В.Н. Чернавская, О.И. Сергеев 16 глава

«Экономическая депрессия», в тисках которой оказалась российская эмиграция в середине 30-х — начале 40-х гг. ХХ в., вызывала у её лидеров мысль о необходимости принятия мер по улучшению экономического положения эмигрантов.

С началом японской оккупации россияне оказались в рамках жестко организованного режима, их права простирались до тех пор, пока японская военщина находила их полезными для осуществления своих целей. Усилилась безработица, ухудшилось материальное положение всех слоев российской эмиграции. По официальным данным, к концу декабря 1935 г. среди русских эмигрантов было зарегистрировано 6750 чел. безработных. Однако реальный уровень безработицы был значительно выше и составлял около 25% от общего числа эмигрантов 1.

6 июля 1937 г. в Харбине в помещении Японской военной миссии (ЯВМ) состоялось объединенное заседание пред­ставителей Харбинского городского самоуправления (ХОУ) и БРЭМа, посвященное разработке конкретных мероприятий по улучшению экономического положения российской эмиграции.

На заседании присутствовали: председатель ЯВМ, помощник городского головы Оосэко-сан; начальник особого отдела Се-Хэ-Хой Като-сан, начальник БРЭМа В.А. Кислицын; первый заместитель и начальник 2-го отдела К.В. Родзаевский; третий заместитель и начальник 4-го отдела М.А. Матков­ский; начальник 5-го отдела Б.А. Стржевский; второй секретарь Бюро Г.С. Наумов 2.

После вступительного слова председателя ЯВМ, подчеркнувшего готовность власти Маньчжурской империи улучшить положение эмигрантов при наличии плана конкретных меро­приятий в этой области, выступили начальник БРЭМа В.А. Кислицын, руководители отделов К.В. Родзаевский, М.А. Матковский, М.Н. Гордеев и другие работники Бюро.

Так, М.Н. Гордеев предложил два пути решения проблемы безработицы. В своем докладе он сказал: «Необходимо прежде всего поддержать цензовую часть ее (имеется в виду эмиграция. — Авт.), как людей, сохранивших имущество и капиталы, обладающих хозяйственными навыками и на­деленных предпринимательской инициативой. Около таких людей найдут себе заработок многие неимущие эмигранты, особенно люди интеллигентских профессий и пожилого возраста, ко­торым сейчас особенно трудно найти себе посильную работу» 3.

К цензовым группам эмиграции он относил: русских домовладельцев (около 2700 чел.); русских коммерсантов и промышленников, из них — платящих в год больше 20 гоби налога (около 600 чел.) и русских подрядчиков, имеющих большой опыт в под­рядном деле. Поддержать данную часть эмигрантов можно путем создания доступного льготного кредита. В связи с этим предлагалось реорганизовать банк домовладельцев таким образом, чтобы он был отделением Центрального или Промышленного банка Маньчжоу-Ди-Го для русских. Причем банк этот, по его мнению, должен был не только поддерживать уже существующие предприятия, но и помогать организовать новые.

Другой путь частичного разрешения проблемы безрабо­тицы, по мнению М.Н. Гордеева, заключался в следующем: среди эмигрантов «…имеется группа людей, которые бы желали заняться сельским хозяйством промышленного типа со вложением имеющегося капитала. Для этого им нужна земля в районах по их выбору на правах долгосрочной аренды (не менее 25 лет) или лучше, на правах собственности. Можно будет создать русский по­селок в 15-20 домов» 4. По его мнению, в таком поселке могли бы найти работу эмигранты разных специальностей.

В дальнейших выступлениях вопрос о развитии сельско­хозяйственного производства в малообжитых местах Мань­чжурии, позволявшем сократить безработицу, получил развитие.

Выступавшие при обсуждении этого пути улучшения по­ложения эмигрантов делали упор на то, что следует учитывать местные климатические, почвенные и топографические условия для развития того или иного вида хозяйства. Причем не надо забывать о наличии научных и физических сил российской эмиграции и ее способности применять при местных условиях свои знания и опыт.

Выступивший в прениях А.А. Доброхотов (работник ХОУ) подчеркнул важность развития земледелия русскими эмигрантами-казаками и крестьянами. Завершил он свою речь словами: «…земледельческую часть эмиграции можно привлечь в сель­ское хозяйство и даже возможно улучшить культуру хлебных злаков, развить льносеяние, конопли (выделка полотна, грубых тканей, веревок, брезента и др.)» 5.

На заседании было принято решение предоставить эмиграции возможность широко заниматься скотоводством, свиноводством, овощеводством в целях улучшения этой отрасли хозяйства на территории Маньчжурии. Было поддержано предложение об устройстве учебно-показательной фермы в целях при­общения молодого поколения эмигрантов к практическим зна­ниям в области сельского хозяйства. Предполагалось, что ферма долж­на иметь не менее 600 дес. земли, на ее территории должны рас­полагаться показательные заводы: мыловаренный, клееваренный, крахмально-паточный, винокуренный. В связи с развитием огородничества подчеркивалась необходимость заняться консерв­ным производством: консервированием огурцов и помидоров.

Один из главных выводов, сделанных на заседании, состоял в необходимости организовать переселение добровольцев из числа эмигрантов в малозаселенные места, требующие сель­ско­хозяйственной разработки. Однако на практике решить этот вопрос в тот период времени не удалось.

В годы войны за «новый порядок в Восточной Азии» по­ложение основной массы эмигрантов стало еще хуже. Им не про­давали мясо, рис, сахар. Острой проблемой стали медикаменты, так как аптеки в первую очередь обслуживали нужды японской армии. Безработица стала характерной чертой этого времени. Отчеты начальников местных Бюро и отделений, представленные на февральском съезде ГБРЭМ в 1944 г. (с 1940 г. БРЭМ был переименован в Главное бюро российских эмигрантов), показывали безотрадную картину. Так, только в Дайрене на 100 чел. в возрасте от 14 до 35 лет приходилось 23% безработных. По некоторым отделениям вопрос о без­работице в отчетах заалчивался вообще 6.

С началом «войны за Великую Восточную Азию» была на­чата кампания по переселению возможно большего числа населения Маньчжурской империи для занятия сельским хозяйством. Среди переселенцев были и российские казаки. Во главе кампании стояло Управления развития земледелия. В его работе активное участие принимало Кио-Ва-Кай, развернувшее агитацию за «служение сельского хозяйства делу становления Нового порядка в Восточной Азии».

ГБРЭМ не осталось безучастным к призывам властей и обратилось к ним с представлением об отводе российской эмиграции свободных земельных площадей, куда бы можно было переселить значительное число людей. К весне 1943 г. наметились три района.

Сначала рассматривался район Аньда-Сарту, но он оказался малопригодным для занятия сель­ским хозяйством: обследо­вание данной территории показало, что там можно заниматься только скотоводством.

Позже внимание привлек район Тигровой пади. Его при­знали подходящим для занятия сельским хозяйством. Однако он оказался небольшим по размерам: земли в Тигровой пади хватило только на 50 семей 7.

Вслед за районом Тигровой пади в октябре 1943 г. был рассмотрен Тоогенский район, который и был признан во всех отношениях пригодным для расселения на его территории зна­чительного числа переселенцев, желавших заниматься сель­ским хозяйством.

Тоогенский район в пределах Тоогенского уезда Синьцзян­ской провинции включал в свой состав поселения — Ново-Покровская, Петро-Павловская и Воскресенская, расположенных на левом берегу реки Тайванхэ. Вдоль правого берега располагалась железнодорожная линия, конечная станция которой была Иссюн. До этой станции ездили переселенцы и отправ­лялись грузы.

Обследования показали: земля пригодна для занятия земледелием, сам район богат зверем, рыбой и лесом, наличие значительного числа лесных концессий даст возможность переселенцам получить хороший заработок в зимний период.

29 сентября 1944 г. была создана Комиссия по сбору средств для помощи малоимущим переселенцам. Во главе этой комиссии был поставлен вице-председатель Харбинской торговой палаты А.С. Казаков-Казаковский. На комиссию было воз­ложено задание — собрать среди имущей части эмигрантов и иностранного населения г. Харбина путем дружественного займа на 10 лет или путем пожертвований 2000000 гоби. Од­нако в силу разного рода причин Комиссия не выполнила воз­ложенной на нее задачи и смогла собрать на январь 1944 г., и то при поддержке ГБРЭМа, 1005000 гоби.

В сумму вошли следующие денежные средства: 910000 гоби в качестве дружественного займа; 545361.3 гоби — пожерт­вования от ЯВМ, ГБРЭМа и Комиссии по сбору средств; 40463.87 гоби — поступления от проводимых мероприятий в поль­зу переселенцев 8.

В 1944 г. деятельность Комиссии почти прекратилась, и если проводился сбор денег, то исключительно при помощи ГБРЭМа.

Одновременно с организацией Комиссии по сбору средств для неимущих и малоимущих эмигрантов, был создан Комитет по переселению под председательством начальника переселенческого отдела ГБРЭМа. На него была возложена вся работа по переселению российских эмигрантов в Тоогенский район. В ее состав были приглашены видные эмигрантские общественные деятели. Таким образом, Комитет по переселению являлся организацией чисто общественной.

В Комитете был сформирован Президиум — 10 чел. Он вел всю текущую работу. Председатель Президиума являлся председателем Комитета.

Кроме Президиума, в Комитете имелись комиссии: финансовая (председатель — А.С. Казаков-Казаковский, который совмещал эту должность с должностью председателя по сбору средств); заготовительная (председатель — Г.Т. Ражев, ко­торый был крупным коммерсантом и общественным деятелем в 40-е гг. ХХ в.); ссудная (председатель — М.В. Бибиков, он являлся руководителем Общества «Русский транспорт»); агрономическая (председатель — ученый агроном Т.П. Гордеев); ревизионная комиссия, проводившая ежемесячную проверку денежных сумм и отчетность Комитета (председателем этой комиссии был один из крупнейших коммерсантов в Маньчжоу-Ди-Го Д.М. Воронцов 9).

Комитет во главе с А.С. Казаковым-Казаковским проводил большую работу по организации переселения эмигрантов в Тоогенский район. Уже в марте 1944 г. записались для переселения в Тоогенский район около 1000 российский эмигрантов, треть из которых были казаками.

Многие эмигранты переезжали в Тооген потому, что переселенцам призывного возраста полагалась отсрочка от вы­полнения воинской повинности. Многие бежали от безработицы и нужды. Из 667 семей (по анкетным данным) переселившихся в Тооген, 66 были имущими, 66 малоимущими, 505 неимущими 10.

На каждого переселенца давался письменный отзыв о его благонадежности от 3-го административного отдела ГБРЭМа, который вел регистрацию и учет российских эмигрантов, занимался их трудоустройством. Переселенцы, едущие на по­стоянное место жительства, имели право на бесплатный проезд, получали ссуды в г. Харбине.

Прибывшие переселенцы получали муку, сахар и другие продукты — первоначально из Комитета по переселению Хар­бина, а с 1 января 1945 г. стали получать продукты от Тоогенского уездного управления.

Комитет провел значительную работу по основанию трех станиц: Ново-Покровской, Петропавловской и Воскресенской.

В декабре 1944 г. в станицу Ново-Покровская переселились 443 чел. (178 семей), в Петропавловскую станицу — 47 чел. (18 семей). В общей сумме в эти две ста­ницы переселились 196 семей (490 чел.), из них: мужчин — 276 чел., женщин — 167 чел., детей до 10 лет — 47 чел.

Характеризуя возрастной состав переселенцев Ново-Покровской и Петропавловской станиц, следует подчеркнуть, что основную массу приезжих составили люди среднего и стар­шего возраста, имеющие определенный жизненный опыт и владеющие какой-либо специальностью. Эту группу представляли мужчины и женщины до 50 лет (174 чел., или 35,5%) и до 60 лет (66 чел., или 13,5%). На втором месте по числу переселившихся стояла молодежь до 35 лет (102 чел., или 20%). Меньше всего переехало в Тооген пожилых людей после 60 лет (23 чел., или 5%). Этот поток переселенцев отличался тем, что в его составе было много детей до 10, 15 и 20 лет (125 чел., или 26%). Это свидетельствует о том, что в числе прибывших было много людей семейных, многодетных, нуждающихся в работе, чтобы поддержать и вырастить детей 11.

Из 196 семей 20% приходилось на казаков. Распределялись они следующим образом: из Кубанского казачьего войска — 2 семьи; Оренбургского — 7 семей; Сибирского — 2 семьи; Забайкальского — 9 семей; Амурского — 15 семей; Иркут­ского — 2 семьи; Уссурийского — 2 семьи. Всего прибыли 30 семей, из них: казаков — 49 чел.; казачек — 40 чел.; ка­зачат — 13 чел. Всего 102 чел. 12.

Земля и климат Тоогена благоприятствовали развитию земледелия, скотоводства. В казачьих хозяйствах разводили домашний скот: лошадей, коров, быков, коз, овец и др. Особое внимание уделялось лошадям, поскольку казак был не­разлучен с конем.

В станицах Ново-Покровская и Петропавловская в хозяйствах казаков насчитывалось: 125 лошадей, 40 коров, 84 свиньи, 94 козы, 4 овцы, 950 шт птиц 13.

Переселение в Тоогенский район продолжалось активно в 1945 г. На 15 апреля насчитывались 302 семьи переселенцев (673 чел.). Из них мужчин — 318, женщин — 296, детей — 160.

В переселенческом потоке 1945 г. преобладали мужчины и женщины от 21 до 50 лет (384 чел., или 57%) и меньше было людей пожилого возраста — от 51 года и старше 60 лет (129 чел., или 19%). Переселенческие семьи, как показывают статистические данные, имели много детей до 10, 15, 20 лет (160 чел., или 24%). Все они нуждались в работе и жилье.

Из прибывших 302 семей 53 семьи являлись казачьими (17,5% всего населения). Переселенцы построили дома, об­завелись хозяйством. Комитет помог желающим приобрести сельскохозяйственный инвентарь, оборудование для разведения скота. Силами Комитета была создана тракторная база. В станице Ново-Покровская она включала: собственных тракторов — 5; арендованных — 3; трактор группы «Урал» — 1; прилагающие к ним плуги, бороны, сенокосилки — 3; конные грабли — 2; веялок, сеялок — 5; конных плугов — 41; ко­силок — 500 шт.; грузовиков — 3, из них 2 частных; мотоцикл — 1 14.

Постепенно жизнь в районе налаживалась. Активная помощь Комитета способствовала повышению в хозяйствах поголовья скота и прежде всего лошадей. В апреле 1945 г. в Ново-Покровской станице насчитывалось 211 лошадей, 86 коров, 10 быков, 99 коз, 82 свиньи, 958 штук птиц.

Развивалось земледелие. Распаханной земли, не считая огородов, стало 285 га, выросло число жилых построек до 117. В районе Ново-Покровской станицы были построены 3 лесопилки, 1 слесарная мастерская, 1 мастерская по выделке кожи, кус­тарное производство по выделке смолы и дегтя, 3 мельницы и др. 15.

Условия и весь распорядок жизни в казачьих поселках оставался тот же самый, каким он был при жизни в России. В страду трудовая жизнь начиналась с раннего утра и длилась до позд­него вечера. Отдых казаков протекал также в традиционной обстановке.

Духовная жизнь населения станиц имела своими центрами православные храмы. Имелись церкви почти во всех поселках. В праздничные дни с колоколен церквей раздавался призывный звон.

На должной высоте находилось и дело просвещения. В каждом поселке была своя школа, где обучались дети.

Благодаря тому, что казаки-переселенцы имели возможность жить в привычных для них условиях, они полностью сохраняли и бытовые особенности казачества. Храня верность своей Отчизне, казаки все свои помыслы устремляли на воз­рождение национальной России, крепкими и храбрыми стражами которой они являлись на протяжении всех пяти веков своей истории.

Традиционная лихость и отвага станичников по-прежнему жила в казаках, переселившихся в Тоогенский район, что они блестяще доказали во время Всеманьчжурского Конного празд­ника в г. Харбине, организованного ГБРЭМом при содействии Харбинского представительства Союза казаков под руководством генерала А.П. Бакшеева.

В 1945 г., с приходом Советской армии ГБРЭМ был закрыт, работники его арестованы.

Оценить сегодня деятельность ГБРЭМа по укреплению материального и правового положения проживавших в Маньчжоу-Ди-Го российских эмигрантов однозначно нельзя. Без­условно, ГБРЭМ был орудием в руках японских властей страны, внедрял по их настойчивым директивам в эмигрант­скую среду их идеологические установки, служил средством тоталитарного контроля над эмиграцией, что, несомненно, являлось отрицательным моментом.

Однако именно ГБРЭМ в новых, трудных, крайне запутанных внутри- и внешнеполитических условиях середины 30-х — первой половины 40-х гг. ХХ в. на Дальнем Востоке объединяло эмиграцию, спасало от нового распыления по странам мира, проводило огромную работу по улучшению экономического положения российской эмиграции. Это, конечно, по­ложительный момент в разнообразной деятельности этой органи­зации.

1 ГАХК. Ф. 830. Оп. 1. Д. 189. Л. 108, 109.

2 ГАХК. Ф. 830. Оп. 1. Д. 13. Л. 34.

3 ГАХК. Ф. 830. Оп. 1. Д. 13. Л.52, 53, 54.

4 Там же. Л. 54.

5 Там же. Л. 67.

6 ГАХК. Ф. 830. Оп. 1. Д. 189. Л. 150, 162.

7 ГАХК. Ф. 830. Оп. 1. Д. 329. Л. 20, 21.

8 Там же. Л. 20.

9 ГАХК. Ф. 830. Оп. 1. Д. 329. Л. 21, 22.

10 ГАХК. Ф. 849. Оп. 1. Д. 23. Л. 4.

11 ГАХК. Ф. 830. Оп. 1. Д. 201. Л. 28.

12 Там же. Л. 29, 30.

13 ГАХК. Ф. 830. Оп. 1. Д. 204. Л. 29.

14 ГАХК. Ф. 830. Оп. 1. Д. 329. Л. 23, 24.

15 Там же. Л. 23, 24.

А.А. Киреев

РОЛЬ ДАЛЬНЕВОСТОЧНОГО КАЗАЧЕСТВА
В СИСТЕМЕ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ГРАНИЦЫ: СРАВНИТЕЛЬНО-ИСТОРИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ

Несмотря на то, что процесс возрождения казачества в России и ее дальневосточном регионе в частности идет уже более двадцати лет, интерпретации его внутреннего содержания в об­ществе и властных структурах остаются очень противоречивыми, порой противоположными. При этом, одним из основных (хотя и не всегда четко осознаваемых) вопросов современных дискуссий о казачестве является истолкование самого тер­мина «возрождение», его соотнесение с такими понятиями, как «реконструкция» («реставрация») и «модернизация». Иными словами, в российском обществе и политической элите все еще нет консенсуса по вопросу о том, в какой мере современное казачество должно быть подобно по структуре, функциям и общественному статусу своему дореволюционному прототипу, с которым оно постоянно, так или иначе, сопоставляется.

В данной статье рассматривается проблема исторической преемственности нынешнего российского (прежде всего, дальне­восточного) казачества лишь в одном, но весьма важном аспекте. Предметом анализа станет выполнение ка­за­чеством роли компонента системы государственной гра­ницы,— роли, придаваемой ему сегодня также, как и в начале ХХ в. Сравнивается место, занимаемое казачеством в системе дальне­восточной границы в настоящее время и около века тому назад, поставленные перед ним задачи, а также механизмы и средства их реализации.

Вплоть до 1917 г. казачьи войска являлись важной частью сил, охранявших протяженные азиатские границы Российской империи. С момента основания Амурского казачьего войска (АКВ) в 1860 г., охрана границы была определена в качестве по существу главной задачи полевой службы дальневосточных казаков в мирное время 1. При чем на российском Дальнем Востоке (РДВ) погранохранная функция казачества имела особую значимость. Причиной тому была малочисленность за­действованных в охране дальне­восточных рубежей регулярных войск, а также размещенных на них по окончании русско-японской войны подразделений Отдельного корпуса пограничной стражи. Общая численность этих армейских и пограничных частей составляла немногим более 1200 чел. Числен­ность же дальневосточных (амурских и уссурийских) казаков к 1917 г. достигала 84 тыс. чел. 2.

Помимо охраны линии государственной границы, казаки (строевые чины и представители казачьей администрации) осуществляли целый ряд функций контроля (паспортного, миграционного, таможенного, санитарного, ветеринарного) над трансграничными потоками. Возложение на них таких функций было также связано с недостаточной развитостью в регионе сети специализированных контрольных органов (таможни, полиции) и нехваткой соответствующих кадров.

Кроме того, с охранной функцией дальневосточного казачест­ва была изначально тесно сопряжена задача заселения и хозяйственного освоения приграничных земель 3. В планах правительства казакам отводилась роль воинов-колонистов, ко­торые должны были не только материально обеспечить свой быт и службу, но и поспособствовать экономическому раз­витию региона в целом. Механизмом соединения и согласования военных и экономических функций казачества на российском Дальнем Востоке (как и в дру­гих регионах страны) являлись войсковые организации (АКВ и УКВ) 4, а ресурсной базой их исполнения стали переданные государством во владение ка­закам (для ведения земледельческой и промысловой деятельности) не облагаемые налогами земельные угодья. Процесс наделения дальневосточных казачьих войск землей был принципиально завершен в 1894 г., с передачей под контроль администраций АКВ и Уссурийского казачьего войска (УКВ) т.н. «отвода Духовского» — огромной полосы приграничной тер­ритории площадью в 14,9 млн. дес. 5.

Широта и разнородность задач, возложенных на дальневосточное казачество, и прежде всего взаимная противоречивость его военно-охранных и экономических функций, на протяжении всего дореволюционного периода являлись источником многих острых проблем. По отзывам современников, необходимость ведения хозяйственной деятельности оказывала устойчивое негативное влияние на эффективность несения казаками службы, и в первую очередь охраны ими государственной границы. Занятость казаков в сельском хозяйстве, промыслах и торговле сказывалась на качестве их подготовки к службе, особенно в части осуществления различных форм пограничного контроля, требовавших специальных знаний и навыков. Еще более серьезной проблемой, связанной с обремененностью казаков хозяйством, была их низкая мотивированность к строгому исполнению своих пограничных обязанностей. По существу, казачество должно было обеспечивать надежный контроль над границей с Китаем в условиях, когда оно само являлось активным участником трансграничного обмена товарами и рабочей силой. О том, какой выбор делали казаки в ситуации этого объективного конфликта интересов, свидетельствуют данные о массовой вовлеченности дальневосточного казачества (в осо­бенности, уссурийского) в контрабанду спирта и опиума и в использование труда китайских и корейских иммигрантов 6.

Вместе с тем, служебные обязанности казачества, в свою очередь, наносили его экономике значительный урон. Пря­мыми следствиями их выполнения являлись хронический недостаток в казачьих хозяйствах рабочих рук и склонность многих ка­заков к «легким деньгам», т.е. к менее трудоемким, чем земле­делие, торгово-промысловым занятиям, в т.ч. сопряженным с нарушением закона 7. Охранные функции дальневосточного казачества создавали для его земледелия и косвенные затруднения: многие казачьи станицы и поселки (особенно по берегам Уссури и Амура), места для которых изначально выбирались, прежде всего, исходя из целей прикрытия границы и поддержания транспортных и информационных коммуникаций, оказались размещенными на неудобных, малоплодородных и пере­увлажненных землях 8. Обусловленная названными и другими факторами относительно низкая продуктивность казачьего сельского хозяйства (в сравнении с соседним крестьянским) 9 одним из своих следствий имела недостаточную материальную обеспеченность все тех же служебных обязанностей казаков 10.

Объективная противоречивость основных функций ка­зачест­ва, конечно, в определенной мере осознавалась и властями империи, как на центральном уровне, так и на региональном. Однако попытки государства преодолеть (или, по крайней мере, смягчить) это фундаментальное противоречие за счет особых форм организации казачества и его привилегированного до­ступа к земле и другим природным ресурсам трудно признать успешными. Даже в наиболее благополучный для АКВ и УКВ пе­риод, перед первой мировой войной, им так и не удалось по­высить доходность своих бюджетов до уровня, достаточного для покрытия основных нужд обоих войск 11. Одной из главных причин этого являлся бюрократический характер управ­ления казачьими войсками: войсковые правления АКВ и УКВ состояли из назначенных правительством армейских офицеров, далеких от интересов местного населения, некомпетентных в экономических вопросах и отдававших безусловный приоритет задачам военной службы 12. Что же касается обширного «отвода Духовского», то, не став основой для решения внутренних проблем дальневосточного казачества, он, в то же время, уже в начале ХХ в. превратился в важное препятствие на пу­ти экономического развития и укрепления безопасности РДВ. Контроль администраций АКВ и УКВ над территорией «от­вода», подавляющая часть площади которого к 1917 г. оставалась не осво­енной, тормозил процесс крестьянского переселения в ре­гион, его колонизацию, и провоцировал межсословные кон­фликты. С другой стороны, избыточное земельное обеспечение дальневосточного казачества создавало условия для распространения практики «желтой аренды», для устойчивого притока и оседания на приграничных землях «отвода Духовского» китайских и корейских мигрантов 13. Последнее порождало не толь­ко внутренние социально-экономические проблемы, но и, в перспективе, внешнеполитические угрозы для дальне­восточной окраины империи.

Рассматривая положение дальневосточного казачества в систе­ме государственной границы в настоящее время, следу­ет отметить, что оно (как и место казачества в структуре об­щественной системы России в целом) все еще окончательно не определено. Процесс формирования правовой базы су­ществования современного российского казачества пока далек от своего завершения. Однако, судя по характеру и содержанию законотворчества в этой сфере в последние шесть лет, приоритеты своей казачьей политики Правительство РФ уже вы­брало.

ФЗ «О государственной службе российского казачества» (2005 г.) и Концепция государственной политики РФ в отношении российского казачества (2008 г.) четко указывают на то, что приоритетной целью государства в его отношениях с ка­зачеством является развитие казачьей службы. При этом, под государственной службой казачества (помимо службы его представителей в вооруженных силах, органах государственной и муниципальной власти) понимается привлечение казачьих обществ к охране общественного порядка, обеспечению пожарной и экологической безопасности, охране государственной границы и борьбе с терроризмом 14. С 2005 г. обязательным условием привлечения казачьих обществ к такой службе стало их внесение в государственный реестр. С 2007 г. члены казачьих обществ, несущие службу, получили статус, зарплату и льготы государственных служащих. С этого же времени был активизирован процесс объединения организаций казаков и централизации порядка управления ими. В рамках данного процесса в январе 2009 г. было принято решение о создании Совета при Президенте РФ по делам казачества, а затем образованы Всероссийское казачье общество, включающее организации ре­естровых казаков, и Всероссийское общественное объединение казаков, вобравшее в себя нереестровые казачьи об­щества 15. Частью этой политики стало создание в ноябре 2010 г. Уссурийского войскового казачьего общества (УКВО), объединившего региональные казачьи общества восьми субъектов Дальневосточного федерального округа 16.

На фоне заметно оживившегося строительства правовой и институциональной базы государственной службы дальне­восточного казачества вопросы его экономической жизни привлекают к себе существенно меньше внимания органов власти. Как следует из текста Концепции государственной по­ли­тики в отношении российского казачества и проекта Стра­тегии развития российского казачества до 2020 г., хозяйственное развитие казачьих обществ имеет для законодателя второ­степенное значение и рассматривается только как средство обеспечения основной, служебной, деятельности казачества 17. Впрочем, и в ряду «средств» налаживанию казаками собственного производства отводится отнюдь не первое место: описание экономической базы казачьей службы в проекте Стра­тегии развития казачества начинается с перечисления возможных форм ее государственного и муниципального финансирования 18. Принципиально того же подхода придерживается казачье руководство и на региональном уровне: в своем выступлении в но­ябре 2010 г. новоизбранный атаман УКВО О.А. Мельников в числе задач войска выделил в первую очередь охрану границы и лишь затем — хозяйственное освоение приграничных территорий 19.

Если принять во внимание прошлый опыт развития ка­зачества и его нынешнее состояние, то обоснованность избранного правительством курса вызывает некоторые сомнения. Прежде всего, они касаются выбора государственной службы (в том смысле, в котором она определяется в действующем законодательстве) в качестве приоритетной функции ка­зачества. Следует подчеркнуть, что все виды службы, пред­усматриваемые законом для казачества, включая охрану границы РФ, в настоящее время уже закреплены за специализи­рованными государственными структурами, получающими бюджетное финансирование и работающими на регулярной, профессиональной основе. При этом, в отличие от ситуации вековой давности, сеть органов охраны (ПС ФСБ) и контроля (ФТС и ФМС МВД) системы государственной границы охватывает и весь дальневосточный ее участок. В таких условиях новые казачьи войска могут играть в данной системе (как и в сис­теме государственных институтов вообще) только вспомогательную, резервную роль, т.е. могут быть задействованы лишь «по случаю». Учитывая необходимость постоянного расходования государственных средств на содержание войсковых казачьих обществ, подобная низкая востребованность казачьей службы 20будет означать появление очередного неэффективного и затратного бюрократического механизма в стране.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: