточно также бесспорно установить, что ищущий инвалидации считает ошибку для себя, для его интересов крайне важной. Такой субъективный критерий опасен для интересов гражданского обмена. Необходимо в определении значительности ошибки иметь в виду объективный масштаб. Это имеет тот смысл, что важность ошибки установляется не личной оценкой, а общим разумным основанием, на котором держится такая личная оценка. Надо, чтобы не заинтересованный только, а всякий, по правилам добросовестного обмена, как это водится в сношениях деловых, находил различие между представлением заинтересованного и действительным содержанием сделки, составляющее последствие его ошибки, настолько важным, что при наличности этого различия никто разумным образом не вступил бы в данную сделку. Обыкновенно такой объективный критерий для определения важности ошибки будет налицо тогда, когда ошибка касается тожества лица, вещи, ее существенных качеств, природы сделки, которой сила оспаривается. Но и это требует особого изучения в каждом данном случае. Тожество лица бесспорно важно при продаже в кредит и может не иметь никакого веса при продаже на наличные. Тожество вещи или ее качеств может быть крайне существенно при ее покупке для личного обладания или пользования и не иметь вовсе значения, когда вещь предназначается для эвентуального обеспечения ее стоимостью кредита покупателя.

3) Извинительность или неизвинительность ошибки для силы юридической сделки не играет также роли в вопросе об ее инвалидации, ибо здесь мы оперируем не по вопросам вменения ошибки в вину субъекту сделки. Наши внутренние изыскания ограничиваются определением каузального момента, отношения ошибки к совершению сделки как причины к следствию.

4) Доказыванье как важности (объективный критерий), так и каузальной связи лежит своей тяжестью на заинтересованном.

5) В случаях ошибки, как и в случаях принуждения и угрозы, не любой способен требовать инвалидации сделки. Это вопрос трудный и сложный, к коему мы вернемся в особом учении о недействительности юридической сделки. Здесь укажем только на важность сделанной выше группировки сделок на две категории, включающих в своем составе принятие адресатом или не включающих его в себе. В 1-м случае инвалидацию способен предпринять тот, к кому обращено волеизъявление, во 2-м - любой, кто стал ввиду оферты в положение заинтересованного.

6) Успех инвалидации условлен немедленностью предъявления этого требования.

7) Инвалидация сделки по ошибке заинтересованного не должна вести за собой убытков стороны, не повинной в этой ошибке, и необходимо допускает требование потерпевшего о возмещении ему убытков, связанных для него с инвалидацией сделки.

Более или менее удачно формулированные, эти положения могут быть извлечены из действующего имперского гражданского Уложения (ст. 119-122). Некоторые писатели (напр., Эндеман) находят в нем даже счастливое примирение двух противоположных доктрин, разделявших немецких цивилистов в учении о сделке на два лагеря. Другие (напр., Леонгард*(101)) не разделяют этого оптимизма. Несомненно, острота старых контроверз значительно сгладилась, но едва ли оттого, что найдено среднее течение, и не оттого ли скорее, что интерес разработки принципов уступил для практики место задачам изучения и разработки отдельных статей нового кодекса. Так ли они, однако, удачно формулированы, чтоб ученые их толкователи приходили к согласному пониманию и применению их в спорных практических вопросах? От этого очень далеко... Вот один из образцов интерпретации виднейших толкователей статей кодекса. А нанял, согласно букве его волеизъявления, дом N 13, приняв номер дома ошибочно за 15-й, но ввиду злосчастного числа (13), на которое он вовремя не обратил должного внимания, требует инвалидации сделки. Его притязания не находят правильным, ибо нет резона считаться с предрассудками. Однако, если он сошлется на вред, который это обстоятельство причиняет его нервнобольной жене, которая числа 13 на доме вовсе не в силах вынести, то профессор Holder, Cosack и друг, находят это достаточным для инвалидации сделки. Иначе думает Эндеман, и он, несомненно, найдет много единомышленников по тому основанию, что одно указание на мотив инвалидации, не вошедший в содержание сделки (вред для нервнобольного, когда дело идет не о помещении для подобных больных), недостаточно для этой цели*(102).

Что же дает нам Проект Гражданск. уложения для этого трудного и почти нового в этом общем виде понятия об ошибке и ее влияний на эффект волеизъявления?

В Общих положениях Проект ограничивается следующим: сделка может быть оспорена как недействительная, когда изъявление воли лица, совершившего сделку, последовало под влиянием... существенной ошибки... и не последовало бы, если бы этой причины не существовало (ст. 60, места статьи, опущенные или отмеченные точками, указывают на то же последствие для случаев принуждения, обмана). Ошибка признается существенной, когда она касается тожества или существенных качеств предмета сделки, и тожества лица, если волеизъявляющий имел в виду определенное лицо. Ошибка в побудительной причине к совершению сделки не служит основанием к (? для) признанию сделки недействительной (ср. ст. 62, немного сокращенная здесь).

Это то же в принципе, что в имперск. Уложении 1896 г., в указанной выше ст. 119 этого Уложения. Опущен, к сожалению, очень важный объективный критерий, данный суду в руководство в ст. 119 для определения существенности ошибки. Irrthum uber den Inhalt есть ошибка в свойствах (я думаю, Eigenschaft будет точнее передать этим словом, а не качеством) лица или вещи, die im Verkehr als wesentlich angesehen werden, которые в гражданском обмене рассматриваются как существенные.

Из сопоставления со сказанным выше легко прийти к заключению, как это все, при верности (в подлиннике, т.е. в немецк. Уложении) принципов, скудно*(103) для руководства практики в трудной проблеме инвалидации сделки, совершенной по ошибке.

 

§ 50. III. Содержание волеизъявления. - Волеизъявление и состав института. - Содержание юридической сделки и юридического института в их историческом взаимодействии. - Встречные учения по вопросу о причине, вызывающей эффект сделки. - Поверка учения Виндшейда на примере. - Ошибка в праве. - Требования Code civil и действующего Свода для предотвращения ошибок. - Общие требования относительно содержания сделки. § 138 нем. гр. Ул. 1896 г.

 

Мы установили выше (§ 45) понятие юридической сделки и рассмотрели два существенных реквизита волеизъявления, в ней выраженного. Для силы сделки необходима I) гражданская дееспособность лица (§ 46) и II) нужен, выражаясь словами нашего кодекса, непринужденный произвол и согласие (ст. 700 и 701).

Этот последний реквизит (II) составляет необходимое свойство волеизъявлений, направленных на изменение юридических отношений.

Мы пытались выше установить юридический смысл этих свойств волеизъявления и пришли, в связи с учением о принуждении и ошибке, к заключению, что наличность известных пороков волеизъявления не влечет за собой необходимо и всегда ничтожества сделки. Понятия принуждения и ошибки введены действующими системами в границы настолько точные, что далеко не везде, где, в естественном смысле, могли бы быть указаны признаки несвободы или ошибки, непосредственно за сим должна следовать инвалидация сделки. Право вовсе не ставит себе единственной целью ограждение дееспособных лиц от возможных воздействий на их волю со стороны и страхование их от ошибок. Наоборот, по соображениям высшего общественного интереса, волеизъявления ошибочные и вынужденные остаются, в известных пределах, эффективными, хотя бы с этим связаны были невыгоды и неудобства для субъекта сделки.

Эту переработку естественных свойств волеизъявления для целей юридических мы назвали внутренним формализмом воли в составе юридической сделки.

Изучая природу сделки, мы не можем остановиться и на этой только стороне ее строения, свойстве волеизъявления. Нам необходимо, наряду с этим, рассмотреть здесь же и третий необходимый общий элемент строения юридической сделки, именно:

III. Содержание или состав волеизъявления. Волеизъявление без определенного в юридическом смысле состава, без известного содержания не даст в результате юридического строения сделки. Волеизъявление может быть сделано дееспособным, без всякого влияния на него со стороны, без всякой ошибки у самого субъекта сделки и не произвести никакого юридического эффекта, или произвести вовсе не тот эффект, на который волеизъявление было рассчитано.

Выше (с. 85) мы указали, что волеизъявление должно быть направлено на изменение правоотношений не в безразличной, так сказать, среде, а именно в составе того или другого юридического института. Изъявляя волю, я, в смысле цивильном, достигаю изменения правоотношений, но именно только правоотношений, и отнюдь не более, не изменения, напр., самого института, к сфере коего данное правоотношение принадлежит.

Эффект волеизъявления достигается, таким образом, в составе сделки влиянием двух равнодействующих, акта моей воли, с одной стороны, и, с другой, того содержания, каким определяется состав соответствующего института. Это взаимодействие будет иметь всегда место, если состав данного института есть определившийся, установившийся. Натурально, это будет иначе в таких условиях, когда институт есть еще только вырабатывающийся. В этих условиях будет необходимо ввести в состав самого волеизъявления такие подробности, отсутствие коих, при невыработанности института, могло бы лишить сделку необходимой для ее юридического эффекта определенности. Объяснимся на примере. Мы сказали выше, что нельзя сделать эффективного волеизъявления без юридически определенного содержания. Итак, я изъявляю желание приобрести такой-то дом. Достаточно ли таких элементов волеизъявления, чтоб ими определилось в должной мере содержание юридической сделки? Натурально нет, ибо, во-1-х, приобретение дома может быть достигнуто и вовсе не юридическими средствами; а затем, внутри дозволенных способов приобретения, мы требуем для юридического их эффекта такой определенности содержания, какой не представляет взятая нами формула. Такого рода волеизъявление может послужить исходной точкой для предварительных переговоров о приобретении дома, но для формулировки юридической сделки оно недостаточно.

Если способы приобретения прав по имуществам в данной системе делятся на возмездные и безмездные, то будет ли достаточно определенным мое волеизъявление со стороны его содержания, если я прибавлю, что я хочу приобрести такой-то дом возмездным способом, куплей, за такую-то цену?

Ответ будет, натурально, зависеть от того, насколько определилось понятие купли в данной системе и какой юридический эффект вызывает приобретение куплей недвижимости для приобретателя. В избранном нами примере самый объект сделки недостаточно определен в юридическом смысле понятием купли дома. Это может быть куплей недвижимости, но может дать содержание и совсем иного рода сделке, купли дома или строения на своз. А засим, под куплей недвижимости в старой нашей практике (см.: А. Ю., ряд Новгородских купчих под N 71 от I до XXXVII) вовсе не разумелось необходимо акта возмездного отчуждения вещи бесповоротно, в вечную и потомственную собственность приобретателя. Проданные земля, дом, нормальным образом, подлежали выкупу продавца. Чтоб установить переход права собственности навсегда, потомственно, бесповоротно, надо было ввести в составе сделки особую квалификацию приобретения, в прок, в век, в дернъ, себе и детям, без выкупа.

Это свойство купли в век, себе и детям, из нормального состава сделки перешло в нормальное содержание самого института купли-продажи вещей в позднейшем и современном праве. Продавец, который хотел бы оставить за собой право выкупа проданной вещи, должен в новых условиях особенно выговорить в свою пользу такую льготу, ибо ныне никто без этой оговорки не поймет и не истолкует волеизъявления продать, иначе как в смысле отчуждения безлетно и бесповоротно, по выражению Уложения царя А.М., покупщику права собственности на данную недвижимость. Исключение будут составлять только определенные виды недвижимостей, напр., в нашем праве имущества родовые.

Таким образом, содержание сделки купли-продажи недвижимости определяется в практике нашего времени не перечетом всех специфических признаков волеизъявления в составе сделки, а, во-первых, составом волеизъявления, и, во-вторых, содержанием совершенно, так сказать, объективировавшегося ныне института купли-продажи недвижимостей. К этому объективному, типически определившемуся составу волеизъявления данной сделки могут опять привходить те или другие, усмотрением сторон внесенные, субъективные, в этом смысле, моменты состава волеизъявления, которые так или иначе модифицируют направление волеизъявления и юридический эффект сделки.

Из сказанного ясно, что некоторые элементы строения института вырабатываются, в смысле историческом, под прямым и непосредственным воздействием волеизъявлений, как они нормально практикуются. Этой исторической стороны вопроса мы не будем больше касаться. Такой процесс выработки содержания гражданских институтов из состава сделок легко наблюдать на любом их виде, на праве договорном, на залоге, на завещаниях и проч.

Для нас здесь, по вопросу о содержании волеизъявления, будет любопытнее остановиться на сравнительном сопоставлении исторически уже определившегося содержания одного и того же института в двух разных системах. Для примера мы возьмем куплю-продажу движимостей в латинском и нашем праве. Степень разработки этого института в той и другой системе покажет нам, в каких пределах может колебаться неизвестность содержания сделок однородных в двух разных системах.

Я продаю движимость покупщику N. Известно, что для перехода права собственности на вещь в латинском и нашем праве необходима передача (традиция) покупщику проданной вещи. Когда совершен договор купли-продажи, то, при действии латинского института, содержание сделки будет истолковано в том смысле, что на покупателя, с момента договора, перейдут все плоды и приращения вещи (commoda rei), но вместе с этим на него ляжет и так назыв. periculum interims et deteriorationis. Мы берем только эту сторону вопроса. Итак, чего хочет приобретатель, совершая эту сделку, это ясно из его волеизъявления и из состава института. Он хочет передачи ему вещи, а до передачи несет на себе риск ухудшения или гибели вещи и вместе приобретает все выгоды ее доходности и приращений с момента заключения договора. Откуда мы раскрыли все это содержание сделки? Из волеизъявления приобретателя в составе определившегося латинского института купли-продажи.

Даст ли нам такое же волеизъявление эту меру определенности содержания сделки в составе нашей действующей системы, т. X, ч. I? Далеко нет! За исключением вопроса о повышении цены проданной, но не переданной вещи, о коем трактует ст. 1513, других эвентуальностей за этот промежуток времени наше законодательство не разъясняет вовсе. Ввиду этого было бы несомненно полезно предусматривать всякий раз особо эти эвентуальности в составе самого волеизъявления.

Вот что мы хотели сказать, утверждая выше, что содержание сделки определяется при помощи двух равнодействующих, волеизъявления лица и состава данного института.

Вопрос о том, что, собственно, влияет на изменение правоотношения, когда на такое изменение направлена юридическая сделка, принадлежит к числу крайне спорных в современной цивилистической немецкой литературе. Есть ряд писателей, которые объясняют эффект сделки действием волеизъявления.

Causa efficiens перемен лежит именно в направленной к этой цели воле лица, совершившего сделку.

Практический смысл этого учения был бы тот, что то, чего я не хочу, что не входит в содержание моего волеизъявления, то не войдет в состав сделки и не будет иметь юридического действия. Такой взгляд находим из виднейших писателей у Виндшейда (Pand. § 69, пр. 1а)*(104).

Убедиться в односторонности этого учения кажется нам далеко не трудным. Люди, совершая акты юридические, далеко, конечно, не всегда представляют себе вполне юридический эффект своих волеизъявлений. Но все же обыкновенно они имеют в виду, так сказать, "эмпирический" (Bechmann) результат выраженной ими воли именно в области права. Регельсбергер хорошо выражает то же, говоря, что, совершая сделку, мы принимаем обыкновенно все содержание института, не изучая его на деле, а допуская, что общая норма всегда более или менее удобоприемлема.

Значит ли, однако, что именно только тем, что мы себе представляем, и должен ограничиваться эффект юридической сделки? Такая мысль была бы, несомненно, ошибочной. Поэтому реакция против указанного учения Виндшейда совершенно понятна. Писатели другого направления, однако, вместо того чтоб сделать поправку учения Виндшейда, идут гораздо дальше цели и утверждают, что действие сделки зависит вовсе не от содержания волеизъявления, а всецело от состава данного института. Юридический эффект сделки ставят, таким образом, в исключительную зависимость от объективной нормы, от закона. К этому кругу писателей принадлежат, между прочим, Лотмар, Шлоссман, Бехман, мнения коих тоже далеко не одинаковы (см.: Enneccerus. Rechtsgeschaft. С. 18 и след.).

Выше мы пытались в нашей конструкции объяснить силу сделки сочетанием момента воли с содержанием института*(105). Это общее положение, которого весь смысл может быть уяснен лишь при изложении конкретного содержания сделок разного типа, обращенных к тому или другому институту данной системы.

Однако в общем смысле нашу мысль мы можем здесь же пояснить примером. Возьмем институт наследования умершему. Допустим, что в составе этого института в данной системе удержались явные следы старого взгляда на обязанность наследника очищать душу умершего наследодателя от лежащих на ней тягостей. На этой основе выработалось положение, что принявший наследство отвечает за долги наследственной массы ultra vires. Пусть в данном случае принявший наследование не только не знает соответствующих статей действующего законодательства (у нас это ст. 1259, т. X, ч. I), но и вообще очень далек от подобных "устаревших" воззрений. Возможно ли ограничить состав акта приступа к наследству тем только содержанием, которое доступно разумению наследника, т.е. одними стяжаниями, допуская, что он остального действительно не знал?

Это вопрос о неведении или ошибке не по отношению к содержанию сделки, выраженному в самом волеизъявлении, а по отношению к нормам закона. Известно, что наше законодательство, как и многие другие, не допускает отговорок, основанных на неведении закона, когда он был обнародован установленным порядком (ст. 62 Осн. Зак.). Этот общий принцип не исключает, однако, возможности ошибки или незнания существенных элементов строения какого-либо института гражданского права или же неправильного и ошибочного его разумения. Ошибка или незнание в вопросах права составляет предмет особой разработки в классической литературе. Как известно, в общем латинское право считало ошибку в факте извинительной, ошибку в праве неизвинительной. Нет, однако, сомнения, что в отдельных случаях результат может быть обратный, т.е. что ошибка в праве именно окажется извинительной. Это может условливаться трудностью в данном вопросе найти вполне несомненный выход из спорных мнений*(106), а затем и личными свойствами заблуждающегося (у римлян - женщинам, когда дело шло не о выгоде, а об убытке, воинам, простолюдинам, ошибка в праве, как известно, не всегда вменялась). При этом по общему правилу, лицо, ищущее экскульпировать свою ошибку, обязано доказать не только ее наличность, но и извинительность ее для него*(107).

В интересах незыблемости юридических сделок было бы, натурально, весьма важно искать заранее уверенности, что лицо, совершающее ее, ясно представляет себе все юридическое содержание*(108) совершаемой им сделки. Выполнить, однако, это в области гражданских правоотношений, не стесняя свободы и легкости обмена, дело до крайности трудное. Итак, возможность ошибок в праве и трудность их поправок ложится обыкновенно своей тяжестью на совершающих сделки. Только в отдельных случаях закон предусматривает необходимость особой уверенности в том, что лица, вступающие в сделку, знают все, к чему их обязывает по закону их волеизъявление. Французский кодекс предписывает в самый день вступления в союз супружеский прочтение, через officier de l'etat civil сторонам (т.е. брачующимся), в месте, где совершается обряд гражданского бракосочетания, в присутствии четырех свидетелей, всех документов, касающихся их гражданского состояния и обрядностей совершения брака, и шестой главы титула кодекса "О супружестве" (это 5-й тит. 1-й кн.) "О взаимных правах и обязанностях супругов", после чего officier de l'etat civil выслушивает волеизъявление сторон вступить в супружество и именем закона объявляет бракосочетание совершившимся, о чем тут же составляется надлежащий акт (art. 75).

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.