Морщились от одной мысли о нем, но пошли, —что поделаешь,
если взялся годить. ≪Устал я, Глумов≫, —с тоской говорит герой
И. Кваши, а потом с ужасом спрашивает: ≪Но почему же
ты думаешь, что он места сыщиков предлагать будет?≫
Душа их еще жива. С городовыми общаются, а душа еще
жива. Устав ≪О благопристойном поведении≫ редактируют,
А мысль еще теплится. Спектакль о бездонном падении и о неистребимости
Души.
В романе Щедрина Иван Тимофеевич появляется в доме
Глумова самым прозаическим образом: звякнул звонок и он
Вошел. В спектакле он возникает неожиданно, фантасмагорично,
Материализуется из пустоты.
Психологически точно, подробно и неторопливо сыграны
Эпизоды в начале спектакля, когда Рассказчика неудержимо
тянет ≪порассуждать≫, он по-детски обижается на Глумова — В. Гафта, который строго запрещает ему думать о судьбе свиньи:
Кто-то должен был ее выкормить, а потом продать, чтобы
Они могли есть ветчину. Даже по поводу памятников славным
людям истории Глумов предостережет: ≪Восхищаться ты можешь,
Но с таким расчетом, чтобы восхищение прошлым не
Могло служить поводом для превратных толкований в смысле
укора настоящему≫. Эта жажда рассуждений пройдет через
Всю его сценическую жизнь. Глумов —В. Гафт на первый
Взгляд более решителен и последователен, но нет-нет да и приоткроет
Актер его душевные мучения: в тонкой иронии —злой
По адресу Ивана Тимофеевича с присными, которые испытывают
Его мысли, горькой по отношению к себе, неспособному
Отказаться от этого унизительного испытания. В этом эпизоде,
Как и в других, режиссер строит действие сложно, добивается
Объемности в звучании сцены, а вместе с тем и комедийного
Блеска тем, что ведь и Иван Тимофеевич в исполнении П. Щербакова
По-своему умен. Он-то ведь отлично видит игру Глумова,
Но понимает, что сама эта игра, раз Глумов на нее согласился,
Есть его поражение, а раз так —пусть немного и покуражится.
Оставаясь после таких испытаний наедине, герои чувствуют
Себя совершенно разбитыми, им снова и снова приходится собирать
силы, чтобы продолжать ≪подвиг годения≫. И каждый
Такой этап —новый удар по надеждам героев отсидеться, отделаться
Малым. Машина Ивана Тимофеевича затягивает их все
Глубже и глубже. Просто укрыться в квартире и закусывать
ветчиной —этого мало, требуется еще ≪деятельная теплота
чувств≫. Доходит и до того, что сами они предлагают иметь от
Квартиры два ключа —один будет в кармане, а другой в квар133
Тале, чтобы в любую минуту можно было удостовериться в благонадежности
Обывателя.
Герой И. Кваши с ужасом слышит обволакивающую интонацию
Ивана Тимофеевича, знает, что за ней последует новое
Унизительное предложение. И предложение следует —жениться
на Фаинушке, ≪штучке≫ купца Парамонова. Всего и делов-то:
Обведут три раза вокруг налоя, поздравят в кухмистерской и — в разные стороны.
Кажется, свыше сил человеческих. Герой И. Кваши и молит
О чудодейственном спасении, и понимает, что еще секунда, еще
Один миг —и он согласится. Чудо свершается: в кабинет квартального
Надзирателя влетает адвокат Балалайкин.
С его появлением в спектакле резко меняется интонация.
Смена эта режиссерски подготовлена всем предыдущим —неторопливым
и подробным рассмотрением персонажей ≪Современной
идиллии≫, дотошным уяснением смысла их существования,
Первых, вполне как бы и естественных, отступлений от
совести, от убеждений. Логика ≪годения≫ затягивала и затягивала,
Отступление продолжалось, и конца ему не было видно,
Оно должно было войти в какую-то невероятно фантастическую
фазу. ≪Способ существования≫ Рассказчика и Глумова трансформируется
От вполне обычного, житейского до абсурдного.
Гастрономические восторги и мечтания заканчиваются таким
диалогом осоловевших приятелей:
—Тебе чай с вареньем?
—Без варенья.
—С каким без варенья?
—С вишневым без варенья ...
Эта режиссерская логика, движение внутри жанра художественно
Обосновывает в спектакле его неудержимую буффонную
Стихию. Главенствует в ней, конечно, О. Табаков в роли Балалайкина.
Пустопорожняя деловитость, отчаянный цинизм, готовность
на все ради неприкрытого ≪шкурного интереса≫: блистательно
Вычисляет Балалайкин —Табаков сумму, которую
Следует получить с купца Парамонова, —крупный и дальновидный
Финансист да и только, хотя речь, в сущности, идет
О подачке за двоеженство.
За всем этим у исполнителей спектакля сохраняется полная
Серьезность внутренней жизни, полный учет ее предлагаемых
Обстоятельств. Нет-нет да и проглянет что-то живое в них: то
О дочерях Балалайкин вспомнит с нежностью, на секунду остановив
Свой стремительный бег, то подумает, что и Очищенного
Жалко, мается человек без теплого угла и верного куска хлеба.
Товстоногов верен своему принципу спектакля —романа жизни,
Только здесь роман сатирический, гротесковый. Этот жанр не
Исключает невероятной сложности, противоречивости, обилия
Психологических подробностей. Они-то и придают всему спект
А к лю глубину и объемность.
Очищенный, которого герои впустили в свой дом, почувствовал
Себя тут равным, таким же благонамеренным человеком,
Как Рассказчик или Глумов. А Вокач играет его робким человеком,
Который вообще-то свое место знает, но тут очутился
В родной стихии и нагло стал поучать. На его мерзкие рассуждения
и сентенции Глумов кричит: ≪Правильно!≫, ≪Правильно!≫,
И легко понять по точнейшим интонациям артиста, по тому, как
Тут выстроено внутреннее действие режиссером, что возгласы
≪правильно≫ относятся не к подтверждению слов Очищенного,
а к чему-то более сложному и многозначному. ≪Правильно≫, что
Очищенный почувствовал себя здесь как дома, ≪правильно≫,
что Глумов ощутил унизительность этого, ≪правильно≫, что
Исподличались и опустились они с приятелем до крайности, до
Последней точки.
А Очищенный опять лезет с очередным случаем из жизни,
из практики ≪педагогического≫ заведения. И тут наступает
Момент, когда стихия психологической буффонады разрывается
трагедией: ≪Все! Не могу! Шабаш! Воняет! —кричит
в отчаянии, в прозрении, в ужасе Глумов.—Воняет! Воняет!
Воняет!≫
Миг прозрения героя, осознавшего в бессилии свое истинное
Положение, секунда нашего сострадания завершают лирическую
Линию спектакля, ставят точку в обыкновенной истории
Нравственного падения людей, лишенных силы и воли противостоять
Давлению деспотических сил. Далее следует сцена
Свадьбы Балалайкина с Фаинушкой, на которую жениха притаскивает
Жандарм, а Глумов имеет счастье понравиться невесте
и определяется в ее фавориты. Тут все тихо завершается:
Ничего с этими людьми уже не поделаешь, они вычеркнуты из
истории, они совершили свой ≪подвиг≫ годения вполне. Рассказчик
Завидует Глумову: тот хорошо устроился, а ему теперь
Одному дрожать на ветрах жизни.
≪Горько! Горько!≫ —пирует свадьба. Действительно, горько
и поучительно ...
Водевильная интонация предфинальных эпизодов спектакля,
Где Фаинушка —Н. Дорошина решает взять Глумова своим
≪метрдотелем и фаворитом≫, оттеняет и завершает грустную интонацию
Этого смешного представления.
Получив квартирку с отоплением, Глумов вполне устроил
свою жизнь, никто не заподозрит пошедшего на содержание
К содержанке в неблагонадежности, никто не усомнится в его
способности ≪удивлять мир отсутствием поступков и опрятностью
чувств≫.
Приятель же его выйдет к рампе, и актер скажет его
последний маленький монолог почти со слезами: ≪Оба мы одновременно
Перепоясались на один и тот же подвиг, и вот я стою
Еще в самом начале пути, а он не только дошел до конца, но
даже получил квартиру с отоплением ... А я должен весь про-
Цесс мучительного оподления проделать с начала и по порядку,
Я должен на всякий свой шаг представить доказательство и
Оправдательный документ, и все это для того, чтобы получить
В результате даже не усыновление, а только снисходительно
брошенное разрешение: живи!≫ Артист в этот момент чуть отстранится
От своего героя и посмотрит на него с глубоким
Состраданием.
Спектакль ≪История лошади≫ по повести Л. Толстого ≪Холстомер
≫, премьера которого состоялась 27 ноября 1975 года,
≪стал новой вершиной Большого драматического театра, рядом
с постановками Достоевского, Чехова, Горького≫.1
Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:
©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.
|