III. РИТМ, КАК СРЕДСТВО ВОСПИТАНИЯ

Когда-то существовали страна и народ, — не в сказке притом, а в действительности, — где музыка служила основой воспитания. Там думали так, как о том сказал Гете (в «Вильгельме Майстере»): «Из всего мыслимого, мы выбрали музыку за основу нашего воспитания, так как от нее идут пути по всем направлениям».

Этим народом были греки. Они явились не только основоположниками европейской культуры; они сами осуществили идеал, который и поныне остался образцом гармонического сочетания души и тела. Своим воспитанием они стремились выработать теснейшую связь между духом и телом, которые в их понимании были неотделимы друг от друга. И если содержание лирического стихотворения служило для них глубочайшим выражением внутренней жизни человека, то не меньшее значение имели его мелодия и ритм. Мелодию они пели, ритм выявляли делением времени и деление пространства одновременно. Для них «Verssus» (размер) был не только словом, но и делом, воплощаясь в действительную жизнь. Ритм стиха диктовал свои законы ритму движения. Тончайшее переживание выражалось в тончайших формах движения. Так достигнуто было взаимодействие души и тела в синтетическом слиянии.

70 Положив в основу этой идеи воспитания свое философское мировоззрение и воплотив ее в действительность, греки достигали той же цели, к которой пришли и физиологи нашего времени путем пытливых изысканий и экспериментов. Дюбуа-Реймон установил, что каждое телесное движение является не только мускульным движением, но еще в большей степени упражнением серого вещества центральной нервной системы. С пробуждением деятельности органов чувств человек получает ряд впечатлений, которые передаются по нервным путям серому веществу мозга и действуют, как раздражители, оставляющие в мозгу отпечаток; этот отпечаток, конечно, тем сильнее, чем резче и многократнее было раздражение. Нервные пути, проводя внутрь раздражение, полученное извне, передают также от центров на периферию волевые импульсы, которые заставляют действовать органы нашего тела. К ним относятся, конечно, и двигательные органы. Ясно, что с их двухсторонней действенностью факторами деятельности органов движения являются: мозг, нервные пути и мышцы. Богатству и разнообразию раздражения, получаемого мозгом (извне внутрь), соответствует многосторонность впечатления, оставшегося в сером веществе мозга. От серого вещества идут обратно волевые импульсы, которые вновь заставляют мышцы двигаться; совершенно понятно, что эта взаимная связь между мышцами и мозгом при посредстве нервных путей может быть произвольно развиваема тренировкой и упражнением, что, в свою очередь, ведет к сокращению затраты мозговой энергии, потребной для воспроизведения того или иного движения. Из всего этого логически следует, что чем округленнее, упорядоченнее, чище и красивее движения, — тем в большей степени приобретают те же свойства и впечатления, получаемые мозгом.

Поистине мудрым кажется здесь выражение о внутренней собранности человека (aufgeraumt). Когда-то Платон сказал: «Посредством тела проникают в человеческую душу эвритмия, выразительница порядка души; пластические упражнения научают нас гармонии».

71 Спустя почти две тысячи лет Ларошфуко говорил: «Наш дух ленивее тела, и хорошие привычки нашего тела могут (мы говорим должны) повлечь за собой хорошие духовные навыки».

Если стать на эту точку зрения, то многое в истории греческой музыки предстанет нам в истинном свете. Знакомство с поэзией и философией греков убеждает в том, что греки придавали музыке еще большее значение, чем пластическому искусству. Их пластика увенчана славой, дошедшей и до нашего времени; но пластическое совершенство греков увековечило таким образом прекрасное и гармоническое человеческое тело, воспитанное музыкой. Признавая за музыкой огромное воспитательное значение, греки не могли не уделить серьезного внимания и вопросу о значении мелодии и ритма. Некоторые из теоретиков, подчеркивая преобладающее значение, которое они приписывают ритму по сравнению с мелодией, дают основание предполагать о существовании тогда поистине враждебного отношения к мелодии. Такой подход к вопросу едва ли можно признать соответствующим природе музыки. Это обстоятельство служило поводом для некоторых исследователей, как, например, Рейнольда Вестфаля, для ложных выводов о сущности греческой музыки.

Эрвин Роде («Религия греков», 1895) прекрасно говорит о том, как в греческой душе боролись две силы: стремление к спокойной ясности и к фантастическому самозабвению. Ницше определил это явление, как аполлонистически-дионисовскую двойственность. Идеал воспитания греков заключался во внутреннем раскрепощении человека (Sophrjsine), потому что такого раскрепощения было трудно достигнуть вследствие повышенной восприимчивости и легкой возбудимости, свойственных их народной жизни. С другой стороны, действительность на каждом шагу свидетельствовала о серьезных опасностях, проистекавших от указанных свойств, как для отдельных лиц, так и для общества. На этом основании, считая мелодию выразительным началом и возбудителем чувства, а ритм — началом порядка и ясности, греческие философы и сатирические 72 поэты, как воспитатели народа, и в особенности Аристофан, боролись с развитием мелодического начала в музыке, затемнявшего воспитательное ее влияние. Они, однако, были не в силах помешать всестороннему развитию и обогащению музыки, в том числе мелодическому и гармоническому, при котором она и теряла постепенно свое исключительное место в качестве воспитательного средства.

То, что говорили древние греки о значении ритмического воспитания, утверждается и теперь психологическими и физиологическими изысканиями.

Вместе с падением греческой культуры померкли и воспитательные идеалы греков. Римское «Sana mens in corpore sano» («здоровый дух в здоровом теле») слишком ограниченно и бедно по содержанию. Значение этого требования не превышает тех задач, которые преследовались при введении в школах уроков гимнастики. Но недостаточно сделать тело здоровым, чтобы создать твердое основание для духа; и тело, и дух могут развиваться только в полном соответствии друг с другом; воспитывая тело, надо одновременно воспитывать и дух. В течение всего средневековья, во времена ренессанса и в наше время такое воспитание тела, в истинном смысле этого слова, осталось в забвении. Вместе с тем усиливался интеллектуализм, как следствие абстрактного развития духа, вернее, его перегружения знанием. Как реакция, возникает интерес к физическому воспитанию, в свою очередь страдающему односторонностью. Стремясь воспитывать тело, совершенно забывают о духе. Интеллектуалистический век, придя к необходимости физического воспитания, обращается к спорту, лишенному какого бы то ни было духовного принципа. Мы знаем, что при односторонних занятиях спортом, например, атлетикой, человек умственно тупеет. Развитие мускулов при таких условиях не идет на пользу умственному развитию.

Только в конце XIX столетия намечается стремление отказаться от интеллектуалистического метода 73 воспитания. Это стремление проявилось в идее трудовой школы. В ней духовное стараются сделать наглядным и чувственно воспринимаемым, а телесное и чувственное — одухотворить.

Здесь мы подходим к ритмической гимнастике. Ближайшей задачей ее основателей было научить элементам музыки не только внешне, поверхностно, но так, чтобы каждый из этих элементов был пережит и вошел в плоть и кровь ученика. Но мы знаем, что ритмическая гимнастика оказалась гораздо большим, чем простой музыкальной подготовкой, и что основатель ее имел право сказать: «Особенное достоинство ритмической гимнастики я вижу в том, что она воспитывает одновременно тело и душу. Что такое ритм? Духовное, телесное? — И то, и другое вместе. Нет такого ритма, который не был бы связан каким-либо образом с пространством и материей. Звуковому ритму всегда предшествует ритм тех движений, которые приходится производить музыканту, чтобы вызвать звуки при помощи инструмента. Следовательно, можно сказать, что каждый ритм “телесен”. Но он и “духовен”, т. к. каждый ритм вносит порядок, равномерность, фиксирует во времени движение, протекающее в пространстве. Таким образом, ритм — и только он один — дает нам полное сочетание духовного и телесного, это естественное психофизическое свойство ритма. Туи кроется и огромное гигиеническое его значение, которое явилось сейчас особо интересной проблемой для педагогов и врачей». Наблюдения над больными и изучение болезней часто научают тому, что полезно и необходимо здоровым. Уже четверть века тому назад психиатрам стало известно благотворное влияние ритмических движений на духовное развитие дефективных детей. Благодаря им мозг обогащается образами; напряжение мускулов, как и всякая физическая работа, дает успокоение; наконец, создается непосредственная связь между импульсами, даваемыми мозгом, и их выполнением при помощи тела. Если такое воспитание нервных центров и двигательных путей имеет благотворное влияние на духовное развитие анормальных детей, то 74 разве нельзя предположить, что его влияние и на детей нормальных столь же благотворно. Если изучение совсем простых гимнастических, хорошо ритмированных, движений вносит больше порядка и ясности в организм отсталых, то не должны ли мы из этого сделать вывод, что более совершенная ритмическая гимнастика будет производить благотворное влияние на духовные способности здоровых детей? Надо, однако, дать себе ясный отчет в том, что ритмическая гимнастика есть нечто совсем иное, чем гимнастика вообще, если даже эта последняя происходит под музыку; в последнем случае мы имеем метрическую гимнастику. Но такт — не ритм. Ритм — это многообразие в единообразии, тогда как такт единообразие, вносимое в разнообразие. Ритм есть нечто индивидуальное, личное; метр — это объективирующая дисциплина.

Из всего сказанного нами и из характеристики ритмических упражнений, имевшей место в предыдущей главе, мы знаем, что полнота образов движения, внушаемая мозгу ритмическими движениями, дает ему необычайную власть над телом. Благотворное влияние проявляется во всех многочисленных и разнообразных случаях взаимодействия между душой и телом. Так, неврастения — болезнь нашего времени — есть именно один из случаев взаимодействия, но взаимодействия неправильного, при котором имеет место раздвоенность и вечная борьба между духовными способностями и возможностью их осуществления; неврастения — это беспорядочность нашей мускульной деятельности, недостаток гармонии между духом и телом.

Необходимо восстановить равновесие между ними; и ритмическая гимнастика служит для этого прекрасным средством. Но как бы много и подробно ни говорили мы о ритмической гимнастике, сила ее и влияние останутся неясными для тех, кто незнаком с нею по опыту. Каждый, кто на опыте ознакомился с нею, знает, что самые пространные пояснения не дают понятия о глубокой сущности ритмической 75 гимнастики во всем ее значении. Ведь глухому не объяснишь звука, а слепому — света. «Каждый ритм — так говорит Жак-Далькроз — содержит нечто таинственно оживляющее. Он ничем незаменим. Он оживляет и дисциплинирует; он властвует над массами и все же дает каждому в общей массе почувствовать “себя”. Он никогда не бывает шаблонным, в нем всегда присутствует жизнь. И чем глубже ритмическое воспитание захватывает человека, чем послушнее тело следует за всяким изменением ритма, тем оно становится свободнее и увереннее, покоренным и покорителем одновременно, господином своего “я”, которое растворяется в чем-то большом, возвышенном, — почти сверхъестественном. Каждое ритмическое движение проникнуто радостью. А есть ли в наше время что-нибудь более необходимое, чем радость? Я подразумеваю под этим понятием не развлечение, не веселую шалость, а ту радость, которая пробуждает в нас творчество, освобождает его и вызывает к жизни; а ведь у многих творческое начало под влиянием тяжелой работы или нездоровых впечатлений — спит глубоким сном. И это наряду с отказом от узкого интеллектуализма и с одухотворенным движением, — то третье, чего я жду от ритмической гимнастики: она будит творческие способности человека. Не поймите меня только превратно! Я не хочу воспитывать гениев. Они находятся вне всяких условий. Я имею в виду всех тех, которые станут специалистами в какой-либо области, будь то ученый, художник, или кто-либо другой. Я думаю, что воспитание их должно быть таким, чтобы будить в них стихийное творческое начало, укреплять его и развивать. Я думаю, что ритмическая гимнастика в этом отношении будет очень полезна.

Ее значение обусловливает ее сущностью, а не методом, как таковым. Ритмическая гимнастика вновь вызвала в жизни ритм — то, что во все времена, у всех народов одухотворяло процесс работы, и что теперь утеряно из-за специализации каждого в машинной и механической деятельности. Из всего сказанного видно, какое громадное значение имело бы введение ритмической гимнастики в школах. Конечно, излишняя 76 поспешность проведения такой меры могла бы оказаться вредной, хотя бы по трудности разрешения вопроса о потребном педагогическом персонале; нужен совершенно иной подход к занятиям, чем тот, который был применяем самим Далькрозом.

Однако осуществление школьного преподавания ритмической гимнастики доказано мудрой энергией Павла Бепле на опыте в Базельской женской школе. Он сообщил о своих впечатлениях от этого опыта в небольшой, но содержательной статье: “Die Elemente der Musikalitat. Preparationen fur den Gesangsunterricht in der Volkschule”.

Все практики, или по крайней мере все компетентные люди (руководители, к сожалению, не всегда бывают компетентны, особенно в школьных занятиях, относящихся к области искусства), пришли в настоящее время к выводу, что тот способ преподавания пения, который теперь применяется в школах, неправилен и недостаточно осмыслен. И если б на этих уроках заучивалось вдвое большее число песен, если б даже все ученики научились читать ноты, все же музыкальное развитие, которое должно быть целью этих занятий, не было бы достигнуто. Когда эта цель будет всеми признана, — а это должно случиться, — тогда будут искать и истинных путей. И как бы эти пути ни были разнообразны, как бы они ни отличались от ритмической гимнастики Далькроза, его взгляды на развитие музыкальности, их глубина, — никогда не будут забыты. Далькроз учит, что основные элементы музыкальности — чувство ритма и слух — должны регулироваться по отдельности, так как ребенку не под силу овладеть обоими элементами одновременно. Отсюда естественно возникает и неизбежность ритмического воспитания, которое должно быть первой ступенью на этом пути. Когда тысячи и тысячи людей опытом убедятся, какая животворная сила заложена в ритме, тогда общие стремления будут направлены на этот путь и тогда сила ритма станет достоянием 77 человечества. Тогда вновь пробьет час, когда сила и легкость, красота и доблесть сольются воедино; гармония телесных движений будет отражать ясную стройность мыслей с такой силой убедительности, что при взгляде на молодежь мы сможем сказать так же, как сказал когда-то Геродот: “Да будет юность подобна вечной весне. Пусть цветет красотой!”

Каким совершенным; захватывающе прекрасным было юношество у греков, если, глядя на него, даже такой насмешник, как Лукиан, вдохновенно воскликнул: “Какое возвышающее душу зрелище в том, как тело поет, а звуки движутся”».

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: